ГЛАВА 30

План был гениально прост. Переоденусь нищенкой и попробую влезть в этот криминальный бизнес.

Когда бойкая украинка выкатывала из вагона на станции "Аэропорт" инвалидную коляску, Надюша попросила пить. Девушка равнодушно ответила:

"Сейчас приедем, и попьешь". Следовательно, они живут где-то недалеко, и начинать плясать надо именно от этой станции.

Около часа дня я уже стояла возле небольшого эскалатора. Наряд был продуман до мельчайших деталей.

Пришлось заехать в подвал, где расположился магазин "Секонд-хенд", и основательно порыться в мешках со старыми шмотками. В результате "раскопок" приобрела непонятное серо-буро-малиновое платье, не прикрывающее колени. Сверху накинула коричневый жилет, с утра похолодало, и он был очень кстати. На ноги натянула гольфы, так чтобы между юбкой и резинками мелькала полоска голой кожи, ступни украсились китайскими матерчатыми тапочками. Вчера от души вымазала их глиной, и к утру, высохнув, новые баретки приобрели замечательный омерзительный вид. Подходящей сумки в подвальчике не нашлось, поэтому в руки пришлось взять пакетик из супермаркета "Рамстор".

Лицо покрыла темным тональным кремом и навела карандашом для бровей жуткие синяки под глазами.

Теперь следовало подумать, что написать на табличке. Отвергнув из суеверия надписи типа "Собираю на похороны дочери" или "Помогите на протез для сына", я решительно нацарапала: "Умер муж, не могу оплатить гроб". В конце концов, супруга у меня нет и не предвидится, так что не навлеку ни на кого несчастье.

Придав лицу подходящее моменту кисло-траурное выражение, заняла позицию и приготовилась дать.

Подавали мало и неохотно, больше советовали. "Шла бы работать", - предложила одна женщина. "Стыдно, молодая, а просит", - сообщила другая. "Развелось вас, тунеядцев", - заявила третья. Мужчины проходили молча, иногда швыряя в пакет желтые и белые монетки. Около двух часов напротив устроилась пожилая монашка, толстая, неповоротливая и одышливая. Дышала она с присвистом, похоже, у бедняги астма. В руках у старушки громоздился большой черный ящик, запечатанный огромной красной сургучной печатью. На передней стенке фотография каких-то развалин и листочек: "На восстановление храма Святой Троицы в селе Лыково". Старуха расстелила на полу газету, кряхтя, встала на колени и принялась отбивать земные поклоны, приговаривая:

- Господь с вами, люди добрые, подайте, сколько сможете, на благородное дело ради праздника.

Теперь все проходили мимо меня молча, но и милостыню не подавали, зато в ящик монашки дождем посыпалось подаяние...

И тут появился мальчишка, щуплый, с неприятным, тухлым каким-то взглядом. Оглядев нас с бабкой, он решительно подошел к старухе и, изо всех сил пнув ящик, осведомился:

- Кто тебе разрешил тут промышлять? Бабулька что-то прошептала, но парень сильно толкнул ее и заорал:

- Тут я хозяин, а не Федор, моя территория, поняла, лабуда убогая!

Монашка попробовала встать, но пацан пихнул ее еще раз именно в тот момент, когда бабушка начала подниматься с колен. Женщина упала, юноша принялся пинать ее ногами. Прохожие текли равнодушно мимо, словно на их глазах избивали не монашку, а кошку. Впрочем, наверное, негодяй, бьющий животное, вызвал бы больше эмоций. Но я терпеть не могу, когда мучают безответных, поэтому подбежала и спросила:

- Ты что делаешь, подонок? Мальчишка сдул со вспотевшего лобика жидкую прядку волос - умаялся сердешный, избивая бабушку, - и процедил:

- Не лезь, с тобой потом разбираться стану!

А вот это он зря, иногда во мне тоже просыпается зверь. К тому же мальчонка такой хлипкий, соплей перешибить можно. Ну какой из него хозяин, так, мелочь, "шестерка"... Поругаешься с таким, глядишь, и настоящие мэтры подвалят.

Я подняла ногу и от души пнула крысенка под коленки. Не ожидавший нападения "хозяин" потерял равновесие и врезался лобиком в стену. Не удержавшись на комариных ножках, бандитик упал на колени. Я.незамедлительно ухватила его за сальные, воняющие прогорклым маслом кудри и несколько раз стукнула прыщавым личиком об стену. Из носа "авторитета" потекла кровь, и он рухнул на грязный пол. Я перевела дух. Что ж, посеявший ветер пожнет бурю! Стану ждать теперь, когда явится "крыша" мальца и захочет со мной разобраться. Есть у меня для них парочка весомых аргументов.

Монашка, наконец распутав бескрайние юбки, ловко вскочила на ноги.

- Пойдем, - сказала она, хватая ящик, - делаем ноги по-быстрому....

- Зачем? - попробовала сопротивляться я.

- Затем, - сообщила старушка, - бежим скорей, а то костей не соберем, сейчас прибегут, отметелят, мало не покажется.

И она, крепко вцепившись в меня совсем не старушечьей хваткой, поволокла к выходу. На бегу я оглянулась. Крысеныш медленно, болтая головой из стороны в сторону, пытался встать на разъезжающиеся лапки.

Монашка споро тащила меня сначала через подземный переход, потом вдоль Ленинградского проспекта, следом на троллейбус. Перевели дух мы только на Волоколамском-шоссе во дворе большого серо-розового дома, явно постройки тридцатых годов. Поднялись на третий этаж, бабулька, порывшись где-то за поясом, вытащила ключ и отперла огромную обшарпанную дверь.

- Давай, - она впихнула меня внутрь темного коридора, - располагайся в комнате, я сейчас.

И, щелкнув выключателем, исчезла за поворотом километрового коридора. Я огляделась. Стою в центре довольно просторного и хорошо обставленного холла. Чешская трехрожковая люстра с неэкономными стоваттными лампочками освещает стеллажи, забитые книгами, и коричневый палас. Справа виднеются две двери. Я толкнула одну и оказалась в большой квадратной комнате с эркером. Все здесь говорило об устойчивом достатке хозяев. Старая, но хорошо сохранившаяся "стенка", новая велюровая мягкая мебель непрактичного цвета топленого молока. В углу огромный телевизор "Филипс", видеомагнитофон и гора кассет. В центре стола вазочка с крекерами.

- Кофе будешь? - раздался за спиной звонкий голос.

Я обернулась. В комнату вошла худенькая девушка лет девятнадцати, с лицом, намазанным кремом. Удивленная столь фамильярным обращением юного существа, я кивнула.

- Тогда двигай, - велела девчонка, и мы пошли по коридору. Квартира казалась необъятной, на каждом шагу открывались все новые и новые помещения. Наконец добрались до кухни. Девица вытащила кофе, да не какой-нибудь, а "Кап Коломбо" по двести рублей за банку и пачку "Парламента".

- Хочешь?

- Спасибо, - вежливо сказала я, - курю только "Голуаз", от остальных кашляю...

Девчонка начала пускать дым, потом с чувством произнесла:

- Спасибо тебе.

- За что? - искренне удивилась я.

- Видишь, как получается, - пояснила девчонка, - пожадничала, думала, не заметят, что на чужой территории встала, а он уж тут как тут, подсученыш сраный! И ведь больно-то как бил, небось синяки будут! Если бы не ты, в кровь изувечил бы. Гнид вошь сифилисная!

- Вошь не переносит сифилис, только тиф, поднял во мне голову преподаватель.

- Ай, какая разница, - отмахнулась девка.

- Так это ты, бабушка-монашка, - дошло наконец до меня, - ну даешь, в жизни б не подумала! Старуха так дышала, прямо кровь сворачивалась от жалости!

- Еле-еле сипеть научилась, - захихикала девчонка и вытащила из шкафчика довольно неплохой пятизвездочный коньяк. - Ну, давай, за встречу и знакомство, - сказала "старуха" и щедро плеснула ароматную, коричневую жидкость по рюмкам.

Я отказалась, сославшись на аллергию, и принялась энергично расспрашивать девицу:

- Как же додумалась монашкой-то приодеться?

Девчонка ловко опрокинула еще одну рюмку и рассказала:

- Федька надоумил, хозяин, он и к делу пристроил, у него знаешь какие мастера работают - слепые, безногие, параличные...

- Как же ты в этот бизнес попала?

Девица глотнула еще коньяку и слегка опьянела. Самая хорошая стадия для доверительных разговоров. Выяснилась довольно обычная по нашим временам история.

Зовут "монашку" Галей, и лет ей всего ничего - только что исполнилось двадцать. Семья вполне добропорядочная, папа - кандидат физмат наук, всю жизнь протрудился в НИИ имени Курчатова. Чем он там занимался? Каким-то твердым телом. Любимая мама пахала там же, в одном с мужем отделе. По прежним, советским, временам жили прекрасно. Институт выделил своим сотрудникам отличную квартиру, даже слишком просторную для троих, зарплата позволяла откладывать на машину... Летом ездили в Коктебель или в Сочи и уж, конечно, не экономили на питании. Но главным было другое.

То ли во всем Курчатнике, то ли только в отделе, где работали Галочкины родители, сложилась удивительная обстановка. Люди трудились самозабвенно, не тратя времени на скандалы и склоки. Впрочем, так часто бывает в коллективах, где идет творческая работа. Физики были полны гордости - ведь они помогали крепить мощь и обороноспособность великой страны, своей Родины.

Потом все рухнуло. Институт не закрылся, но зарплату не выплачивали месяцами, рубль стремительно катился вниз, доллар поднимался в обратном направлении. Кое-кто из ученых, плюнув на патриотические чувства, стал крепить мощь и обороноспособность другой страны - Америки. Но только не Галины родители. Они по-прежнему каждый день ходили на работу, занимались в своем отделе какими-то непонятными расчетами и очень гордились своей неподкупностью, честностью и умом.

Моральной закалки, которую Галочка получала в раннем детстве, просто не хватило для новой жизни. Идеалы пали при виде красивой одежды, обуви и косметики. Но все это можно иметь только за наличные. А денег у девушки не наблюдалось, не считать же в самом деле капиталом стипендию в шестьдесят рублей!

Может быть, Галина жизнь сложилась бы по-другому, окажись она в таком вузе, где студенты учатся. Но девушка поступила в автомобильно-дорожный. А студенты МАДИ день-деньской простаивают в подземном переходе под Ленинградским проспектом с бутылками пива в руках. И разговоры крутятся вокруг шмоток и автомобилей.

Галя, одетая в связанные мамой кофточки естественно, не принадлежала к элитной тусовке, хотя изо всех сил пыталась туда прорваться. Но где взять деньги на кожаные мини-шортики, блестящую куртку и ботиночки-копыта!

К тому же, когда другие девчонки небрежно вытаскивают из роскошных кожаных сумок "Парламент", "Давидофф" или, на худой конец, доброе старое "Мальборо", чувствуешь себя абсолютно нищей, раскуривая "Золотую Яву".

Чего только не перепробовала девчонка, пытаясь вырваться из нищеты. Бегала по ресторанам "Макдоналдс" с тряпкой и шваброй, сидела с сопливыми, противно ноющими детками, выгуливала собак, даже мыла машины, но все не то...

И тут судьба улыбнулась. На одной из студенческих вечеринок, в доме у глупой, но более чем обеспеченной Ляли Поповой, Галка познакомилась с Федей. Вот это принц! Костюм от Версаче, сотовый телефон, золотая печатка, блестящая иномарка и бумажник, битком набитый баксами.

Бурный роман продолжался месяц - За это время Галя приоделась и привыкла ужинать в ресторанах. Но ветреный Федька вскорости нашел другую, сказав Галочке "прощай".

Бывший любовник оказался не злым и решил пристроить брошенную подругу к делу. Тут-то и выяснилась правда. Никаким актером Федор не был и никогда не учился в театральных вузах. Принц оказался натуральным бандитом, курирующим в столице нищенский бизнес. Очаровательный Федя имел рубли с бабушек, инвалидов и параличных детей. Дело было поставлено с размахом. Из бедных, полуголодных Украины, Белоруссии и Молдавии привозили настоящих калек и определяли их в метро. По чему в подземки? Да потому, что улицы и проспекты "курировали" другие. Федина территория - метро, причем только определенные станции и переходы.

Инвалидов селили группами в специально снятых квартирах, кормили плохо, зато от души угощали дешевой водкой.

Бедолаги часто умирали, и на их место заступали следующие. Детям давали снотворное или вкалывали галоперидол - лекарство стоит копейки, а эффект потрясающий. У несчастного ребенка внезапно на глазах у всех начинаются судороги, а секрет в том, чтобы до укола влить в него хоть двадцать граммов любого алкоголя. И, пожалуйста, вот вам эпилептик. Дети долго не выдерживали, в особенности груднички. Впрочем, в них тоже недостатка не было. На любом вокзале можно найти новых.

Особая категория - это старухи. Если "чеченским" и "афганским" "ветеранам", параличным, сиротам с гармошками все-таки подавали, то бабки почему-то не вызывали особой жалости. Может быть, потому, что они злы, агрессивны и не столько просили, сколько требовали. Иногда какая-нибудь наивная старушка, думая подработать к пенсии, устраивались возле эскалатора в своей, так сказать, возрастной группе. Как правило, до вызова смотрящего дело не доходило. Смиренно просящие подаяние бабули забивали непрошеную сами. Крутые братки просто столбенели, глядя, как "убогие", "больные" старухи пинают поверженное тело несостоявшейся товарки подагрическими ногами.

Это самый нижний этаж попрошаек, дно нищенского бизнеса, чуть повыше располагались "постановочные". Те, кто прикидывается служителями культа, например.

- Не поверишь, какие мастера есть, - посмеивалась Галя. - Один, например, представляется крупным экстрасенсом. Подходит к тебе в толпе и так тихонечко говорит: "Извините, девушка, но не мог удержаться, знаете, у вас опухоль зреет". Заморочит голову, потом руками поводит и меньше ста рублей не возьмет. Сама не заметишь, как отдашь.

Еще дама бродит по метро. Зимой - норковая шуба, дорогая обувь, летом - фирменное платье, утонченный макияж. Никакой бедности или вульгарности. Подходит только к мужчинам средних лет и проникновенно говорит, показывая сотовый:

- Извините, бога ради. Украли машину, а мобильный в метро не работает. Дайте, пожалуйста, четыре рубля на автомат, мужу позвонить.

И тоже меньше ста рублей за заход, как правило, не получает. На самой верхушке бизнеса стоят те, кто клянчит в организациях, но про них Галя ничего не знает.

- Это какую фантазию надо иметь, чтобы такое придумать? - вырвалось у меня.

- Да у Федьки целый мозговой центр работает, - объяснила Галя, - мне и грим подобрали, и слова написали... Гляди, как все ловко сделали. Вот ящичек черненький, и печать свисает. У человека сразу доверие возрастает - значит, сама деньги вытащить не может... Опять же текст говорить надо соответственный, про праздники церковные помнить... Стоишь у дверей, народ бежит с работы бегом, у кого дети в садике, у кого жратвы нет... А я им так тихонечко приговариваю: "Подайте на храм. Сегодня большой день поминальный, помолюсь за всех покойных". Народ у нас суеверный, в бога-то верит, а в церковь ходить недосуг, вот и накидают полный ящик, чтобы я за них постаралась... А ты? Уж, извини, конечно, совсем не соображаешь. Встала с кулечком из "Рамстора"! Ха, да одно это название у человека злость вызывает, там все дорого. Опять же, глянь на себя! Молодая, да на тебе пахать и пахать! Эка невидаль - муж умер, да у половины баб никогда мужа и не было. Много подали? Я покачала головой.

- То-то и оно, - повторила Галя, - так нельзя. Еще удивительно, что сразу тебя не прогнали. Ладно, ты помогла мне, а я тебе. Давай с Федькой свяжу, пусть к себе возьмет, будешь процент платить, и все.

- Много отдавать? - изобразила я жадность. Галя снисходительно засмеялась..

- Я всю семью кормлю, а сейчас родителей В, Турцию отдыхать отправила, не боись! - И она схватилась за телефон.

Примерно через час мы стояли в уютной квартире недалеко от Белорусского вокзала. Хозяин, молодой парень с простодушным каким-то лицом, выговаривал "монашке":

- Ну какого черта на "Аэропорте" встала, знаешь ведь, не наша территория.

- Ой, Федечка, - юлила Галя, - бес попутал. Возле "Войковской" сегодня рынок закрыт, народу нет, вот и хотела чуть заработать...

- "Чуть заработать", - передразнил Галю парень, - ну что, накостыляли тебе и правильно. А это еще кто?

И он уставился на меня.

- Тетка моя, - начала ловко врать девушка, - с работы выгнали, вот и решила тоже к тебе попроситься. Ты бы нас в пару поставил...

- Замолчи, - обозвал ее Федор и снова поглядел на меня:

- Как зовут?

- Любовь Петровна, Люба, - промямлила я, стараясь придать лицу испуганный вид.

- Что делать умеешь? - деловито осведомился работодатель.

"Владею тремя языками, знаю компьютер, вожу машину и могу разоблачить убийцу", - подумала я, но вслух пробормотала:.

- Ничего.

- Совсем ничего? - удивился Федя. - Может, на музыкальных инструментах...

- Никогда, - с чистой совестью ответила я, - ноты не различаю.

- Жаль, - искренне огорчился мужик. - А до увольнения где гробились?

Мой большой опыт подсказывал, что врать лучше всего поближе к правде.

- Детям французский язык преподавала в школе.

- Клево, - пришел в восторг Федор, - отправлю вас к хозяину, нам как раз такая нужна, с языком, отличное местечко есть!

- А разве не вы хозяин?

- Куда там, - махнул рукой Федя:

- Надо мной народу полно, правда, и подо мной тоже. Вам просто повезло, не так-то просто на начальство сразу выйти, большинство видит тех, кто десятину берет. Это только потому, что вы Галкина тетка, родня кровная. Я человек порядочный, благодарный, девочек своих бывших не забываю и поддерживаю. Так что с первого заработка покупайте Гале бутылочку, да меня не забудьте. Так ведь, киска? - И он с чувством ущипнул мою "племянницу" за попку.

Девушка взвизгнула, Федя довольно рассмеялся и дал адрес.

Сочетание слов "Крылатское" и "двести семьдесят девятая квартира" показалось почему-то знакомым. Федор, плотоядно ухмыляясь, оставил у себя Галку; и я без помех поймала машину. Правда, водитель, мрачноватый парень, одетый не по погоде в ярко-белые джинсы, потребовал плату вперед. Я вытащила из лифчика предусмотрительно припрятанные деньги и в два счета оказалась на месте.

Громадный бело-синий дом тоже мне знаком. Я уже зачем-то приходила сюда, ездила в этом лифте с обгорелыми кнопками и стояла перед стеклянной дверью со звонком.

Прозрение пришло, когда на пороге появился хозяин - Котэ Джапаридзе, опять без майки. Круг замкнулся.

- Вы к кому, дорогая? - вежливо осведомился уголовник.

- Ищу Константина Ивановича, Федор прислал на место Лолы, - произнес язык пароль, а в мозгах.стучала только одна мысль: "Лишь бы не узнал".

Но Котэ не заподозрил ничего плохого, скорей всего он давным-давно позабыл "учительницу", разыскивающую чьих-то родителей.

- Входи, дорогая, - улыбнулся хозяин. - Федька звонил.

Я вошла в маленькую, но богато обставленную квартиру. Именно богато, потому что хорошим вкусом тут и не пахло. Бронзовые люстры с хрустальными подвесками, пушистые белые ковры, голубой с золотом гарнитур в гостиной, парчовые шторы, цветной тюль и просто апофеоз убранства - комнатный фонтанчик; на большой мраморной ноге устроился средневековый замок, и из окон одной башни тихо журчит ручеек.

Я вздохнула. Наверное, таскаясь по лагерям и зонам с алюминиевой миской да гнутой ложкой, Котэ мечтал о прекрасном. Хозяин истолковал вздох по-своему и весьма ласково ободрил "абитуриентку":

- Садись, дорогая, в ногах правды нет. А ты правда французский знаешь?

- Немного, - потупилась я.

- А много и не надо, - ухмыльнулся Котэ, - значит, слушай сюда.

Я развесила уши. Мошенникам нужна женщина, дама средних лет с интеллигентной внешностью и хорошими манерами. Именно дама, молоденькие девчонки в данной ситуации отдыхают. Работать придется в гостиницах "Националь" и "Интурист". Конечная цель - собрать как можно больше денег у проживающих там иностранцев, желательно в валюте, но и от рублей отказываться не следует. Половину ежедневной выручки отдавать некоему Марату, который безвылазно сидит в гостиницах; С оставшейся частью могу делать что хочу.

- Что-то не очень понятно! - сказала я. - А как вы узнаете, сколько я заработала?

- На честность надеемся, - вздохнул Котэ, - только учти, дорогая, Марат примерно представляет, сколько за рабочий день сгрести можно. Вот ты, например, на место Лолы встанешь. Она уж слишком жадная была, вот под машину и попала. Вышла из гостиницы, и тут же несчастный случай. Жаль, конечно, умная женщина была, по-английски, как по-русски, болтала, но очень, очень жадная...

- Ладно, понятно, - ответила я. - А как деньги-то выпрашивать, что делать?

- А этим, дорогая, у нас Мэрилин Монро занимается.

- Кто?

- Человек есть специальный, не волнуйся, имидж тебе подберут, текст напишут, одежонку купят, потому что в твоих лохмотьях и на километр к гостинице не пустят. Так что сейчас отправишься к Мэрилин. Главное, слушайся ее, как мать. Она женщина строгая, требовательная и неслухов не любит. Откажется с тобой работать, будешь в метро копейки выпрашивать. Понравишься ей да с нами подружишься - совсем другие заработки пойдут; А то некоторые капризничают, когда Мэрилин велит волосы покрасить или еще чего-нибудь. Считай, предупредил. А сейчас, дорогая, беги быстрей в Козловский переулок, а я Мэрилин позвоню. Скажешь, от Константина Ивановича на место Лолы. Давай-давай, она не любит, когда опаздывают.

Я опять поймала такси и полетела в центр города. Для конспирации вылезла у метро "Красные Ворота" и дальше побежала пешком. Мрачный серый дом с гигантской лестницей и гулкими лестничными клетками - подходящее место для таинственной дамы, носящей артистическую кличку. Что ж, попробую понравиться мадам, а там, глядишь, доберусь и до людей, занимающихся эксплуатацией детей в коляска??.

Я взлетела на третий этаж и позвонила. Ободранная створка распахнулась сразу. В огромном холле стояла женщина. Прямо позади нее располагалось двухстворчатое окно без каких-либо признаков занавесок. Холодное, но яркое солнце било прямо в спину Мэрилин, и я не различила лица. Женщина посторонилась, и я прошмыгнула внутрь. Хозяйка закрыла замки и повернулась ко мне. Теперь солнце падало налицо. Я остолбенела, впрочем, "Мэрилин Монро" тоже почти лишилась чувств.

Все же мне удалось прийти в себя раньше. Глядя в ее холодные надменные глаза, я, отчеканивая каждое слово, спросила:

- А теперь, Валерия Петровна, немедленно говорите, куда подевали Надю, потому что Полина уже нашлась!

Артамонова схватилась руками за голову и начала, медленно оседая на пол, громко рыдать и хохотать одновременно. Я с отвращением ожидала конца спектакля, потому что ни на минуту не верю этой даме, Слишком уж она профессиональна и артистична.