I апостольское служение: тайна священства

Священство — это суть всего, и, возможно, одной из самых прискорбных характеристик современной Церкви является отсутствие чувства священства. Свою юность я провел в Бруклине, полный беспо­койства и смятения, пытаясь найти смысл сущест­вования этого запутанного мира. Если бы в то время меня спросили: «Какое занятие действительно тебе по сердцу? К чему, на твой взгляд, ты призван?», — то, даже невзирая на свое атеистическое невежество, я знал, что ответом было слово «священник». Тогда я вряд ли нашел бы в себе сме­лость признать это, но теперь я могу лучше понять состояние своего сердца в то время, и могу сказать, что я уже знал о центральной роли священства.

Мы можем оказаться в особой опасности: приспособить­ся к очередному религиозному словарному запасу. Как мы вошли в «харизматическую», точно так же сейчас мы можем войти в «апостольскую» форму говорения. Апостольское мо­жет стать для нас всего лишь очередной фразеологией, а мы, в конце концов, — лишь людьми, хорошо знакомыми с тех­никой своего дела. Это самая ужасная из всех возможных участь: взять эти святые и абсолютные вещи и превратить их в очередную скучную форму. Если мы стремимся быть жиз­ненно важной Церковью в слове, деле и присутствии, испол­няющей вечную цель Бога, то нам необходимо нечто очень важное, а именно: познание реальности Бога. Это — един­ственное, что спасет нас от того, чтобы быть просто «специ­алистами» своего дела. Поэтому Писание повелевает нам «уразуметь Иисуса» в послании к Евреям (3:1):

Итак, братия святые, участники в небесном звании, уразу­мейте Посланника (в английском переводе — «Апостола») и Первосвященника исповедания нашего, Иисуса Христа.

Существует неразрывная связь между апостольством и священством. Мы никогда не относились с пренебрежением к тому, что является апостольским, но у нас есть явный недо­статок познания того, что имеет отношение к священству. Мы можем пытаться исполнить другие служения и призва­ния, не обращая на священство никакого внимания (хотя я сомневаюсь в успехе этого), но есть нечто в апостольстве, навеки связанное с первосвященством. То, что нашло отра­жение в небесном призвании Иисуса, относится также и к нашему небесному призванию, которое не будет небесным, пока Бог не восстановит в нас истинное чувство священ­ства. Слово «небесное» имеет отношение не к чему-то пространственному, но к образу мышления, складу ума и образу жизни. Это — особая характеристика, которой тя­жело дать определение, но когда вы столкнетесь с небеса­ми, ощутив на себе их дуновение и услышав их звучание, то вы узнаете их. Если для нас священство — не более чем при­чудливое название с туманным значением, то это указыва­ет на туманность нашего собственного священства. Этот мир лишен чувства небесного из-за недостатка священни­ков, способных принести небеса на землю. Фактически, синонимом небес является реальность. Все, что относится к реальности, имеет также отношение и к небесам. Это каса­ется даже склада ума, когда священник ощущает атмосферу небес, чувствителен к ней и совершает свое служение, откры­вая эту реальность миру, враждебному ко всему небесному. Земное противится небесному, но, тем не менее, человечество изнывает от нехватки священников.

На протяжении долгого времени, когда я учил об одежде священников и обо всех предметах, относящихся к ней, я считал, что этот вопрос весьма скучный. Однако сегодня я твердо уверен, что на всем том, что относится к священству, присутствует огромная вечная слава Божья. Священство должно как предшествовать, так и сопутствовать апостоль­скому хождению. Мы крайне нуждаемся в том, чтобы Бог вдохнул в нас дух истинного священства и прикоснулся к каждому аспекту нашей жизни, нашего хождения с Ним и на­шего служения, преображая их. Перед тем, как приступить к служению людям, нам совершенно необходимо научиться служить Богу. Люди, занимающие положение священников, могут обрести ощущение святости Бога только во Святили­ще, когда они лежат перед Ним как мертвые. Недостаток этого ощущения приводит к тому, что наше служение стано­вится хрупким и поверхностным, и мы видим, что в нем чего-то не хватает. Сегодня Бог взывает о восстановлении священства, потому что только оно может спасти нас от поверхностных дел, совершаемых, якобы, во имя Господне.

ЛЕВИТСКОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ

Восьмая глава книги «Левит» описывает посвящение свя­щенников. В ней содержится странный антикварный звон прошлого. Все в этой главе настолько удалено от современ­ности, что сразу возникает искушение считать это всего лишь антиквариатом, чем-то абсолютно недостойным наше­го внимания. Такое отношение к этой главе абсолютно не­верно. Все то, о чем в ней говорится, совершенно уместно для нашего времени. Это, возможно, для нас даже более уме­стно, чем для поколения, жившего в библейские времена, к которому были обращены слова книги «Левит».

Глава начинается с драгоценных слов: «И сказал Гос­подь Моисею...» И эта фраза встречается на протяжении всей этой главы: «И сказал Господь Моисею... И сказал Гос­подь Моисею... И сказал Господь Моисею...» С самого нача­ла Бог хочет приковать наше внимание к тому факту, что все сказанное после этих слов, имеет Божественное про­исхождение. Здесь нет ни такого требования, ни такого постановления, которые могли бы произойти от челове­ческого вымысла. Вся концепция этой главы совершенно Божественна и противоположна плоти. Это — сознатель­ная атака на человеческий здравый смысл и хороший вкус. Все это происходит из сердца Самого Бога и полно­стью противоречит всему человеческому. Именно по этой причине эта глава еще более драгоценна для нас.

Само чтение этой главы приводит к некоторому утомлению. А что было бы, если бы вам пришлось быть действительным ис­полнителем всех записанных в ней Божьих требований? Ре­зать, окроплять кровью, махать приношением потрясания, си­деть у входа в скинию собрания семь дней — все это кажется абсолютно абсурдным и невероятно утомительным. К момен­ту, когда дело с жертвами и кроплением окончено, и эти вы­мазанные кровью люди сидят у скинии собрания, все, что с точки зрения плоти относительно роли и титула священника выглядит привлекательным и почетным, тускнеет и бледнеет. Это излечивает нас от романтических представлений о смыс­ле слова «священство». Служение священника полно крови и изнеможения. Подробности требований, выдвинутых Богом к посвящению священников, просто удивительны.

И сказал Господь Моисею, говоря: «Возьми Аарона и сынов его с ним, и одежды и елей помазания, и тельца для жертвы за грех и двух овнов, и корзину опресноков, и собери все общество ко входу скинии собрания» (Левит 8:1-3).

Обратите внимание на то, что народ должен был наблю­дать за всем процессом посвящения. Божье повеление, пе­реданное всему обществу Израиля, касалось не того, что священники говорили, но того, что они делали сами, и то­го, что делали с ними и для них. У израильтян была воз­можность, которой нет у нас. Мы не видим, как убивают животных, непонятно зачем собирают кровь в тазы, после чего брызгают ею на предметы мебели и на одежду священ­ников, а затем мажут этой кровью уши и большие пальцы ног и рук. С тем, кто видел все это, что-то происходило. В самой глубине его сознания отпечатывалось понимание значения греха и того, что требуется для его искупления. Кто-то должен был стать между Богом и человеком, и для того, чтобы приобрести то, что дает жизнь, требовалась чья-то смерть, так как жизнь — в крови.

Мы никогда не сможем по-настоящему оценить новоза­ветное священство и познать заложенный в него Богом глу­бинный смысл, если не поймем того, что предшествовало служению священника Нового Завета, являясь его «тенью». Существуют определенные обязательные элементы священ­ства, которые были описаны как первоочередные, распреде­лены по категориям и перенесены в новозаветное священство по чину Мелхиседека. Приход Нового Завета не означает, что новое священство заменило старое. В определенном смысле замена действительно произошла, но священству по чину Мелхиседека также присущи определенные обязательные элементы, глубинный смысл которых был раскрыт еще в са­мом начале священнического служения.

Моисей сделал так, как повелел ему Господь, и собралось об­щество ко входу скинии собрания. И сказал Моисей к обществу: вот что повелел Господь сделать. И привел Моисей Аарона и сынов его и омыл их водою; и возложил на него хитон, и опоясал его поясом, и надел на него верхнюю ризу, и возложил на него ефод, и опоясал его поясом ефода и прикрепил им ефод на нем, и возложил на него наперсник, и на наперсник положил урим и туммим (Левит 8:4-8).

Кто из вас хотел бы быть раздетым и омытым водою Сло­ва Божьего прямо перед людьми? Насколько вы готовы к то­му, чтобы пережить унижение, будучи обнаженным на гла­зах у всех перед тем, как на ваше тело будет одета первая часть священнического одеяния? Моисей омыл Аарона с сыновьями до того, как были приготовлены их одежды. Это было публичное унижение, так как за предварительным эта­пом процесса посвящения священников наблюдал весь Из­раиль. Именно унижение является центральным аспектом понятия «священство». Одеяния прикреплялись к священ­нику искусно сплетенным шнуром. Это не просто: «раз, два — и снял; раз, два — и одел». Роль священника не вы­полняется только за кафедрой, а затем выбрасывается дома за ненадобностью. Это — не призвание, которое человек сам избрал для себя, потому что оно показалось ему чем-то привлекательным. Оно связано с изнурительной подготов­кой, которая не дается с легкостью или безразличием.

И возложил на голову его кидар, а на кидар с передней сто­роны его возложил полированную дощечку, диадиму святыни, как повелел Господь Моисею (Левит 8:9).

Аарон носил на лбу священную диадиму, и с каждым ша­гом ощущал вес этой золотой таблички. О, если бы каждый из нас мог ощутить на своей голове эту табличку, на которой начертано: «Святыня Господня»! Тогда с каждым шагом или движением нашего тела мы бы ощущали: «Святыня Господ­ня! Святыня Господня! Святыня Господня!» Мы не смогли бы даже почесать затылок или сделать любое другое телодви­жение без того, чтобы не почувствовать на своем лбу вес этих слов: «Святыня Господня». Нам нужно все время напоминать об этом, потому что наш разум постоянно ищет удобного случая, чтобы уклониться в сторону от Божьего пути, и все­гда ищет развлечений. Если мы позволим себе подобный об­раз мышления, то начнем поступать так, как нам хочется и думать о том, о чем нам хочется. Разуму нужно постоянно напоминать о «святыне Господней». Если бы мы постоянно ощущали тяжесть этой золотой таблички на своем лбу, то на­сколько меньше было бы в нашем служении поспешности и душевности, и насколько меньше было бы в нас стремления выбежать к месту, с которого можно было бы говорить к лю­дям. Давайте же опять ощутим вес священной диадимы во всем, что мы делаем. И только после того, как священники были облачены в свои одеяния и должным образом подго­товлены, на них изливался елей помазания.

ЕЛЕЙ ПОМАЗАНИЯ

И взял Моисей елей помазания, и помазал скинию и все, что в ней, и освятил это.

Левит 8:10.

Если Бог требовал, чтобы драгоценным елеем были пома­заны медные сосуды и предметы мебели, то насколько же больше это требование относится к сосудам из плоти и крови, призванным для того, чтобы служить Богу! Насколько мы це­ним Божье помазание? Если какой-то вопрос и заслуживает исследования, то это — феномен помазания, и потому мы должны относиться к нему с глубочайшим почтением. Для приготовления елея помазания требовались очень дорогосто­ящие составляющие, которые нужно было взять в определен­ных пропорциях и как следует перемешать. Кроме того, Бог указал, что этот елей не должен изливаться на человеческую плоть, и каждый, кто нарушал это повеление, подвергался на­ивысшему наказанию. Никто не смеет выдумывать что-то, что было бы приблизительно похоже на елей помазания, или же заменяло его. Составляющие или специи, которые использо­вались при его приготовлении, обычно ассоциируются с по­мазанием тела перед погребением. Они имеют совершенно особый запах, и никогда не применялись для обычных челове­ческих целей, а только для Божьих.

Сколько раз мы были виновны в том, что изготавливали этот елей по собственным рецептам? Мы можем многое рас­сказать о фальшивом помазании, которое на первый взгляд выглядит как настоящее, но нас самом деле таковым не яв­ляется. Такое «помазание» в действительности — это, скорее, блеск яркой человеческой индивидуальности. Сколько из нас умеют различать, где проявляется человеческая индиви­дуальность, а где — святое Божье помазание? Сегодня есть так много «выдающихся личностей», обладающих даром красноречия и организаторскими способностями, которые знают, как правильно руководить и исполнять свою роль, однако их деятельность не имеет ничего общего с помаза­нием. Бог не даст нам истинного, если мы удовлетворены подделкой. Мы можем рассчитывать на помазание только то­гда, когда отвергнем все, исходящее от человека, и начнем всецело уповать на то, что дается Богом. Часто для того, чтобы оказать впечатление, мы делаем звук помощнее, немного при­украшиваем свой голос душевностью и добавляем чуть-чуть экстравагантности. Или же мы даем рекламу, специально рас­считанную на то, чтобы сыграть на эмоциях наших слушателей. Все это — фальшивое помазание. Подобные уловки могут привести к некоторым желаемым результатам, однако они не связаны с абсолютным упованием на силу истинного помаза­ния. Истинное помазание приносит те результаты, которых желает Бог, и это достигается только через Его слово.

Еще в 20-х годах прошлого века Вочман Ни предупреждал о том, что самым ужасным обманом последних дней будет подме­на того, что исходит от Духа, душевными вещами, приходящи­ми через развитие технологий. Мы должны относиться к подоб­ной душевности с большой осторожностью и хранить себя от нее, иначе мы станем больше полагаться на громкость звука, чем на силу Святого Духа. На протяжении многих лет мы де­лали все возможное для того, чтобы имитировать Божье пома­зание. Мы использовали и благочестивое звучание музыки, и усиление звука, однако разница между настоящим и подделкой всегда очевидна. Мы научились организовывать хорошие слу­жения и готовить хорошие проповеди, однако у нас никогда не получается создать атмосферу, наполненную славой небес. Мы должны быть осторожны не только с технологиями, но и с ис­пользованием в качестве особого инструмента собственного голоса, когда мы меняем его интонацию, желая произвести на слушающих нас людей определенный эффект.

ЖЕРТВА

И покропил им на жертвенник семь раз, и помазал жертвенник, и все принадлежности его, и умывальницу, и подножие ее, чтобы освятить их; и возлил Моисей елей помазания на голову Аарона и помазал его, чтоб освятить его. И привел Моисей сы­нов Аароновых, и одел их в хитоны, и опоясал их поясом, и возложил на них кидары, как повелел Господь Мои­сею. И привел Моисей тельца для жертвы за грех, и Аарон и сыны его возложили руки свои на голову тель­ца за грех; и заколол его Моисей...

Левит 8:11- 15а.

Мы должны понимать, что подразумевалось, когда Мои­сей заколол тельца. Это — феномен, наводящий ужас: для того, чтобы могла быть жизнь, требовалась чья-то смерть. И заметьте: все это происходило на глазах у всего общества Из­раиля. Они наблюдали за тем, как нож вонзался в жертву, и из раны начинала фонтаном бить кровь. Они видели, как животное ослабевало, начинало шататься и падало на землю, после чего его разрезали на куски. Эта картина была дей­ствительно незабываемой. Агония животных, которые с пе­ререзанным горлом бились в предсмертных конвульсиях, выглядела как наивысшая глупость, которой невозможно было дать какое-либо логическое объяснение.

... и взял крови, и перстом своим возложил на роги жертвенни­ка со всех сторон, и очистил жертвенник, а остальную кровь вы­лил к подножию жертвенника, и освятил его, чтобы сделать его чистым. И взял Моисей весь тук, который на внутренностях, и сальник на печени, и обе почки и тук их, и сжег Моисей на жерт­веннике; а тельца и кожу его, и мясо его, и нечистоту его сжег на огне вне стана, как повелел Господь Моисею (Левит 8:156-17).

Это полностью противоречит тому, что мог бы сделать чело­век, и это показывает, насколько сильно небеса отличаются от земных мнений и суждений. Мы сохраняем то, что Бог унич­тожает, и те вещи, которые мы отбрасываем как мерзкие и бес­полезные, как раз и являются тем, что Бог называет жертвой. Плоть и кожа, которые на наш взгляд особенно ценны, сжига­лись вместе с нечистотами. Более того, они сжигались вне ста­на, что указывает на Божье отвращение к плотским вещам. То, что ценно для человека, мерзко в глазах Божьих.

Приятным благоуханием для Бога являются внутренности — то, что находится внутри, а не снаружи. Бога не интересует внешняя кожа и плоть — Он ставит их на один уровень с не­чистотой. Он втайне работает именно с тем, что находится внутри нас: с нашим внутренним человеком. Приятным и угодным благоуханием Богу является только то, что прино­сится в жертву после того, как было рождено во внутренней борьбе. Современные христиане виновны в том, что прино­сят в жертву Богу свою индивидуальность, свою привлека­тельность и свои плотские способности. Это происходит только потому, что у нас нет ничего внутри, что мы могли бы принести в жертву. Мы никогда не учились тому, чтобы нахо­диться перед Богом в покое или ожидать Его. Дело в том, что приятные Богу жертвы могут сформироваться глубоко внутри нас только через страдания, позор и безызвестность, кото­рые мы так презираем. Мы не ценим эти вещи так же, как их ценит Бог, и потому предпочитаем обходиться без них. Нам необходимо послушание и видение, которые позволят нам вынести за стан свою «кожу» и «плоть», которых не долж­но быть ни во святом месте, ни за кафедрой.

Невозможно определить, где заканчивается священник и начинается жертва. Истинный священник сам является свое­образной «жертвой». Это — тот человек, который за то вре­мя, когда Бог работал с ним в тайном месте, накопил «тук» (жировые накопления или запас). Он познал Бога в тайном месте за завесой обстоятельств и внешних чувств. Бог, рабо­тая с этим человеком, использовал такие способы, которые не могут быть рассказаны другим. Эти способы полны стыда, и люди смотрят на них как на что-то позорное. Эти способы заставляют человека страдать и переносить испытания в со­вершенном одиночестве. Это — те унижения, через которые Бог проводит нас в тишине и безмолвии, и благодаря кото­рым мы приближаемся к Нему. Очень немногие соглашают­ся на то, чтобы Бог работал с ними подобным образом в тайном месте, где можно накопить то, что будет приятным благоуханием для Него. Большинство из нас ограждают себя, не позволяя проникнуть за эту ограду ни Богу, ни кому-либо другому. Мы защищаем себя от страданий и боли, и потому вся наша жизнь проходит «вне стана».

ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ

Когда Аарон и его сыновья возлагали руки на головы жи­вотных, происходило их отождествление с жертвой. Передача через возложение рук является неотъемлемой частью священ­ства. Это — символическое отождествление с тем, что напря­мую связано с апостольством. Тот же самый принцип описан в послании к Евреям (2:17, 18):

Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа. Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь.

Это в точности соответствует процессу возложения рук на головы животных Аароном и его сыновьями. Это — отождеств­ление с тем, что приносится в жертву, и что должно умереть вместо грешного человека. Возлагая руки на голову жертвенно­го животного, священник признавал собственную греховность и грехи народа, и после этого приносилась заместительная жер­тва. Об этом же сказал Иов: «Я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле». Другими словами, он заявляет, что был достоин смер­ти, и что единственное место, которого он засуживал, оказав­шись перед святым Богом, — это могила.

В принципе возложения рук, фактически, заключается передача чего-то, что исходит от Бога, потому что вы, как священник, также уже отождествили себя с грешным, сла­бым и допускающим ошибки человеком. Это же однажды сделал и Сам Иисус, который в мелочах познал, что значит быть человеком. Его отождествление было совершенным. Он не просто возложил руки на жертву, но Сам стал ею. Это — не академическое изучение ранее неизвестных тайных обы­чаев священства Ветхого Завета. Бог строго указывает нам на реальность, сопровождающую апостольство, а именно — на священство. Священник по самые колени погружен в кровь и мясо жертв, которое он затем должен съесть!

ПОСЛУШАНИЕ

И привел Моисей другого овна, ов­на посвящения, и возложили Аарон и сыны его руки свои на голову овна; и заколол его Моисей, и взял крови его, и возложил на край правого уха Аароно-ва и на большой палец правой руки его и на большой палец правой ноги его.

Левит 8:22-23.

Все Божьи заповеди начинались со слов: «Слушай, Из­раиль!» Слушание — это послушание, а послушание — это действия. Во всем — от ушей до рук, от слушания до дей­ствий, — должно быть добровольное повиновение. До тех пор, пока Бог не будет целиком обладать нами и нашими поступками, каким бы они ни были и как бы они ни про­тиворечили нашим естественным человеческим наклон­ностям, до тех пор у Бога не будет настоящего истинного священника. Кровь на большом пальце правой ноги озна­чает, что Господь и исключительно Его интересы должны направлять нашу жизнь. До тех пор, пока вы не будете го­товы стоять в тех нелегких, полных Божьих требований ситуациях, которые предназначены вам Самим Богом, до тех пор кровь посвящения не будет на большом пальце ва­шей правой ноги. Наше хождение должно быть мертвым для всего, кроме Слова Господня. То же самое касается и нашего стояния.

Сколько из нас основывают свои решения просто на логи­ческих заключениях, вместо того, чтобы быть ведомыми Ду­хом Живого Бога? Я не против логики или практичности, так как их автором также является Бог, но они не должны вытес­нить слышание голоса Святого Духа. Мы всецело способны делать рациональные заключения о том, как то или другое ста­нет поддержкой в Божьем служении или послужит Божьим интересам, в то время как Господь не сказал нам обо всем этом ни слова. И сколько из того, что Бог велит нам делать, мы со­вершаем до назначенного Им времени? Мы производим «мертворожденное», потому что какая-то часть нашего сердца все еще не затронута кровью посвящения. Мы не можем вой­ти в высшее, небесное призвание без елея помазания и крови. Мы не можем выполнить требования этого призвания соб­ственными силами, так как оно осуществляется в силе непрехо­дящей жизни. Когда мы перестанем удовлетворяться чем-то меньшим и примем требования высшего призвания, тогда мы увидим, что для входа в такое священство мы сначала долж­ны войти в Самого Первосвященника. Послание к Евреям указывает на реальность того, что левитское священство бы­ло всего лишь прообразом и тенью. Существует священство более высокого ранга: более величественное, более возвы­шенное и более требовательное. Это — священство по чину Мелхиседека, царя праведности и мира.

Большинство из нас имеют несколько идеалистическое представление о том, что значит быть Божьим священником. Истоки этого представления лежат в нашей человеческой при­роде, произошедшей от земного, а не от небесного. Чув­ственность нашего восприятия священства отражается в том дискомфорте, который мы испытываем по отношению к ле-витским требованиям, а также в недостаточном понимании этих требований. К сожалению, это также отражается в том, как мы руководим, и служим в доме Божьем, где сейчас так мало признаков чистоты и посвящения. Но именно чистота и посвя­щение являются теми Божьими требованиями, которые позво­ляют руководить в соответствии с небесным стандартом.

ОЖИДАНИЕ В ТИШИНЕ

После всех этих жертв, принесенных для посвящения свя­щенников, осталось еще одно, последнее требование:

У входа скинии собрания будьте день и ночь в продолже­ние семи дней и будьте на страже у Господа, чтобы не умереть, ибо так мне повелено от Господа Бога. И исполнил Аарон и сы­ны его все, что повелел Господь чрез Моисея (Левит 8:35-36).

Мы поступаем настолько по-человечески, создавая школы ученичества, в которых всего за три месяца пытаем­ся подготовить людей, способных «изменять мир». Но где же ожидание? Существует чисто человеческое рвение, ког­да человек, забыв обо всем, делает, как он полагает, Божью работу, которая, на самом деле, является пародией на ис­тинную работу священника. Такая работа не производит результатов, пребывающих в вечности, и никогда не смо­жет их произвести. Завершающее ожидание у входа в ски­нию приносит нам своеобразную «смерть». Нам не нужно нестись, сломя голову, и совершать свое «служение». Се­мидневное ожидание указывает на окончание подготовки. Семь — это число, символизирующее завершенность. Че­ловек может совершить множество «хороших» дел, однако то, что является завершенным, что является священничес­ким и апостольским требует семидневного ожидания у входа в скинию собрания. Многие из нас достигли этого места, пройдя через жертвоприношение и окропление кровью, но затем раньше времени ринулись исполнять обязанности священников, не дождавшись завершения последнего ус­тановленного Богом этапа подготовки.

Тринадцатая глава Деяния начинается с описания группы людей, служивших Господу. Благодаря тому, что они находи­лись в состоянии ожидания, Святой Дух смог сказать: «От­делите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их». Эти люди были отделены или посвящены. Они достигли такого уровня посвящения, когда для них уже не имело значе­ния: останутся ли они в месте поклонения в Антиохии или бу­дут посланы для осуществления Божьих целей. Они пришли в место смерти для собственных желаний — даже для религи­озного стремления служить Богу, видеть плод своего служе­ния и быть полезным. Для них в тот момент слово «остаться» было равнозначным слову «пойти». Это было отделение от глубочайших, едва уловимых элементов амбициозности, ко­торая является последним «убежищем», где человек может оправдать себя религиозными и духовными делами, совер­шаемыми для Бога.

Бог сказал, что если мы пойдем раньше времени, то «ум­рем», и по этому пути уже прошло неисчислимое множество людей: быстрый рывок, короткая вспышка активности и признания, а затем — бесследное исчезновение. Семь дней ожидания — это окончательная «смерть» для этого последне­го побуждения сделать что-то для Бога, причем так, чтобы это было замечено другими. По окончании этих семи дней мы становимся пригодными для того, чтобы служить Богу как священники. Мы освобождаемся от любых размышле­ний о производимом нами впечатлении и выгоде, которую мы можем извлечь для себя. Если в нас еще звучит какой-то голос, который требует, чтобы к нему прислушались, то наше служение не будет истинно священническим. Мы относимся к поколению, которое настолько ориентировано на служе­ние и дела, что не имеет представления о том, насколько су­ровые требования Бог предъявляет к подготовке Своих слуг. Бог награждает за то, какие мы есть, а не за то, что мы дела­ем. Если в основании дел не лежит истинная жизнь, то они не являются апостольскими.

В большинстве случаев церкви, в той или иной степени, смотрят на служение священника не более чем на труд, за который они платят. Соответственно они получают то, за что платят: поверхностное, дешевое, человеческое служе­ние, в котором отсутствует небесное благоухание. Все может выглядеть корректно с точки зрения Писания, но подобные служения не способны изменять жизни, так как люди не бы­ли приведены к небесному престолу. Они не ощутили на себе небесного дуновения и запаха небесного благоухания, исходя­щего от Божьего престола, потому что служитель ранее не ожи­дал Бога в тишине. Даже построение воскресных служений стало ориентировано на то, чтобы быть максимально удоб­ным для людей. Время их проведения стало выбираться с таким расчетом, чтобы мы могли как следует выспаться и сделать необходимые дела, и чтобы служение «не испортило» нам выходной день. И при этом, мы отводим достаточно вре­мени для того, чтобы посмотреть футбольный матч или за­няться каким-либо другим развлечением. О современном христианстве можно сказать, что оно превратилось в рели­гию удобств, что полностью противоречит образу жизни свя­щенника. Мы с легкостью расстраиваемся, раздражаемся и допускаем нетерпение. Своей неспособностью ожидать в ти­шине, мы отображаем дух и характер этого мира.

Мы больше не приносим в жертву тельцов и баранов, мы приносим в жертву самих себя. Мы — жертва теперь. Когда мы находимся в ожидании, наружу выходит все плотское, все человеческие изобретения и уловки, всякое желание заслужить себе немного славы, всякая лень и пу­гающая тенденция поиска легкого пути. Когда человек действительно принимает решение ожидать, то в его раз­уме начинается настоящее сражение. К нему начинают приходить мысли о том, что нужно сделать, и о том, как правильно распределить время. Низложение таких мыслей и приведение разума в состояние покоя перед Богом, когда мы свободны от любых тревог, — это не такое уж простое дело, и мы не придем к этому быстро. На это понадобится время, проведенное в ожидании, потому что наш разум должен быть подчинен Христу. Мы не можем позволить, чтобы на нас влияла всякая случайная мысль.

Все это должно быть принесено к жертвеннику, где оно будет «заклано» и «разрезано на куски», и где из него вы­течет вся «кровь». Это — духовная жертва Богу. В действи­тельности, нет ничего удивительного в том, что нас так мало интересует ожидание перед Богом. Мы даже меньше склонны к принесению такого рода духовных жертв, чем к разделке мяса, что и обязаны были делать левиты. Подоб­ное духовное «кровопускание» кажется нам отвратитель­ным, а умственный самоконтроль — слишком сложным и болезненным. Подобные требования слишком раздражают нас, и мы с готовностью признаем их абсурдными, уста­ревшими, не имеющими любви и расточительными.

Ученики однажды спросили Иисуса: «К чему такая тра­та?», — имея в виду женщину, разбившую дорогостоящий алебастровый сосуд. Иисус сказал, чтобы они не беспокои­ли эту женщину, потому что она сделала доброе дело. Этот случай — единственный, из описанных в Евангелиях, когда Иисус назвал что-либо, совершенное человеком, «добрым делом». Поступок этой женщины был не просто добрым, но настолько выдающимся, что Иисус сказал: «Где ни будет проповедано Евангелие во всем мире, сказано будет в па­мять о ней и о том, что она сделала». Это была очень высо­кая оценка уникальности ее поступка, хотя у учеников он вызвал негодование как расточительный.

В ожидание не входят в надежде на какой-то прорыв, а, скорее, с осознанием того, что Бог есть Бог, и что Он заслу­живает такого внимания. Мы не ожидаем ради того, чтобы получить что-то в ответ. Ожидание, к которому прикреплен список нужд (пусть даже и духовных), и которое надеется на благословение, — это не истинное ожидание священника. Ожи­дание является истинным только в том случае, когда мы ни­чего не просим, ничего не требуем и не надеемся получить что-либо в ответ. Мы не предъявляем никаких претензий, потому что понимаем, что мы — Божье творение, а Бог — наш Творец. Именно такое отношение является истинно священническим.

Мы повсюду видим нужды, взывающие к нашему внима­нию. Только такой истинный Священник как Божий Сын Иисус мог ожидать два дня после того, как услышал о смер­тельной болезни Своего друга Лазаря, которого Он любил. Это — отношение истинного священника, который руковод­ствуется не плотью, не чувствами, не человеческими нуждами или желаниями, а только волей Небесного Отца. Истинное ожидание является даже более приятным благоуханием Богу, чем жертвы и всесожжения, тем более, если ожидающему приходится переносить унижение со стороны приверженцев активных действий, которые всегда говорят: «Хорошо, а пока­жи мне свои дела». И вам нечего им ответить!

Когда мы делаем что-то для Бога, то где-то в глубине серд­ца или даже неосознанно мы ожидаем получить что-то для себя, и потому такие дела не являются священническими. Истинное служение священника ничего не ожидает для себя, но исключительно и полностью обращено к Богу. Апостол Павел часто использует фразы «ради вас» и «ради Бога», но никогда — «ради Павла». Он является образцом новозавет­ного священника, и именно поэтому он смог реализовать все определенные Богом намерения и цели. Павел не рассуждал: одобряют ли люди то, что он делает, нравится ли им это и как они реагируют. Истинный священник совершенно бескоры­стен и не обращает никакого внимания на себя.

Ожидать пред Богом целых семь дней — это совсем не­простое занятие, но зато оно ведет к Божьей славе. Мы должны прийти в это священническое место, познать его реальность и научиться истинному ожиданию. Всякий при­зыв к действию, исходящий от Бога, мы должны получать только в месте ожидания. Ожидание — это настолько не­отъемлемая часть жизни священника, что оно является ис­точником даже для тех Божьих действий, которые исходят от нас (конечно же, если такие действия необходимы). Я убежден, что величайшие духовные подвиги последних дней будут начинаться в местах Божьего покоя. Их будут совершать те люди, которые знают, что такое ожидание, и которые не жалеют времени на то, чтобы находиться в по­кое перед Богом, так как для них это является обычным ас­пектом их жизни как священников.

Ожидание является отправной, а не финальной, точкой слу­жения священника. Ожидание должно стать неотъемлемой ха­рактеристикой всего нашего образа мыслей и хождения перед Богом, и не только до начала служения, но и в процессе его. Вы можете не поверить, но в состоянии ожидания можно находить­ся даже во время разговора. Когда вы говорите, то ожидаете от Бога следующее утверждение. Это — замечательное внутреннее состояние, которое можно поддерживать даже во время актив­ной деятельности. Такой вид ожидания фактически неизвес­тен современным людям, но он должен быть восстановлен. Есть прямая взаимосвязь между готовностью сделать что-то, оставаясь при этом незамеченным или не услышанным, и ожи­данием. В ожидании есть все необходимое для снаряжения силой, облачения Божьей славой и Его властью, которые прояв­ляются в тот момент, когда Бог призывает нас. Никто не знает, когда он будет призван, и будет ли призван вообще, но все это теряет значение, когда человек приходит в священническое ме­сто ожидания. Ожидание Бога в тишине — это настолько же священническое служение, как и проповедование, а эффектив­ным может быть только священническое служение.

Налет человеческой душевности, который выражается в свидетельстве и служении, как бы он ни вписывался в ход «хороших» собраний, является преградой для переживания Божьей славы, сходящей с небес как огонь. Именно жажда Божьей славы и огня с небес являются побудительными сти­мулами для ожидания. Если наша мотивация ограничена ус­пехом, хорошими проповедями и «хорошими» служениями, то у нас не хватит выдержки и терпения на завершающее ожи­дание. Ожидание является обязательным условием, так как сведению огня с небес предшествует смерть для своих интере­сов. Огонь с небес может найти выражение в святом молчании перед Богом — такие моменты, когда, ощущая Божье присут­ствие, вы, фактически, перестаете дышать. Нам нужно больше таких переживаний, и Бог также хочет, чтобы мы чаще пребыва­ли в Его присутствии, и не потому, что мы ищем каких-то особых приятных для плоти ощущений, но потому, что Божьей славой должна быть наполнена вся земля. Божья слава — это свидетельство Его присутствия. Зачастую своими религиозны­ми делами и активностью в служении мы сами препятствуем то­му, чтобы на нас сошел огонь с небес. Это происходит либо потому, что мы не знаем о необходимости ожидания, либо по­тому, что просто не расположены к тому, чтобы ожидать. Лю­ди могут с успехом заниматься религиозной деятельностью, но только священническое служение может свести на землю огонь с небес — Божью славу. Божья слава и Божий огонь в равной степени присущи только истинному священническо­му служению. Сегодня в доме Божьем ощущается недостаток Божьей славы, которая «зажигает» произносимые слова и на­деляет их силой. Божья слава преображает мертвую доктрину в веру, которая изменяет жизнь, а религиозное служение — в событие, наполненное атмосферой небес.

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

После того, как принесена последняя жертва, пройден этап завершающего ожидания и совершено потрясание грудью жертвы:

Поднял Аарон руки свои, обратившись к народу, и благосло­вил его... (Левит 9:22а).

Можете ли вы представить себе, как выглядели эти руки? Они были пропитаны кровью. Кровь была под ногтями и в каждой поре кожи. В тот момент Аарон был больше похож на мясника, чем на священника. В инциденте с изготовлением золотого тельца Бог спросил у народа Израиля: кто из них находится на стороне Господа. На этот призыв отозвались левиты, которые отделились от остальных нечестивых изра­ильтян и подошли к Моисею, став, таким образом, на сторо­ну Господа. После этого они должны были взять свои мечи и пройти по стану, убивая своих друзей, отцов и соседей. По­ступая так, священники посвящали себя Богу, и, фактичес­ки, слово «посвященный» означает «руки, полные крови».

Итак, Аарон поднял свои руки, чтобы благословить народ. Только истинные священники могут поднимать над людьми свои святые руки и низводить с небес благословение. Такой вла­стью обладает только истинный священник, потому что он по­бывал в присутствии Всевышнего. Одна из причин, по которой наши попытки благословить не приносят желаемых результа­тов, заключается в том, что эти благословения не являются свя­щенническими, так как наши руки не «окровавлены». Наши благословения ничего не стоят, потому что за ними не стоит жертва. Они легки и поверхностны — просто слова, произнесен­ные с особой интонацией, которые говорят о благословении, но не производят его. Эти руки не были погружены в «кровь». Свя­щенник не является истинным, если он не может провозгласить благословение, которое не является простым набором слов, не имеющим действенной силы благословить.

Фактически, нет ни одного такого слова, которое было бы настолько же обесценено, как слово «благословение». Мы посто­янно слышим: «Благословите брата... Благословите сестру.. Благословите Господа...» Эти слова произносятся и использу­ются как некий «заполнитель» — что-то, что неплохо звучит для того, чтобы быть использованным в паузах. Поэтому мы долж­ны вступить в борьбу за восстановление истинного смысла сло­ва «благословение», и воскресить его из мертвых. Оно стало просто благочестивым клише в устах людей, которые даже не ожидают, что это слово может что-то произвести. Истинным является священническое благословение, которое произво­дит и передает нечто осязаемое и реальное. Это — небесное проявление, которое проникает в глубины человеческих сер­дец, позволяя им стать счастливыми, а отсутствие благослове­ний известно под названием «проклятие».

СЛАВА БОЖЬЯ

... и сошел, совершив жертву за грех, всесожжение и жертву мирную. И вошли Моисей и Аарон в скинию со­брания, и вышли, и благословили на­род. И явилась слава Господня всему народу: и вышел огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лице свое.

Левит 9:226-24.

После того, как все было сделано в соответствии с Божьими повелениями, Бог Сам сверхъестественным образом зажег жер­твенный огонь. Заметьте: семь дней ожидания привели к вось­мому дню разрешения. Число восемь символизирует жизнь и силу воскресения. После семи дней полной смерти наступил восьмой день излияния силы и жизни Самого Бога.

Если мы до сих пор не увидели Божьей славы, то только потому, что не исполнили все то, что нам повелел сделать Го­сподь. Если и есть какая-то особая отличительная черта, ле­жащая в основании апостольства, то это — исключительная жажда Божьей славы. То, что делает нас «безумными» ради Христа, это — ожидающая вера и жажда видеть проявление Божьей славы. Любой другой критерий успеха, меньше это­го, является обворовыванием Божьего народа, постановкой препятствий Самому Господу и застывание на более низком духовном уровне. Когда появляется слава Божья, появляется Сам Господь, потому что Господь и Его слава неразделимы. Именно в этом появлении так отчаянно нуждается сегодня Церковь. Слава Божья не является чем-то неосязаемым. Это — реальный феномен, который можно увидеть и ощутить. Мы так долго жили без этой славы, что нас начали удовлетворять просто рассказы о ней без каких-либо реальных ожиданий ее проявления. «Тому слава в Церкви...», — подытожил Павел в послании к Ефесянам (3:21а). Определенно, в Церкви должна присутствовать Божья слава, иначе она не будет истинной Церковью, и не будет исполнять свое предна­значение. Если слава Божья не приходит через Церковь, то она не приходит вообще, и если ее нет в Церкви, то каким образом о ней узнает этот мир?

...и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лице свое (Левит 9:246).

Здесь описан эффект, который оказывает появление Божь­ей славы на людей, невзирая на их сопротивление, своеволие и мелочность. Ваше лицо — это вы сами. Никто не может не склониться перед Богом, увидев Его славу, и только это одно уже является настоящим блаженством. Там не было всех этих пустых «аминь» и «аллилуйя», которыми наполнены наши харизматические служения. Люди поклонялись Богу, и это поклонение было настолько глубоким и настолько абсолют­ным, что после него уже никто не мог остаться таким, как прежде. Все ваше видение, все ваши суждения и расчеты, мнения и планы изменяются, когда вы склоняетесь в присут­ствии Божьем. После этого вы уже не сможете опять посту­пать так, как поступали раньше. И это происходит, когда вы падаете ниц перед проявлением Божьей славы. Бог Моисея и Аарона не изменился. Если у Него будут истинные священ­ники, прошедшие тот же путь посвящения, что и Аарон с сы­новьями, то Его слава опять сойдет на землю.

Священники должны были учить народ отличать священное от не священного. Каким же образом мы, как Тело Христа, можем показать это различие миру? Как мы можем совершать священническое служение с таким уровнем распознания, если реальность священства отсутствует в нашей собственной жизни? Возможно, мы пренебрегаем тем, чтобы восходить на святую гору, или же мы вообще потеряли стремление к преобра­зующей славе Божьей. Мы не осознаем, что существует Святи­лище, где можно быть один на один с Богом, и служить в первую очередь Ему, находясь в Его присутствии. Мы долгое время соглашались оставаться за пределами скинии собрания, где наша религиозная деятельность превратилась в особый вид развлечения — технически корректного, но лишенного Божьей славы, небесного благоухания и священнического служения.

Сам Иисус вышел из Святилища, где Он пребывал с Отцом, и так должен делать каждый служитель, который стремится быть истинным священником. Дерзость, металлический скре­жет и человеческая душевность — вот характеристики земной атмосферы многих служений, и это явно указывает на то, что эти люди либо не ожидали Бога во Святилище, либо вообще ни­чего не знают о том, что существует место, в котором Бог ожи­дает и призывает их. Наши голоса, как и наши лица, являются индикаторами устойчивости наших взаимоотношений с Богом всей благодати. Они безошибочно указывают, насколько истин­ны и глубоки взаимоотношения верующего с Богом. Когда они начинают излучать Божью славу, то мы об этом можем даже и не подозревать! Нам нужно прийти к полному отсутствию заботы о себе, и тогда мы даже не будем знать о том, что наше лицо сия­ет. Это сияние может быть обретено только в одном месте: священническом месте ожидания в присутствии Божьем. И по­пасть туда может только тот, кто верит в существование такого места, и имеет веру на то, чтобы войти туда, жить, двигаться и черпать в этом месте жизненные силы. И тогда мир научится от­личать священное от несвященного.

Причиной того, что мы разучились отображать истин­ное священническое служение, является потеря даже са­мого стремления к славе Божьей. Мы довольствуемся столь малым: всего лишь «хорошими» собраниями, — и не ожидаем ничего большего. Прежде всего, в нас должно быть возрождено ожидание того, что слава Божья может действительно сойти на нас как огонь, и люди будут падать лицами на землю в благоговении, с глубокими вздохами раскаяния, с руками, положенными на уста, в глубоком сокрушении. Но если мы будем ожидать подобных прояв­лений с неправильными мотивами, то можем даже не на­деяться на то, что когда-либо увидим их. Некоторые хотят увидеть, как люди падают на землю в великом благогове­нии пред Богом, и при этом где-то в глубине сердца стремят­ся присвоить славу себе: «Посмотрите, как была принята моя проповедь!» Сколько из нас, стоящих за кафедрой, где-то в глубине своего сердца хотят быть героями дня? Многие из таких мотивов подсознательны, но, тем не менее, они су­ществуют. Мы хотим видеть Божью славу, но для того, что­бы прославляли нас, и потому мы ее не видим. Это просто отвратительно: мы не пускаем людей в Божью славу, пото­му что нашим плотским сердцам все еще присущ едва уловимый эгоизм. Если мы стремимся приукрасить про­поведь, чтобы произвести впечатление на слушателей, то это — смерть этой проповеди, потому что такое послание больше не является священническим.

КАКОЙ СВЯЩЕННИК, ТАКОЙ И НАРОД

Это — одна из причин, почему мы нуждаемся друг в друге. Не существует человека с настолько чистыми священнически­ми мотивами, который однажды не допустил бы какую-нибудь примесь желания принять славу себе. Избежать этого помогут ежедневные взаимоотношения с другими людьми, которые обнаружат первые признаки превозношения и укажут на них. Мы не можем поддерживать истинную священничес­кую жажду в одиночестве. Кроме Аарона были еще и его сы­новья. За их посвящением наблюдало все общество Израиля, потому что все они были тесно связаны друг с другом, явля­ясь одним целым. Священник был не просто религиозным функционером, принимающим пожертвования на нужды служения, — у него была жизненная связь с народом. Каким был священник, таким был и народ. Прослеживая историю Израиля, мы видим, как происходил упадок священничест­ва, когда оно теряло свой истинный смысл и становилось просто профессией. Этот ужасный процесс закончился тем, что мучителем и гонителем Иисуса стал первосвященник Каиафа. Мы видим, что даже такое высокое призвание мо­жет стать чрезвычайно низким. Это же можно было сказать и о самом израильском народе. Когда опускались священни­ки, то и народ тоже опускался. Если вы хотите изучить исто­рию Израиля, изучите историю его священничества.

Когда класс священников был полон рвения и имел не­бесное почтение к своему призванию, то Израиль находился на пике преуспевания. Когда же священники начали совра­щаться, становясь приверженцами господствующей в мире эллинистической культуры, превозносящей человека, то и Израиль начал приходить в упадок и, в конце концов, пре­кратил свое существование. То же самое можно сказать и о Церкви сегодня. Нас также до некоторой степени смущает и задевает приношение жертв и пролитие крови, которые неот­делимы от священнического служения. Мы также являемся приверженцами современной культуры, находя в развлечени­ях, методах, психологии и мудрости нынешнего века больше познавательного и увлекательного, чем в неприятных требо­ваниях радикального освящения и очищения. Мы отверну­лись от священнических обязанностей приносить жертвы и проливать кровь, и это является еще одним признаком на­шего отказа от «соблазна креста».

Мы стали спокойными профессионалами, и особенно это касается нынешнего поколения. Сейчас так много молодых людей находится не только в служении или на влиятельных должностях, но даже занимают наивысшие позиции. Им ед­ва исполнилось тридцать лет, а у них уже тысячные церкви. Они имеют головокружительный успех и думают, что знают ответ на все вопросы, но в те редкие случаи, когда я вижу их в какой-нибудь телевизионной программе, меня начинает тошнить. Подобные служители настолько болтливы, елейны и «профессиональны», и им неизвестны поиск Бога, кровь и ожидание. Многие служители больше похожи на современ­ных раввинов, чем на библейских священников, и потому слишком многие наши церкви больше похожи на милые ре­лигиозные собрания, чем на особенный Божий народ. Мы не хотим выделяться, потому что интуитивно понимаем, что это вызовет по отношению к нам неприятную реакцию. Мы слишком уподобились миру, потому что наши служители стали более мирскими. Они, сами по себе, являются вопло­щением мирских достоинств. Их одежда, кольца, браслеты и роскошь указывают на то, что они поглощены этим миром.

Бог, тем не менее, установил Свой порядок. Внешние на­слоения, которые признаются в мире, должны быть содраны, а наша нагота должна быть омыта Божьим Словом. Затем вы облекаетесь в одно священническое одеяние за другим в со­гласии с Божьим предписанным порядком, и в этой одежде используется только лен праведности, без какой-либо шер­сти, потому что Божий священник не должен потеть. Свя­щенники входили не по ступенькам, а по уклону, потому что им запрещалось поднимать ноги, чтобы не была открыта да­же малейшая часть плоти. В Божьем присутствии не должно было быть никакой плоти и никакого пота, которые являют­ся символами религиозного человеческого напряжения, противоположного священническому служению, приходя­щему из места Божьего покоя. Священники приносили много жертв и проливали много крови, и потому может показаться, что они должны были быть насквозь мокрыми от пота, однако та работа, которая выполняется в строгом послушании Божь­ему предписанию, совершается силой Его жизни, и там не будет пота. Тот факт, что наши воскресные служения та­кие «потные», является признаком того, что они больше не являются священническими. Одна из самых больших в со­временности ирония заключена в том, что по воскресеньям вы­деляется намного больше пота, чем в любой другой день недели. В эти дни мы видим больше волнений и озабоченности, боль­ше тревоги и нервозности, больше человеческой плотской активности и успешной религиозности, чем когда-либо в ис­тории. Если бы мы стремились больше к Божьей, а не к сво­ей славе, то мы бы так сильно не потели. Пот указывает на то, что мы заботимся о собственной репутации и боимся по­терпеть неудачу перед глазами Божьего народа.

Быть священником — значит быть незапятнанным челове­ческим волнением, человеческой находчивостью и человечес­ким напряжением. Священники настолько утомлены всеми этими требованиями, жертвоприношениями и кроплениями, настолько погружены в кровь и масло от кончиков пальцев до колен, что от них не остается ничего, что было бы способно со­вершать какое-либо священнодействие по-человечески. Именно это и является сутью тайны истинного священства, ибо истинное священство совершается в силе непреходящей жизни, а не в человеческой экзальтации своей плоти согласно придуманному нами образу священства. Божьи священники настолько обессилены, сокрушены и истощены, что в них не остается никакого хвастовства и самоуверенности. Они на­столько исполнены пониманием всей святости того, что нахо­дится перед ними, что даже не смеют и мечтать о начинании чего-либо собственными человеческими усилиями.

ПРИЗЫВ К СВЯЩЕННОДЕЙСТВИЮ

Мы так далеко ушли от ощущения священства, что нача­ли рассматривать служение людям как наивысшую форму служения, к которой следует стремиться. Мы считаем, что пот нашего напряжения является показателем одобрения, однако Бог смотрит на это иначе. Небесный священник приходит из Святилища, из места ожидания перед Богом, из места, в котором он оставляет все свои благие идеи, наме­рения и методы. Он отказывается от придуманных им самим проповедей, собственного порядка служения и самовольно­го подбора песен, и выходит вперед с тем, что ему дал Бог. Нам нужно больше людей, которые были бы готовы отка­заться от собственных намерений.

Создается впечатление, что существует тайная, хорошо продуманная кампания, целью которой является удаление из Церкви понимания священства. Мы завалены звуковыми эф­фектами и шумом, мультимедиа-дисплеями и концертами — всем тем, что воспринимается ушами и глазами, и что можно не только услышать, но и почувствовать. Но, несмотря на такую атмосферу, Бог все еще призывает нас быть священ­никами Святилища. Если мы хотим, чтобы наши пропове­ди содержали слово от Бога, пришедшее с небес, тогда мы должны осознать, что такое слово приходит только от по­виновения Божьему указанию войти во Святилище, кото­рое является местом тишины.

По иронии, когда приходит такой служитель, который ожидал Бога в тишине, мы не всегда счастливы его приходу. Мы в ужасе от него, потому что думали, что у нас все в по­рядке. Мы смотрели на себя как на благонамеренных, до­брожелательных старцев, которые способны цитировать наизусть Писание, имеют твердое понимание доктрин веры и знают, как наставлять других. И вдруг, к нам приходит гость с небес, и мы превращаемся в прах. Он приносит с собой атмосферу, благоухание и дух, которые бросают нам вызов и открывают, какие мы есть на самом деле. Мы мгновенно начинаем ощущать себя земными, духовно тяжелыми и слиш­ком душевными. Мы осознаем, что многое из того, что мы де­лали и говорили, было ветхим, земным и затхлым.

Побольше бы таких вторжений с небес и священников, которые не выходят вперед, чтобы служить людям, прежде, чем они не совершат служения перед Богом во Святилище. Мы нуждаемся в священническом служении: служении лю­дей, которые сначала приносят жертву за себя, умерщвляют свою плоть, амбиции, тщеславие, самообман, страх, жад­ность и желание угождать людям. Мы нуждаемся в людях, способных выдержать «изнурительные» Божьи требования, готовых пойти на поступки, приносящие им боль. Мы нуж­даемся в людях, готовых к тому, чтобы видеть потоки крови и израненную плоть, которая корчится в агонии, делая послед­ние судорожные вздохи. Мы нуждаемся в людях, которые бу­дут непоколебимы и непреклонны; которые позволят, чтобы смерть произвела в них свое действие до конца; которые будут готовы пережить унижение и трудности, когда будут выявлены их скрытые качества. Такие люди сейчас — редкость. Это — на­стоящие Божьи священники, и только они пригодны для то­го, чтобы обладать Божьим мечом, освященным кровью. Только они имеют внутреннее состояние, необходимое для того, чтобы бесстрашно «разделять» плоть Божьего народа и выявлять скрытые аспекты нашей жизни, наносить «раны» плоти и позволять течь «крови».

СВЯЩЕНСТВО ПО ЧИНУ МЕЛХИСЕДЕКА

Несмотря на то, что от нас больше не требуется исполнять все эти левитские предписания, заключенная в них истина все еще актуальна. Мы должны изменить свое понимание, потому что Бог говорит о Своем Сыне:

Ты священник вовек по чину Мелхиседека (Евреям 5:66).

Это - новый порядок, отличный от ушедшего в прошлое священства Аарона. Старый священнический порядок исчез и навсегда потерян, но новый порядок, фактически, даже более старый, чем священство Аарона. Когда Авраам возвращался после победы над царями Содома, он встретил таинственную личность и отдал ей десятину от всего, что имел. Авраам скло­нился перед этим человеком в знак признания того, что мень­ший благословляется большим. И затем этот первосвященник по имени Мелхиседек служил Аврааму хлебом и вином. Мелхи-седек — это только ветхозаветный «отблеск», плотской прообраз грядущей неизменной и вечной славы Сына Человеческого, Ко­торый является Священником навсегда. Авраам, великий муж веры, распознал авторитет и превосходство этого священника. Такое священство предшествует Ааронову служению, которое, само по себе, было только тенью грядущего величия.

Тесная связь существует не только между апостольством и священством, но и между сыновством и священством. Этот таинственный первосвященник Мелхиседек, происходил не из родовой ветви Аарона, но был царем мира и праведности, о котором в Писании сказано:

Без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни нача­ла дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда (Евреям 7:3).

Это — замечательное противопоставление земному свя­щенству, которое полностью противоположно священству, описанному в послании к Евреям. Священство по чину Мел-хиседека выше культуры, времени, языка и национальности. Оно не имеет ни начала дней, ни конца жизни. Фактически, оно противоположно всему земному. В священстве Аарона требовалось родословие, правильное происхождение и зем­ное удостоверение личности. Новый порядок напоминает Сына Божьего, пребывающего Священником навсегда. Что является источником Его деятельности, Его энергии, Его жизни? Бог призвал нас быть Церковью, подобной Его Сыну, чтобы мы могли исполнить Его вечные цели и стать представи­телями Его грядущего Царствия. Что же это за священство? Это не просто должность, занимаемая профессиональным слу­жителем, как это сейчас повсеместно воспринимают. Это ис­тинное священство, не прерываемое ничем. Ревнуете ли вы о том, чтобы быть таким священником? Нам предъявляется то же самое требование: быть частью такого священства, в основе которого лежат не наши естественные способности, но необ­ходимость быть подобными Сыну Божьему. Люди, пребыва­ющие священниками навсегда, находящиеся вне времени, культуры и национальности, без отца, без матери, без родосло­вия, не имеющие ни начала дней, ни конца жизни, составляют непрестанный поток, исходящий от престола Самого Бога на основании силы вечной не престающей жизни.

Более высокое и истинное отождествление — это отож­дествление со священником, пребывающим в Боге вечно. Такое отождествление не пройдет безболезненно, потому что отцам и матерям оно не понравится. Отказ от физического отождествления с ними будет для них пощечиной. Вам при­дется оторваться от всего, что хочет обладать вами и опреде­лять вашу идентификацию в земных терминах. Это — часть цены, и объяснить это логически никто не сможет. «Кто Моя мать?», — спросил Иисус, когда Ему сказали, что на улице Его ожидают мать и братья. По земным меркам это звучит жестоко, но причина нашего не восприятия этого заявления Иисуса заключается в том, что мы еще не вошли в Его свя­щенство. Мы еще не поняли, насколько глубоким должно быть отчуждение священника от всех материальных свя­зей на земле. По иронии, мы никогда не станем лучшими сыновьями и дочерями, если не согласимся принять это священническое отчуждение. Существует нездоровая душев­ная путаница в отношениях между родителями и детьми, которые используют друг друга, имея паразитирующие вза­имоотношения «вампиров».

Мы должны прийти к отождествлению с тем, что превы­ше нашего земного существования и естественных связей, и здесь не имеет значения ни пол, ни национальность. Мужчи­на вы или женщина, еврей или язычник, — знайте, что сата­не нравится делать туманным или вообще скрывать от людей то, что очень важно для Бога. Новое отождествление не озна­чает полное упразднение личности, но что-то необыкновен­ное, что появляется из единения отдельных сущностей и создает «нового человека». Это — странный парадокс: быть евреем или язычником, мужчиной или женщиной, и при этом не аннулировать очевидность своей земной идентифи­кации, но относиться к ней как к тому, что дано Богом для реализации Его намерений. И еще хочу отметить, что мы не должны делать это таким образом, чтобы между нами и теми, кто не похож на нас, возникала стена. Каждый раз, когда на нас начинают влиять временные, культурные, этнические, земные и другие преходящие факторы, сознательно или не­осознанно мы отходим от истинного священства, лишаемся новозаветного священнического основания и его силы. Свя­щенник отделен не только от расовых, этнических и культур­ных связей, но и от времени и земного обитания. Он — тот, кто обитает на небесах с Богом. Он не подвластен влиянию или ограничениям со стороны существующей преходящей культуры. Находясь выше этого, он готов к исполнению своих обязанностей везде и всегда.

Авраам подчинился Божьему призыву выйти из Ура халдейского только после смерти своего отца. Он задер­жался в городе Харран, не послушавшись Божьих слов, так как должен был оставить свой народ, свое родство и дом отца и пойти в ту землю, которую ему должен был по­казать Господь. Он приобрел в Харране большое состоя­ние и много слуг, но это не было местом его истинного благословения. Сколько святых из харизматических, пяти-десятнических и евангелистских церквей сегодня находятся в своих «Харранах»? Сколько из них ошибочно полагает, что истинное благословение заключается в количестве состо­яния и людей? Но, это не так! Если вы относитесь к та­ким людям, то вы находитесь в месте задержки, все еще привязаны к материальному, к родству и дому отца, и все еще не вышли на путь священства, на котором и начина­ется истинное благословение.

Конечно же, можно действовать, находясь и в этом месте, но это не будет истинным священством. Мы входим в это священство только потому, что входим в Сына Божьего, Ко­торый является Царем праведности, Царем мира и Божьим Первосвященником. Если вы пребываете в Сыне Человечес­ком посредством единения с Ним в Его смерти силой креста, через водное крещение, то вы также пребываете с Ним не­прерывно как священник. В какой мере вы находитесь в Ии­сусе Христе, в такой же мере вы находитесь в священстве по чину Мелхиседека. Не больше и не меньше. И наши естест­венные факторы здесь абсолютно ни при чем, но только — жизнь воскресения, принесенная в жертву и воскресшая в славе. Мы пришли в восхитительное место отождествления со Христом, которое превыше любых естественных, расо­вых, религиозных, этических и других различий.

И это еще яснее видно из того, что по подобию Мелхиседека восстает Священник иной, Который таков не по закону заповеди плотской, но по силе жизни непрестающей (Евреям 7:15-16).

Это — та же самая жизнь, которая вырвалась из оков смерти в ослепительной славе и теперь доступна каждому, кто позволит ей проявиться в своей жизни через собственную смерть для мира. Это является основанием для царского свя­щенства и жизни Божьего народа. Такой вид священства: не­прерывное и подобное Сыну Божьему, — также должно иметь в качестве своего основания и источника силы бесконечную и не престающую жизнь Христа. Мы не можем играть в свя­щенство, строя все на фундаменте собственного опыта, способностей, знаний, религиозных дарований и даже соб­ственных благих намерений. Священство по чину Мелхисе­дека основано не на том наследии, которое приходит через кровь и плоть, но на наследии, которое приходит через Кровь Агнца. Только тот, кто, отложив в сторону собствен­ную жизнь, входит в вечную Жизнь на основании Крови Христа, может отразить черты истинного священника.

Я убежден, что вопрос воскресения в последние дни ста­нет для Божьего народа самым актуальным. Он будет как Божий отвес, отделяющий истинную Церковь от ложной. Ложная Церковь, без сомнения, будет аплодировать док­трине воскресения, отказываясь при этом жить согласно этой доктрине. Это будет великим разделением между теми, кто является просто пустословными профессионалами, и теми, кто пребывает в Жизни.

ПОСАЖЕННЫЕ НА НЕБЕСАХ

Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником...

Евреям 8:4а.