Кошмары, становящиеся явью

— Почему ты здесь? — пораженно спросил Иккинг, глядя на то, как призрак спокойным шагом преодолевает расстояние между ними, а потом одним лёгким движением садится у ног молодого викинга, отчего тот поджимает их под себя.

— Ты так отчаянно гнался за мной сегодня, что я решил, что будет очень некрасиво с моей стороны не ответить на твои вопросы, — в своём привычном тоне сказал Джек. — Я же говорил — у меня дела. Вот, я закончил и вернулся. Ты что, не рад?

— Да чему тут радоваться… — пробубнил Хэддок.

Дух сделал вид, что не услышал этой фразы.

— Ты хотел, чтобы я ответил на твои вопросы? — продолжил он, вертя в руках посох, отчего тот крутился по своей оси, тихо царапая деревянный пол. — Как же там было… а, точно! Я приношу морозы в эти края? Это не совсем так! Мы, духи, не в силах контролировать стихию, погодные явления или что-то на подобии того. Мы можем лишь немного их приукрасить. К примеру, неделю назад, когда должен был моросить обычный дождь, я наслал на вас снежную бурю. Кажется, некий викинг по имени Ведрон не мог два дня открыть стойбище с овцами?

— Значит это всё-таки ты? — Иккинг злился. Этот недоумок слишком спокойно говорил о таких вещах! Безответственный самодовольный призрак испорченного подростка! Костяшки пальцев побелели, когда юный викинг с силой сжал угольный карандаш в руке. Он не мог ничего сделать этому проныре. Или хотя бы ему так казалось. Вместо действий он продолжил говорить: — Зачем тебе всё это? Наш остров находится в холодных краях, зима и так приходит сюда раньше положенного и уходит не торопясь. Каждый год мы еле-еле укладываемся в срок, прежде чем закрыться в Зале Вождей на зиму. Тогда зачем? Какой тебе прок от того, что ты творишь?

— Какой мне прок?..

Джек задумался. Вид его сделался отрешённым. Улыбка сползла с губ юноши, словно её там и не было. Было видно, что он о чём-то думает. Думает о том, как выразить мысль, думает о том, как оправдать свои действия. Оправдать? Зачем ему это надо? Правильней будет сказать… поделиться. Поделиться тем, что скопилось на душе. Хотя бы этому незнакомому ребёнку. Кто он ему? Никто! Если он скажет, то вскоре забудет о его словах. Они все забудут то, что когда-то видели его своими глазами.

Нельзя, одёргивал себя Фрост. Мне нельзя говорить.

Тогда Иккинг вновь увидел, что ледяной расплывается в улыбке. Он щурится, как бы о чём-то вспоминая, а потом тихо посмеивается, будто бы сам себе. Глаза его узкие, хитрые, точно у лисицы. Хэддок не может понять, что в них плещется: усмешка, азарт или тихая мольба, которую он пытается скрыть в точно зверином блеске. И тогда Иккинг думает, что этот дух не может иметь жалость и просить о помощи. Тот, кто несёт лёд и снег, сам является холодной глыбой. Такой, как он, не имеет чувств. В подтверждение его мыслей Джек заливается тихим смехом.

— Это весело, — довольно просто отвечает ледяной дух, чуть выгибаясь назад, но не сводя пристального взгляда с хозяина жилища. Глаза его вновь сверкнули, но Иккинг надеялся, что это пламя свечи, которое колыхнуло от порыва ветра из приоткрытого окна. — Весело смотреть на то, как люди мучаются. Вы все слишком беззаботны, вы должны понять, что нужно быть готовым ко всему. Вы — не единственные, не те, вокруг кого крутится планета. Этот клочок земли лишь жалкое отребья, бельмо на глазу. И если этого клочка не станет, кому будет хуже?

— Это уже ни в какие рамки не влезает!

Иккинг был зол, несомненно. Такое отношение к себе, к своему народу, к острову, где родился и вырос он, а также его далёки родственники на протяжении семиста лет, пяти поколений. То, что кто-то хочет просто взять и разрушить этот маленький мирок, идеальный для чёрствых и немного туповатых викингов, ужасно раздражало наследного вождя. Это — его остров. Олух его дом, и он не позволит какому-то недорощенному призраку рушить всё то, что было построено веками до его прихода. Может, оно было старше этого подростка, который, несомненно, на вид годится в ровесники самому Хэддоку. Викинг был уверен, что мозгов у этого так называемого Джека Фроста не прибавилось за многие годы проживания в теле духа.

Разговор с призраком ему поначалу не нравился. Каждая фраза была пропитана ядом и язвительностью. Джек то и дело отшучивался, увиливал от главной сути, отчего чёткого и детального ответа на свой вопрос Иккинг получить не мог. А задавал он их много, задавал так, словно это был допрос. В один момент викинг поймал себя на мысли: а почему этот дух так просто поддался? Почему он отвечает на все его вопросы? Может и не так, как ему хотелось бы, но не злился из-за такого любопытства, не сбегал раньше времени, а покорно выжидал, пока Иккинг сформулирует в своей голове точную фразу, после чего выскажет её вслух.

Иногда казалось, что ему нравится вот так просто посидеть, поговорить. Фрост приводил в примеры какие-то случаи из жизни, сопоставлял их с цитатами из книг, которые когда-то читал: не здесь, а где-то далеко-далеко от одинокого скандинавского островка. Он говорил развёрнуто, иногда увлекаясь, запинаясь или смешивая слова в какую-то нелепую фразу из слов, что не состыкуются друг с другом. Он был безумен, и это безумие поглотило его разговором с простым человеком, доставляя ему немало удовольствия от того, что кто-то, наконец, слушает его, а не наоборот.

Луна уже давно возвышалась в небе, над чёрной землёй, не в силах осветить промёрзшую землю хотя бы немного. А свеча в небольшой комнате викингского подростка всё так же горела. Беседа велась с самого вечера и до глубокой ночи. Наследный вождь говорил со своим, казалось бы, врагом. Говорил с ним, как с коллегой, с тем, кто носит одинаковые проблемы, но видит их по иному, отчего то и дело создавался спор. Тема вытекала из темы, они не замечали, как ушли от самого главного к чему-то более масштабному, более глобальному. И именно в этот момент Иккинг не жалел того, что читал так много книг, слушал так много своего деда и старейшин деревни. Он набрался от них опыта, и теперь пытался поспорить с мнением призрака, считавшего все слова молодого викинга о прекрасной жизни — сплошной ложью, в которой повязло всё человечество.

— Жизнь — это череда повторяющихся событий, — задумчиво нарушал тишину ночи Джек Фрост, глядя то на своего собеседника, то на пламя, танцующее на небольшой свечке. Она уже скоро догорит, но хозяин комнаты не обращает на это никакого внимания. Он полностью погружен в беседу с призрачным гостем. — Сильные всегда помыкают над слабыми, хочет он того или нет. Тот, у кого есть власть, сила, могущество. Он может крутить всеми остальными как только захочет, пока на его место не придёт тот, кто сильнее. А на каждого сильного есть ещё более могущественный. Самый слабый помыкает самым сильным, и так по убывающей. Каждый кому-то повинуется, но также жаждет и своей власти над кем-то, не желая оставаться каким-то куском дерьма. А чем ты, слабый нищий, отличаешься от того короля Англии? Ты, нищий, можешь руководить стайкой крыс. А те будут руководить твоими детьми и женой-шлюхой, которая помыкает более знатным чином, что, возможно, и даёт тот самый заработок её нищему муженьку.

— Хочешь сказать, что и ты, заблудший призрак, уже давно мёртвый человек, также идёшь в путь по чьему-то приказу? — спросил Иккинг. — Ты помыкаешь нами, простыми смертными, теми, кто не в силах тебе противостоять, ибо многие даже не могут увидеть тебя; ты сам об этом говорил. Тогда, получается, ты тоже пляшешь под чью-то песню?

Джек сощурился. Он внимательно глянул на своего собеседника. Вопрос не был ему приятен, то было сразу понятно. И, возможно, он уже продумал сотни вариантов того, как улизнуть от него, в очередной раз ответить лишь поверхностно, но не прямо, отчего и непутёвый викинг будет доволен, ведь тот не заметил очередной уловки хитрого духа. Но Фрост решил не ходить вокруг да около. Его губы вновь растянулись в усмешке.

Тогда призрак поднялся с места. Он ходил по комнате взад-вперёд, точно в лёгком танце. Морозный ветерок, просачивающийся сквозь тонкую щель на окне, словно проносил его по воздуху: он не касался бледными босыми ступнями деревянного пола. Говорил Джек вкрадчиво, не переставая улыбаться. Своими словами он словно дразнил мальчишку, показывал своё превосходство перед ним, хвастался, заставляя хозяина покоев возмущаться не то от той же самой зависти, не то от осознания того, что всё это — сплошная ложь и игра на публику.

— Вся суть в том, малыш, что я не повинуюсь никому. Я — свободная птица, слушающая зов своего собственного сердца. Я делаю то, что захочу! Могу полететь на юг, в жаркие страны, и попробовать устроить там жуткие заморозки. А могу отвести пургу от холодного севера, дабы как-то порадовать тех, кто вечно окутан льдами. Я тот, кто не идёт на поводу у короля, а тот, кто является королём. У моих ног сотни смертных душ, меня боятся иные духи, ведь они знают — я превосхожу их в силе!

— Я тебя не боюсь, — внезапно выдал Иккинг. — Такого напыщенного барана, как ты, нет смысла бояться. Ты тот, кто хорошо играет отведённую роль в каком-то жалком спектакле, а это, соответственно, тоже кто-то организовал. Как ты говорил? Нищий управляет над королём? Тогда какова вероятность, что я, тот самый нищий, смогу образумить под своё крыло не стаю крыс, а самого короля?

— Как же хорошо, что я решил оставить тебя в тот день, — словно самому себе прошептал Джек, растягивая губы в совершенно безумной улыбке. — Это такое пари? Сделка? Спор?

— Называй как тебе угодно.

Фрост чуть посмеялся. Он, ухватив посох покрепче, вновь шагнул к кровати, склоняясь над человеком, живущем в этом доме. Он был совсем близко: Иккинг чувствовал обжигающе-холодное дыхание, мороз, исходящий от самого духа, словно от самой кожи. Чёрные волосы походили на сосульки, а глаза — на самое настоящее пламя, играющее, колыхающее в разные стороны. В них плескался такой азарт от предложения, что викинг невольно пожалел о своих словах: уверенность его будто бы покинула.

— Тогда докажи мне это, Иккинг Хэддок Третий, — заговорил призрак. — Докажи, что ты способен переубедить меня в моих намереньях стереть ваш островок с лица земли.

Тихий смешок — и свет в комнате меркнет. Иккинг вздрогнул от неожиданности, вскочил с места, начиная вертеть головой, в надежде хоть что-то увидеть в потёмках. Он заметил, как от догоревшей свечи к приоткрытому окну тянется дымок, а бледная луна еле как проглядывает из-за туч, освещая жалкий клочок пола у окна, через щель, которую оставил за собой незваный гость. Гость, которого более не было в комнате.

Парнишка поднялся с кровати, подходя к той самой дыре. Выглянул через неё на улицу, но ничего не заметил — там лишь непроглядная тьма. А когда ему показалось, что в ней кто-то пробежал, он резко задёрнул плотную шкуру, погружая комнатушку в полный мрак. Вот он и остался один.

***

Каждый день отличался от другого, Иккинг заметил это уже давно, но отчего после разговора с духом, он стал более обращать внимание окружающий его мир. И дело, может даже, было не совсем в жутких морозах, которые с каждым днём ещё только усиливались. Дело не в том, что слабину давали даже викинги — те, кто не знал такие слова, как «слабость», «болезнь» или «отчаянье». Больше всего Хэддока Третьего смущали неведомые существа, пасущие любого, кто выйдет из своего укрытия.

День становился короче, ночь становилась длиннее. Темнота на улице стала чем-то привычным, неотъемлемым в эту раннюю осеннюю пору. Порой люди, проживающие здесь, уже не страшились выходить в потёмках, закатывать весёлые пьянки или же просто бродить по улицам. Но то только в пределах деревни. Кажется, всякий уже знал, что, выйдя кто за её пределы, уже не вернёшься. Так было несколько раз. Как бы ни хотелось признавать, бедолаг, вышедших за пределы маленькой деревушки, тех самых безмозглых храбрецов — ни одного из них не нашли.

Вождь всякий раз пытался заверить свой народ, что это всё — временное явление. Что подобное долго не продлится и что в этом, несомненно, замешан кто-то из вне. А уж кто, каждый думал по-своему: враждебное племя, злые духи, боги. Многие склонялись к последнему, несмотря на мнение вождя о первом пункте. И только один Иккинг, знавший правду, молчал. Молчал от безысходности, молчал от того, что ему мало того, что никто не поверит, так ещё и обсмеют. Он знал, что любой бы над ним посмеялся, именно поэтому покорно опускал плечи, когда кто-то заводил об этом тему. Он должен сам решить эту проблему. Должен самостоятельно привести деревню в прежнее равновесие.

Он нередко встречался с этим духом, но заговорить у него редко когда удавалось. Часто это было тогда, когда он, проходя по улицам, видел его силуэт где-то меж домов, а потом, после попыток догнать, множество раз объяснял друзьям, что ему что-то там показалось. Им он тоже ничего не говорил. Ибо каждый разговор, ссылающийся в это русло, заканчивался всеобщим смехом и тем, что такого просто быть не может. «Но, тем не менее, духов злить нельзя!» — говорил какой-нибудь умник, на что другие дурачки лишь кивали.

Но пару раз Иккинг смог поговорить с ним. Это были те редкие разговоры, когда наследный вождь пытался образумить черноволосого юношу. Когда тот, едко усмехаясь, отмахивался рукой и говорил, что все его доводы — сплошной бред сумасшедшего. Он подначивал его, издевался, присыпая всё это усмешливым «малыш», будто бы обращаясь к малому дитя. Это злило Иккинга. Но он пытался вести себя рассудительно и вежливо. Выходило неважно, но кто виноват, что этот Джек всем своим видом его раздражает?

***

— Ты как-то говорил, что тебя никто не видит. Из-за того, что в тебя не верят?

Джек, сидевший до этого на одной из веток деревьев, прекратил начищать свой посох — Иккинг не до конца понимал, зачем он это делает — и посмотрел на парнишку, сидевшего снизу, под деревом. Хэддок, окутанный теплом своего чешуйчатого питомца, сидел в теньке и смотрел на солнце, которое изредка просачивалось сквозь густые тёмно-серые облака. Скорее всего, ближе к вечеру вновь пойдёт снег.

— Да, ты прав, — ответил, наконец, дух, вновь облокачиваясь на ствол дерева. — Меня видят только те, кто верит. В моё существование, в меня самого, в мои силы. В призраков подобного рода в общем.

— И ты делаешь всё это для того, чтобы в тебя поверили? — вновь задал вопрос Иккинг. Фрост несколько мгновений подумал, а потом удовлетворительно кивнул. Хэддок, вскинув голову вверх, глянул на него и вновь задал вопрос: — Тогда почему ты выбрал именно такой путь?

— Такой путь? — переспросил Джек.

— Ты добиваешься веры путём уничтожения и запугивания. Люди верят в тебя, как в нечто злое, опасное, того, чего стоит сторониться. Неужели нельзя нести веру иным образом? Нести добро, чтобы дети, слушая рассказы о тебе, не боялись спать, а мечтали увидеть?

— Скука! — чрезмерно громко протянул призрак, потягиваясь так, что чуть не рухнул с ветки. Он, открыв глаза, слегка нагнулся, глядя прямиком на своего собеседника. — Это слишком просто. Зачем делать так, чтобы люди верили в добро? Зло — это и есть порождение всего. Страх — лучшая подпитка, она более сильная, она даёт то, чего нет у тех самых духов-добряков, несущих лишь процветания и радость.

— А ты знаешь конкретных духов? Добрых, злых? Можешь найти отличия между ними?

— Конечно!

Иккинг выжидающе глядел на собеседника, ожидая продолжения. Его зелёные глаза горели вызовом, в них так и читалось: «Ну же! Продолжай!», но дух делал вид, что ничего подобного не замечает, и что никто не ожидает от него продолжения. Именно поэтому парнишке пришлось громко выдохнуть и повторить вслух:

— Тогда приведи примеры. Докажи, что это не какая-то ложная информация лишь для того, чтобы якобы от меня отмахнуться. Давай, какие такие злые духи вырвались дальше добрых?

— Я правда знаю много примеров! — внезапно раздраженно выдал Джек. Он, ухватившись за посох, взметнулся в воздух, зло глядя на простого человека, что, сощурив глаза, наблюдал за ним. — Мне незачем перед тобой отчитываться. И мне уже пора.

Не успел Иккинг ещё сказать хоть слова, как призрак, рванув с места, скрылся меж костлявых силуэтов тёмных деревьев. Молодой викинг подскочил на месте, отчего Беззубик вышел из полудрёма. Дракон, дёрнув ушами, начал мотать головой в разные стороны, пытаясь найти причину такой паники со стороны двуногого друга, но потом, поняв, что всё спокойно, широко зевнул, лениво потягиваясь при этом, точно огромный толстый котяра. Его хозяин, поднявшись с земли, потрепал Беззубика по колючей шее, а потом приказал следовать за ним, обратно в деревню; уже начинало темнеть.

С темнотой в викингское поселение приходили и ночные гости. Те, кто чёрными тенями мелькали меж домов и деревьев, пробегали в амбары и выжидали там, сверкая своими дикими янтарными глазами. Многие путали их со светлячками, которым не свойственно в подобную пору странствовать по улице, но какой викинг знал, что этих маленьких жучков у них вообще не водится? Кто им напомнит, что они знают об их существовании лишь из рассказов торговца, который перестал наведываться к ним в виду жутких морозов и заледеневшего океана?

Один Иккинг знал, что из себя представляют эти твари, хищники, желающие утолить свою жажду. Залезающие по ночам в дом и питающиеся страхами простых смертных. Джек как-то назвал их «кошмарами» — злыми снами, воплощением их самих в реальном мире. Они могли принимать абсолютно любую форму, но здесь бродили лишь дикие звери: волки, медведи, драконы. Те, кого могут представить себе могучие викинги в виде страшного чудовища. Иногда, правда, Хэддоку казалось, что он видит средь деревьев тонкий силуэт человека. Но какой викинг будет бояться человека?

Вот и сейчас солнце медленно, но верно меркло в почерневших тучах, заставляя всё вокруг погружаться во мрак вечера, до которого, по сути, было ещё несколько часов. Иккинг смотрел на тени, что создают широкие стволы деревьев, смотрел на лысые кусты и заложенные снегом просторы. Серым снегом, не блестящим в лучах яркого светилы, как это бывало обычно, а каким-то грязным, отдающим страшным холодом. От подобной мысли молодой викинг невольно поёжился, сильнее укутываясь в меховую жилетку и поправляя тёплый шарф на своей шее. Всякий раз, выходя так на улицу, ему казалось, что завтра он не встанет с постели. Организм ещё ни разу его не подводил, что радовало парнишку.

Шёл он недолго, до деревни оставалось всего-то ничего, когда Иккингу показалось, что всё погрузилось в темноту слишком внезапно. Чёрные тучи, предвещающие как минимум грозу, закрыли собой солнце, запрещая ей освещать укутанную под снегами землю. Вместе с солнцем ушло и чувство какой-то защиты: парнишку со всех сторон окружала темнота. Иккинг на пару мгновений замедлил шаг, а потом, услышав вдалеке чей-то вой, подорвался с места, забегая всё дальше в лес и стараясь не упасть, зацепившись протезом за какой-нибудь сук.

Беззубик бежал рядом с ним, то и дело озираясь по сторонам. Дракон скалил зубы, заставляя сердце молодого викинга боязливо подрагивать: его приятель кого-то видел и отгонял таким образом недоброжелателей от него самого. Вскоре и сам Хэддок, найдя в себе силы оглянуться, заметил силуэты с разных сторон, оттуда, из темноты. Неведомые звери скалили зубы и сверкали сощуренными глазами, которые казались маленькими полыхающими огоньками. Они вышагивали медленно, не торопясь, словно знали, что жертва от них никуда не денется. Они были всё ближе и ближе, но в определённый момент останавливались, замирая, не двигаясь, но и не сводя своего пристального взгляда с жертвы.

Иккинг не хотел останавливаться. Ему хотелось как можно быстрее вернуться домой, ему хотелось уйти из этого тёмного леса, встретить живых людей, убежать как можно дальше от этих кошмаров. Но ему пришлось остановиться. Он, тяжело дыша, упёрся рукой в дерево, сжимая жилетку в области груди. Он устал, он совершенно не подумал о том, что было бы лучше залезть на своего крылатого друга верхом: так было бы быстрее и легче для самого викинга. Только сейчас он понял свою оплошность, сейчас, когда один из чёрных силуэтов двинулся со своей позиции, вытягиваясь в полный рост, показывая свои огромные размеры, и медленно подходя ближе.

Испугавшись такой напористости, викинг отступил назад, но тут перед ним встал чёрный дракон. Беззубик, скаля свои острые зубы, яростно зашипел на чёрную тень, опасливо махая когтистой лапой. Тень замерла, но лишь на мгновение. Уже через пару секунд она вновь шагнула вперёд, вынуждая фурию рвануть с места, чтобы унять наглеца. Кошмар, не ожидавший этого, сорвался с места, оборачиваясь к нему спиной и унося ноги. Остальные тени также расступились в стороны, не желая встревать в разборки с чёрным драконом. Однако в этот момент Иккингу показалось, что он остался один.

Со всех сторон сгустилась тьма. Беззубик, отступивший на пару шагов в сторону, пропал в темноте. Хэддок искал его взглядом, тихо подзывал, словно боясь, что его кто-то услышит, но дракон не отвечал: даже тихого шороха шагов, утробного урчания. Рядом шумел лишь ветер, тихо завывающий над головой, и далёкий вой тенеподобных тварей. Викинг остался совершенно один, в окружении темноты и собственных мыслей. Ему было страшно.

Он смотрел в пространство между деревьев, в надежде увидеть там очертания своего питомца, но кроме жуткого, будто бы ненастоящего мрака там ничего не было. Чернота, ненормальная, такая, словно внезапно наступила ночь, а тёмные облака закрыли собой яркую белую луну. Но этого не могло быть! Это был бы полнейший абсурд! При этой мысли Иккинг отступил на шаг назад, упираясь спиной в ствол дерева. Он бегал взглядом из стороны в сторону, в надежде найти хоть один намёк на реальность. И тогда, скосив глаза вбок, он видел то, как с левой стороны к нему тянется тонкая серая рука…

Крик застрял в горле, когда его, испугавшегося, в паническом состоянии дёрнули вбок. Викинг почувствовал, как что-то обвивает его шею: чья-то рука, холодная, от которой сводит тело даже под тремя слоями одежды. Перепуганный Хэддок поворачивает голову в сторону и тут же натыкается на взгляд янтарных глаз, несколько беспокойных, изучающих. Дух сжимает его в своих леденящих объятиях, заглядывая в глаза и спрашивая:

— Что, малыш, заплутал? Твой домишка находится немного в другой стороне.

Иккинг непонимающе моргнул, а потом осмотрелся. Всё вокруг вновь приобрело видимость: серый снег, тёмная кора деревьев, пока ещё светло-серое небо, на котором изредка можно увидеть просветы ярких лучей солнца. А вот и Беззубик, который, недоумённо моргая своими огромными глазами, подходит к хозяину. Он что-то пробурчал, а потом, глянув на духа, несколько презренно фыркнул, заставляя того тихо посмеяться.

— Так уж и быть, провожу тебя, — выдохнув, сказал Джек, отпуская парнишку из своей хватки. Он, прокрутив посох в руках, отошёл на пару шагов вперёд. Потом остановился, огляделся и, заметив то, что Иккинг так и стоит на месте, добавил: — Чего стоишь? Я дважды не буду милостив!

Хэддок отрицательно качнул головой, а потом поравнялся с духом. Всё это казалось до жути странным. И это пугало.