Глава 24. – Я хотел бы, чтобы вы уточнили, кому принадлежит номер, – сказал Хайслер по полицейской рации

– Я хотел бы, чтобы вы уточнили, кому принадлежит номер, – сказал Хайслер по полицейской рации. Он повернулся к Анне. – Если это не вы и не мы, значит, это кто-то еще. У вас должны быть хоть какие-то соображения.
– Кто-то, тоже ведущий слежку за домом, – ответила Анна. – Мне это не нравится.
Она думала: “Здесь происходит что-то еще. Стоит ли мне рассказывать Хайслеру о моих подозрениях по поводу Хартмана?” Ведь, с какой стороны ни взгляни, это были всего лишь домыслы. В конце концов могло случиться и так, что Хартман пришел сюда лишь затем, чтобы просто получить у Ленца информацию, скажем, сведения о том, где мог бы жить кто-нибудь из старых друзей его отца, а не затем, чтобы убить его!
И все же… у них имелись все юридические основания для того, чтобы ворваться на виллу. А вдруг окажется, что, пока они все сидели тут в четырех машинах и наблюдали за домом, внутри его убивали одного из самых уважаемых граждан города? Поднимется страшный шум – еще бы, такой международный инцидент, – и вся ответственность ляжет на ее плечи.
Голос Хайслера прервал ее раздумья.
– Я хотел бы, чтобы вы подошли к этому автомобилю и разглядели лицо человека, – сказал он. Это больше походило на приказ, а не на просьбу. – Нужно твердо убедиться в том, что он незнаком вам.
Анна сразу согласилась; ей самой очень хотелось в этом убедиться.
– Мне нужно оружие, – сказала она. Хайслер вручил ей свой пистолет.
– Вы подняли его с пола автомобиля. Должно быть, я забыл застегнуть кобуру, и он выпал. Я вам его не давал.
Анна вышла из автомобиля и направилась к вилле Ленца.
Парадная дверь дома Ленца открылась.
Возле нее, видимо, заканчивая беседу, стояли два человека. Один постарше, один помоложе.
Ленц и Хартман.
Ленц был жив. Она почувствовала облегчение.
Двое мужчин обменялись рукопожатием – сердечным рукопожатием. И Хартман направился по дорожке к улице.
Внезапно внутри “Пежо” зажегся свет, и с водительского места на мостовую вышел мужчина. Через его правую руку было перекинуто пальто. В этот самый момент Анна впервые увидела его лицо.
Лицо!
Это лицо было ей знакомо. Она уже видела его.
Но где?
Перекинутым через руку пальто человек закрыл дверь своего автомобиля. Хартман как раз дошел до улицы и находился в каких-нибудь пяти ярдах.
Секунду, не больше Анна видела профиль этого человека.
И это подхлестнуло старые воспоминания.
Фотография в профиль. Анфас и в профиль. Ассоциация была неприятной, связанной с опасностью.
Фотографии из следственного дела. На работе. Довольно низкокачественные фотографии этого человека анфас и в профиль. Это плохой парень.
Да, она видела эти фотографии раз или два на еженедельном совещании.
Но это были, строго говоря, не фотографии из дела, это были снимки, сделанные сотрудниками наружного наблюдения с большого расстояния и увеличенные настолько, что зернистость забивала все мелкие подробности.
Да.
Конечно же, это не рядовой преступник.
Убийца.
Этот человек был международным убийцей, причем убийцей высочайшей квалификации. О нем мало что известно – лишь отдельные, фрагментарные сведения. О его нанимателях, хотя он и не был “вольным стрелком”, вообще ничего не знали. Но, судя по немногим накопившимся данным, эти неизвестные обладали необыкновенной изобретательностью и имели очень обширный круг интересов. Перед ее мысленным взором мелькнула еще одна фотография: труп лидера рабочего движения из Барселоны, которого, как предполагалось, убил именно этот человек. Изображение запечатлелось в ее памяти, возможно, из-за пятна крови, которое расплылось по груди сорочки убитого, напоминая галстук. Еще одно изображение: популярный политический деятель из южной Италии, человек, возглавлявший национальное движение за реформы. Его смерть поначалу приписывали мафии, но мнение изменилось после того, как появились обрывки сведений, указывавших на присутствие в тех местах человека, который был известен только под кличкой Архитектор. Политик, уже получивший много угроз от организованного преступного мира, имел хорошую команду телохранителей, вспомнила она. А само убийство было подготовлено и осуществлено совершенно блестяще, с точки зрения не только техники выполнения, но и прежде всего политики. Реформатора застрелили, когда он находился в борделе, укомплектованном незаконными иммигрантками из Сомали, и неприглядные обстоятельства, сопровождавшие смерть, гарантировали, что его сторонникам не удастся посмертно возложить на него мученический венец.
Архитектор. Международный убийца высшего класса.
Охотится на Хартмана.
Она попыталась понять смысл всего происходящего. “Хартман ведет вендетту, — подумала она. – А второй? О, мой Бог. Чем это я занимаюсь? Может быть, пытаюсь задержать убийцу?”
Она поднесла к губам рацию и нажала кнопку “передача”.
– Я знаю этого парня, – сообщила она Хайслеру. – Он профессиональный убийца. Я собираюсь перехватить его. А вы прикройте Хартмана.
– Прошу прощения, – окликнул незнакомец Бена, быстро шагая ему навстречу.
“Что-то с этим парнем не так, — сказал себе Бен. – Что-то не в порядке”.
Сложенное пальто, перекинутое через правую руку.
Быстрота, с которой он приближается.
Лицо… Он уже видел это лицо. Это лицо он никогда не забудет.
Бен быстро засунул правую руку под левую полу пиджака, прикоснулся к холодной твердой стали пистолета и почувствовал страх.
Хартман нужен ей живым. От мертвого Хартмана не будет никакого толку.
Убийца собирался прикончить Хартмана, в этом у Анны не было ни малейшего сомнения. Вся картина сложилась для нее в единое целое. С точки зрения ее интересов, было бы гораздо лучше, если бы Хартман, ее подозреваемый, удрал, нежели оказался убитым. Так или иначе, но преследование Хартмана стоило бы перепоручить другим.
Она подняла “глок”, который дал ей Хайслер.
Убийца, похоже, не замечал ее. Он был полностью сосредоточен на Хартмане. Она хорошо усвоила то, чему ее учили, и понимала, что он оказался жертвой самой большой слабости профессионала: целевой фиксации. Он утратил способность оценки ситуации. Большие кошки подвергаются наибольшей опасности со стороны охотников именно в тот момент, когда готовятся кинуться на добычу.
Возможно, это даст ей преимущество, в котором она так нуждалась.
Теперь она должна внезапно нарушить концентрацию его внимания, отвлечь его на себя.
– Стоять! – во все горло заорала она. – Ни с места, черт возьми!
Она увидела, что Хартман повернулся и уставился на нее.
Убийца чуть заметно дернул головой налево, но не повернулся, чтобы взглянуть, кто кричит; он даже на долю секунды не оторвал своего кошачьего взгляда от Хартмана.
Анна целилась точно в середину груди убийцы, в центр тяжести его тела. Это было чисто рефлексивное движение: ее учили стрелять так, чтобы убивать, а не ранить.
Но что же он делает? Убийца повернулся спиной к Хартману, у которого, как теперь увидела Анна, тоже было оружие.
Архитектор держал свою цель в поле зрения; он должен был предполагать, что тот, кто кричал, кем бы он ни был, не представляет для него непосредственной угрозы. В любом случае он обязан следовать своему первоначальному плану. Повернувшись к ней, он отвлекся бы от цели, а этого ему не следовало делать ни в коем случае.
Внезапно убийца начал поворачиваться…
Она ошиблась в своих расчетах его поведения.
Его движение было сверхъестественно плавным и походило на пируэт балерины. Поднявшись на носки, он развернулся на сто восемьдесят градусов, одновременно из-под пальто высунулось дуло пистолета, и с интервалом в считанные доли секунды раздалось несколько негромких выстрелов. Оружие лишь чуть заметно дергалось в его сильной руке. И только обернувшись, чтобы посмотреть, что происходит, она поняла, что он сделал. Боже, спаси и помилуй! Только что у нее за спиной стояли четверо венских полицейских, целившихся в этого человека. И он расстрелял их всех! Каждый его выстрел попал в цель. Теперь все они лежали на земле!
Это было умопомрачительно. Анне никогда в жизни не доводилось видеть столь виртуозного владения оружием. Ее охватил ужас.
Только теперь она услышала панические крики, стоны и невнятные возгласы выведенных из строя полицейских.
Этот человек был профессионалом; он решил сначала устранить все препятствия, а потом покончить со своим объектом. И она была последним из препятствий.
Но, пока он продолжал свое движение в ее направлении, Анна уже успела прицелиться. Она услышала крик Хартмана. Теперь наступила ее очередь сосредоточить внимание на цели. Она нажала на спусковой крючок.
Точно в яблочко!
Убийца повалился наземь, его пистолет с грохотом отлетел в сторону.
Она подбила его.
Но был ли он убит?
Тем временем вокруг воцарился хаос. Подозреваемый, Хартман, стремительно бежал по улице.
Но она знала, что улица заблокирована с обеих сторон полицией. Она метнулась к упавшему, подхватила его пистолет и помчалась вслед за Хартманом.
Стоны раненых полицейских теперь были заглушены громкими криками по-немецки; впрочем, она не знала этого языка, и они для нее ничего не значили.
– Erstehtauf! ^{note 34}.
– Ег lebt, er steht! ^{note 35}.
– Nein, nimm den Verdachtigen! ^{note 36}.
В конце квартала Хартман бежал прямо к выстроившимся поперек дороги специалистам по наружному наблюдению; те из них, кто имел при себе оружие, успели вынуть его и прицелиться в бегущего. Анна слышала, как полицейские кричали:
– Halt! Keinen Schritt welter! ^{note 37}.
– Polizei! Sie sind verhaftet! ^{note 38}.
Но тут раздавшийся у нее за спиной шум – он доносился как раз оттуда, где лежал убийца – привлек ее внимание. Резко обернувшись, Анна увидела, что убийца, шатаясь, влез в свой “Пежо” и захлопнул дверь.
Он был ранен, но не убит и теперь мог удрать!
– Эй, – срывая голос, закричала Анна – остановите его! “Пежо”! Не дайте ему уйти!
Хартман стоял, окруженный пятью Polizei. Пока что она могла спокойно забыть о нем. Поэтому она бросилась к “Пежо”. В ту же секунду мотор машины взревел, и автомобиль рванулся с места прямо на нее.
В те доли секунды, которые оставались в ее распоряжении, Анна позволила себе вспомнить недавний случай с “Линкольном”, произошедший в Галифаксе; тогда она мечтала о том, чтобы у нее в руках было оружие и она могла бы выстрелить в водителя. Теперь она была вооружена и раз за разом стреляла в сидевшего за рулем человека. Но в ветровом стекле лишь появилось несколько дырочек, от которых разбегались в стороны тонкие трещинки, а автомобиль, как ни в чем не бывало, набирая скорость, несся прямо на нее. В последний момент она метнулась в сторону, и “Пежо” с ревом, визжа шинами, промчался мимо нее вдоль квартала, где стояли два пустых автомобиля бригады наружного наблюдения – их водители и пассажиры толпились на улице, – и скрылся из виду.
Он ушел!
– Дерьмо! – выкрикнула она и, повернувшись, увидела Хартмана, стоявшего с поднятыми вверх руками.
Стараясь не поддаваться пережитому потрясению, она бегом кинулась вдоль улицы к своему свежезадержанному подозреваемому.