Религиозно-нравственное состояние Израиля во времена судей (Суд. 17-21)

Жизнь Самсона, равно как и некоторых других судей израильских, ясно показывает, до какого религиозно-нравственного падения дошел народ израильский в земле обетованной. Вся история периода судей есть печальная история постоянных заблуждений, беззаконий и идолопоклонства с неразлучно следовавшими за ними бедствиями. Даже в жизни самих судей пороки часто берут верх над добродетелями, и злые вожделения заглушают голос совести и сознания долга. Среди избранного народа почти совсем забыта была истинная религия и на место ее явились жалкие суеверия, распространявшиеся разными бродячими, беспутными левитами. Безнравственность сделалась настолько всеобщей, что прелюбодейное сожительство считалось обычным делом и как бы заменяло брак, а в некоторых городах развились даже такие гнусные пороки, которые некогда навлекли на Содомское пятиградие страшный гнев Божий. Внутреннее безначалие и всеобщее самоуправство довершают картину жизни израильского народа «в те дни, когда у него не было царя и когда каждый делал то, что ему казалось справедливым». В подтверждение всего этого книга «Судей», излагающая историю времени судей до смерти Самсона, в заключение приводит несколько случаев, ярко характеризующих религиозно-нравственное в общественно-государственное состояние народа в это время.

В колене Ефремовом жил некий Миха, который украл у своей матери тысячу сто сиклей серебра. Мать прокляла неизвестного ей вора, но сын, устрашенный проклятием, сознался в своей вине, возвратил деньги, и суеверная мать обратила эти деньги на изготовление истукана и кумира, которые поставлены были в доме, ставшем вследствие этого как бы «домом Божиим». Чтобы довершить подобие святилища, Миха сделал эфод и терафимы и самовольно посвятил одного из своих сыновей в священника. Но, видя незаконность своего поступка, он вскоре нанял праздно блуждавшего молодого левита из Вифлеема, который и служил у него в качестве священника. Но однажды в дом Михи зашли сыны Дановы, которые украли его святыни и сманили к себе молодого левита, а затем, завоевав город Лаис, переименованный ими в Дан, сделали из Михина истукана своего идола и поклонялись ему. Истинная же святыня народа, «Дом Божий» находился в Силоме.

Другое происшествие еще ярче обнаруживает ужасное нравственное и общественное расстройство израильского народа в период управления судей. Один левит, ездивший в Вифлеем за своей сбежавшей от него наложницей, возвращаясь домой, зашел с ней на ночлег в город Гиву, в колене Вениаминовом. Он нашел приют в доме одного старца. Развратные жители города сделали нападение на этот дом и требовали к себе самого левита-странника для удовлетворения своих гнусных похотей. Старец заступился за своего гостя. «Вот у меня дочь девица и у него наложница: выведу я их, смирите их, и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия. Но они не хотели слушать его». Однако, левит действительно вывел свою наложницу на улицу и грязная чернь «ругалась над нею всю ночь до утра», и утром она была найдена мертвой у порога дома. Левит разрубил тело несчастной женщины на двенадцать частей и разослал их во все колена с известием о случившемся злодеянии. И «всякий видевший это говорил: не бывало и не видно было подобного сему со дня исшествия сынов Израилевых из земли Египетской до сего дня». Страшное негодование распространилось по всей земле, и отовсюду стали собираться воины для наказания злодеев. Собравшись в городе Массифе, они потребовали от колена Вениаминова выдачи преступников, чтобы предать их смерти и таким образом «искоренить зло из Израиля». Но вениамитяне отказали в этом, и началась междоусобная война. Израильтяне посредством военной хитрости овладели городом Гивой, разрушили его до основания, истребив и все соседние города со всем их населением и богатством. 50 100 сынов Вениаминовых пало в битве, и осталось только 600 человек, спасшихся бегством на пустынную гору Риммон, где они и оставались четыре месяца. Между тем, когда пыл негодования в израильтянах остыл, они невольно ужаснулись всего случившегося и, собравшись в Дом Божий, начали горько плакать: «Господи Боже Израилев! для чего случилось это во Израиле, что не стало теперь у Израиля одного колена!» Принесены были жертвы всесожжения в знак примирения, и решено было позаботиться о восстановлении погубленного колена. В своем гневе они поклялись не отдавать своих дочерей в замужество преступному колену. Чтобы выйти из затруднения, они воспользовались неверностью жителей города Иависа Галаадского, отказавшихся принять участие в общенародном деле наказания виновных, и в наказание за это истребили их всех, кроме четырехсот девиц, которых и отдали в замужество оставшимся в живых вениамитянам. Остальные двести человек должны были достать себе жен посредством похищения силомских девиц во время праздничных хороводов, как это они и сделали с согласия старейшин израильских. Тогда, успокоившись за судьбу двенадцатого колена, израильтяне разошлись по домам каждый в удел свой. «Тогда не было царя у Израиля, заключает повествователь эту печальную историю; каждый делал то, что ему казалось справедливым».

23. Первосвященник и судья Илий и его дети (1 Цар. 2:12-17)

По смерти Самсона положение израильского народа оставалось прежним. Все его геройские подвиги не в состоянии были низвергнуть тяжелого ига филистимлян. Но они имели великое нравственное значение, пробуждая упавший дух народа, который, наконец, стал все более приходить к убеждению, что его бедствия не прекратятся до тех пор, пока он не возродится духовно и не свергнет тяготеющее на нем иго безверия и внутреннего разделения.

Шагом к внутреннему возрождению было то, что по смерти Самсона должность судьи предоставлена была лицу, которое по своему положению более всяких других могло содействовать духовному подъему и объединению народа – первосвященнику Илию. Уже само появление во главе народа первосвященника (о которых в течение смутного периода прежних судей история умалчивает) указывает на пробуждение в народе религиозного духа, а отправление им должности гражданского правителя или судьи явно свидетельствует о том, что народ наконец понял, что главная сила его в вере в истинного Бога. Только религия с ее святыней и могла объединить народ в одно целостное государство, способное сбросить иго идолопоклонников.

Первосвященник-судья жил при скинии, которая со времени Иисуса Навина постоянно находилась в Силоме. Но общая испорченность коснулась и этого места. Народ массами собирался для жертвоприношений в скинии и для совершения праздников, но к этому уже примешалось немало обычаев, заимствованных у окружающих идолопоклонников, и религиозные празднества часто сопровождались такими же плясками и таким же народным разгулом и распутством, как это было и около языческих храмов и капищ. Для того, чтобы очистить религиозную жизнь от этой нечистой примеси, нужен был сильный характер, а им-то, к несчастью, и не обладал Илий[27]. Мы видим его уже в престарелом возрасте, и правление его, насколько можно судить, отличалось достоинством и кротостью, водворявшими некоторый внешний порядок в жизни народа. Но Илий не имел той твердости, которая требовалась от правителя столь распущенного народа, и когда к слабости его характера прибавились немощи престарелого возраста, то он оказался настолько слабым, что даже не в силах был обуздать крайнего своеволия и кощунства своих собственных взрослых сыновей Офни и Финееса, которые своим нахальным и зазорным поведением не только давали плохой пример народу, но и отчуждали его от скинии. Так, они нахально забирали мясо, принесенное для жертвоприношений, и даже соблазняли женщин, собиравшихся у скинии. Престарелый первосвященник скорбел о таком поведении своих сыновей и делал им выговоры, «но они не слушали голоса отца своего, ибо Господь уже решил предать их смерти».