Нарушение Саулом повеления Божия об истреблении Амаликитян. Окончательное отвержение Богом Саула (1 Цар. 15)

То же самовольство замечается и в дальнейшей деятельности Саула. Для полного обеспечения страны от внешнего нападения необходимо было окончательно поразить весьма опасного врага — амаликитян. Эти кровожадные кочевники (напавшие на израильтян еще после перехода Чермного моря) то и дело нападали на страну, грабили и убивали, и затем быстро удалялись на лошадях в пустыню, чтобы через некоторое время вновь сделать подобный набег. Саулу повелено было окончательно истребить этот хищный народ. Саул действительно поразил амаликитян, но при этом опять нарушил волю Божию, так как истребил только худшую часть добычи, а лучшую захватил себе и притом оставил в живых царя амаликитян (Агага). В то же время он настолько возгордился своими подвигами, что самовольно воздвиг себе памятник на Кармиле.

Самуил опять явился к нему со строгим укором за непослушание. Когда Саул начал оправдывался тем, что он захватил стада амаликитян для совершения жертвоприношения Богу, пророк отвечал: «Неужели всесожжения и жертвы столь же приятны Господу, как послушание гласу Господа? послушание лучше жертвы, и повиновение лучше тука овнов». «За то, что ты отверг слово Господне, - добавил Самуил, - и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем над Израилем». Сказав это, пророк хотел удалиться, но Саул, желая добиться у него прощения, так крепко держал его, что оторвал даже край его одежды, на что Самуил прибавил: (как ты оторвал у меня край одежды, так) «ныне Господь отторг царство Израилево от тебя». Однако, он остался с Саулом и в поучение народу собственными руками разрубил Агага.

Сила амаликитян была сокрушена окончательно, и израильтяне почти совсем избавились от этого опасного врага. Но вместе с тем решена была и судьба Саула. Все его действия показывали, что он не способен был обуздывать своего своенравия и не хотел быть послушным орудием воли Божией, возвещаемой через Его пророков, каким должен быть царь избранного народа. Видя все это, Самуил с печалью оставил Саула и уже не виделся с ним до дня своей смерти, но заочно оплакивал царя.

6. Помазание Давида на царство (1 Цар. 16:1-13)

Господь вскоре повелел Самуилу идти в Вифлеем, в колено Иудино, и там помазать на царство нового избранника Божия – одного из сыновей Иессея. Иессей был внук Руфи моавитянки и потомок Раавы иерихонской, и, таким образом, в его жилах текла отчасти языческая кровь. Но он пользовался уважением в городе. Чтобы отклонить подозрение Саула, Самуил должен был придать всему делу вид обыкновенного жертвоприношения в Вифлееме.

Когда пришло семейство Иессея, Самуил, увидев сына его Елиава, отличавшегося величественной и красивой внешностью, невольно подумал: «верно сей пред Господом помазанник Его!» Но голос Божий сказал ему: «не смотри на вид его, на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце». Избранником Божиим оказался младший сын Иессея Давид, который пас овец отца своего. Это был еще отрок, «белокурый, с красивыми глазами и приятным лицом». Он был не более среднего роста, весьма прост в своем пастушеском одеянии. По целым месяцам живя среди своих стад и окружающей природы, он с детства научился углубляться в самого себя и черпать вдохновение в своей собственной богато одаренной душе. Уединенное положение среди хищных животных научило его смело встречать львов и медведей, развило в нем силу и отвагу, которым удивлялись его старшие братья. Родные горы восторгали его дух красотой, и он изливал свои возвышенные чувства в дивной игре на арфе (псалтири). Этот-то юноша-пастух и был избранник Божий.

Самуил помазал его, и Дух Божий почил на Давиде, начав долгое воспитание и приготовление его к занятию престола избранного народа.

7. Давид – музыкант Саула (1 Цар. 16:14-23)

Саул, мучимый угрызениями совести за свое непослушание Богу и опасениями за свою будущность, сделался мрачным и подозрительным, часто стал страдать от приступов невыносимой тоски. Приближенные, чтобы чем-нибудь развлечь унывающего царя, посоветовали ему слушать музыку. Это привело к первой встрече Саула с его будущим преемником Давидом. Давид настолько усовершенствовался в музыкальном искусстве, что приобрел широкую известность, так что приближенные царя указали именно на него, как на наиболее способного своей игрой разогнать тяжелую тоску Саула. Юный пастух был приглашен во дворец и, когда нужно было, играл для царя. Но эту обязанность ему приходилось исполнять так редко, что он имел возможность надолго уходить в свой родной город и заниматься пастушеским делом. Один случай, однако, сблизил его с царем.

8. Победа над Голиафом. Вражда Саула к Давиду. Давид – зять Саула (1 Цар. 17-18)

Опять началась война с филистимлянами. Во время ее из рядов неприятелей выступил один исполин — Голиаф, который предложил единоборством с ним решить дело войны. Несмотря на награду, предложенную Саулом (выдать свою дочь за победителя), из израильтян никто не осмеливался вызваться на единоборство с закованным в латы исполином, который каждый день издевался над израильским войском.

В это время Давид, по поручению своего отца, пришел в израильский стан навестить своих братьев. Он увидел, как филистимский исполин выступил из своих рядов и громовым голосом начал издеваться над малодушием израильтян. Давид не стерпел такого поношения над «воинством Бога живого» и закипел неудержимой отвагой. При помощи Божией он решил поразить Голиафа.

О его решении доложено было Саулу, но царь, увидев перед собой невзрачного юношу и считая его более способным играть на арфе, чем вступать в единоборство с исполином, отклонил его предложение. Только уверенность и храбрость Давида заставили Саула согласиться. Саул предложил ему свои доспехи, но они были слишком велики и тяжелы для Давида, и он решил вступить в борьбу с Голиафом со своим пастушеским оружием.

Враждебные войска стояли между Сокхофом и Азеком – на двух противоположных берегах долины. И вот, когда исполинский филистимлянин, по обыкновению, выступил для издевательств над израильтянами, от рядов израильского войска отделился юноша в пастушеской одежде с посохом и пращей в руках. Он спустился в долину и, набрав из ручья гладких кремнистых камней для пращи, стал в воинственное положение перед врагом. Такой противник мог показаться Голиафу только насмешкой над ним, и он в высокомерном негодовании заметил только, что ведь он не собака, чтобы какому-то мальчику выходить против него с палкой в руках и камнями. Когда Давид ответил ему, что он не собака, но хуже ее, то Голиаф разразился на него бранью и грозно закричал, чтобы презренный пастух подошел к нему поближе, и Голиаф отдаст его тело птицам и зверям на съедение. Меткой и привычной рукой Давид метнул камнем из пращи в лоб Голиафу, и ошеломленный великан повалился на землю, а Давид, подскочив к нему, отсек ему голову его же мечом. Пораженные филистимляне в смятении бросились в бегство, преследуемые израильтянами.

Подвиг Давида снискал ему дружбу доблестного Ионафана, который с этих пор «полюбил его как свою душу», а Саул приблизил его к себе и сделал военачальником, хотя и не выдал за него своей дочери. Но расположение Саула к Давиду скоро было испорчено. Когда они возвращались с поля битвы, женщины и девицы повсюду встречали их с торжественными тимпанами и кимвалами. Среди песен подозрительное ухо Саула расслышало оскорбительный для него припев: «Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!».

С этих пор мрачное подозрение запало в душу царя по отношению к юному герою, и он дважды, как бы в исступлении, пытался пронзить копьем Давида, играющего царю на псалтири. Но Давид уворачивался.

Саул тогда начал посылать Давида во главе отрядов в самые опасные места сражений с филистимлянами, но Давид постоянно оставался невредимым. За дочь Саула Мелхолу Давид совершил опасный подвиг обрезания не ста филистимлян, как назначил Саул, а двухсот, и представил вещественное доказательство подвига. Таким образом, Давид сделался зятем царя и все больше приобретал себе популярность в народе, но зато «стал Саул еще больше бояться Давида, и сделался врагом его на всю жизнь».

Царь стал открыто преследовать народного любимца и своего тайного преемника, и вследствие этого начинается ряд изумительных приключений Давида, которыми Промысл постепенно готовил его к занятию престола. Это была трудная школа испытаний, в которой должно было укрепиться в Давиде убеждение, что судьба и жизнь человека находятся в руке Божией, и даже царь со всем его воинством, будучи лишен помощи Божией, становится беззащитнее и беспомощнее последнего раба.