Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

The Телки. Повесть о ненастоящей любви 16 страница



— Я думаю, что им это не нужно. — Я беру бутыл­ку и доливаю ее бокал доверху. — На самом деле, весь этот аудит и долгосрочное планирование — просто дань моде. Сейчас модно играть в «европеизированный биз­нес», — удачно вспомнил я вычитанную в «Коммерсан­те» фразу, — you know…

— Слушай, я все-таки закажу горячее, чего-то есть так хочется! — Лена берет меню. — А у вас, естествен­но, все ведется по GAAP, да?

Кажется, GAAP — это какая-то западная система бух­галтерской отчетности, хотя я не уверен, лекции по эко­номике пропускал. В общем, вместо ответа я смотрю на Ленку снисходительно-недоуменно, типа, «стоит ли об этом говорить, зайка…»

— Я вообще… спросила. — Ленка, смеясь, прикры­вает глаза ладонью. — Вы же американцы!

Я доливаю себе вина, бутылка пустеет. — Давай еще вина закажем! — предлагаю я. — И горячее.

— Знаешь, с тобой можно разговаривать месяца­ми, — говорит она вместо ответа. — У тебя поразитель­ная способность слушать. У вас эти схемы используются последние пятьдесят лет, и ты наверняка знаешь все это гораздо лучше меня. А слушаешь так, будто я сообщаю тебе что-то новое. Ты знаешь, русские мужчины совсем не умеют слушать женщин. Особенно если женщины го­ворят о бизнесе. У меня такие коллеги, сокурсники по бизнес-школе…

Ты ходишь в бизнес-школу? Даже не знал. Или прос­то забыл?

— Все-таки ты американец! — Лена гладит меня по руке, подставляя губы для поцелуя.

Я аккуратно прикасаюсь к ее губам, проводя по ним кончиком языка. Вообще-то она дико сексуальна, не­смотря на все эти бизнесовые заморочки. И сегодняш­ним вечером можно было бы, в принципе… но не могу, у меня Катя по плану.

— Born in the USA, I was, — тихо напеваю я, — born in the USA, I was…

Подходит официант, мы заказываем горячее и вино. Оба выбираем телятину — впервые вижу, чтобы Ленка заказала мясо. Прощай, диета, — здравствуй, свадьба! Или в чем тут дело?

— Diet is over? — предполагаю я, и в это время звонит мобильный. Номер Кати. Интересно, почему все всегда происходит в самый неподходящий момент? Может, выйти в туалет и поговорить спокойно? Сбро­сить звонок и позже перезвонить? Ага, и тогда Катька решит, что я слился, и не подойдет к телефону. Вари­антов нет.

— Алле, — отвечаю я, стараясь казаться как можно более невозмутимым.

— Привет, это я! — весело щебечет Катя. — Только освободилась. У нас все в силе сегодня?

— Да, конечно!

— Слушай, я хотела спросить, а мы там долго пробу­дем? На дне рождения.

— Не думаю, что это займет много времени. — Мне приходится отвечать дубовыми штампованными фразами, чтобы не попасть. Я смотрю на Ленку. Она внимательно смотрит на меня, потом отворачивается к окну, делая вид, что не слушает разговор.

— А как ты думаешь, могу я с собой подругу взять?

Ты дура? Зачем?

— Если хочешь, бери, конечно!

— Ты не можешь говорить? — интересуется Катя обиженно. — Если занят, я перезвоню!

— Я тогда сам тебе перезвоню и договоримся, когда и где встретиться, окей?

— Хорошо, как скажешь.

— Супер!

— Ну, пока. Целую, — прощается Катька, но не кла­дет трубку. Скорее всего, проверяет, с кем я.

— Целую, — как ни в чем не бывало говорю я, и от­ключаюсь.

— С кем это ты любезничал? — интересуется Ленка.

— С мамой, — не нахожу я ничего лучшего.

— У твоей мамы такой молодой голос?

— Да и я не старик, honey, — улыбаюсь я.

— Она приезжает?

— Нет-нет. Просто мне нужно встретиться с семей­ным адвокатом. Он в Москве. Какие-то документы при­вез.

— Странно… с матерью говоришь, не вставляя анг­лийские слова…

— Она меня учила русскому, и я с детства привык говорить с мамой только по-русски. Бывает сложно, но это же мать…

— Ну да… знаешь, всю неделю дико хочется мяса. — Ленка меняет тему разговора. — Просто истерика какая-то!

«Хорошо, что не соленого», — думаю я.

— У тебя нехватка белка. Часто в спортзал ходишь?

— Нет, Андрюша, это ты часто ходишь на совеща­ния, — вспыхивает Ленка.

Так-с, пошли предъявы. Они все сговорились к концу недели. Точно!

— Honey, главное — не количественные, а качест­венные показатели. Тебе как экономисту это известно.

— No doubt, — кивает Ленка. — Но ты знаешь, — быва­ет трудно получать качественные показатели из ничего.

— What do you mean? — уточняю я.

— I mean, что мы могли бы спать вместе чаще. Если бы ты меньше совещался, — Ленка отламывает кусок хлеба и проглатывает его, как кобра мышку на канале «Discovery». — Мы стали заниматься сексом раз в неде­лю. Если повезет.

— Послушай, зайка, на этой неделе мы как минимум занимались сексом дважды. — Я достаю сигарету. — Или ты не заметила?

— Я заметила. Просто на прошлой неделе мы вообще не трахались. — Она снова отламывает хлеб (сколько же можно его жрать?). — Я делю два раза на две недели, получается — раз в неделю. Я же экономист. Вообще наш секс напоминает секс пожилой супружеской четы.

Приносят вино. Официант наполняет бокалы, я закуриваю и раздумываю, как бы поаккуратнее соскочить с вязкой темы. Понятно, что все девушки, считающие себя постоянными, в какой-то момент принимаются о6суждать недостаток секса. Это у них типа заигрываний: «Мы с тобой скатываемся к семейному сексу». Или: «Наш секс напоминает секс пожилой супружеской четы». Чистые кривляния. Если тебе, дорогуша, хотелось бы разнузданного секса, ты бы говорила о ночных тусов­ках, а не о свадьбе. Вот парадокс, да? Сначала стремится всеми силами стать этой самой супружеской четой, что­бы потом упоминать это словосочетание применительно к скудному сексу!

— Ну, я готовлюсь, — пытаюсь отшутиться я, — об­разовать супружескую чету, и все такое.

— Ты начал с самого главного, дорогой. — В ее го­лосе появляются супружеские нотки. Или она просто пьянеет? — Может быть, у тебя кто-то есть?

— Конечно, есть. — Я пытаюсь раздражаться, но это весьма трудно, когда говоришь правду.

— Ты серьезно? — Лена делает судорожный глоток вина. — И давно?

— Давно. Конечно, давно. У меня есть СЕО, у меня есть финансовый контролер, у меня есть head office в Штатах. — Я крошу сигарету в пепельнице. — Еще есть аудиторы, не такие sexy, как ты, зайка, но есть. У меня есть ambassadors, которые прилетают пару раз в месяц и почему-то жаждут посмотреть не на отчеты, а на Moscow by night. И если я не буду показывать им nice places, че­рез полгода им это примется показывать кто-то вместо меня, понимаешь?

— Да, конечно, multinational corporation, — Ленка хмуро кивает, но вздыхает с явным облегчением.

— Yeaah, multinational, зайка! — Я вытаскиваю еще одну сигарету, чтобы соответствовать образу «рассер­женного». — Ты сама в такой работаешь, правда? Ког­да тебе дадут пост партнера, ты будешь исполнять same tricks. Наша карьера зависит не от наших знаний, а от умения правильно общаться с коллегами. Или ты пер­вый раз об этом слышишь?

— Судя по частоте твоих ночных передвижений по клубам, ты в ближайшее время получишь head of Moscow office. — Лена выхватывает у меня сигарету. — Хватит садить одну за другой!

Теперь я и в самом деле взбешен. Мне стало настоль­ко обидно за себя… ну, то есть, не совсем за себя, а за того парня, который действительно мог бы работать в WalMart. Представляете: ты строишь карьеру, лижешь за­дницы придуркам из центрального офиса, выгуливаешь их по клубам, чтобы они подтвердили твою лояльность компании и написали правильный report, тратишь свое здоровье бессонными ночами, а потом твоя, типа, девуш­ка еще и выговаривает тебе за это! Fuck, а не для вашей с ней совместной жизни ты крутишься, как сраная белка, а? А потом это никто не ценит. Да что там не ценит, еще и ерничает по этому поводу! Head of Moscow office — да ты сама-то кто? Пять лет пашешь в своей конторе и до сих пор не получила ни одного продвижения!!! Телки строят карьеру двумя способами — постелью или профессиональными навыками. Ты, зайка, не имеешь ни того, ни другого. А еще и на меня гонишь! Ну не тварь, а?

Я настолько вошел в роль, что готов ей пепельницей засветить. Чистый Станиславский — эх, жаль, потерял меня театр! Может, в кино попробовать? Стоп, стоп, relax, man! Это не твоя жизнь, ты не работаешь в WalMart. Тем не менее, то, что Ленка — глупая сука, не отменяется.

— Nice joke! — Я отбираю у нее сигарету. — Bingo! А ты, вероятно, для этого учишься в бизнес-школе, да? Может, это wrong way, honey? Может, просто поучиться клубным танцам? It's much easy!

Ленка краснеет. Я делаю глоток вина, вытираю губы салфеткой, швыряю ее на стол и валю в туалет.

В кабинке я думаю о том, что все указывает на скорый финал отношений. Причем всех. Телки просто объявили мне войну, не иначе. Одна упрекает в несерьезности, другая — в том, что ей не хватает секса. И за всеми эти­ми прогонами кроется хищная суть обеих подруг — ал­чность собственниц. Представляю, что начнется, согла­сись я жить с Риткой или жениться на Ленке. Дойдет до ежедневных почасовых отчетов: где я, с кем, что ем, что пью, почему пью и так далее. Приход домой на час поз­же — срок, появление дома под утро — расстрел. Это просто геноцид! Тридцать седьмой год! ГУЛАГ! Дахау! Контрацептивный лагерь! То есть концентрационный… конечно, концентрационный… С ними с ума сойдешь. Все, на следующей неделе завязываю. Вадим отдаст бабки, отыграю корпоратив, и прощайте, подруги дней моих суровых! Все — могильник отношений, увядшие цветы на гробовой плите, и надпись: «Помним, любим, скоблим…» и грамм кокса с клубной картой — телкам от Миркина.

И ведь что обидно: кругом сплошные условия — «встречусь с Вадимом», «отыграю корпоратив». Никогда в жизни больше не буду зависеть в бизнесе от телок. Потом не спрыгнешь. Если бы не эти два события, решил бы проблемы еще вчера, схлестнув обеих друг с другом. Ладно. Осталось два дня, а там…

А там я начну красивый роман с Катей. Никаких тебе понтов, придумок, запутанных схем и вранья. Хотя нет, я же ей успел наврать про совладельца «Одиозного». Все не слава богу… С другой стороны, это ерунда — я же правда там работаю. Пойди докажи, что я не совладе­лец — может, у меня папа основной инвестор журнала. Ладно, разберемся. Главное — есть план: быть самим собой! Первый раз в жизни! Стать то есть. Элегантные ухаживания, цветы, никакого спонтанного секса в клуб­ных туалетах, медленное развитие событий… Стоп! А как же сегодняшний день рождения Лехи? Ну ладно… допустим, я к ней там приставать не буду. Подожду до вторника, когда расстанусь с этими пираньями. В общем, красивый роман в плане. План Миркина — победа Рос­сии! И купидоны на рекламных щитах по всему Садово­му кольцу…

Я набираю Катькин номер, предлагаю заехать за ней, она отнекивается, почему-то говорит, что ей неудобно, я пытаюсь выяснить причину, в итоге договариваемся встретиться на Остоженке в половине девятого.

Я отключаюсь и немедленно впадаю в паранойю. Катя мне не доверяет?! Мало того что берет с собой подругу, так еще и не хочет, чтобы я за ней заезжал. Не хочет, чтобы я знал ее адрес? Боится? Как-то сложно все…

Возвратившись в зал, смотрю на Лену. Она уставилась в окно с абсолютно застывшим, лишенным каких бы то ни было эмоций лицом, словно и не было десять минут назад никакого конфликта. Грусть, раздражение, пере­живание, обида — ничего из вышеуказанного не отпечатывается на ее лице. Оно абсолютно ровное. Я делаю шаг вперед, Ленка оборачивается, и мы встречаемся взглядом. Ее глаза выражают испуг. Я смотрю в них, ощущая себя так, словно поймал ее на месте преступле­ния: например, читающей эсэмэску в моем телефоне или роющейся в карманах моего пиджака, или выходящей из автомобиля с моим приятелем за рулем… Бред какой-то! Чего ей бояться-то? Может, ей кто позвонил? Может, она тоже кого-то встретила (хе-хе!), как я вчера в «Шан­ти»? Я быстро оглядываю зал, но не нахожу ничего, что можно истолковать как нежелательную встречу. Вокруг нас сидят преимущественно пары. Девушки увлечены своими мужчинами, мужчины — девушками, лица всех присутствующих светятся любовью и радостью. Хотя не исключено, что каждая девушка могла сидеть вчера за этим же столом с мужчиной, сидящим сегодня с ее подп­ругой. То же касается и мужиков. В общем, потенциаль­но все падлы.

Подойдя ближе, снова смотрю на Ленку и отмечаю, что испуг прошел. Она смотрит на меня как обычно, теп­лым, слегка печальным взглядом. Даже можно сказать, опаявшим. Вроде как инцидент исчерпан, все признали свою неправоту, простили друг друга, поженились, по­том жили счастливо и умерли в один день. Я сажусь за стол, Ленка немедленно берет меня за руку, и не давая мне и рта раскрыть, говорит одними губами:

— Прости…

И тут я понимаю, что заставило ее испугаться. Прос­то я застал ее врасплох! Никого она тут не встретила, и никто ей не звонил. Просто… просто она расслаби­лась … забыла, что после такой сцены ей следует как минимум нервно комкать салфетку, а как максимум — разрыдаться. Я действительно зашел не вовремя. Она не успела надеть нужное выражение на лицо…

Нет-нет, я придумываю. Она устала от моих беско­нечных эскапад, вымоталась, запуталась и не знает, что дальше с нами будет. Я даже готов поверить, что она напугана тем, что сейчас, когда наш роман подошел к кульминации, я могу соскочить. Плюнув ей в сердце, забыв про сделанное (увы, не мной, от чего еще страш­ней) предложение. «Уйти, не простившись», «закрыть дверь в будущее», или как еще такие сцены именуются в женских журналах? Я готов поверить, что ее лицо мне просто показалось ничего не выражающим, что мне по­мерещился ее испуг. Я готов признать, что в последнее время много курю и пью, поэтому начинаю страдать ви­зуальными галлюцинациями и наш конфликт мне прос­то приснился, пока я был в туалете. Я только не готов поверить в то, что ей, как и мне, абсолютно все равно… Любовь, секс, страсть, чувства, измена, свадьба — абсо­лютно все. Просто декорации.

— Нет, это ты меня прости, — автоматически отве­чаю я. — Что-то я совсем заработался в последнее вре­мя. Нужно что-то менять… нужно что-то менять…

— Ты устал,— проникновенно говорит Лена. — Иногда я ненавижу себя… я… я боюсь тебя поте­рять…

Мне стоило бы посмотреть ей в лицо, но я все еще под впечатлением случайно увиденного. Всеми силами я стараюсь прогнать мысль о том, что Ленка играет, как и я, но ничего не получается. Мне нужны доказательства, что все это просто показалось. Чтобы заставить себя посмотреть ей в лицо, использую последний козырь:

— А где будем играть свадьбу? Может, поедем в Питер?

В голове стучит: «не пались, придурок, используй по­чаще английский!» Я поднимаю глаза и вижу, что Ленкин носик покрывается смешными морщинками, и она начинает всхлипывать. По инерции я перевожу взгляд на бутылку, отмечая, что ее содержимое заметно убави­лось.

— Honey, what's wrong? — Я наклоняюсь к ней, на­чинаю утирать слезы салфеткой и даю пару косяков по сторонам.

Фак, ненавижу сидеть в публичном месте с плачущей телкой! С другой стороны — это ли не доказательство ее искренности?

— Я такая дура? — всхлипывает Ленка. — Прости, я перенервничала, я совсем не хотела говорить о сексе, об этой чертовой работе… понимаешь… понимаешь, я просто не знала, как начать. Мне не хотелось сразу это обсуждать… просто…

Она допивает вино, а я ставлю бутылку поближе к себе.

— Я думала сказать тебе потом, когда мы домой пое­дем. Ты знаешь… я… у меня…

— Лена, что случилось?

— Понимаешь… у меня задержка.

Почему-то хочется спросить «Мать знает?», но вместо этого озвучиваю идиотское:

— В смысле?

Я смотрю на Ленку и не знаю, то ли мне расстраивать­ся, то ли смеяться. С одной стороны — по шкале Миркина страх внеплановой беременности занимает второе место после венерических болезней. С другой — неиз­вестно что хуже: врущая телка или телка беременная?

— Задержка… где-то неделю… кажется, неделю… Уф-ф-ф… это многое объясняет.

— А ты уверена? То есть… ну… что ты…

— Залетела? Нет, конечно. У меня так бывало пару раз — цикл неустойчивый. Потом я антибиотики пила в начале месяца, когда простыла. — Ленка перестает всхлипывать.

— А ты не делала..?

«Прекрати мямлить и вести себя как полный приду­рок», — говорю я себе, но не очень-то помогает.

— Тест? Завтра собираюсь сделать. Посмотрим. Кажется, она успокоилась, а вот меня, наоборот, стало колбасить. Нет, я реально идиот. Человек-Мудак. Знаете, есть Человек-Паук, а я — Человек-Мудак! Минуту назад готов был прыгать от радости оттого, что меня не обманывают (тоже мне, романтик), а теперь готов забраться под стол от неминуемо надвигающейся проблемы.

— А ты кого больше хочешь — мальчика или девоч­ку? — неожиданно спрашивает Лена.

Больше всего я хочу Катю. А детей не хочу, я ж не педофил.

— Вообще-то не думал об этом, — честно призна­юсь я. — Наверно, мальчика.

— Да? Обычно дочь больше привязана к отцу, чем сын. — Лена мечтательно поднимает глаза к потолку и продолжает: — Вообще считается, что мужчины больше любят дочерей…

Что считается? Кем считается? Вообще какого черта разводить эти пустые базары? Лучше всего это описы­вается твоим любимым словом-гирей «оверэстимейтед проблем». Ты сначала уточни, беременна или нет, потом выясни, хочу я ребенка или не хочу, а потом уже мычи: «мальчика или девочку», «а какого знака Зодиака?» и прочую пургу. Я неспешно наливаю себе вина и гово­рю:

— Вообще-то, дочка — это cool…

— Дочка — это потрясающе, — оживляется Лен­ка. — Знаешь, когда я была маленькая, мы с отцом…

Дальше начинается мутный рассказ про какие-то по­ездки с отцом в парк, про аттракционы, про то, как они целую неделю провели на море, ожидая приезда матери, и как отец позволял ей любые шалости, и еще про смеш­ных бабушек, торговавших на пляже вареной кукурузой,

и про леденцы на палочке, и про мидии, жаренные на противне, и про все такое, отчего у меня мозги начинают запекаться, как эти самые мидии на противне. Проти­вень. Какое идиотское слово! Меня клонит в сон то ли от вина, то ли от Ленкиного рассказа, а скорее, из-за того, насколько я перенервничал за последний час. Я начи­наю медленно впадать в анабиоз, как вчера с Риткой. Признайся мне сейчас Ленка, что на самом деле она го­ворит не про отца, а про отчима и в первый раз подари­ла свои неумелые ласки не сокурснику, а ему, меня 6 и это не особенно взволновало. «Что-то такое я и подоз­ревал», — ответил бы я. Реально, так бы и ответил.

А что если она действительно беременна? Бр-р-р… лучше об этом не думать. Нет, а если так оно и получит­ся? Предложить аборт? Ага, конечно, она тут же испол­нит тургеневскую барышню с обмороком. Откажется, непременно откажется. Она замуж хочет, или ты забыл, даун? Что потом? Бежать? Сменить телефонный номер, свалить в Питер? Ну, она девочка продвинутая. Под­ключит родителей, знакомых… потом звонок в дверь, «менты поганые, понятые… из-под кровати "узи" и "калаш"…» Так, все. Хорош. Я допиваю вино…

— Вообще, маленькие дети очень смешные, — лов­лю я окончание Ленкиного пассажа.

— Дети — это хорошо, — не своим голосом гово­рю я.

Поздравляю тебя, мистер Миркин! Наконец-то ты до­катился до быдло-присказок. Скажи еще: «дети — это прикольно», или: «я детей уважаю», а еще лучше: «для нормального мужика дети — главное». Все, складываем «Paul Smith» в шкаф, приобретаем спортивный костюм и пуховик для прогулок с коляской. Приплыли, собствен­но.

— Знаешь, мне кажется, что у нас с тобой получатся потрясающие дети, — вкрадчиво продолжает Ленка. — Потому что дети, зачатые в любви, очень красивые.

И этой народной мудростью она вбивает последний гвоздь в мою бедную голову. Бежать утопиться в Патри­аршем пруду? Или просто бежать?

— Я провожу тебя и поеду к отцу. Сообщу ему, что­бы готовился стать дедом. — Мне кажется это неплохим предлогом для окончания нашего томного и, блин, пле­нительного вечера.

— Ты сегодня у меня останешься? — Лена поднима­ет на меня пьяные глаза.

А с Катей за меня кто будет встречаться? Тупак Шакур?

— Я думала, в такой вечер мы…

И это вместо падения на грудь и поцелуев в качестве награды за смиренную готовность стать мужем и отцом ребенка? Я потираю переносицу:

— Honey, не знаю, как тут, в России, а на Западе при­нято такими новостями немедленно радовать родите­лей. Старик будет счастлив. В конце концов, пора бы нам уже и родителей познакомить! Don't you think so?

— Ты читаешь мои мысли! — Ленка смеется. — Вот, наконец, и расскажешь моей маме, когда ее дочь про­изведет на свет внука или внучку. Она мне весь мозг проела: «Лена, тебе уже столько-то, Лена, в твоем воз­расте…» Она с удовольствием будет растить ребенка. Я после родов собираюсь сразу вернуться на работу. Кстати, хорошо, что у нас «белая» зарплата — декрет­ные получу полностью. Моя подруга…

И опять пошло-поехало. Подруга получала «верную» зарплату, ей выплатили какие-то слезы, хорошо, что у нее муж — серьезный адвокат с хорошим заработком. Да-да, бедная молодая мама сидела в особняке в Под­московье и оплакивала свою нищенскую долю. Еще бы посетовала на то, что государство ей, молодой матери, жене серьезного адвоката, совсем не хочет помочь!

Потом понеслись темы дороговизны детской одеж­ды, проблем с нянями, болезней и дач — за каких-то двадцать минут вся супружеская жизнь промелькнула перед моими глазами, и я резко ощутил себя дедушкой, сидящим здесь с Леной, своей женой (когда-то очень красивой, а теперь изрядно располневшей: все-таки двадцать лет вместе — срок, как ни крути). Нет, конеч­но, я не молчу: выпито больше половины бутылки, и это помогает мне беседовать практически на любые темы, от парникового эффекта до внематочной беременности. Я делюсь какими-то историями из жизни коллег (при­шлось вспомнить разговоры в курилке), пересказываю случайно прочитанные журнальные заметки о воспи­тании детей. Я высказываю мнение, что теннис лучше танцев, а иностранный язык нужно изучать с пяти лет. Я соглашаюсь с тем, что няня непременно должна быть из бывших учительниц начальных классов, а бывшие воспитательницы детских садов не катят (хотя разница неочевидна). Я вместе с Леной возмущаюсь родителями, одевающими своих детей в бутиковые шмотки: «и это с трех лет!», хотя чуть было не ляпаю: «круто!». В конце концов, мне захотелось закончить наш диалог чем-то вроде: «Теперь, когда мы обсудили все темы, актуальные для приличной московской семьи, и выяснили, что мы хорошие родители, любящие супруги и просто офиген­ные люди, не лучше ли нам расстаться не начиная? Наша будущая жизнь настолько очевидна и расписана, что не стоит ее и проживать. Давай попробуем прожить ее как-нибудь по-другому, зайка? И, желательно, каждый по-своему».

Но, как ни странно, чудесную беседу заканчивает Ленка:

— Слушай, я что-то уже нетрезва. Давай попросим счет!

«С удовольствием!»— хочется заорать мне, но я прос­то подзываю официанта.

Перед тем как покинуть ресторан Лена заходит в ту­алет. Я провожу в ее ожидании пять, семь или даже де­сять минут, пялюсь в окно и уже подумываю о том, не пойти ли ей помочь, как вдруг мимо витринного окна проходит компания вчерашних питерских во главе с Ри­той, шагающей походкой гида-экскурсовода, по ошибке нажравшегося бутиратов.

Я оборачиваюсь к двери туалета, но, по счастью, Лена еще не вышла. Долго не раздумывая, я сигаю в сосед­нюю дверь (какое счастье, что в «Павильоне» туалеты у входа!). Приоткрыв дверь, я подсматриваю в щелоч­ку за происходящим. Пусто. Может, мимо прошли? Или стоят и курят на пороге, как пэтэушники? Из соседней двери выходит Ленка. Она тормозит перед входом, огля­дывается, возвращается в зал, смотрит по сторонам, на­конец разворачивается, идет обратно, проводит минуту перед зеркалом и направляется к выходу. В дверях она сталкивается с Ритой и питерскими. Я холодею, дергаю дверь туалета на себя и закрываю глаза. Чего ты боишь­ся, придурок, они незнакомы! Интересно, какого черта Ритку потащило в «Павильон? Шли бы в клуб, что ли!

А, сегодня же воскресенье. Ну, тогда в «Кофеманию», «Шоколадницу», или я не знаю куда. Какого черта из семи сотен московских ресторанов нужно выбрать тот самый, в котором сегодня я? Черт, не нравятся мне такие совпадения. На ум приходит очередная народная муд­рость: «сколько веревочке ни виться…», но я оставляю ее колхозникам.

Выглянув в свою смотровую бойницу, я уже не вижу ни Риты, ни Лены. Первая в ресторане, вторая на улице.

Или наоборот, гы-гы-гы-гы. Делаю глубокий вдох, открываю дверь и, проскочив небольшой холл, выскаки­ваю на улицу. Ленка стоит на ступенях и вертит в руках мобильный:

— Ой, а я тебе эсэмэску хотела набрать или позвонить…

— А я зашел в туалет, потом вышел, а тебя уже нет, — говорю я, увлекая ее в сторону переулков. — Пробежался по ресторану, потом подумал, что ты на улице. Пойдем прогуляемся? Сегодня замечательный вечер. Особенный…

— Ты сегодня такой романтик! — Ленка прижимает­ся ко мне. — Просто чудо!

— Это ты чудо, — отвечаю я, целуя ее в щеку. Переулками мы выходим на Садовое кольцо. Там ло­вим бомбилу, плюхаемся на заднее сиденье, Ленка кла­дет мне голову на плечо и засыпает. Мы проезжаем тун­нель под Садовым, затем минуем поворот на Петровку и поворачиваем на Цветной бульвар. Дорогой я думаю о том, что можно было бы послать Вадима с его «джинсой» к черту и расстаться с Ленкой прямо сегодня. Довезти до дома — и адьос. А может, она не залетела? Чего тогда горячку пороть? В общем, как-то сложно все…

На стене какого-то дома снова попадается эта дурац­кая надпись «ЗАЧЕМ»?

— Действительно, — вслух говорю я.

— Что? — переспрашивает проснувшаяся Ленка.

— Что ты говоришь? — идиотничаю я.

— Мне показалось, ты что-то спросил.

— Нет, тебе просто показалось.

— Да? Ну ладно. — Она окончательно просыпается и прислоняется лбом к стеклу. — Какой сегодня потрясающий вечер!

— Да, зайка, — киваю я и снова обнимаю ее, глядя на уличные часы.

Без десяти восемь. До встречи с Катей осталось чуть больше часа.


ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Вам не хорошо — не плохо, не хо­лодно — не жарко, потому что вы все, суки обторченные, давно уже сдохли и попали в рай…

Ian Schrager, владелец клуба «Studio 54», весна 1978

Остановив такси у «Кропоткинской», подбираю де­вушек, и мы подъезжаем к нужному нам дому на Осто­женке. Находим второй подъезд, я набираю «18» на до­мофоне. После трех сигналов вызова пищит зуммер, и дверь открывается.

— А хозяевам что, неинтересно, кто к ним при­шел? — спрашивает Катя.

— Да, действительно! — вторит ее подружка.

— Просто хозяева — очень гостеприимные люди, — улыбаюсь я. — Двери их дома всегда открыты!

Мы проходим мимо охраны, я называю фамилию вла­дельца квартиры, и охранник с ухмылкой кивает. Перед тем как войти в лифт, Катя глядит на меня испуганно и спрашивает:

— Андрюш, а там безопасно?

— Что? — сначала я даже не врубаюсь в суть вопроса. — А! Да, конечно. Как в центральном офисе «Газ­прома».

Видимо, удовлетворившись ответом, девушки робко входят в лифт.

На третьем этаже я звоню в дверь восемнадцатой квартиры. Один раз. Два. Три. Четыре звонка. Девушки перешептываются, косясь на меня.

— Музыка громко играет, — пытаюсь отшутиться я. — Не слышат.

Пятый звонок. Шестой. Седьмой. Я начинаю раздра­жаться. Достаю мобильник, чтобы набрать Леху, но в этот момент дверь распахивается. На пороге стоит хозяин квартиры и сверлит меня остекленевшим взглядом. Из глубины апартаментов ухает Mattafix — «Big city life»:

Big city life

Me try fi get by,

Pressure nah, ease up no matter how hard me try

Big city life.

Here my heart have no base

And right now Babylon de pon me case.

— Мы на вечеринку, посвященную дню рождения Рыбалко, — официальным голосом говорю я. — Есть здесь такие?

— Есть, есть. Да далеко лезть, — смеется он.

— С днем рождения, — говорю я и представляю де­вушек. — Знакомься: это Катя, это Маша. Алексей, име­нинник.

— Очень приятно, — хором говорят они.

— Взаимно, — кивает Леха. Мы заходим в квартиру.

— Девушки, нам вперед, в гостиную. Первое время от меня не отходите, квартира большая, двухэтажная, плохо спланированная. Можно заблудиться, — говорит он скороговоркой. — Зато четыре туалета. Это очень удобно. А вы где учитесь? На втором в основном спаль­ни, — не слыша ответа, продолжает он. — На первом — кухня, гостиная и еще какие-то комнаты. В половине я и сам не был. — Он чарующе улыбается. — Живу за горо­дом в основном. Здесь тусую.

— Это удобно, — тут же делает на него стойку Маша. — Гостям ехать недалеко.

— Гостям как раз далеко, — гримасничает Леха. — Тут же почти все дачники. Селяне. Рублевские, одним словом…

— А-а-а, — кивает Маша, будто для нее подобные квартиры — обычное дело.

Мы заходим в огромную гостиную. Все пространство вдоль двух стен занимает коричневый угловой диван, на котором расположились гости, кто полулежа, кто по­лусидя. Человек восемь. Еще несколько человек сидят на полу, на больших квадратных кожаных подушках. Стереосистема затапливает гостиную киловаттами зву­ка. На экране телевизора, стоящего в нише напротив дивана, транслируется фильм про животных. Видимо, «Discovery». В гостиной два огромных, в пол, французс­ких окна. У одного из окон стоит длинный алюминиевый стол, уставленный закусками и выпивкой. У другого — диджейский пульт с вертушками для компакт-дисков.

— Граждане отдыхающие! — повышает голос Леха, пытаясь перекричать музыку. — У нас пополнение. Маша, Даша и Андрюша! Практически готовые герои телесериала!





Дата публикования: 2014-11-04; Прочитано: 371 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.023 с)...