Пратибха Рай 10 страница

зация как система умозаключений связывает внутренний мир с

миром культурных ценностей и значений. С ее помощью человек

упорядочивает свой опыт, придает ему некоторый социальный

смысл и получает ответы на вопросы такого плана: зачем я живу,

зачем я действую, есть ли смысл в моей жизни?

Это так называемые гамлетовские вопросы, через которые не-

избежно проходит каждый человек в ходе развития его собствен-

ного внутреннего самосознания:

Быть иль не быть? Вот в чем вопрос...

Напомним, как заканчивается этот известный монолог:

Какие сны в том смертном сне приснятся,

Когда покров земного чувства снят?

Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет

Несчастьям нашим жизнь на столько лет.

А то кто снес бы униженья века,

Неправду угнетателя, вельмож

Заносчивость, отринутое чувство,

Нескорый суд и более всего

Насмешки недостойных над достойным,

Когда так просто сводит все концы

Удар кинжала! Кто бы согласился,

Кряхтя, под ношей жизненной плестись,

Когда бы неизвестность после смерти,

Боязнь страны, откуда ни один

Не возвращался, не склоняла воли

Мириться лучше с незнакомым злом,

Чем бегством к незнакомому стремиться!

Ключевые символы этого монолога (Шекспир У. Гамлет. Дей-

ствие III. Акт 1/Пер. Б.Л. Пастернака): выбор, жизнь и смерть,

загадка жизни, благородство, духовное страдание, смирение с удара-

ми судьбы, сопротивление морю бед, смерть и сон, сон и явь

(<покров земного чувства>), телесная природа, желанная цель,

многообразие несчастий (своего рода классификация социальных

конфликтов), достоинство, тяготы жизни, неизвестность потус-

тороннего мира, страх перед нею, воля, примирение с известным

злом, бегство от неизвестности, совесть, действие, осторожность,

решительность, свет размышления, великие начинания, поворот,

молитва, грех.

Возможно, что эти символы можно было бы упорядочить под

углом зрения соотнесения внутреннего мира и главных ценностей

жизни с ценностями культуры, через которое (соотнесение) и рас-

крывается смысл бытия.

2. ПРОБЛЕМА ПОСРЕДНИЧЕСТВА

И РОЛЬ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Со своей стороны, общество предлагает и разрабатывает свои

варианты преодоления разрыва между ценностными ориентация-

ми личности и ценностями культуры, используя разнообразную

совокупность средств.

Прежде всего оно предлагает упрощенные варианты ценнос-

тей в качестве прямо одобряемых образцов поведения: героев

средств массовой информации, лауреатов премий и т.д., с помо-

щью которых декларируются идеалы общественной полезности или

общественного блага. Оно помещает в центр своей пропагандист-

ской деятельности не систему философских обоснований мира

ценностей и культуры, а конкретных индивидов, образы которых

должны стать частью комплексов, мотивирующих поведение дру-

гих людей. Таким образом осуществляется интерпретация системы

ценностей для массового сознания и для массового потребления.

Кроме того, в обществе происходит структурная интерпрета-

ция ценностей. Представления о добре и зле, о красоте и уродстве,

об истине и заблуждении разъясняются специально предназначен-

ными для этих целей <проповедниками>, в качестве которых вы-

ступают определенные профессиональные группы в обществе: ху-

дожники, писатели и музыканты, например, наиболее компетент-

ны в вопросах искусства и, следовательно, в вопросах разграниче-

ния прекрасного от безобразного. Ученые в наибольшей мере ком-

петентны в вопросах истины и заблуждения, учителя жизни - в

вопросах справедливости и добра в их отличии от зла и несправед-

ливости. На этом поприще выступают ныне профессиональные

политики, которые должны <знать>, в чем состоит общественное

благо и общественная польза.

Однако само содержание такого рода пропагандистской дея-

тельности существенным образом различается в условиях стабиль-

ности и бурных социальных перемен и потрясений. Стабильность

характеризуется наличием социально-ценностного консенсуса. Как

минимальное ее условие необходима официальная интерпретация

системы ценностей общества, получающая более или менее зна-

чительную поддержку со стороны массового сознания. В условиях

кризиса, во-первых, нет единой официальной интерпретации сис-

темы ценностей, что порождает огромные трудности перед слоем

посредников-пропагандистов. Какой версии исторического про-

цесса должен учить, например, школьный учитель в условиях кон-

фронтации и идеологического противостояния? Во-вторых, кри-

зис характеризуется тем, что массовой поддержки официальной

идеологической доктрины не существует. В этом и заключается

главный механизм разрыва между целостным общественным орга-

низмом и частной индивидуальной жизнью.

В результате этого разрыва ослабляется действие не только

социализирующих институтов в обществе: школы, семьи, системы

высшего образования, но и институтов социального контроля:

правосудия, правоохранительных органов, системы поддержания

и обеспечения правопорядка, ставится под вопрос эффективность

пенитенциарной системы, т.е. тюрем, колоний и других учрежде-

ний, обеспечивающих исполнение приговоров, связанных со сро-

ками изоляции преступников от общества. В результате создаются

благоприятные условия для криминализации всей системы обще-

ственных отношений.

Опыт российских преобразований свидетельствует, что плав-

ный переход от одной стабилизирующей системы ценностей к

другой, вырабатываемой на совершенно противоположных осно-

ваниях, невозможен. Главная причина здесь не только в сложнос-

ти опосредствующих связей, но и в неопределенности ценностных

ориентации складывающейся системы.

По-видимому, реформы подошли к такому моменту, когда не-

обходима конкретизация целевых установок.

Скорее всего эффективность ценностного согласия может быть

обеспечена не столько путем декларирования терминальных цен-

ностей, сколько путем утверждения в массовом сознании право-

мерности инструментальных ценностей, к числу которых можно

отнести верность договору, признание приоритета закона, соблю-

дение кодекса правил конкурентной борьбы, правопослушное по-

ведение граждан, отклонения от которого могут служить источни-

ком применения санкций, в том числе и насильственных, если

они опираются на авторитет государства, честность и порядоч-

ность во взаимоотношениях между частными лицами, уважение

к личному достоинству и частных интересов.

3. КОНФЛИКТЫ РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ

В годы кризисов, войн и иных общественных потрясений со-

знание людей в своем стремлении понять происходящее неизбеж-

но обращается к смыслообразующим категориям, к последним

основаниям бытия. Особенно привлекательными, притягивающи-

ми оказываются ранее отвергнутые формы мышления и стереоти-

пы поведения, к числу которых долгое время в России относилась

и религия. В силу множества причин, слившихся воедино, духов-

ный кризис, переживаемый обществом, переплетается ныне со

своеобразным религиозным ренессансом: прежде всего речь идет

о религиозном обосновании нравственности, о стремлении возро-

дить ритуалы, освящающие наиболее важные вехи человеческой

жизни - рождение, вступление в брак, смерть. В связи с этим за

короткое время церковь из отторгаемой и полузапретной органи-

зации превратилась в мощный центр духовного притяжения. В

несколько раз увеличилось количество прихожан; церковные празд-

ники превратились вновь в события народной жизни; средства

массовой информации обеспечили наглядность участия в церков-

ных церемониях и обрядах высших должностных лиц государства,

а должность священнослужителя стала одной из наиболее престиж-

ных в общественном мнении.

Так, при общероссийском опросе, проведенном в апреле 1992 г.

Центром социально-политического анализа и прогнозирования

РНИСиНП (руководитель Центра - Ф.Э. Шереги), выявилась сле-

дующая ранжировка профессий в общественном мнении (предла-

галось отметить не более трех наиболее уважаемых профессий из

общего списка в пятнадцать наименований):

бизнесмен, предприниматель 58,2%

работник магазина и сферы услуг 30,8%

священнослужитель 26,4%

юрист 23,3%

фермер 22,2%

врач 19,6%

Последние места в списке заняли - инженер (2,5%), препода-

ватель вуза (2,6%), кадровый военный (4,3%). Ученый и учитель в

школе заняли 10-е и 11-е места.

Несомненно, что одним из главных условий наблюдающегося

религиозного ренессанса стало изменение самого общества, ут-

верждение демократических норм в отношении религиозного ми-

ровоззрения и церковных учреждений. Следует отметить, что на-

ряду с этим действует и другой фактор - мотив реванша в общест-

венном сознании, стремление сделать наоборот по отношению к

тому, что ранее не одобрялось или запрещалось. Здесь, следова-

тельно, важен не только момент вновьобретаемой веры, но и де-

монстративная мотивация протеста по отношению к прошлому,

на основании чего складывается своего рода мода на религию и

участие в церковных обрядах, распространяющаяся среди моло-

дежи и интеллигенции.

Само по себе обращение к религии так же, как и избрание

конфессии, дело сугубо личное и интимное, однако общество ныне

озабочено выработкой противовесов небывалому росту преступ-

ности, всеобщей необязательности и анархии. Вопрос состоит в

том, может ли религия стать одним из таких противовесов? В ка-

кой мере восстановление мирской власти должно опираться на

религиозное обоснование? Является ли эта задача своего рода куль-

турной инновацией или это воспроизведение архаических струк-

тур в системе образования и воспитания? Эти вопросы являются

отнюдь не личностными. Они входят в сферу социологии религии.

Нейл Смелсер в своем учебнике по социологии определяет пред-

мет этой дисциплины следующим образом: <Для социолога рели-

гия - социальное явление. Социологи хотят знать, как организо-

ваны любые религиозные группы, не только те, к которым при-

надлежат они сами. Они хотят знать нормы и ценности религиоз-

ных групп и то, что дает религия как для членов соответствующей

группы, так и для общества в целом. Они хотят знать, почему су-

ществуют религии и каким образом они передаются от поколения

к поколению. Они хотят знать также, как принадлежность к рели-

гиозным группам воздействует на другие стороны жизни людей -

на их установки, семейную жизнь и т.д.> (1).

В современной социологической литературе религия рассмат-

ривается не в качестве отчужденной формы общественного созна-

ния, отраженного бытия, а в виде органической формы самой

жизни, связанной со смыслообразующими началами культуры.

Вместе с тем, всякая религия соединена с определенными форма-

ми организации, с групповыми материальными и идейными инте-

ресами соответствующих общественных сил и прежде всего с ин-

тересами и формами жизни священнослужителей, которые так или

иначе опираются на признание и поддержку <мирян>.

Анализируя в свое время истоки религиозной деятельности и

религиозного мышления, Макс Вебер пришел к заключению о том,

что важнейшим свойством большинства мировых религий являет-

ся их способность удовлетворять <потребность в спасении>. Ко-

нечно, сама идея спасения трактуется в разных религиозных док-

тринах и даже религиозных толках по-разному. В одном случае

речь идет о более благоприятном перевоплощении в последующей

жизни (буддистское учение о Карме), в других - о райских вратах

как вознаграждении за праведную жизнь (христианство, ислам).

Но все же сама потребность в спасении - это некоторая психоло-

гическая реальность. Сама эта потребность оказывается, по мне-

нию Вебера, тем сильнее, чем более дифференцированы и струк-

турированы социальные связи, ограничивающие жизнь человека и

его сознание некоторым замкнутым пространством. В силу услож-

нения самой культуры и увеличения многообразия ценностей воз-

никает напряженность, противоречие между повседневностью,

которая как бы лишается смысла, фрагментарностью особенных

интересов, с одной стороны, и стремлением человека к неким

высшим ценностям, благодаря которым жизнь его обретает смысл

и наполняется всеобщим содержанием, с другой стороны. Это

психологическое и культурное напряжение и составляет главное

основание религиозного поиска, размышлений о смысле бытия, о

судьбе человека, о греховности повседневных побуждений и по-

требности в спасении.

Это напряжение разрешается посредством формулирования оп-

ределенной доктрины - суммы религиозных постулатов, главным

из которых является постулат божественного определения смысла

существования. Освящение бытия, повседневной жизни, поступков

и деяний отдельных лиц - это то, что оказывается объединяющим

моментом для всех религиозных доктрин и благодаря чему рели-

гия становится важной составляющей всей человеческой культуры.

Более конкретным основанием потребности в спасении высту-

пает проблема несправедливости страдания: одна из общечелове-

ческих тем культуры. Почему одни счастливы на этой земле, а

жизнь других проходит в страданиях? Почему страдает невинный

ребенок? Почему люди не равны в распределении счастья и горя?

Поиск ответа на этот вопрос порождает идею вечности, включая

идею вечного бога и бессмертия, благодаря чему в конечном счете

происходит <воздаяние>, ибо, как гласит Евангелие, <удобнее вер-

блюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в

Царствие Божие> (от Марка, гл. X, 25). Религия, следовательно,

по крайней мере в учении о греховности и воздаянии представляет

собою ответ на уравнительную тенденцию, заложенную в общест-

венной психологии.

т

Предлагаемые религиозными доктринами варианты спасения

во всех случаях предполагают, что структура мира обладает опре-

деленной целостностью и смыслом. В нем есть определенный по-

рядок вещей, хотя этот порядок и не создается ни отдельным че-

ловеком, ни сообществом людей. Он дан изначально и имеет сверхъ-

естественное происхождение. Такова суть религиозного рациона-

лизма, который имеет в своем основании идею смысла. Один из

наиболее популярных священнослужителей православной церкви

протоиерей Александр Мень писал: <Даже те, кто утверждает аб-

сурдлость мира, его бессмысленность и отчужденность человека

от мира, делают это потому, что в человеке заложено противопо-

ложное понятие, понятие смысла. Тот, кто не знает, что такое

смысл, не чувствует, никогда не поймет, что такое абсурд. Он ни-

когда не возмутится против абсурда, никогда не восстанет против

него, он будет с ним жить, как рыба в воде. И именно то, что

человек восстает против абсурда, против бессмыслицы бытия, и

говорит в пользу того, что этот смысл существует> (2).

Однако поскольку вопросы смысла существования, порядка

вещей, греховности и воздаяния, потребности в спасении и т.д.

основываются на весьма сложной системе аргументации, постоль-

ку само знание полемики вокруг этих вопросов становится осо-

бым специализированным занятием в рамках данной религиозной

общины. Понимание того, что в обществе возникает и воспроиз-

водится специальная группа людей, занимающаяся не только во-

просами богословского порядка, но и поддерживающая соответст-

вующие обычаи и ритуалы общения с высшим миром, и составля-

ет основание социологического взгляда на религию. Социолог не

занимается богословской или философской дискуссией по поводу

специфических религиозных вопросов. Он исходит из того, что

такая дискуссия есть данность религиозной жизни. Его интересует

именно группа священнослужителей - ее положение в обществе,

ее представления о самой себе и о своей роли в обществе, ее диф-

ференциация, ее не только духовные, но и сугубо мирские, в том

числе и материальные интересы. Представление о том, что этой

группе чужды мирские интересы так же нелепо, как и утвержде-

ние о том, что священнослужители - сплошь обманщики, экс-

плуатирующие невежество и непросвещенность массы. Среди ре-

лигиозных деятелей можно найти немало людей высоконравст-

венного поведения, преданных своим идеалам и своей вере. Но

эти примеры не опровергают того тезиса, что сословие в целом

нуждается в материальных средствах для своего существования,

что борьба политических и экономических интересов свойственна

любой церковной организации.

Для анализа внутренних конфликтов религиозной и церков-

ной жизни огромное значение имеют исследования в области ис-

тории христианства. В 1912 г. немецкий историк Эрнест Трельч

(1865-1923) опубликовал труд <Социальные учения христианских

церквей>. Главная задача этой работы состояла в том, чтобы от-

ветить на вопрос: каковы были взаимоотношения церковных ор-

ганизаций и тех общественных структур, в рамках которых они

действовали. Отношения между церковью и государством, напри-

мер, не сводятся к известной формуле: <Кесарю - кесарево, а

Богу - богово>, хотя в ней и намечается как бы нравственная

граница сфер влияния. Э. Трельч в своем исследовании пришел к

выводу: история христианской церкви может быть понята как про-

тиворечивое взаимоотношение двух тенденций - компромисса с

миром и в то же время - отрицания мира. С одной стороны, су-

ществует линия приспособления к миру, а с другой - протеста

против этого приспособления. Трельч рассматривает этот конфликт

применительно к четырем сферам римского общества - семье,

политике, экономике и обучению (философии). Во всех четырех

направлениях он обнаруживает глубокий конфликт, выраженный

в компромиссе: <брак допускается, но безбрачие рассматривается

в качестве высшей ценности; существующие власти признаются

законными, но в целом политическая власть для христианина яв-

ляется ценностью низшего порядка (как тут не вспомнить кон-

фликт между официальной церковью и политиком в священни-

ческом одеянии - Глебом Якуниным в наши дни!); труд и торгов-

ля воспринимаются как необходимые условия общественной жиз-

ни и благосостояния людей, но погоня за богатством оказывается

весьма опасным делом для души христианина; рациональность и

обучение принимаются, но весьма избирательным образом: лишь

постольку, поскольку они не противоречат христианским убежде-

ниям и ценностям> (3).

Опираясь на эту работу, Макс Вебер решает весьма важную в

методологическом плане задачу. Он конструирует идеальные типы

религиозного отношения к миру. Его задача - показать теорети-

ческую возможность конфликта или столкновения между собою

различных структур жизненных отношений или своего рода кон-

стелляций материальных и духовных интересов. В сфере чисто

религиозного сознания Вебер конструирует два противополож-

ных отношения к миру. В одном случае - аскетизм - уход от

мира, неприятие его ценностей, отшельничество и мистицизм,

соединяющийся с надеждой помочь миру, обращаясь к религиоз-

ному призванию, молитве, вере в спасительное начало религиоз-

ной идеи.

Другая линия конфликта, четко обозначающаяся в религиоз-

ном сознании, связана с напряженностью, возникающей между

религиозным миросозерцанием и повседневностью. В этой связи

Вебер указывает на одну из загадок Священного писания. Как тол-

ковать слова Евангелия: <Не думайте, что Я пришел принести мир

на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел

разделить человека с отцом его, и дочерь с матерью ее, и невестку

со свекровью ее. И враги человеку домашние его>. И далее, еще

сильнее: <Кто любит отца и мать более, нежели Меня, не достоин

Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин

Меня> (Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 34-37).

Каким же образом проповедь христианской любви совмещает-

ся с этим евангельским сгеао, произносимым самим Иисусом Хрис-

том? Ответ Вебера состоит в том, что потребность в спасении и

вере разрушает все остальные связи, как бы сильны они не были.

Братство на основе веры сильнее отношений родства и семейных

привязанностей. Только тот, кто поймет эту истину, может быть

на самом деле верующим.

Разумеется, выделенное Вебером типологическое отношение

между религией и мирской повседневностью в действительности

не существует в чистом виде. Оно опосредовано массой конкрет-

ных обстоятельств и социальных институтов. Однако суть дела в

том, что это отношение указывает на вполне возможную идеоло-

гизацию религиозного сознания, которая проявляется на самом

деле в крайних формах религиозной жизни. С точки зрения соци-

ологии конфликта важно знать не только распространенность ре-

лигиозной обрядности в массе населения, но и степень привер-

женности, меру фанатичности в исповедовании соответствующих

доктрин. Как правило, в своем официальном выражении все рели-

гии и церкви провозглашают идеалы терпимости. Другое дело -

фанатические, экстремистские направления и группы, готовые ради

доказательства своей приверженности религиозной доктрине оп-

ределенного типа пойти на самосожжение и иные формы коллек-

тивного самоубийства. Ситуация абсурда, о которой упоминал А.

Мень, погибший, по-видимому, от руки фанатиков веры или иных

носителей абсурда, содействует появлению мессианских идей и

настроений, которые могут оказаться весьма опасными в их прак-

тическом применении.

Поэтому для рациональной политики в делах возрождения ре-

лигиозности и восстановления прав церкви очень важно соблю-

дать меру соотношения религиозного и светского компонентов в

массовом сознании. Определенные данные на этот счет были по-

лучены в упоминавшемся выше исследовании 1992 г. В целом на

прямой вопрос: являетесь ли вы верующим человеком? - 23,4%

ответили утвердительно; 33,8% - избрали неопределенный ответ;

42,6% - ответили отрицательно.

Поскольку ожидания негативных последствий в связи с декла-

рацией религиозных взглядов были устранены, постольку можно

сказать с определенной долей уверенности, что полученные дан-

ные заслуживают доверия. Не лишены интереса и данные о рас-

пределении ответов на этот вопрос по регионам России.

Таблица 3

Распределение ответов на вопрос:

<Являетесь ли вы верующим?> по регионам (1992 г.)

(в % от числа опрошенных)

Позиции

Городдане могу ответитьнет

определенно

Москва33,926,838,4

Воронеж32,434,533,1

Ставрополь31,236,232,6

Наб. Челны27,536,236,2

Сыктывкар24,537,437,4

Кемерово22,926,450,7

Владивосток18,830,250,3

Калининград17,137,945,0

Тверь14,543,542,0

Тот факт, что в Москве доля объявивших себя верующими ока-

залась выше, чем в других городах, подтверждает нашу гипотезу

относительно того, что сама эта декларация происходила не без

участия политических соображений, направленных на поддержку

ранее отторгаемого института религии и церкви.

Вывод, который следует из приведенных данных, заключается

в том, что оптимальный вариант решения проблемы взаимоотно-

шения религии и общества состоит в деполитизации этих отноше-

ний, в реальном обеспечении конституционного права совести и

вероисповедания, в нахождении баланса между конфессиями и

мировоззрениями, выполняющими жизненно важные для людей

смыслообразующие функции. Без распространения духа терпимости

в обществе ко всем мировоззренческим позициям нравственный

кризис общества не может быть преодолен.

4. ЦЕННОСТИ ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО ПОРЯДКА

Особую роль в современных политических конфликтах имеют

ценности идеологического характера, фиксирующие отношение к

сложившимся в обществе политическим порядкам и связанные с

определенным пониманием того, какими-должны быть взаимоот-

ношения между индивидом, обществом и властью. Важно обра-

тить внимание на то обстоятельство, что идеологические ориента-

ции концентрируют основное внимание не на том, что есть на

самом деле, а на том, что, сообразно теоретической доктрине, долж-

но быть. Всякая идеология - это проект будущего общественного

устройства, это предложение изменить мир в определенном на-

правлении. Суть идеологической деятельности заключается в це-

леполагании. Вполне уместно сделать вывод: роль идеологических

доктрин и ценностей идеологического порядка будет тем выше,

чем больше распространена в обществе неудовлетворенность су-

ществующим положением дел.

Может быть предложено несколько вариантов классификации

идеологических ценностей. Весьма распространенной является

классификация, основанная на отношении к ныне действующим

политическим и экономическим институтам. Под этим углом зре-

ния идеологии подразделяются на консервативные, поддерживаю-

щие 51а1ш яио и культивирующие пиетет по отношению к старым

добрым временам, революционно-радикальные, настаивающие на

быстрых изменениях и применении самых суровых мер ради обо-

значенных целей, и либерально-реформистские, поддерживающие

необходимость некоторых изменений, но не принимающие ме-

тоды революционной борьбы ради достижения этих изменений.

Эти три группы ценностей оказываются определенными и весь-

ма важными ориентирами в политической борьбе. В соответст-

вии с выбором политических ориентации строится и система ав-

торитетов в социологической теории и политической практике.

Каждая из систем ценностей предлагает свое видение мира,

которое в значительной мере предопределяет и оценки конкрет-

ных событий, участников политической драмы, эпизодов полити-

ческой жизни.

Выдающийся французский социолог Раймон Арон сопостав-

ляет под этим углом зрения три способа понимания состояния

общественных отношений, сложившихся в Европе, представлен-

ные тремя крупнейшими мыслителями: Огюстом Контом, Кар-

лом Марксом и Алексисом де Токвилем. Европейское общество

XIX века определялось тремя мыслителями по-разному. <По мне-

нию Конта, оно было индустриальным, Маркс называл его ка-

11. 163

питалистическим, а в глазах Токвиля оно было демократическим.

Выбор прилагательного зависел от угла зрения, под которым рас-

сматривалась действительность.

Для Конта современное, или индустриальное, общество ха-

рактеризовалось исчезновением феодальных и теологических

структур. Основную проблему общественной реформы представ-

лял консенсус. Речь шла о восстановлении единства религиозных

и моральных убеждений, без которого ни одно общество не мо-

жет быть устойчивым.

Наоборот, для Маркса основная проблема общества его време-

ни вытекала из внутренних противоречий капиталистического об-

щества и соответствующего порядка. Этих противоречий было по

крайней мере два: противоречие между производительными сила-

ми и производственными отношениями и противоречие между

общественными классами, обреченными на вражду вплоть до ис-

чезновения частной собственности на средства производства.

Наконец, по мнению Токвиля, современному ему обществу был

свойствен демократический характер, что означало для него смяг-

чение классовых или сословных различий, тенденцию к уравнива-

нию общественного положения, а через определенное время -

даже экономического положения. Однако демократическое обще-

ство, призванное привести к равенству, могло стать (в зависимос-

ти от многих факторов) либеральным, т.е. управляемым предста-