Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Глава 14. Погода резко поменялась. Одна бурная ночь – и чудная, мягкая осень сменилась настоящей зимой



Рэйчел

10–24 ноября

Погода резко поменялась. Одна бурная ночь – и чудная, мягкая осень сменилась настоящей зимой. Лед толщиной в полдюйма сковал все вокруг, мы оказались в царстве сверкающей хрупкости, и мои мысли все чаще возвращались к Максу. Ну да, он еще крепкий старик, но ведь от дома до ателье ему несколько кварталов идти пешком по настоящему катку! Не дай бог упадет, бедро сломает. Или и того хуже. Можно, конечно, на машине, Макс опытный водитель… Но нет, дороги так коварны. Мне ли не знать про смертельные аварии.

Через две недели добровольного изгнания из «Ателье Эдем» я не выдержала и позвонила Максу. Середина дня, все дела переделаны – я изнывала от скуки. Дом вылизан до блеска, обеды всю неделю – как в ресторане. В тот день, когда я взялась за телефон, на кухонном столе красовался трехслойный морковный торт, только что покрытый глазурью и обсыпанный кокосовой крошкой, а в духовке томилась маринованная в абрикосах свиная корейка. Мне было до того тошно, что я всерьез подумывала, не начать ли самой взбивать масло? Или напечь хлеба на месяц… Что угодно, лишь бы хоть чем‑то занять себя.

Я торопливо набрала номер и, беспокойно барабаня пальцами по столу, ждала, когда Макс возьмет трубку.

Он ответил после четвертого гудка.

– «Ателье Эдем». – Голос показался мне слабым.

– Привет! Как дела? – Дотянуться бы до него, обнять.

– У тебя как дела? – в свою очередь озабоченно спросил Макс. – Я так волновался, места себе не находил.

– У меня все хорошо. Лучше не бывает. Только скучно. Сайрус ни о чем не догадывается, и пусть все так и остается. Дай мне еще пару деньков…

– Не приходи, не надо, – перебил Макс. – Сам управлюсь. А не управлюсь, ничего страшного, не конец света.

– Ты же должен будешь вернуть задаток, который они тебе заплатили. – Я прекрасно знала, как Макс ведет свои дела. Теперь ему придется выписать чек на десять тысяч долларов, а большая часть денег уже наверняка потрачена на ткани и прочее. – В понедельник я буду у тебя. Мы доведем дело до конца.

– Рэйчел, голубушка, не надо. Напрасно я к тебе вообще обратился. Это моя ошибка.

Стыдно признаться, но я чуть было не поддалась на уговоры Макса. Добрая душа, он давал мне благовидный предлог выйти из игры и вернуться к прежней, пусть не счастливой, но предсказуемой жизни. В этой жизни у меня было свое место. Я научилась обходить ее ловушки и западни, а если оступалась, наказание следовало привычное и ожидаемое. Возмездие, которое было мне по силам. А если ослушаться Сайруса? Думать не хотелось, что могло меня ждать в этом случае. Изменилось бы решительно все, а я не была уверена, что готова к переменам.

Но я вспомнила последние шесть недель: наши новые отношения с Лили, дружбу с Сарой, возможности, которые вырисовывались передо мной все яснее с каждым днем, что я проводила там, где росла в любви и доброте. Вспомнила и поняла: к старому возвращаться не хочу. Не хочу и не могу.

– Знаешь что, Макс? – Я вцепилась в трубку, в душе закипал азарт, который и пугал, и будоражил. – Завтра утром я буду у тебя. И пропади все пропадом!

– Но, Рэйчел…

– Никаких «но». Слишком это затянулось. Никто не запретит мне видеться с тобой.

– Что ты хочешь сказать?

– Что сыта по горло. – От собственных слов меня затрясло. – Это не значит, что с Сайрусом покончено навсегда, нет. Но я хочу жить по‑своему. По крайней мере, в том, что касается тебя. Чтобы приходить к тебе, когда мне вздумается.

На другом конце провода повисло долгое молчание. Я даже начала сомневаться: он что, не хочет мне помочь? Надо его уговорить! Но я не успела ничего сказать, Макс задал новый вопрос:

– Думаешь, Сайрус тебе позволит?

– Ты о чем?

– Ты сказала: хочу жить по‑своему. Думаешь, Сайрус позволит тебе жить по‑своему? После стольких лет?

– Когда‑то я была сильной. Помнишь мой выпускной вечер? Помнишь, как потом папа сказал, что если я хочу жить с ним под одной крышей, то должна бросить Сайруса? Я знала, чего хочу, и умела этого добиваться. Хочу снова стать такой.

– Голубушка, – тихо, но твердо заговорил Макс, – упрямый и сильный – это не одно и то же. В обоих тех случаях ты злилась, тебе надо было настоять на своем, доказать, что ты уже взрослая. Что ты хочешь доказать сейчас?

– Что я сама себе хозяйка! – запальчиво воскликнула я. – Что никого не боюсь. В особенности человека, который клялся меня любить и защищать.

– Ох, Рэйчел. – Я представила, как Макс качает головой. – Что и говорить, ты сама себе хозяйка. Я не меньше твоего хочу, чтобы Сайрус однажды понял, как ему повезло. Но таким способом этого не добьешься. Я даже подумать боюсь, что будет, если ты сейчас пойдешь ему наперекор. Вряд ли он отнесется к этому так легко, как тебе кажется.

Я помолчала, попробовала вообразить, как буду объясняться с мужем. Разговор предстоял не из приятных. Макс прав… Волочить дальше цепи семейного рабства нет сил, но взбунтоваться против Сайруса вот так вдруг – все равно что выпустить черта на волю.

– Что же мне делать? – Вся моя решимость испарилась. – Я так больше не могу!

– Знаю, милая. И не хочу, чтобы ты жила по‑старому. Но мы найдем другой способ. Подумаем и найдем.

– Ладно. – Я подавила всхлип. – Но в «Эдем» я возвращаюсь. И помогу тебе с заказом. Это решено.

Макс не стал возражать.

– Только будь осторожней.

– Обещаю. Завтра увидимся.

И мы, не прощаясь, повесили трубки.

* * *

Это чудо, но последние две недели в «Ателье Эдем» прошли гладко. Не придумав ничего другого, я вернулась к тем порядкам, которые завела, когда Сайрус уехал в Калифорнию, и от которых отказалась, когда он вернулся. По утрам мы с Максом работали вдвоем. Днем на час‑другой забегала Сара. И все бы ничего, если бы не мрачное неудовольствие Лили.

С тяжелым сердцем я запретила ей показываться у Макса. Но что было делать? Сайрус ни в коем случае не должен проведать о моей независимости – тем более теперь, когда мне стало ясно, что за свою свободу я готова драться. Слава богу, дурное настроение Лили можно было списать на переходный возраст. Она дулась, бросала на меня угрюмые взгляды. Словом, вела себя как типичная одиннадцатилетняя девочка. Конечно, было обидно, но я знала: все обойдется, мы помиримся.

Не успела я оглянуться, а ноябрь уже на исходе, и мы с Максом бережно заворачиваем в папиросную бумагу последний костюм. Мы так торопились, голова была занята только одним: еще строчка, еще пуговица. Ни о чем другом не думали. И вдруг все закончилось – делать больше нечего, швейные машины молчат. Ателье погрузилось в такую плотную тишину, что ее можно было пощупать.

– Получилось! – прошептала я, разорвав безмолвие мастерской. Макс закрыл картонную коробку крышкой, и у меня вырвался нервный смешок. Мы не только выполнили заказ вовремя, мы сохранили все в тайне от Сайруса. – Просто не верится.

– А мне верится. – По глазам Макса я видела, что он гордится нашей работой.

Я протянула руку, но Макс привлек меня к себе и крепко обнял. И странное дело: только что я была счастлива, а тут вдруг скисла. До меня дошло, что эта глава нашей жизни завершена. К концу подошла короткая интерлюдия, временная передышка от серых будней. Костюмы упакованы и готовы к отправке, официально Макс – пенсионер. «Ателье Эдем» закрывает двери, и причин приходить к человеку, которого я любила, как отца, больше нет.

– А теперь что? – пробормотала я, уткнувшись в толстый шерстяной свитер. От Макса шел чистый, свежий запах. Такой же чистой и свежей была моя жизнь, пока меня защищали стены ателье. – Не хочу, чтобы все кончилось.

– Я тоже. Мне так хорошо стало, когда ты вернулась. Очень я по тебе скучал.

– Я уже не смогу расстаться с тобой снова. – Меня начало трясти.

Макс взял меня за плечи, отодвинул от себя.

– Хочу показать тебе кое‑что, – сказал он. – Только обещай, что не рассердишься.

Я настороженно свела брови, но Макс не сводил с меня тревожных глаз. Я медленно кивнула.

Он повернулся к стоящему у стены столу, выдвинул средний ящик. Вытащив коробку с конвертами и прочим канцелярским хозяйством, углубился в недра ящика и извлек какую‑то фотографию.

– Вот. Это тебе.

Я озадаченно взяла в руки глянцевитый прямоугольник. Это была моя фотография.

Молодая девушка, почти ребенок. Распущенные волосы, распахнутые глаза, синяя футболка топорщится на тощих, выпирающих ключицах. Ох… Из меня словно весь воздух выкачали. Не из‑за того, что объектив выхватил и сохранил миг ушедшей юности, нет. Из‑за синяка.

Я слегка отвернулась от камеры, и в объектив угодила моя скула, распухшая, багровая. Нешуточная отметина. Даже смотреть больно. Буквально чувствуешь, как горит и ноет щека.

– Хорошо помню, когда ты меня снял. Сайрус запретил мне общаться с вами, и я пришла за своими вещами. Ты тогда еще нас вместе с Еленой несколько раз щелкнул. Не понимаю только, зачем было этот кошмар оставлять. У тебя же куча отличных фотографий. С выпускного и свадебных…

Макс опустил голову:

– Оставил, потому что тут вся правда.

– Какая еще правда?! Я же говорила: в душе оступилась.

– Старо как мир, – отмахнулся Макс. – Могу еще добавить, из той же оперы: «На лестнице споткнулась. С велосипеда упала. На льду поскользнулась…» Все это мы с Еленой слышали не один раз. И не верили. Никогда.

– Чему это вы не верили? – весело вмешалась ворвавшаяся в «Эдем» Сара.

Она прикатила на пикапе Дэвида – чтобы перевезти коробки с костюмами. Я хотела сменить тему, но Сара уже углядела фотографию у меня в руке.

– Это ты? – Она с любопытством заглянула мне через плечо.

– Да, только… – Слова замерли у меня на губах. У нее был такой взгляд.

– Матерь божья! – От улыбки не осталось и следа. – Как только у этого чудовища рука поднялась! Совсем еще ребенок…

Я так привыкла выгораживать его, что тотчас ринулась возражать:

– Сайрус тут ни при чем!

Ложь резанула слух. Точно ножом по стеклу провели. Внутри что‑то перевернулось. Во что превратилась моя жизнь?

– Господи! – вырвалось у меня. Не знаю, что стало тому причиной – взгляд ли Сары, правота ли ее слов: на фотографии действительно была почти девочка, – но только я впервые осознала, насколько все скверно. – О господи, нет!

Сара крепко обняла меня, уткнулась лбом мне в висок.

– Но… как же это? – задохнулась я. – Почему?

Подошел Макс, обнял меня с другой стороны.

– Это значит, я была такой… Как же я могла?.. Как он мог? – бормотала я.

– Вот именно, – мрачно заметила Сара. – Как он мог? Меня это и раньше возмущало, а оказывается, это безобразие тянется уже столько времени! Какая мерзость!

– Двенадцать лет, – уточнила я. Никто не спрашивал, но мне было важно расставить все точки. – Двенадцать лет Сайрус меня мучает. Оскорбляет. Унижает. И бьет. Когда не в духе, он… Как мальчишка, который силы своей не знает.

– Знает он свою силу, – сказал Макс. – И прекрасно умеет владеть собой в любых других ситуациях. А с тобой просто дает себе волю, сознательно.

Я зажала рукой рот – то ли слезы удержать, то ли новые упреки, не знаю. Возврата нет. Макс и Сара все знают. Теперь мне не списать на собственную неуклюжесть ни одного синяка. Теперь им единого взгляда довольно будет, чтобы распознать, что Сайрус снова распустил руки.

Страшненькая мысль. И успокаивающая. Я больше не одна. Как птица, долго прожившая в клетке, я со страхом взирала на приоткрывшуюся вдруг дверь своей темницы. Достанет ли у меня смелости улететь?

* * *

Наступили непростые дни. Лили как объявила мне бойкот, так по‑прежнему и не разговаривала. Позвонить Максу или Саре? Вроде бы самое разумное, но духу не хватало. Они все про меня знали, и я сама себе казалась грязной, испорченной.

К тому же Сайрус все это время был на удивление спокоен, что все только усложняло. По дому разлилась тревожная тишина. По временам за столом, под стук ножей и вилок, я робко поднимала глаза на мужа и натыкалась на внимательный взгляд. Сайрус улыбался чуть заметно, с некоторым даже дружелюбием, но глаза были холодные, цепкие.

«Не к добру эта ледяная задумчивость. Ему все известно!» – думала я, но держалась так, будто все в порядке, а чуть что – оправдывалась надвигающимся праздником.

Прайсы с неизменной торжественностью отмечали День благодарения, а вся подготовка ложилась на меня. Из Атланты со своим новым мужем прилетала мать Сайруса; бесчисленная родня съезжалась в крошечный городок, откуда пошел их род, со всех концов страны. Мы с Сайрусом закатывали шикарный праздник, достойный упоминания в журнале «Лучшие дома и сады».

И все же каждый раз День благодарения оборачивался нелепым событием с демонстрацией коллекции семейных грехов. Но Прайсы – воспитанные люди, мы вежливо отворачивались, когда дядя Теодор перебирал лишнего, а тетя Роза пускалась в пространные рассуждения на тему «как трудно нынче найти приличную прислугу». Сайрус даже терпел своего нагловатого отчима, Уолта. С помощью внушительного количества виски.

В самый День благодарения, когда стали подъезжать гости, я пребывала в страшном напряжении – по‑моему, это в глаза всем бросалось. А Сайрус встречал гостей с таким рвением и натужным радушием, что уж лучше бы просто заперся у себя в кабинете. Мне спокойнее было бы. Но делать нечего, и я завязала бантом шикарный передник и растянула губы в подобии улыбки. Если переживу этот семейный праздник Прайсов, мне вообще ничего не страшно.

– Здравствуйте, Диана. – Я чмокнула в щеку свекровь.

Та критическим оком обвела сверкающие чистотой столы, вытянула из салатницы морковку, понюхала осторожно, откусила кусочек.

– Надеюсь, индейка у тебя органическая. – Диана изъяснялась тихим и вкрадчивым, но не допускающим возражений голосом. – Уолт сейчас на особой диете.

– Вы бы меня предупредили, я бы что‑нибудь сообразила специально для него.

– Теперь уж поздно. – Диана выплыла из кухни. Но прежде обожгла меня красноречивым взглядом. Откуда, скажите на милость, мне было знать о новой диете Уолта? И тем не менее смысл этого взгляда сомнений не вызывал: «Могла бы и сама поинтересоваться!»

Каждый из Прайсов явился со своими капризами и претензиями. Тетя Роза разобиделась на погоду – слишком, мол, слякотно на улице. Дядя Теодор остался крайне недоволен качеством и количеством виски. Лили и та ворчала. Я приготовила на десерт три разных торта, но, видите ли, не испекла ее любимого, с изюмом и взбитыми сливками.

– Но ведь кроме тебя его никто не ест, – пыталась я урезонить дочь. – А на следующей неделе я специально для тебя испеку целый торт. И ты его весь съешь.

– Ничего мне не надо! – оскорбленно ответила Лили и умчалась к себе.

Готовясь к приему, я аккуратно подписала и расставила карточки с именами, но, когда все стали рассаживаться, немедленно выяснилось, что мой порядок никого не устраивает. Прайсы живо перетасовали карточки и уселись где кому вздумается. А я в результате оказалась между вечно пребывающей не в духе свекровью и погруженным в мрачную задумчивость мужем. «Дай, Господи, терпения», – мысленно попросила я, садясь на свое место.

Сайрус прочел что‑то из Библии. Я особо не вникала. В его устах Святое Писание всегда отдавало металлом, казалось суровым и осуждающим. Ничего общего с душевной историей про любовь, которую рассказывали Макс и Сара. Бог Сайруса представлялся мне требовательным надзирателем, которому я не доверяла.

Сайрус наконец закончил скучную и длинную молитву. Все сказали «Аминь». В церемонном порядке поплыли вокруг стола блюда. Сначала огромное блюдо с горой‑индейкой, затем зелень, картофельное пюре и домашний клюквенный соус. На каждом конце стола во множестве стояли соусники и всевозможные салаты, которые, впрочем, по большей части остались нетронутыми. О моем батате ходят легенды, и каково мне было смотреть, как Уолт соскребает подливку из коричневого сахара с орехом‑пекан, а нежную картофельную мякоть оставляет? Подливка жутко калорийная. А у него диета… Но я только вежливо улыбалась и помалкивала.

Разговор то разгорался, то затухал и состоял по большей части из сплетен. Им всем, давно уехавшим из наших мест, хотелось услышать последние городские новости. Диана же щедро потчевала нас пошлыми историями, приключившимися с разными ее знакомыми в Атланте. Очень напоминало сюжет бездарного реалити‑шоу. Я постаралась отключиться. В какой‑то момент мне даже удалось поймать взгляд Лили и подмигнуть ей украдкой. Та демонстративно отвела глаза.

И вдруг я оказалась в центре внимания, весь стол выжидательно смотрел на меня. В чем дело? А в том, что, не прислушиваясь к общей болтовне, я не сразу уразумела, что Диана чем‑то недовольна и уже во второй раз обращается ко мне.

– Что, простите?

Диана закатила глаза.

– Я говорю, картошка у тебя какая‑то клейкая. Ты ее долго варила?

Я медленно опустила на тарелку вилку, которую не успела донести до рта.

– Достаточно.

– Чего не выношу, так это клейкой картошки. – Диана нарочито брезгливо передернула плечами и кончиком вилки отодвинула остатки блюда на самый краешек тарелки.

– Извини, мама. – Сайрус сочувственно улыбнулся матери. – Рэйчел у нас не самая лучшая в мире повариха.

Диана расхохоталась, даже руку к сердцу прижала, дескать, смешнее ничего в жизни не слыхивала.

– Право слово, милая, – обратилась она ко мне, – и чем только ты целыми днями занимаешься? Я бы на твоем месте хоть картофельное пюре, что ли, научилась готовить.

Послышались сдавленные смешки. Я молчала и глупо улыбалась. А что было делать? Для родственников Сайруса главное развлечение – напомнить, из какой семьи я к ним попала. Чего только я не наслушалась за эти годы, как только меня не обзывали: голодранка, дочка никчемной пьянчужки… До сих пор я все терпеливо сносила. Однако события последних недель, сплавившись, произвели во мне подобие бури, взбаламутившей все мысли и чувства. Довольно было одного ехидного замечания, чтобы разрушительная волна выплеснулась наружу. Внезапно я отодвинула стул, трясущимися руками потянулась к опустевшему кувшину для воды. Просто предлог побыть одной. Всего несколько минут, а то не выдержу…

И тут заговорила Лили, разрезав насмешливый полушепот гостей голосом твердым, как сталь:

– Моя мама потрясающе готовит!

Поблекла и сползла улыбка с лица Дианы.

Единственная внучка! Диана не то чтобы без памяти любила Лили, но была к ней по‑своему привязана. Они поддерживали дипломатические отношения, подразумевающие, главным образом, дорогие подарки и время от времени светскую беседу.

– Я просто пошутила, Лилиан‑Грейс. – Диана взбила ладонью платиновые локоны. – Зачем принимать все всерьез?

Я нагнула голову, пряча глаза. Диане никто не смел слова поперек сказать. И Лили лучше бы не встревать. Но до чего же забавно видеть свекровь такой сконфуженной. Я мысленно обняла Лили. И собралась улизнуть с кувшином на кухню.

Но Лили, оказывается, еще не закончила.

– Это подло! – выпалила она. – Ненавижу, когда ты так делаешь.

Я быстро глянула на Диану. Приоткрыв рот, та растерянно смотрела на внучку.

– Как? – Диана повернулась к Сайрусу: – Твоя дочь назвала меня подлой?

– Разумеется, нет. – Сайрус поднял на Лили тяжелый взгляд. – Верно?

Да, малой кровью дело явно не обойдется. Лили молчала слишком долго, слишком долго сдерживала чувства, но я‑то знала: все это до поры до времени. После наших бесед в безупречной жизни Лили произошел перелом. Я надеялась, все утрясется; мы во всем разберемся, – похоже, зря надеялась.

– Лили, – решительно вмешалась я. – Ты нужна мне на кухне. Пожалуйста.

«Нет!» Два голоса, Лили и Сайруса, прозвучали в унисон.

– Она должна извиниться перед бабушкой, – сказал Сайрус.

– Не стану я извиняться! – Лили вскочила, скрестила на груди руки, окинула сидевших за столом вызывающим взглядом. – Вы все очень плохо относитесь к маме. Это подло! Это вы должны извиняться перед ней!

У меня сердце остановилось.

– Не надо, Лили. Они просто пошутили.

– Нет, не пошутили! – Лили обернулась ко мне. В глазах дочери я прочла, что главное для нее сейчас – чтобы ее услышали. И поняли. – Я просто хочу, чтобы все увидели, какая ты красивая, мама, какая талантливая… как хорошо у тебя все получается…

Сайрус хмыкнул:

– Все, кроме вареной картошки.

Гости оживились: мы вернулись на знакомую, хорошо утоптанную поляну. Одна язвительная шуточка – и все улажено, решили они и снова занялись индейкой. Но Лили и не подумала успокоиться. Следовало остановить ее. Пока не поздно. Я торопливо обогнула стол и сжала ей плечо:

– Мне нужна твоя помощь, Лили. Идем!

– У мамы настоящий талант! – шипела Лили, пока я почти силком тащила ее из столовой. – Да она может свадебные банкеты устраивать! Или булочную открыть! Или… – Лили вырвалась и вскинула победно руку. – Или даже еще лучше: она может открыть свое собственное ателье, раз мистер Уивер уходит на пенсию! Вы вот не знаете, а всего один ее костюм стоит две тысячи долларов. Две тысячи долларов!

За столом снова воцарилось молчание. Лили ойкнула. Я зажмурилась, но и с закрытыми глазами чувствовала: все смотрят на меня. Надо срочно что‑то сказать! Что‑нибудь остроумное, разрядить обстановку, но язык точно одеревенел.

– Мистер Уивер? Ты имеешь в виду того пришлого портняжку? – осведомился Сайрус, и вдруг его рука обхватила мою талию. Я дернулась от неожиданности. Сайрус прошептал мне в ухо: – Макс Уивер… Давненько не слышал этого имени.





Дата публикования: 2014-11-04; Прочитано: 195 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.017 с)...