Есенберлин 21 страница

Да, никогда не боялся он этого. Тихо было в ханской юрте. Жырау показалось, что Аблай заснул, как вдруг умирающий открыл глаза и сказал ясным, спокойным голосом:

- В свой первый бой вступил я здесь, - здесь, в Туркестане, рядом с предками, и похороните меня!

- Это пожелание будет выполнено, мой хан...

Аблай кивнул головой в знак того, что услышал слова жырау, но вдруг лицо его исказилось в страшной муке, и он опять заговорил быстро, глотая слова, как в бреду. Бухар-жырау наклонился к самому лицу умирающего, пытаясь уловить смысл. Но это были отрывочные, не связанные друг с другом фразы:

- О, вот они все собрались здесь, молодые и старые, кому я снес голову в бою... и не в бою... И раб Ораз здесь, помнишь... Тот самый, который вывез меня из Хивы... Виновные и невиновные - все они тянут ко мне руки!.. Ну что это? Ангел смерти Мункир-Анкир со своей палицей... Неужели он будет бить меня ею по голове, как великого грешника перед людьми и Богом?! О Бухар-еке, но ты-то лучше Бога и всех его ангелов знаешь меня. Скажи всю правду, чтобы успокоить душу!

Бухар-жырау не успел ответить.

Ни на один день не задержался в Туркестане вещий певец. На следующее утро после похорон Аблая он сел на коня. Как и в молодости, никто не сопровождал его, ибо родная степь - дом жырау. Столетний старец сидел в седле, как всегда, прямо...

Растаяли за спиной очертания древнего мавзолея Ходжи Ахмеда Яссави, рядом с которым упокоился прах хана Аблая. Бухар-жырау так ни разу не оглянулся. Он ехал на север, туда, где собирались в вольные отряды ушедшие в степь.

[1] Ж а л г а н - так казахи иногда называют жизнь. Трудно переводимо слово, обозначающее примерно быстро проходящее, обманчивое состояние.

Ильяс

Есенберлин