Основные единицы морфологического анализа

Аналитический подход к языку (путь от языковых средств к их функциям и значениям) во многом предполагает использование одинаковых исследовательских процедур по отношению к единицам фонологического, морфологического и синтаксического структурных уровней. Но есть и серьёзные различия, обусловленные неодинаковой природой единиц разных уровней. Так, единицы фонологического и морфологического уровней одинаковы в том отношении, что они инвентаризируемы, т.е. образуют множества принципиально исчислимых величин. Входящие в фонологическую систему того или иного языка фонемы неслоговых языков, силлабемы языков слогового строя и просодемы (а именно тонемы, слоговые акценты, акцентные структуры слов, интонемы) воспроизводимы в речи, как и входящие в морфологическую систему морфемы и слова. Однако фонологические единицы, хотя и выделяются на основе семиотических критериев, не являются знаками (принадлежность интонем к знакам многими лингвистами не признаётся).

Слова и морфемы принадлежат к знакам, они обладают своими соотнесёнными друг с другом означаемыми и означающими. В силу этого существенного различия морфологический анализ, имеющий дело с морфемами и словами как двусторонними единицами, более сложен, чем фонологический. Он предполагает обращение к целому ряду дополнительных критериев.

В структурной иерархии языковых знаков выше расположены такие неинвентаризируемые, конструктивные единицы, как словосочетания, предложения, тексты. Это тоже знаки, поскольку они обладают своими означаемыми и означающими в их взаимной соотнесённости. Но они конструируются каждый раз заново в коммуникативном акте. Воспроизводимы лишь основные структурные схемы и правила конструирования синтаксических объектов. И это обстоятельство, в свою очередь, обусловливает неодинаковость исследовательских процедур морфологического и синтаксического анализа.

В языкознании различаются словоцентрический и морфемоцентрический подходы. Слово и морфема являются основными единицами морфологического компонента языковой системы — верхней и нижней. Отношения между ними трактуются по-разному в различных направлениях лингвистической мысли.

В истории индийской языковедческой мысли сперва внимание исследователей было обращено на слово, но уже в древнеиндийских грамматических трудах исследовалось членение слова на его значимые части, т.е. стали выявляться элементы морфологической структуры слова. То же самое наблюдалось и в истории арабской лингвистической мысли. В античной (средиземноморской, греко-римской) языковедческой традиции и вслед за этим на протяжении многих веков в европейском языкознании в центре внимания стояло слово. Внутреннее его строение эпизодически описывалось уже в 16 в., но лишь в работах, посвящённых древнееврейскому и арабскому языкам. К значимым частям слова на материале языков иного строя европейские языковеды начали обращаться лишь в 19 в., когда пробудился интерес к сравнительно-историческим и типологическим исследованиям, когда стало ясно, что при сравнении родственных языков и при построении морфологических классификаций языков должны соотноситься не столько слова в целом, сколько их корневые и аффиксальные составляющие.

В конце 19 в. И.А. Бодуэн де Куртенэ объединил такие элементы в строении слова, как корень, суффикс, флексия (окончание), префикс (приставка), под общим именем морфема. Впоследствии понятия слова и морфемы стали центральными в грамматическом анализе. И тем не менее есть различия в национальных лингвистических традициях. Языкознание в России и Германии преимущественно словоцентрично(лексицентрично), объявляя слово центральной единицей языка и отводя морфеме второстепенную роль, выделяя морфему из слова. Напротив, языкознание во Франции и США по преимуществу морфемоцентрично, выводя слово из морфемы и описывая его как своего рода синтаксическую конструкцию, построенную из морфем. Под понятие морфемы многие представители французской и американской мысли стали подводить не только сегментные единицы, но и суперсегментные явления, служащие выражению грамматических значений (значащие чередования фонем, чередования тонов и акцентных кривых, удвоение и т.п.).

У словоцентрического и морфемоцентрического подходов есть свои сторонники и противники. Психологически носитель языка скорее выделяет слово, чем морфему. Для него слово конкретнее, а выделение морфемы требует определённых аналитических действий. Правда, это наблюдение в основном справедливо по отношению к языкам флективным (таким, как индоевропейские), где выделимость слова (словоформы) ощущается довольно хорошо и где различение слова и морфемы более контрастно. При наличии существенного контраста между словами (словоформами) и морфемами говорящий при порождении высказывания скорее ориентируется на словоформу (как правило, исходную), а не на отдельные морфемы. Для лексикографии важнее понятие слова. Для лингвиста-аналитика морфема представляет собой более определённый в своих границах объект, и этим понятием удобнее оперировать в описании мало изученных языков. Выбор часто определяется целями исследования. Поэтому не надо жёстко противопоставлять словоцентрический и морфемоцентрический подходы и признавать только один из них правомерным.

В большом ряде языков слово и морфема не могут быть чётко противопоставлены. Это касается аналитических языков типа вьетнамского, китайского и т.п. Поэтому разграничение слова и морфемы для китайского языковеда оказывается своего рода псевдопроблемой. В японском языкознании, которое в своих истоках во многом опиралось на китайскую языковедческую традицию (хотя и имеет дело с языком принципиально иного строя, где границы слогов и морфем в основном совпадают, но система имени агглютинативна, а система глагола флективна), под словом понимают и то, что словом называется в европейском языкознании, и то, что совпадает с формообразующей основой слова и даже с корнем в европейском понимании.

В языках, которые используют инкорпорацию, предполагающую построение предложения или словосочетания в результате сложения “голых” основ, без использования формальных показателей связи (как, например, в чукотском), разграничение слов и морфем тоже затруднено.

Слово агглютинативных языков (типа тюркских, финно-угорских) устроено не так, как слово флективных языков.

Надо иметь в виду, что современное языкознание в значительной мере европоцентрично, ориентируясь прежде всего на строй флективных индоевропейских языков (в средние века на строй латинского языка) и нередко стремясь описывать языки иного строя с использованием своих выработанных в течение более чем двух тысячелетий грамматических канонов. Однако общее языкознание, если оно действительно хочет быть общим, должно считаться с материалом самых разных языков мира.

Каковы же сходства и различия между словом и морфемой? Под словом обычно понимается минимальная значимая единица языка, которая

в функциональном плане:

а) прежде всего является основной номинативной единицей языка и предназначена служить чаще всего

— прямому называнию отдельных элементов опыта (предметов, качеств, свойств, состояний, действий, оценок и т.п.; ср.: стол, студент, умный, рослый, дремать, рубить, отлично), а также

— отсылке к этим элементам опыта (вышеназванный, этот, я, здесь, сейчас, первый) или

— выражению отношений между элементами опыта (и, к, для);

в структурном плане:

б) вступает в синтаксические связи с другими словами в данном словосочетании и предложении;

в) во многих случаях представляет собой возможный минимум предложения и берёт на себя функцию члена предложения (Что он пил утром? — Чай.);

г) обладает позиционной самостоятельностью и, соответственно, способностью перемещаться в пределах словосочетания или предложения, отделяться словом или словосочетанием от предшествующего или последующего слова.

Признак б) отличает слово от морфемы, которая сама по себе не способна вступать в синтаксические связи в предложении или словосочетании, а также от компонента сложных слов. Слово оказывается минимальным звеном предложения, носителем синтаксических связей.

Признак в) обладает слишком большой диагностической силой. Этому требованию отвечают лишь слова знаменательные (полнозначимые), но из перечня слов исключаются слова служебные (неполнозначимые, грамматические).

Признак г) был подробно охарактеризован в главе 6, где обсуждался вопрос о выделимости слов в речи с использованием процедур сегментации. Но сейчас следует подчеркнуть, что слово представляет собой минимальный свободный знак.

Под морфемой (во французской лингвистической традиции в этом случае употребляют, вслед за Андре Мартине, термин монема) обычно понимают минимальную значимую единицу языка, которая:

в функциональном плане:

— не выступает сама по себе в качестве номинативной единицы и может лишь соучаствовать в сочетании с другими морфемами в образовании номинативных единиц: чай - ник, при - город, вы - сып - а - ть;

в структурном плане:

— не обладает формальными признаками слова б), в), г);

— может являться одной из составляющих слова (в случае многоморфемного слова) или же совпадать в своих линейных границах со словом (в случае одноморфемного слова).

Итак, и слово, и морфема являются минимальными знаками языка. При этом слово характеризуется как минимальный свободный знак. Морфема тоже оказывается минимальным языковым знаком, который, однако, в отличие от слова лишён признака свободный. Морфема представляет собой, как правило, связанный знак. На этом, в частности, основании морфема дом - как связанный знак отличается от слова дом как свободного знака. В отношении слова можно говорить о его членении на более элементарные значимые единицы, т.е. о его морфемной структуре (даже и в том случае, когда слово одноморфемно; ср: но, уже, здесь, и, однако, у, в, за). Морфема же не членится на более элементарные значимые единицы. При сегментации высказывания на знаки она вычленяется как конечная составляющая, как предельный знак.