Объекты синтаксиса

Во второй половине 20 в. синтаксис испытал бурный подъём. В исследовании его формальных аспектов большую роль сыграли работы Л. Теньера, теория которого была основана на понятии структур зависимостей с господствующим глагольным узлом, и многочисленные работы Н. Хомского, который остался верен господствовавшим в США идеям фундаментальности двухвершинных структур составляющих, но который ввёл в грамматику представления о творческом характере языка, врождённом характере его глубинного порождающего механизма, многоступенчатости перехода от исходных формальных цепочек к осмысленному высказыванию. Создание Н. Хомским развивающих одна другую версий порождающей грамматики, предполагающих когнитивный подход, ознаменовало хомскианскую революцию в языкознании. В США генеративная лингвистика заняла и до сих пор занимает господствующие позиции в университетской среде. Вместе с тем, там появляются как видоизменённые варианты хомскианской грамматики, так и работы оппозиционного характера.

В нашей стране в эти же полвека активное внимание проблемам общего синтаксиса в разных его аспектах (конструктивном, семантическом и прагматическом, формальном и функциональном) уделялось многими языковедами. Среди них С.Д. Кацнельсон, А.А. Холодович, И.А. Мельчук, В.Б. Касевич, С.В. Храковский, В.Г. Адмони, Н.Ю. Шведова, Г.А. Золотова, Т.Б. Алисова, О.И. Москальская, И.П. Распопов, В.С. Юрченко, А.М. Мухин, И.Г. Вардуль, Г.Г. Почепцов, И.П. Сусов, В.В. Богданов, А.Е. Кибрик, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева, Я.Г. Тестелец, В.И. Иванова и др.

В отличие от фонологии, морфологии и лексикологии, синтаксис имеет дело не с воспроизводимыми, инвентарными языковыми единицами, а с единицами конструктивными, которые реально не поддаются подсчёту и строятся каждый раз, в каждом отдельном речевом акте заново:

а) с использованием конструктивных средств соответствующего языка, по его абстрактным синтаксическим моделям (схемам), образующим ограниченный набор,

б) применительно к данному, конкретному положению дел (Sachverhalt, state of affairs), о котором предполагается сообщить, и

в) применительно к данному, конкретному коммуникативному акту, к его прагматическому контексту, включающему в себя автора высказывания и его адресата (или адресатов), место, время и условия высказывания.

К числу синтаксических конструкций можно отнести и текст (как графически зафиксированное развёрнутое высказывание, выступающее в виде связной последовательности предложений), и предложение, и словосочетание. Каждая из них может характеризоваться в трёх аспектах: формально-структурном (строевом), семантическом и прагматическом. Словосочетание, предложение и текст могут изучаться как с позиций формального подхода, т.е. в направлении от формы к её значению, так и с позиций функционального, и прежде всего содержательного, подхода, т.е. от значения к выражающим его средствам.

Первый подход лежит в основе “пассивной” грамматики, а второй — в основе “активной” грамматики (термины Л.В. Щербы). Формальный подход воспроизводит путь читателя, а вместе с тем путь лингвиста-аналитика. Функциональный подход, по сути дела, моделирует путь говорящего.

Привязка к коммуникативно-прагматическому контексту в наибольшей степени присуща тексту как полному знаку, обладающему относительной коммуникативной завершённостью. Прагматические свойства текста делают его дискурсом, т.е. позволяют квалифицировать его не просто как замкнутую связную последовательность предложений, а как замкнутую связную последовательность речевых актов.

Строевые же свойства текста отодвигаются на задний план. К тому же они настолько варьируют от одного текста к другому, что практически нет возможности постулировать наличие в языковой системе некоего формально-структурного инварианта текста. Разрабатываемые в лингвистике текста понятия типа (или вида, или сорта, или жанра) текста мало информативны в том, что касается исходных формально-структурных схем, которые были бы воспроизводимы, т.е. принадлежали бы системе языка и могли бы лежать в основе порождения текста определённого типа. Экспериментально их существование не было подтверждено. Формальные средства типа повтора слов, словосочетаний и предложений, а также разнообразных текстовых скреп (или коннекторов), межфразовых отсылок, единого для данного текста мелодического регистра и т.п. используются весьма нерегулярно и непоследовательно и не образуют особой системы. Модели конструирования текста в целом, вероятно, не являются по существу языковыми явлениями.

В тексте могут быть обнаружены из принадлежащих языку конструктивных схем: а) структурно-семантические схемы построения элементарных (бинарных) словосочетаний, б) способы соединения элементарных словосочетаний в более сложные, в) элементарные пропозициональные (предикатно-актантные) и, по всей вероятности, субъектно-предикатные схемы построения предложений, г) способы сцепления элементарных пропозиций в сложные, комплексные пропозициональные структуры. Но уже для развёрнутого предложения характерно, что его многопропозициональная структура после того, как это предложение было построено и произнесено, рассыпается на свои составляющие. Точно так же рассыпается пропозициональная макроструктура целого текста после того, как текст был построен и произнесён. Многопропозициональные структуры — это своего рода “однодневки”.

Сам же текст, как и любое синтаксическое образование, не характеризуется свойством воспроизводимости. В экспериментах по нарочитому воспроизведению текста обнаруживается, что информанты, т.е. участники опыта (если они не обладают уникальной памятью или не заучили текст наизусть), строят каждый раз новый текст, в разной степени приближённый к опытному образцу и выступающий в виде его пересказа, который обычно не совпадает у разных участников эксперимента. В том или ином пересказе могут сохраняться (и то не в полном и часто даже в изменённом виде) лишь тематические, содержательно-композиционные и прагматические свойства опытного образца.

Направления, в которых может развёртываться текст / дискурс, практически непредсказуемы. Отсутствие в языковой системе набора достаточно жёстких инвариантных формально-структурных характеристик текста даёт основание считать, что текст представляет собой сугубо речевую, а отнюдь не языковую единицу. Именно сугубо речевым статусом текста (дискурса) объясняется единичный, невоспроизводимый характер его пропозициональной структуры, выступающей в виде сцепления пропозициональных структур предложений.

Это не значит, что текст не может быть объектом лингвистического анализа. Но, занимаясь исследованием текста, при построении которого используются воспроизводимые языковые элементы, лингвист не должен упускать из вида, что многое в построении текста определяется не языком, а конкретной темой, сферой общения, творческим замыслом автора, действующими в данном этнокультурном коллективе композиционными и стилистическими канонами и т.п. Весьма примечательно, что при множестве имеющихся типологий текстов (дискурсов) нет собственно лингвистической типологии.

В минимальной степени коммуникативно-прагматические свойства проявляются в словосочетании. В его структуре главенствуют формально-структурные и семантические составляющие. Сами словосочетания не воспроизводимы, но воспроизводимы формально-структурные и семантические схемы, которые и реализуются в процессах порождения актуальных словосочетаний, т.е. сочетаний конкретных слов определённых грамматических классов. Это как раз и даёт основание говорить и о речевом, и о языковом статусе словосочетаний.

Под понятие словосочетания разными учёными подводятся:

а) любые сочетания слов, в том числе и сочетания знаменательных слов со служебными (например: из дома, в университет, на экзамене, der Tisch, la table, the table);

б) сочетания любых двух (и более) знаменательных слов (например: Наташа читает, сдать экзамен, вернуться домой, увлекательный рассказ, применять новую методику; студенты поют);

в) сочетания двух (и более) знаменательных слов, не строящиеся по структурной схеме “Имя (в им. п.) + Глагол (в личной форме)” (у В.В. Виноградова и его последователей).

В синтаксической системе соответствующего языка наличествует конечный набор инвариантных схем (или моделей) словосочетаний, в которых формальные и семантические аспекты выступают в тесном единстве. Такие схемы фиксируют не просто типы сочетаний слов как носителей лексических и грамматических значений, т.е. семантем и граммем, но и приобретаемые данными словами синтаксические функции, характеризующие их в отношении друг к другу и к конструкциям в целом. Поэтому такие схемы могут быть представлены и в терминах грамматических классов сочетающихся слов (например, “Cуществительное + Прилагательное”, “Глагол + Существительное в косв. п.”, “Глагол + Наречие”), и в терминах синтаксических функций / позиций сочетающихся слов (например, “Подлежащее + Сказуемое”, “Сказуемое + Дополнение”, “Сказуемое + Обстоятельство”).

Слово в составе конструкции, приобретая в ней синтаксическую функцию и занимая определённую позицию, становится элементарным синтаксическим знаком — синтаксемой. Синтаксема представляет собой слово (обычно знаменательное слово или же сочетание знаменательного слова со служебным) в его синтаксическом использовании, слово как носитель синтаксической функции. Она может входить и непосредственно в предложение, и как элемент словосочетания.

С точки зрения функциональной могут различаться словосочетания: предикативные (образующие, с точки зрения сторонников обязательности для предложения подлежащно-сказуемной структуры формально-структурный и содержательный каркас предложения и поэтому не квалифицируемые В.В. Виноградовым как словосочетания), атрибутивные, объектные (или комплетивные) и обстоятельственные.

Схемы словосочетаний атрибутивного, объектного и обстоятельственного типов служат средствами для распространения формально-семантического каркаса предложений и введения в структуру предложения его второстепенных членов.

В истории языкознания (начиная ещё от представителей Александрийской школы грамматики и в особенности Аполлония Дискола, 2 в. н.э.) синтаксис нередко сводился к описанию правил сочетания слов и, тем самым, к теории словосочетания. В формальной грамматике, идеи которой у нас развивали глава Московской лингвистической школы Ф.Ф. Фортунатов и его ученики и последователи, в том числе и А.М. Пешковский, А.А. Реформатский, предложение было объявлено одним из видов словосочетаний, а именно предикативным словосочетанием (у некоторых исследователей законченным словосочетанием).

Но подход к предложению со стороны слова (и словосочетания) не адекватен его природе, так как акцентирует внимание только на межсловных связях в предложении и не учитывает качественной специфики предложения в целом, прежде всего в семантическом и прагматическом аспектах. Поэтому либо рядом с теорией словосочетания строится теория предложения (В.В. Виноградов), либо теория предложения поглощает теорию словосочетания, используя последнюю как объяснительный инструмент при рассмотрении механизмов образования распространённых предложений (Н.Ю. Шведова).

Виноградовский подход означает признание и словосочетания, и предложения в равной степени основными синтаксическими единицами. Выдвижение на первый план теории предложения опирается на идею о центральном положении предложения в синтаксической системе языка.

В отличие от словосочетания предложение предназначено для описания некоего положения дел как целостного ансамбля элементов ситуации. Его прагматический потенциал значительно выше прагматического потенциала словосочетания. В отличие же от текста привязка к коммуникативно-прагматическому контексту лишь в некоторой степени характеризует предложение, когда оно является лишь одной из составляющих текста, а не выступает автономно (будучи потенциальным минимумом текста) в роли речевого акта, т.е. минимального дискурса. Но как раз эта способность быть возможным минимумом текста побуждает рассматривать предложение как единицу текста, т.е. как единицу, более близкую к тексту, нежели к словосочетанию, имеющую, как и текст, коммуникативную предназначенность и вместе с тем оформленную интонационно.

Предложение выступает и как речевая, и как языковая единица, что его сближает со словосочетанием, но отличает от текста. Предложение, как словосочетание и текст, само по себе не воспроизводимо как готовая, инвентарная единица. Но оно каждый раз строится заново в речи, во-первых, в процессе реализации (актуализации) одной из входящих в синтаксическую систему языка инвариантных формально-содержательных схем и, во-вторых, в процессе использования тех или иных (тоже инвариантных, принадлежащих языку) правил его преобразования из исходной формы в конечную.

Схема 1

	Текст	Предложение	Словосочетание
Речевой статус	+	+	+
Языковой статус	-	+	+

Схема 2

	Текст	Предложение	Словосочетание
Коммуникативность	+	+	-

К определению предложения нужно подходить, учитывая его многоаспектный характер.

Во-первых, в определении предложения должно быть указано на его принадлежность к числу коммуникативныхзнаков, точнее к числу комплексных знаковых образований, способных служить передаче сообщения. Словосочетанию коммуникативная функция и интонационная оформленность не присущи. Коммуникативным знаком прежде всего является текст. Предложение же в потенции (при его автономном употреблении) может быть минимумом высказывания и текста, и потому оно выступает как минимальная коммуникативная единица, как актуальная единица, непосредственно соотносящаяся с минимальным коммуникативным действием — речевым актом. У актуального предложения, как и у речевого акта, есть свой автор и свой адресат, оно может реализоваться в конкретном коммуникативно-прагматическом контексте. Отвлечение от факторов этого контекста, ограничение виртуальным предложением, обычное для формального синтаксического описания, представляет собой чисто методический приём, используемый исследователями.

Во-вторых, предложение соотносится с определённым классом сложных по строению ситуаций как своим комплексным денотатом в предметном ряду (это свойство позволяет говорить о ситуативнойотнесённости предложения). В отдельном акте коммуникации его ситуативная соотнесённость актуализируется с помощью средств, обеспечивающих референцию предметных (актантных) составляющих предложения к реальным или гипотетическим предметам как участникам (партиципантам) конкретных, единичных ситуаций.

В-третьих, “привязка” предложения к конкретной ситуации осуществляется с помощью средств, относящих описываемую ситуацию к тому или иному модальному плану и тому или иному временномуплану. В.В. Виноградов соответственно постулирует существование синтаксических категорий модальности и темпоральности, объединяя их в рамках синтаксической надкатегории предикативности и объявляя предикативность важнейшим (наряду с интонацией) признаком предложения.

В-четвёртых, предложение, как и словосочетание, строится из слов (точнее, из словоформ). Входящие в его позиционную структуру синтаксемы могут быть членами предложения непосредственно (например, сказуемое) или как зависимые конституенты словосочетаний, функционирующих в роли членов предложения (например, определений).

В-пятых, у каждого предложения в принципе имеется структурный минимум, исходная структура, которая может сводиться либо к включающей главные члены предложения подлежащно-сказуемной структуре (в терминологии НС-грамматики, к сочетанию “Именная группа (noun phrase) + Глагольная группа (verb phrase)”), либо к конструкции, включающей в свой состав необходимые члены предложения (“Подлежащее + Сказуемое + Дополнение”), либо к наличию предикатного ядра (например, “Глагол”) с его сочетаемостными потенциями (валентностями), подлежащими заполнению соответствующими именами. Валентности могут быть сильными и слабыми, обязательными и факультативными (их особенности изучали С.Д. Кацнельсон, Люсьен Теньер, А.А. Холодович, Герхард Хельбиг, И.П. Сусов, С.М. Кибардина). Реализация валентностных связей слов приводит к появлению в структуре предложения его второстепенных членов.

В-шестых, распространение и свёртывание предложений, их соединение в более сложные комплексы и происходящие при этом разнообразные преобразования (трансформации) предполагают наличие конечных наборов правил развёртывания и трансформационных правил. Г.Г. Почепцов к числу синтаксических процессов относит расширение (образующее сочинительные ряды слов), усложнение (прежде всего усложнение сказуемого модальными, фазовыми и пр. словами), развёртывание (замена слова подчинительным словосочетанием), совмещение, или контаминацию (образование сложного сказуемого за счёт включения в его состав предикативного определения), обособление, замещение (прономинализацию), опущение (эллипсис). В.Б. Касевич даёт более общую классификацию этих процессов, именуя их синтаксическими трансформациями, и разграничивает трансформации распространения (куда, в частности, входит введение отрицаний, фазовых, модальных и пр. слов), свёртывания, вставления (включение предварительно трансформированных предикативных конструкций в позицию актанта, в том числе придаточных предложений), замещения (прономинализации), перемещения. К синтаксическим трансформациям следовало бы также отнести линеаризацию (развёртывание исходной нелинейной семантико-синтаксической конфигурации при образовании предложения в цепь).

В-седьмых, при грамматическом описании предложения выявляется следующая иерархия синтаксических значимых единиц: синтаксема — член предложения — предложение. Отказываться от понятия члена предложения, как это наблюдается в ряде синтаксических теорий, нет необходимости. Каждая из названных единиц является и речевой, и языковой. В последнем случае каждая из них отвлечена от конкретного словесного наполнения. Это относится и к синтаксеме. Так, она при первом приближении может быть определена как слово (словоформа), но её инвариантные свойства заключаются в том, что она выступает как элемент синтаксической конструкции, находящийся в определённых отношениях к другим синтаксемам и к данной конструкции в целом. Конкретность же слова-лексемы не существенна для данной синтаксемы. Поэтому иногда можно трактовать синтаксему как семантически маркированную синтаксическую позицию, допускающую её замещение любым словом из множества тех, которые могут быть носителями, допустим, семантической роли активного производителя действия или функции инструмента.

В-восьмых, содержательная структура предложения многоаспектна (и об этом подробнее пойдёт речь в следующих разделах данной главы). Предложение

а) как комплексная номинация описывает некое целостное положение дел (ансамбль участников ситуации и связывающего их отношения, т.е. единство семантических актантов и семантического предиката),

б) как предикативная единица выражает некое целостное суждение (как единство субъекта и соотносимого с ним предиката),

в) как коммуникативно-информационная единица передаёт некое целостное сообщение о чём-то, которое вкладывается в ту или иную “упаковку” (как единство данного и нового, как единство определённого и неопределённого, как единство темы и ремы и т.д.),

г) как коммуникативно-прагматическая единица включает в свой состав инвариантную, контекстно независимую часть (пропозициональную, или фактуальную, составляющую, диктум) и переменную, контекстно обусловленную часть (прагматическую рамку, или коммуникативный модус).

Можно, соответственно, утверждать, что в одном и том же предложении совмещены несколько различных содержательных и формальных структур, а именно:

1. Пропозициональная (пропозитивная, предикатно-аргументная, предикатно-актантная) структура;

2. Предикационная (предикативная, субъектно-предикатная) структура и субъектно-объектная структура,

3. Актуализационные структуры, обеспечивающие “привязку” предложения к описываемой предметной ситуации и к ситуации высказывания (информационная, идентификационная, тематическая и ряд других дополнительных структур — с топиком, с фокусом контраста и с фокусом эмпатии, или личного интереса говорящего; а также структуры, посредством которых реализуются обладающие формоизменительными парадигмами понятийные категории модальности, темпоральности, персональности, или личности — безличности, утверждения — отрицания и т.д.),

4. Интенциональная (речеактовая, или иллокутивная, или коммуникативно-прагматическая) структура.

Каждая их таких структур выступает в качестве способа “ упаковки ” передаваемой посредством предложения информации. Сосредоточение в этой единице множества разноплановых, но тем не менее собственно языковых характеристик, для выражения которых имеются соответствующие формальные средства, создаёт большие трудности для его исследователей. Но именно в предложении сполна реализуются свойства единиц лексических, морфологических, просодических и фонематических.

Можно признать справедливым утверждение Л. Теньера, что с предложением мы покидаем сферу языка и вступаем в сферу речи. Такие особенности предложения делают его центральной единицей синтаксической системы, а по мнению многих современных лингвистов, вообще центральной единицей языка, порождению которой в речи служат, в конечном итоге, все прочие компоненты языковой системы в целом.