Профессор Гер

Теперь уже установлен фает, что крупные разновидности представителей фауны и флоры сложились на Севере, и некоторые из их числа — в пределах Арктического круга.

Ректор Доусон (1883)

Все традиции, связанные с изначальным раем, порождают у нас представление, что в нём процветали тропические растения наиболее красивых и роскошных сортов, что он был украшен «каждым деревом, прекрасным на вид и несущим вкусные плоды». Поэтому всякая теория, связанная с местоположением Эдема, должна обязательно иметь в виду место, где могут быть обнаружены подобные условия. Как же обстоят дела с этим, если о них поразмыслить?

Говорить, что в этом аспекте полярный Эдем приемлем с позиций науки, — это будет лишь частица правды. Так неколебимо можно было бы увериться в этом, если судить по фактам, приведенным в предшествующей главе. Можно ожидать, что в любой стране планеты длительно существовал тропический климат и процветала тропическая растительность. Что-либо иное выглядело бы столь ненормально, что требовало бы особых пояснений.

Но изучение палеоботаники привело к новому и совершенно неожиданному результату. Самые авторитетные представители этой науки как в Европе, так и в Америке пришли к заключению, что все типы и формы растений, представленные в древнейших окаменелых видах на Земле, зародились в области Северного полюса и оттуда распространились сначала по Северному, а затем по Южному полушарию, продвигаясь с севера на юг. Эта концепция происхождения и развития растительности, о которой ни один учёный ещё не мог и мечтать несколько лет назад, станет совершенно новой для многих читателей данной книги. И тотчас выявится её глубокий интерес в свете данной дискуссии.

Мы должны указать имена учёных, в той или иной мере принимавших участие в создании этой доктрины, не пытаясь при этом расположить их в хронологическом порядке или подчеркнуть степень заслуги каждого из них. Это профессор Аса Грей (Америка), профессор Освальд Гер (Швейцария), сэр Джозеф Хукер (Англия), Отто Кунце (Германия), и граф Г. де Сапорта (Франция).

Работы Джозефа Хукера о тайнах растительности Тасмании содержат ранее отсутствовавшие данные по общеширотному обзору. Он был поражен фактом, что в этом далеком южном регионе “скандинавский тип

выявляет свою преимущественную вездесущность». И хотя в то время он не стал возносить это значение до

небес, он четко увидел палеонтологические и другие следы великого продвижения, благодаря которому Север постепенно наряжал в зелень северно-умеренные, экваториальные и южные области. В одном отрывке

он описывает то впечатление, которое произвел на него подобный факт: «Когда я бросил общий взгляд на

растительность Старого Света, меня поразил являемый ею вид как бы непрерывного растекания, если можно

так выразиться, от Скандинавии до Тасмании» (1).

Свет на эту проблему дальнего юга вскоре пролился с дальнего севера. В 1868 году профессор Освальд Гер (Цюрих) опубликовал свой поистине эпохальный труд об окаменелых растениях арктической области, в котором он весьма скромно, но с большой уверенностью выдвинул идею, что очаг формирования (или материнская область) всех типов растительности в более южных широтах возник первоначально «на обширном и долго существовавшем миоценовом континенте в пределах Арктического круга» и что она отсюда распространялась или проникала радиально либо лучеобразно к югу (2). Его указание на существование во времена миоцена тёплого климата и тропической растительности на самых высоких широтах Арктики было полновесно и исчерпывающе. Позднее геологи будут постоянно говорить о достигнутом им результате как о «наиболее замечательном географическом открытии последних лет» (3). Его теория изначальной циркумполярной материнской области, откуда произошли все типы растений, вызывает теперь мало

вопросов, ибо усвоена всеми представителями этой ветви науки, и, как кажется, остается лишь один вопрос: кто первый это сказал и кому принадлежит честь подтверждения столь широкого и прекрасного обобщения? (4)

Так по-новому прекрасно освещена проблема местонахождения Эдема. Некоторые представители теологии опередили геологов, утверждая, что все обилие земной растительности произошло из единого центра, но именно палеонтологи локализовали этот центр и привели научно ценные доказательства этого. Где бы ни зародился первочеловек, биологи и ботаники теперь знают, где была колыбель первых жителей Земли. Каким бы ни было направление первых миграций людей, нам теперь стало очевидным направление «великого продвижения арктических растений и животных, пришедших в начале четвертичной эры к югу, в Европу» (5).

Но возможно, ещё не исчерпаны пробы по линии палеоботаники. Что, если наконец окажется, что вместе с растениями и доисторический человек — и цивилизованный тоже — мог также «спускаться» из материнской области растений в те места, где его и застаёт история? Не говоря уже об огромном интересе,

проявляемом к этому вопросу антропологами, все же и один немецкий ботаник, руководствуясь фактами своей науки, пришел именно к такому заключению.

Это профессор Отто Кунце, специально изучавший культивируемые тропические растения. То, что другие ботаники считали правильным в отношении диких растений на континентах, разделенных океанами,

он считает правильным и в отношении культивируемых растений. При этом возникают совершенно особые и весьма интересные вопросы. Обращаясь к примеру банановых растений, которые выращивались в Америке ещё до появления здесь европейцев в 1492 году, Кунце говорит: «Каким путем это растение, не выдерживающее перехода через умеренные зоны, было принесено в Америку?» Трудность состоит в том, что

бананы не имеют семян и могут быть перенесены в новые страны только в форме растений с корнями и

затем посажены в подходящую почву. Вот эта «бессемянность» свидетельствует о том, что бананы культивировались человеком в течение огромного промежутка времени. Профессор указывает: «Бессемянное культивированное растение должно было осваиваться чрезвычайно долго — в Европе нет ни одного полностью

бессемянного плодоносного культивируемого растения. Поэтому, вероятно, было бы правильным думать, что

такие растения были культивируемы начиная с середины дилювия» (6). Но он говорит по поводу их транспортации из Старого Света в Новый и наоборот: «Надо помнить, что подорожник подобен дереву, но это травянистое растение, не обладающее легко переносимыми клубнями, вроде картофеля или георгина, и не размножаемое черенками, вроде ивы или тополя. У него многолетний корень, который, будучи посажен в землю, не нуждается в уходе».

Обсудив все аспекты этого вопроса, он приходит к заключению двойственного характера: во-первых, цивилизованный человек должен был бы принести корни этого растения в любой новый район, где оно раньше

не встречалось, и, во-вторых, появление этого растения в Америке можно отнести только на счёт предположения, что оно было принесено сюда из севернополярных стран — тогда, когда там, в области Северного полюса, царил тропический климат (7).

-----

(1) The Flora of Australia. London, 1859. P. 103. О замечательном отзыве доктора Хукера по поводу обсуждения этой темы см. работу: Sir Charles Lyell. The Antiquity of Man. P. 417, 418.

(2) Flora Fossilis Arctica: Die fossile Flora der Polarlander. Zurich, 1868. I. Vorwort. P. III, IV и т. д.

(3) Archibald Geikie. Textbook of Geology. London, 1882. P. 868.

(4) 25 лет назад в работе «The Botany of Japan» (Memoirs of the American Academy of Science, 1857. Vol. VI. P. 377—458). Профессор Аса Грей предположил возможность общего происхождения на высоких северных широтах разных видов, теперь широко разбросанных по отдельным частям северной умеренной зоны. В 1872 году, через четыре года после выхода работы Гера, он вновь выступил в защиту этой идеи в более ясной и твердой манере: «The Sequoia and its History» (см.: Journal of the Am. Ass. for the Advancement of Science, 1872).

В том же (и в 1876) году граф Сапорта, признавая работу Гера, привёл обзор восприятия теории научными кругами Франции. Он писал: «Аса Грей не был единственным ботаником, объяснившим наличие отдельных видов и их общности, продвигавшихся через северные умеренные зоны и два континента путями миграций с полюса как материнской области в разных направлениях. Этот взгляд параллельно разрабатывался и развивался во Франции на основе выдающихся работ профессора О. Гера». (Am. Journal of Science, May; 1883. P. 394. На этой же странице можно найти и аннотацию, написанную профессором Греем. О признании этих идей в Германии см.: Engler. Entwickelungsgeschictrte der Pflanzenwelt, Th. I. S. 23; об Англии см.: J. W. Dawson. The Genesis and Migration of Plants, in: The Princeton Review, 1879. P. 277.)

Но доктор Доусон точно отмечает, что труд Гера «Flora Fossilis Arctica» послужил основанием для таких работ, как: Saporta. Ancienne Vegetation Polaire; Hooker. Presidential Address of 1878; Thistleton Dyer. Lecture on Plant Distribution and J. Starkie Gardner. Letters in Nature, 1878.

(5) Geikie. Textbook of Geology. P. 874. Ср. с Уоллесом: «Мы должны теперь отметить лишь стремление к взаимодействию в миграциях северных и южных типов растительности. В возмещение большого числа

европейских растений, достигших Австралии, ни единый образец из Австралии не проник в какую-либо часть северной умеренной зоны; это можно сказать и о типичной южной растительности в целом, развивавшейся в областях Антарктики, Новой Зеландии, Южной Америки или Южной Африки». (Island-Life. London, 1880. Р. 486). Равным образом сэр Джозеф Хукер подтверждает: «В соответствии с наукой географией, не существует антарктической флоры, за исключением нескольких видов лишайника и водорослей»: Nature, 1881. Р. 447).

Возможно, однако, что прогресс в научных исследованиях принесёт свидетельства о существовании второго, менее мощного полярного очага примитивной флоры в областях Антарктики. Некоторые открытия Ф. П. Морено имеют эту направленность. См.: «Patagonia, resto de un antiguo continente hoy sumerjido». Anales de la societad cientifica Argentina. T. XIV, Entregua III. P. 97. А также: «La faune eocene de la Patagonie australe et le grande continent antarctique». Par M. E. L. Trouessart. Revue Scientifique, Paris, XXXII. P. 588 ss. (Nov., 10, 1883). А также: Samuel Haughton in last lecture of Physical Geography. Dublin, 1880.

(6) Дилювий — то же, что четвертичный период, исключая современную эпоху. — Прим. ред.

(7) Растение как свидетель пришествия американцев из Азии в доледниковый период. Опубликовано: Ausland, 1878. Р. 197, 198.

ГЛАВА 6