Обратная сторона» Ренессанса

Однако характеристика ренессансной культуры будет неполной без учета «обратной стороны» тех смыслов и ценностей, которые она провозгласила. Возрождение прославилось не только возвеличением и облагораживанием человека в искусстве, но и реальными примерами коварства, вероломства, жестокости, аморализма и авантюризма, разгулом страстей разного рода, достигших невиданных масштабов как раз в возрожденческой Италии. А.Ф. Лосев справедливо отмечает, что в своем бесконечном стихийном самоутверждении личность доходила до сильнейших капризов и аффектов, безудержного своеволия, сопровождаемых к тому же самолюбованием и самоупоением[6].

Блестящие дарования и неуемная творческая энергия сплошь и рядом соседствуют в людях Ренессанса с честолюбием, властолюбием и развращенностью. Чезаре (Цезарь) Борджиа, вошедший в историю как хрестоматийный злодей, совершавший мыслимые и немыслимые аморальные поступки, стал для Н. Макиавелли образцом идеального государя (трактат «Князь»). Макиавелли восхищался его энергией, политической логикой, железной волей и беспощадностью, считая, что только он был способен объединить Италию. При Чезаре одно время находился и Леонардо в качестве фортификатора. Разгул страстей и преступлений коснулся и самих гуманистов. Их полемика между собой изобилует оскорблениями и угрозами. Доходит дело и до прямого рукоприкладства: так, скульптор Пьеро Торриджиани, по его собственным словам, однажды в молодости так сильно ударил молодого Микеланджело, что почувствовал, как под его кулаком проломилась кость.

Как ни парадоксально, эти «грязные» стороны ренессансной жизни были продолжением ее «чистой» стороны. Ренессансный переворот нуждался в сильных, пассионарных личностях – и он их получил. Даже в своих негативных проявлениях личность Возрождения была титанической и незаурядной. Индивидуалистическая реакция человека переходной эпохи приводила его к полному освобождению от всего надличного и объективного, заставляя признавать значимыми только свои внутренние нужды и потребности.