Бруно в 14 ом батальоне

Бруно сидел у походного костра, тупо глядя в землю. Он оказался от своих планов дальше, чем рассчитывал. Хайнрих погиб, и это было ясно, потому что его канал был молчалив и пуст. Граушванц наверное тоже погиб. Связист безуспешно пытался вызвать кого-либо из офицеров. А проклятый барс был жив и весел. И это бесило. Но постановка портала выпила все силы фальконнера, и хотя злость кипела внутри, но предельно уставший храмовник не хотел ни двигаться, ни разговаривать.

Он слышал, как Маукл огласил свой статус посланца Хурала и Великого ключника, но сейчас впал в безразличие. Молчанием своим Бруно, не желая того, поддерживал притязания барса. Ничего. Сейчас он немного отдохнет, а завтра все получат по заслугам – и вероломные эльфы, и мерзкие нетопыри, и тупые солдафоны, способные проиграть там, где победа очевидна. Бруно прикрыл глаза и провалился в тяжелую дремоту. Он так и заснул, сидя у костра, и ординарцы не рискнули тревожить храмовника, хотя в ближайшей палатке его ждало теплое одеяло и меховые подушки.

Пробудился Бруно рывком, когда предрассветный холод пробрал до костей. Костер уже потух, зато небо разгоралось зарей. В становище 14ого батальона было тихо. Перед храмовником сиротливо стояла солдатская кружка и миска, криво прикрытая лепешкой. Запорошенные пеплом, они выглядели нечистыми в рассветном сиянии.

Бруно сел, поплотнее запахнувшись в одеяло, которым его укрыли ночью. Усталость слегка отступила, но есть все еще не хотелось. Он созерцал миску, и прислушивался к отдаленным раскатам грома. Наверное, идет гроза. Бруно глянул вверх – небо было ясным, и постепенно наполнялось синевой под лучами восходящего солнца. Надо бы разжечь костер и согреться после ночи. Громыхнуло сильнее. Лепешка, вздрогнув, сползла с миски и боком ткнулась в золу.

Бруно вскочил на ноги, забыв о костре, еде и холоде. Дурак! Какая гроза! Земля дрожала в такт далеким раскатам. Сколько их было? Два? Три? Наверное, от этого он и проснулся.

Храмовник напряженно прислушивался, но как назло наступила затишье. Лагерь вокруг спал, и в ветвях защебетали, примолкшие было, птицы. Но чувство опасности никуда не делось. Бруно подавил желание заорать во весь голос: «Тревога!»

Фальконнер метнулся в сторону ближайшей палатки, откуда доносился богатырский храп. Споткнулся о миску, ругнулся. Будить спящего богатыря – значит потратить время. А есть ли оно? В том то и штука, что не известно. А будь, что будет!

- Дежурный офицер! Командира ко мне! Быстро! Убью, вашу мать! – храмовник понимал, что глупо стоять среди палаток и орать во весь голос, обращаясь неизвестно к кому. В последний момент он догадался усилить свой голос магией, и теперь его вопли были слышны по всему лагерю.

Из палаток выскакивали бойцы, спросонья хватались за оружие. Лагерь засуетился. Бруно подхватил упавшее одеяло и закутался плотнее, храмовника била крупная дрожь.

Первым подскочил совсем еще юный вестовой из зайцев, поправляя ремни, и заверещал что-то, докладывая.

- Командира! – оборвал его храмовник, – Меня к нему, или его ко мне. Живо!

- Что за шум? – из палатки неторопливо выбрался кондор, старший офицер, судя по богатому мундиру, который он неторопливо натягивал.

- Что у вас в ТАМ? – Бруно резко перешел к делу и ткнул пальцем в направлении, откуда недавно доносился гром.

Кондор тем временем закончил одеваться и теперь хмуро взирал на фальконнера.

- Обоз моего батальона, расположившийся на ночлег. С той стороны мы пришли.

- Дальше, дальше!

- За нами следовал 12ый осадный…

- Свяжитесь с ними!

Кондор еще более нахмурился:

- Шлем связи мне, - буркнул он, - Я немного владею Искусством, но сейчас мне не удается открыть канал. Что-то срочное, храмовник?

- Молитесь Соколу, комбат, чтобы я ошибался, - проворчал Бруно.