ГЛАВА 25. Много лет тому назад, а точнее, в 1947 году, в семье школьных учителей Савостиных родились близнецы - мальчик и девочка

Много лет тому назад, а точнее, в 1947 году, в семье школьных учителей Савостиных родились близнецы - мальчик и девочка. Назвали младенцев Жанна и Сережа. Страшно похожие друг на друга внешне, они разительно отличались по характеру. Когда же дети пошли в школу, стало окончательно понятно, что они во всем полярны. Аккуратная, робкая отличница Жанна и нахальный двоечник Сергей, хулиган и школьное несчастье.

Жили Савостины в коммунальной квартире, и был у них только один сосед, зато какой! Многократно судимый вор Степан Анишин. Правда, вел он себя прилично, не пил, не гулял, снимал в коридоре ботинки. По вечерам, заварив невероятно крепкий чай, дымил на кухне вонючим "Беломором" и рассказывал Сереже о необыкновенном братстве воров, о справедливых законах уголовного мира, о загульной жизни и больших деньгах...

Мальчишка слушал развесив уши. Степан был так убедителен и красноречив, что у паренька не возникло никаких сомнений в правдивости рассказов. По вечерам он мечтал о такой красивой жизни. Там музыка, вкусная еда, отличная одежда и всегда полный кошелек. Убогие родители, вечно считающие до получки копейки и без конца повторяющие: "Мы люди честные, лучше маленькие деньги, да заработанные, чем большие, да украденные", - начали вызывать у него сначала смех, потом раздражение. Ну так не знать жизни и всего бояться!

В 1961 году Сергей осуществил свою мечту - стал участником ограбления. Но ему фатально не повезло. Кто-то настучал в милицию о готовящейся "акции". И Степана Анишина вместе с юным "подмастерьем" взяли с поличным. Урка отправился в Республику Коми, Сергей попал в спецПТУ, кузницу криминальных кадров. Оттуда парень вышел законченным уголовником, озлобленным на весь белый свет. Родители поспешили отказаться от непутевого сына, прислав вместо продуктовой передачи письмо, переполненное упреками и моральными наставлениями.

Все люди - враги, такой вывод сделал Савостин, оказавшись на свободе. Не предала его только любимая сестричка Жанна. Несмотря на строгий родительский запрет, девочка ездила на свидания и передавала брату кулечки с карамельками, дешевым печеньем и "Беломором". Писала она и длинные письма, обстоятельно рассказывая нехитрые домашние новости.

В те времена МВД все же пыталось хоть как-то Воспитывать сидельцев, поэтому Сергей закончил школу и приобрел специальность токаря. Обучение пошло впрок. В природе просто не существовало замка, которого парень не сумел бы открыть, используя самые простые подручные средства. С такими талантами он скоро опять загремел в СИЗО, но на этот раз уже не в "детскую", а в самую настоящую Бутырскую тюрьму.

Старавшиеся забыть сына родители опять тяжело пережили вторую посадку. С отцом случился инфаркт, и он скончался, так и не оправившись, мать прожила еще недолго, но не дождалась сыночка. Жанна училась в медицинском, старательно скрывая от всех, что брат у нее - вор.

Когда Савостин опять оказался на свободе, Жанночка как раз получила диплом и устроилась работать в поликлинику. Вернувшийся домой брат только присвистнул, увидав почти голые стены и единственное задрипанное платьишко сестры.

- Стипендия была маленькая, - развела руками Жанна, - еле-еле на хлеб и молоко хватало.

- И ты еще посылала мне передачи! - воскликнул Сергей.

- Я же люблю тебя, - просто ответила Жанна. У Савостина к тому времени появились два верных испытанных друга - Котэ Джапаридзе и Андрей Онуфриев. Подружившись еще в "малолетке", парни держались друг за друга. Главным в этой компании, безусловно, был Котэ - умный, изворотливый и осторожный.

Именно он припугнул нового соседа Жанны и помог разменять квартиру. Впервые в жизни у женщины появилась пусть маленькая и плохонькая, но своя жилплощадь. Брат сделал ремонт, купил мебель, раздобыл ковер, холодильник, притащил сестре кучу одежды и... сел снова.

Так и потекла жизнь. Короткие праздничные моменты на свободе и долгие дни за решеткой...

В один далеко не прекрасный день Жанночке позвонили из Главного управления исполнения наказаний. Милая приветливая женщина усадила Савостину за стол, заботливо приготовила стакан с водой и сообщила, понизив голос:

- Савостин Сергей Яковлевич, 1947 года рождения, вам братом приходится?

Жанна кивнула. Сотрудница помялась и сообщила о... смерти заключенного. Савостина вышла на Бронную улицу и села на скамеечку. Несмотря на официальность заявления, она почему-то не поверила этой приятной тетке.

Между близнецами существовала странная, почти мистическая связь. Каждый раз, когда заболевал один, плохо делалось и второму. Однажды ночью Жанна проснулась от резкой боли в пояснице и боках. Кое-как через некоторое время она все-таки ухитрилась заснуть. А утром обнаружила у себя на теле множество синяков. Потом Сергей рассказывал ей, что его крепко отлупили на Петровке милиционеры и он несколько дней провалялся в больнице.

Поэтому Жанна знала точно - Сережа жив. Ее сердце обязательно бы почувствовало момент кончины брата. Сестра спокойно отправилась на работу и совершенно не волновалась, получив свидетельство о смерти.

Года полтора ее никто не беспокоил, потом пришел Котэ. История, рассказанная им, выглядела как в романе Дюма - история еще одного графа Монте-Кристо. Шел 1994 год, Бутырская тюрьма была переполнена. О прежних нормах - три квадратных метра на одного заключенного - забыли все. В камерах на шестьдесят человек сидело по сто двадцать, спали на шконках по очереди. Закон предписывал не сажать в одну камеру подельников. Но в кипевшей безумным количеством народа тюрьме это правило частенько нарушалось. Так Котэ оказался вместе с Сергеем. Душной августовской ночью неожиданно скончался их сосед - мелкий мошенник Слава Расторгуев. Очевидно, у мужика было больное сердце, и он не выдержал летней жары в перенаселенном помещении. Умер тихо, просто всхлипнул - и все. Заметили это только Котэ с Сергеем. Камера, где свет не выключался ни днем, ни ночью, привычно занималась делами: курила, читала газеты, храпела... Котэ тихонько пнул Сергея:

- Глянь-ка, только сейчас заметил, до чего Славка на тебя похож!

Савостин пригляделся и ахнул - впрямь, просто одно лицо. Смерть слегка изменила черты Расторгуева, и неподвижные щеки, нос, лоб и подбородок непостижимым образом стали напоминать черты Сергея. К тому же у обоих густые каштановые волосы, темные глаза, похожее телосложение, и почти полностью отсутствуют зубы.

Не понимая пока, как можно использовать данное обстоятельство, Котэ и Сергей уставились на покойника. И тут в камере началась драка. Что там не поделили два хмурых мужика, не знал никто, но уже через десять минут в побоище втянулись почти все. Громыхая, прилетели охранники. В жуткой сутолоке кто-то воткнул в грудь мертвого Расторгуева самодельный нож, а Сергею сломали руку.

После того как порядок восстановили, из камеры вынесли четыре трупа и вывели нескольких раненых. Охрана страшно торопилась, момент для бунта заключенные выбрали крайне "удачно". На следующее, впрочем уже наступившее, утро в тюрьме ждали комиссию из министерства. Тюремное начальство справедливо полагало, что за беспорядки по голове не погладят, и спешно заметало следы.

Савостина сволокли в больницу, и здесь он... назвался Расторгуевым. В спешке, судорожно боясь проверяющих, местные власти увезли труп "Савостина". Когда через две недели Сергей вернулся в камеру, там почти полностью сменился состав, и никто не уличил его в обмане. Готовясь принимать высоких гостей, охрана быстренько избавилась от трупов, проигнорировав обычные в таком случае формальности.

Расторгуев был мелким мошенником, вернее, брачным аферистом. Срок получил впервые, и ему предстояло отмотать всего два года на общем режиме. Савостину же, рецидивисту и вору, впаяли все тринадцать. Совершив подлог, Сергей преспокойненько "отдохнул" в Коломне и стал жить под именем Расторгуева.

- Это он сейчас приходил к вам? - спросила я. Жанна Яковлевна кивнула. Мне стало понятно, почему она сначала так явно перепугалась, увидав работника прокуратуры. Решила небось, что обман раскрылся и органы ищут братца!

- Они с Котэ больше не занимаются ничем противозаконным, - тихо объясняла Жанна Яковлевна, - купили автосервис, Сережа талантливый, рукастый мастер. Дело у них отлично пошло.

Вот уж не поверю ни на минуту в подобное! Чтобы Джапаридзе взял в руки инструменты? Да для него это позор! Нет, скорей всего наши дорогие "слесари" занимаются чем-то более выгодным и привычным. Как только Сергей не боится, ведь, если еще раз арестуют, снимут отпечатки пальцев, и все - финита ля комедиа! Ну должен же быть у человека хотя бы инстинкт самосохранения!

- Ладно, - сказала я, - с братцем все понятно, а девочка Оля все-таки откуда взялась?

Оказалось, ребенка попросили взять в центр Сергей и Котэ. Якобы девочка - дочка их старого приятеля, тоже урки. Мать скончалась, а отец убит.

- Чего тебе стоит, - упрашивал сестру Сергей, - пожалей малышку. Отправят в детский дом и клеймо поставят "дочь. вора", небось никто из приличных людей и взять не захочет. А так - подкидыш! Устроишь ее получше, мы другу обещали помочь, а слово наше крепкое, нерушимое...

Жанна Яковлевна не смогла отказать брату и согласилась на не слишком законное предприятие. Привела утром Олю в "Милосердие" и сообщила о "находке", а потом с чистой душой сплавила сироту Мирной, зная, что здоровенькая, с нормальным развитием девочка быстро обретет новых родителей.

- Христом богом прошу, - шептала Савостина, хватая меня за руки, - ну хотите, на колени встану! Не губите брата, он теперь честный человек, начал жизнь с нуля, жениться вот собрался, и женщина такая милая попалась - Ирочка, она ничего и знать не знает. Ну не топите человека, дайте ему подняться! Ведь если все узнается, отправят досиживать, да еще прибавят за обман. А хотите, заплачу? Вы не думайте, средства есть, называйте сумму!

Я только поморщилась. Честно говоря, мне глубоко наплевать на законность, совершенно безразлично, что станется с Савостиным. Пусть женится, родит ребенка... Вот только он должен рассказать, откуда взял Олю-Полину - и аллах с ним.

- Дайте адрес брата, - потребовала я. Директриса помялась немного, но все же сообщила:

- Оружейный переулок, двенадцать. Только вы, если пойдете, поосторожней там, это квартира Иры, а она ну просто ни о чем не подозревает.

Пообещав действовать аккуратно, я поехала домой. Хватит, набегалась, скоро одиннадцать, спать пора.

Но дома никто не собирался отходить ко сну. Первый этаж вовсю сиял огнями. В гостиной на диване сидели Александр Михайлович и Кеша, мне стало немного не по себе.

- Мать, - грозно спросил сынуля, - что за чушь ты несла полковнику, да я никакого Джапаридзе и знать не знаю. Первый раз фамилию слышу!

Я попыталась выкрутиться из дурацкого положения:

- Правда? А такого черненького мужика - помнишь, приходил, еще бумаги какие-то привозил - разве не Джапаридзе зовут?

Кеша фыркнул.

- Откуда только фамилию выдумала! Фантазия у тебя неуемная, это наш шофер из юридической консультации.

- Ну извини, - изобразила я смущение, - все-таки мать, вот и тревожусь!

- И все же, зачем тебе сведения о Котэ? - спокойно спросил Александр Михайлович.

- Мне?! Просто хотела убедиться, что Аркашке ничего не грозит. Говорю же, перепутала, думала бандит, а это шофер.

- Как выглядит водитель? - спросил полковник сына.

- Высокий худощавый брюнет, лет примерно тридцати, - ответил Кеша.

- Ты в моем кабинете сообщила, что Котэ очень неприятный, жирный и весь в наколках. Он и впрямь именно так выглядит, и спутать более чем пятидесятилетнего мужика с молодым парнем весьма и весьма трудно. Где же ты, моя радость, свела знакомство с Котэ, а главное; зачем? Ну, сделай милость, отвечай!

Я затравленно оглянулась по сторонам, неужели конец и придется признаваться? И Александр Михайлович, и Кеша полны желания вывести меня на чистую воду.

Помощь неожиданно пришла от Капы.

- Катастрофа! - закричала она, вбегая в комнату. - Энн проглотила пять рублей.

- Ну и что? - спокойно отреагировал Аркашка. - Дай слабительное, утром получишь бумажку или что от нее останется.

- Да не бумажку, а монету! - закричала со слезами на глазах Капитолина. - Большую круглую серебряную российскую монету!

- В России не делают серебряные деньги, - машинально поправил наш адвокат-зануда.

- Ты бесчеловечное существо, - продолжала паниковать Капа, - уж не знаю, из чего у вас штампуют деньги, думаю, из такой же дряни, как наши центы, а их переварить невозможно! Ребенок может погибнуть.

- Как она вообще получила пятирублевку? - спросил полковник.

- Взяла мой кошелек и стала играть.

- Разве можно давать такой малышке портмоне, - возмутился Аркадий. - Ты, Капа, безответственная личность.

- Ой, да знаю я это, - отмахнулась американка. - Лучше скажите, что делать?

- Очень просто, - раздался из коридора спокойный Машин голос, - надо поехать в детскую больницу на Садовом кольце, они живо вынут. По телику показывали, там магнитом действуют! - Господи, - засуетилась Капа, - скорей, вдруг она задохнется!

- С чего бы это? - изумилась хорошо знакомая с анатомией Маруся. - Пищевод и дыхательное горло - разные вещи. Дальше желудка не денется!

Я побежала в гараж. Маня схватила ревущую от страха Энн, Капа бросилась за сумочкой. Отъезжая. от ворот, я в зеркальце увидела, что полковник и Кеша вышли на крыльцо и мрачно смотрят вслед "Вольво". Ну да ладно, на сегодня пронесло, а завтра, глядишь, все забудут про Джапаридзе.

В больнице мы оказались не одни. На потертых кушетках сидел мальчик лет семи с мамой. Ножка ребенка засунута в узкую железную банку.

- В терминатора играл, - пояснила встревоженная мать, - туда впихнул, а назад никак, а у вас что?

- Пять рублей проглотила, - пояснила Маня. Энн судорожно обнимала ее за шею. Круглые глазки девочки от ужаса стали квадратными.

- Мы тоже глотали, чайную ложку, - обрадовалась мать.

- Зачем? - изумилась Маня.

- На спор! - неожиданно басом ответил мальчик. - Колян привязался в столовой: слабо ложку проглотить. А я говорю: нет, а он опять: слабо, слабо, ну я и съел. aм - и нету! А училка шум подняла да еще двойку поставила!

- Ну ты и дурак! - восхитилась Маня. - А если бы Колян предложил вилку сожрать, тогда как?

- А че! - не испугался мальчонка. - Если зубцами вверх, запросто пройдет, люди вон шпаги и кинжалы глотают, в цирке сам видел, а ты - вилка! aм - и нету.

- Молчи уж, терминатор, - не выдержала мать и отвесила парнишке оплеуху. - Тот тяжело вздохнул.

- Ложку как вынули? - спросила я.

- Прикиньте, как прикольно, - оживился "терминатор", - запихнули в рот какой-то шланг и глотать велели. Противно до жути, а потом... раз - и все. Оказывается, всякие приспособления есть особые.

Внимательно слушавшая рассказчика Энн неожиданно громко зарыдала. В ту же минуту распахнулись двери сразу двух кабинетов, и мы гурьбой вошли в довольно просторное помещение с кушеткой, письменным столом и железным столиком, выкрашенным белой краской. Увидав разложенные шприцы, скальпели, ланцеты и бог знает что еще, Энн завопила так оглушительно, что задрожали стекла. Честно говоря, очень хорошо ее понимаю и не одобряю скверной привычки врачей раскладывать повсюду свои жуткие орудия труда. И так страшно, а тут еще перед носом всякие скальпели. Довольно молодой, но какой-то помятый доктор равнодушно поглядел на бьющуюся в истерике Энн и потребовал:

- Пусть мать успокоит ребенка.

Капа принялась обещать дочери за хорошее поведение золотые горы и грузовики конфет. Как бы не так. Малышка визжала все громче и громче.

- Вот что, - четко сказал ей врач, - будешь вопить, велю положить тебя в больницу и стану каждый час делать укол, а заткнешься - через полчаса дома будешь, выбирай!

К нашему безграничному удивлению, Энн, вскрикнув в последний раз, захлопнула рот.

- Надо же, она вас поняла! - удивилась я.

- Почему же нет? - ответил доктор. - Это только родители думают, что их чадушки маленькие, на самом деле с ребенком лучше обращаться построже. Прикрикнешь, и разом заткнется.

- Да вы просто варвар! - возмутилась экспансивная Маня. - Орать на перепуганного полуторагодовалого ребенка! Что за свинство, даже ветеринарам советуют не пугать животное на приеме, а ободрить его!

- Это ты мать ребенка? - поинтересовался врач, доставая какие-то бумаги.

- Нет, - оторопела Манюня, - мне только четырнадцать.

- Сейчас и в двенадцать рожают, - ухмыльнулся эскулап, - а раз не мать, так помалкивай, пока из кабинета не выгнал.

Пораженные столь пещерным хамством, мы удрученно закрыли рты, и парень смог наконец приступить к работе.

- Имя, фамилия, адрес, - потребовал он сурово.

- Энн Крутов, город Юм, штат Пенсильвания, - охотно сообщила Кала.

- Это где же? - изумился "Гиппократ".

- В Америке, - пояснила Манюня. Хирург положил ручку, оглядел нас с ног до головы. На неприветливом лице засияла широкая улыбка.

- Так вы иностранцы!

- Да, - подтвердила я, - из США. Капа вытащила паспорт:

- Вот.

- Если не москвичи, то оказание помощи платное, - продолжал улыбаться парень, - двести рублей в кассу, потом с квитанцией ко мне.

- А где касса? - растерялась Капа.

- Выйдите на улицу, седьмой корпус, третий этаж, только ночью все закрыто.

- Но как же... - продолжала наивная американка, - что же делать?

- Это не я придумал, - усмехнулся доктор. Мне надоели пререкания, и я вытащила сто долларов.

При виде купюры врач оживился чрезвычайно и сказал:

- Сейчас позову Виктора Павловича, он по таким делам спец.

Призванный коллега в мгновение ока достал из дрожащей от ужаса Энн монетку и, бросив денежку в эмалированный лоток, ласково сообщил:

- Все, и бояться не стоило. Сразу повеселев, мы двинулись на выход. Но в дверях Манюня притормозила и сердито проговорила:

- Слушайте, господа хирурги, пять рублей-то отдайте, все-таки деньги.

- Маня! - с укоризной сказала я, когда мы шли к машине. - Ну зачем тебе монетка?

- Этому придурку и так довольно заплатили, - сурово отчеканила дочь, - по-моему, он просто рвач. Скорую помощь всем оказывают бесплатно, нечего ему еще и пять рублей дарить.