Ольшевская летопись

Это единственная летопись, которая ко времени ее публикации в ПСРЛ, т. XVII находилась в частном владении — в имении помещика Свенцянского у. Виленской губ. Ольшёво (сейчас северо-запад Мин­ской сбл.}, принадлежавшем Александру Хоминскому. Летопись из­давалась четыре раза: впервые в 1907 г. в ПСРЛ, т. XVII, стб. 421 — 472, вторично в 1907 г.¹⁰², в третий раз в 1932 г.¹⁰³, в последний раз

^{---------------------}

¹⁰⁰ ПСРЛ, т. XXXV, с. 128.

¹⁰¹ Литовская летопись по списку, находящемуся в библиотеке графа Красинского. СПб., 1893. В издании 1893 г. не сказано, что летопись подготовил к печати А. Ф. Бычков; там отмечено, что это сделано «по распоряжению Археографической комиссии». О том, что подготовка к печати осуществлена А. Ф. Бычковым, см.: ПСРЛ, т. XVII, с. IV.

¹⁰² Kodeks Olszewski Chominskiego, Wielkiego ksiestwa Litewskiego i Zmodzkiego kro-nika / Podlug rekopisu z roku 1550 wydai S. Ptaszycki. Wilno, 1907.

¹⁰³ Kodeks Olszewski Chominskiego Wielkiego ksigstwa Litewskiego i Zmodzkiego kronika. Warszawa; Lublin, 1932. Летопись не печаталась здесь вновь: это оттиск из ПСРЛ, т. XVII, которому предпослано несколько измененное предисловие отдель­ного виленского издания.

1980 г. в ПСРЛ, т. XXXV, с. 173—191. Палеографическое описание сделано С. Л. Пташицким несколько раз. Впервые в ПСРЛ, т. XVII — предельно краткое. Гораздо полнее оно в виленском издании и почти такое же в варшавском.

В настоящее время рукопись Ольшевской летописи находится в Национальной библиотеке в Варшаве (№ 8088) ¹⁰⁴. Описание при­водится по данным Пташицкого. __

Летопись находится в составе большого рукописного сборника/ переплет картонный, чернила черные, инициалы и титулы «цветные» - (киноварь?). Филигрань — кабан (Пташицкий отметил, что подобное изображение в 1907 г. было неизвестно) Из записей, имеющихся в ру­кописи, следует, что она была создана в 1550 г „

В начале сборника находятся «Права земские», т. е. список «артыкулов» Литовского статута 1529 г. в польском переводе. Далее следует привилей великого князя Казимира 1457 г., затем «похвала» Сигизмунду I Войтеха Гаштольда, после чего текст Статута 1529 г. в поль­ском переводе, а потом, с л. 263, «Кройника», т. е. Ольшевская лето­пись, за которой находится еще «Кройничка».

В предисловии 1932 г. Пташицкий пространнее, чем в 1907 г., говорит о языке летописей, помещенных в ПСРЛ, т. XVII. Он назы­вает этот язык русским и вместе с тем отмечает, что он «местный, от­личающийся от языка московского и современного русского. На этом языке,— продолжает Пташицкий,— была обширная литература. Вы­работался он из языка белорусского и был языком не только литера­туры, но и правительства в Литве до конца XVII ст.» Там же Пгашиц-кий утверждает, что т. XVII ПСРЛ вышел под его редакцией, отри­цая таким образом участие А. А. Шахматова¹⁰⁵⁾.

В предисловии к ПСРЛ, т. XVII Пташицкий отметил наличие «до­вольно точной копии XVIII ст.», находившейся в Рукописном отделе Виленской публичной библиотеки (с. IX), но ему, видимо, осталась неизвестной копия, хранящаяся в Отделе рукописей Ягеллонской библиотеки в Кракове (№ 6135); эта рукопись находится там с конца XIX в.

Судя по записям в Краковском сборнике, в составе которого на­ходится летопись, он был переписан в 1558 г., и притом едва ли не тем же писцом, который переписывал Ольшевскую летопись (почерк Краковского списка и почерк фото, приложенного к изданию 1932 г., совпадают). При сверке текста, напечатанного в ПСРЛ, т. XVII, со списком Ягеллонской библиотеки расхождения обнаруживаются редко и незначительные. Вместе с тем в Ягеллонском списке в двух местах имеются пропуски строк, и в нем нет текста Статута; кроме того, порядок следования частей в нем не тот, что в Ольшевской.

Из записей на обложке Ольшевской летописи явствует, что она в XVII в. принадлежала Христофору Добкевичу; по семейным преданиям, она досталась ему от Франциска Хоминского, последнего мстиславльского воеводы, умершего в 1809 г. (т. XVII, с. IX—X).

^{------------------------}

¹⁰⁴ Vasitevskiene /., LazutkaS. Pirmojo Lietuvos statute) alisavos nuorasas.— Lietuvos

TSR Aukstoju Mokslu darbai. Istorija, 1976, XVI (1), p. 128.

¹⁰⁵ Kodeks Olszewski Chominskiego, s.4.

Краковская рукопись в лист, бумага плотная, белая, переплет картонный. Листы разлинованы карандашом, на полях многочислен­ные записи другим почерком и другими чернилами. Весь текст писан крупным почерком готического характера. Заглавные буквы, заго­ловки разделов и масса рисунков сделаны пером чернилами, большие буквы в заголовках первоначально обводились пером, а затем заштри­ховывались. В рукописи есть запись о принадлежности ее Улашинскому и отметка библиотекаря, что установить, кто был Улашинский, не удалось.

Ольшевская летопись представляет собой перевод со старобелорус-ского.1 Переводчик плохо владел польским языком, в частности не знал, где ставить носовые буквы и как переводить отдельные слова. Публикуя летопись, Пташицкий часто ставил «six», давая знать, что в этом месте текст неисправен, местами же делал сноски, указывая, как следовало писать то или иное слово. Но ошибок в этой летописи столько, что отметить всех их оказалось невозможным. Судя по очень четкому почерку переписчика, речи о том, что сам Пташицкий непра­вильно прочитывал написанное, не может быть: это ошибки и иска­жения рукописи.

Какого рода расхождения получились при переводе по сравнению с оригиналом (о том, что это не ошибки оригинала, говорит термино­логия польского текста)?

Во-первых, переводчик, не зная, как перевести слово, просто пере­писывал его польской графикой, нередко ставя носовые знаки там_г где они были ни к чему. Так, слово «вам» переведено как wаm (435/ 178) ¹⁰⁶. В самом начале слово «кораблях» переведено не польским okretach, а «корабях» (korabiach) (422/173), слово «зубров» передано не zubrоw, a zаbrow (423/173) и т. д.

Во-вторых, (сильно искажены географические названия.) В По­хвале Витовту при перечислении прибывших гостей упоминаются и «от гданского короля», тогда как должно быть от «дунского», т. е. датского. Согласно известной легенде, Кейстут нашел свою будущую жену Бируту в Паланге, по Ольшевской же летописи встреча прои-зошла в Полоцке, причем это сказано дважды (440, 441/181). Свидригайло, направляясь после похода на Литву в Борисов, захватил там не Михаила Ивановича Голынанского, а Михаила Полоцкого (462/ 189). Едва ли подобные ошибки случайны.

Еще о некоторых особенностях перевода. В рукописи отсутство­вало «л» твердое (}); смягчения над согласными ставились очень ред­ко, и притом только над буквой «ц» («с») и не всегда там, где нужно. Звук «в» передается двумя буквами: why, причем буква v означает также «у» (и). В ряде случаев звук «в» в одном и том же слове передан двумя буквами: w и V.

|В общем, это очень ценный памятник белорусско-польских куль­турных связей в XVI в., когда верхушка белорусских феодалов стала переходить на польский язык и читать литературу на польском языке. Э

^{--------------------------}

¹⁰⁶ Здесь и далее первыми указаны столбцы в ПСРЛ, т. XVII, а после косой — стра­ницы в ПСРЛ, т. XXXV.

Румянцевская летопись

В 1902 г. Б. А. Вахевич опубликовал летопись, получившую название «Румянцевская» ^Д07, поскольку она хранилась в Румянцевском музее (сейчас — в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР" им. В. И. Ленина, ф. 37, № 435). В том же 1902 г. печатался т. XVII ПСРЛ, в который были включены все летописи и «Кройники», содер­жавшие историю Великого княжества Литовского, а также фрагменты хроник, относящиеся к истории этого государства, причем почти все они были опубликованы ранее. Том вышел из печати в 1907 г., но Румянцевская летопись не была в него включена.

Почему было сделано такое исключение? Очевидно, для этого име­лись две причины. Во-первых, Румянцевская летопись вышла в свет,, когда т. XVII ПСРЛ печатался, и поэтому редакторы т. XVII, воз­можно, посчитали неудобным один и тот же источник одновременно публиковать в двух изданиях. Во-вторых, редакторы т. XVII ПСРЛ.. использовали Румянцевскую летопись для реконструкции летописи. Археологического общества.

Сборник, в котором помещена Румянцевская летопись, или «Кроника», Гразмером в восьмушку, бумага белая, плотная, с желтоватым оттенком, почерки в разных разделах разные, но везде это полуустав» чернила черные, заголовки разделов, за очень редким исключением (когда они написаны чернилами), киноварные; киноварью часто на­писаны и начальные буквы. В ряде мест края листов оторваны. Части листов в середине и конце рукописи нет. Переплет кожаный конца XIX или начала XX в.

Первоначально листы были пронумерованы буквами славянского' алфавита в правом нижнем углу листов. Всего пронумеровано 410 листов, но в действительности их меньше, так как по ошибке вместо-313 поставлен 323, т. е. пропущено десять листов, отсутствует еще 19 листов. Буквами же на нижнем поле обозначены номера тетрадей, по 8 листов каждая. После переплетения рукопись пронумерована заново арабскими цифрами в правом верхнем углу листов, причем чистые не нумеровались (чистый лист пронумерован только один раз — 140-а). Таким образом, буквами пронумеровано 410, а циф­рами— 376 (в конце рукописи написано: «Всего 376»). Все ссылки в данной работе, если это не оговорено особо, даны на цифровые обо­значения листов. По буквенной нумерации в рукописи отсутствуют листы 8—10, 12—18, 97, 104, 109, 117, 153, 177, 283, 286, 288, 313—322, 328, 353, 376—378, 402. Отсутствующие листы 109,

^{----------------------------------}

¹⁰⁷ 3 кроники великаго княжества Литовского и Жомоитского.— В кн.: Зап. Одес­ского общества истории и древностей, 1902, т. XXIV, отд. 1, с. 161—213; Вахе­вич Б. А. Западнорусская летопись по списку Румянцевского музея. Одесса,, 1903. Вахевич при публикации оставил перед текстом то название, которое имеется в рукописи, несколько изменив его, т. е. вместо «За кройники» оригинала поставил «3 кроники» (полное название публикации: «3 кроники Великого княжества Ли­товского и Жомоитскаго»), но в статье, которая следует в «Записках» после текста летописи, она названа иначе: «Западнорусская летопись по списку Румянцевского» музея». Это название в сокращенном виде и закрепилось за летописью.

153, 177, 376, 378, очевидно, были чистыми, так как они следуют за 'чистыми листами перед началом новых разделов¹⁰⁸

В разных местах рукописи, главным образом на чистых листах, имеются записи владельцев. Первая из них, сделанная на нижних полях л. 12—67, следующая: «Сия книга, глаголемая летописец, Бронницкой округи Пэсоченской десятины, села Слободина, церкви Покрова Пречистые Богородицы иерея Василия Маркова собственныя ево... Подписана моею десною рукою 1780 года». На л. 140 запись частично смыта, видны слова: «Сия книга летописец принадлежит...» На л. 163 об. (чистом) почерком XIX в. написано: «Сия книга принад­лежит села Слободина Покровской церкви пономарю Василию Андре­еву Успенскому». На л. 176 об. (чистом) почерком конца XVIII в. написано: «Сии летописец села Слободина иерея Василия Маркова. Подписал города Бронницы пономарь Иван Васильев 1788 года де­кабря 19 дня». Последние два слова написаны по записи, сделанной почерком XVII в. На л. 22—22 об. есть частично срезанная запись, сделанная скорописью XVII в., видны слова; «История... летописец»; кроме того, сохранилось еще несколько записей, не имеющих, однако, значения при определении принадлежности и смене владельцев ¹⁰⁹.

Вахевич считал, что рукопись написана почерком конца XVII в. (с. 214). Наличие записей, сделанных на полях л. 22 скорописью XVII в., говорит о том, что наблюдения Вахевича правильны.

На первых 11 листах (последних трех листов в этой части нет) говорится о разделении земли между потомками Ноя; обрывается часть (в связи с недостачей листов) на незаконченном рассказе о Гостомысле. На л. 12—99 помещена «Кройника». На л. 100—104 рассказ о знаме­ниях, предрекающих Иерусалиму гибель. На л. 105—135 говорится о захвате Иерусалима Титом («Пленение римского царя Тита на Ие­русалим»). На л. 135—140 «О Иерусалиме и его многих зовех и о Мелхиседеце». На л. 141—-163 рассказ из отечественной истории «О пле­нении безбожного царя Батыя, егда плени Резанскую землю и протчие места». На л. 164 «О взятии града Византийскаго». На л. 165—176 об основании Константинополя и его гибели. На л. 177—183 «О Албан­ской стране и о княжьстве их». На л. 184—222 «О взятии Царяграда от безбожнаго Махмета Амуратова сына, турскова царя, еже при Кон­стантине царе, сыне Мануйлове». На л. 222 об.—230 «Сказание Ивана. Пересветова о царе турском Магмете, како хоте сожещи книги греческия». Заголовок следующего раздела написан чернилами (а не киноварью): «Выписано ис татарских книг из летописца Шайшадин Хозина да по скаске Магмет Мурзине; сошлося слово в слово. А ска­зывали Мураз Кирею, царевичю крымскому, коли он был в Астраха-

^{--------------------}

¹⁰⁸ Из статьи, сопровождающей публикацию Вахевича, следует, что описание сбор­ника, содержащего Румянцевскую летопись, было осуществлено В. С. Долговым, который также сверил корректуру с оригиналом. Сам Вахевич рукописи не видел и подготовил текст к печати по той копии, которая была сделана для проф. И. А. Линниченко (Зап. Одесского общества истории и древностей, 1902, т. XXIV, отд. I, с. 215—216). Описание сборника в «Записках» очень краткое, и поэтому дано более пространное.

¹⁰⁹ В «Записках» приведена только та запись, которая находится на л. 176 об.

ни» (л. 231—233). На л. 234—242 «Выписано ис книги, глаголемыя Степенны. Сия степень вторая на десять. Два митрополиты, Киприяк и Пимин, и грань вторая на десять. В ней же глав 19 о житии и подви-зех блаженнаго и достохвалнаго великого князя и царя рускаго Дмитрея Ивановича». Остальная часть рукописи посвящена преимущест­венно деятельности Дмитрия Донского и его жены Евдокии. Далее следуют публицистические памятники XVI в.: «Послание турскага царя Салтана к царю и великому князю Ивану Василевичю, всеа Руси самодержцу» (л. 346—352) и др. Кроме разделов, касающихся непо­средственно истории русского народа, имеются краткие известия по истории Византии, Албании и родословная монгольских ханов, вы­писанная «ис татарских книг».

Из перечисления помещенных в сборнике материалов видно, что «Кройника Великаго княжества Литовского и Жомойтскаго» ¹¹⁰ яв­ляется элементом чужеродным, притом не только по содержанию, но и по языку: «Кройника» написана на старобелорусском языке, как и другие «Кройники», а весь остальной текст на русском. Основная часть «Кройники» заканчивается изложением событий 1440 г.

Совсем особый характер имеет текст на л. 95—99 — он не встреча­ется в остальных белорусско-литовских летописях и близок лишь к тексту «Кронички», напечатанной в ПСРЛ, т. XVII и написанной, на польском языке ¹¹¹.

«Кройника» начинается с описания бегства из Рима 500 семей знатных римлян во главе с Палемоном, а заканчивается словами: «Лета 7075 (1567.— Н. У.) году. В том же году на берегу против крым­ского стоял князь Володимер Андреевичь, с ним царя и великого князя бояре и воеводы» (л. 99).

В летописи недостает двух листов (по буквенной нумерации — л. 97 и 104). В первом случае недостает конца описания восстания; в Смоленске. В конце л. 96 об. написано: «И после того замятия была великая в Смоленску, и поймали смоляне морщалка смоленского Петрыку, и утопили его в Днепре, и поставили себе воеводу в Смо­ленску князя ан...», а л. 98 начинается словами: «престани с морозом была, и мерли люди многий по селом и по дорогам с великие студени, и снег был велми велик, за многий лета таковое зимы не было и тако­вое весны...» (л. 90 об.—91) ¹¹². В конце л. 103 сб. следует: «Того же, году татаров побито на Голтве, а тогды был князь Иван Дубровицкий», а л. 105 начинается словами: «и лежали под Стародубом 5 недель из дел бьючи, оли ж подкопавшися порох запалили, и выкинуло 4 городни и замок взяли. Овчину князя Федора и много княжат и

^{--------------------------------}

¹¹⁰ Лигатурное заглавие оригинала «За кройники» представляется явкой ошибкой произведения такого рода обычно озаглавлены «Кроника» или «Кройника».

¹¹¹ «[Wjielkiego Xiesiwa Litewskiego kronyczka krotko pisana». «Кроничка» находится; в том же рукописном сборнике, в котором помещена Ольшевская летопись, не­посредственно за летописью. Напечатана в ПСРЛ, т. XVII, стб. 469—472; т. XXXV, с. 192.

¹¹² В летописи Рачикского, которая в этом месте близка к Румянцевской, далее на­ходятся записи за 1440, 1432 (!), 1434, 1444 и частично за 1447 гг. Учитывая раз­ницу в форматах обоих памятников, можно считать, что в Румягщевской здесь не­достает пяти страниц.

детей боярских в полон побрали, а инших постинали, бойцов 10 000, а 30 000 полону взяли» (л. 96 об,—97) ¹¹³.

Летопись Археологического общества Шахматов относил к той труппе летописей, к которой принадлежат Румянцевская, Рачинского и Патриаршая ¹¹⁴. Чемерицкий же считает родственными ей летописи Красинского, Патриаршую Б. Ольшевскую, Румянцевскую, Познанскую, Тихонравова и Евреиновскую ¹¹⁵.

Среди известных в настоящее время белорусско-литовских лето­писей и «Кройник», очень бедных датами, летописи Румянцевская и Археологического общества едва ли не самые бедные в этом отноше­нии. После года, помещенного в первой фразе в Румянцевской лето­писи (5526), в продолжение всей первой половины текста о датах не упоминается, и лишь на л. 62 об., в месте, где сказано о нападении Святослава Смоленского на Мстиславль, отмечено: «Тое ж опять зимы», но так как, в каком году происходили предыдущие события, не ска­зано, то остается неясным, какой год имелся в виду. После описания захвата поляками Каменца, дата которого не указана, следует рас­сказ о погроме войск Витовта на Ворскле; начинается он словами: «Того же лета князь великий Витовт» (л. 76). Не указан даже год смер­ти Витовта, хотя, передавая ход борьбы между князьями Свидригайлом и Сигизмундом Кейстутьевичем, летописец пишет: «Тое ж зимы другий раз князь Швинтрыгайло» (л. 85), но, в каком году происхо­дили события «тое ж зимы», ранее указано не было. Далее идет указа­ние на «тое ж лето», но опять без сообщения, в каком году это проис­ходило (л. 85), и то же на л. 86 об. (все о той же борьбе между Свидригайлом и Сигизмундом). О битве под Вилькомиром сказано, что она произошла «на Семен день в восень», без указания года (л. 87 об.).

Первая дата (л. 79) относится лишь к 1418 (6926) г.; дата здесь, как и везде, помечена буквами славянского алфавита. В указанный год (1418) князь Дашко Федорович захватил Каменец у поляков.

Сообщения с точными датами начинаются лишь с 1505 г. (в дей­ствительности с 1506 г.), что явно означало переход к другому источ­нику. Первая определенная дата приведена с чрезвычайной полнотой: «В лето 7013 (1505.— Я. У.). Месяца августа в 15 день, индикта, в Виленском месте» великим князем литовским стал Сигизмунд {л. 92 об.). Далее такие же подробные даты следуют одна за другой. Коронование Сигизмунда произошло «в лето 7000 (!) (т. е. в 1492 г.— Я. У.) сен[тября] 21 день, индикта в 10, во вторник» (л. 92 об.). Здесь при всей полноте сообщение очень неточное, так как в 1492 г. был коронован не Сигизмунд, а Александр, коронация же Сигизмунда происходила в 1506 г. Князь Константин Острожский вернулся из русского плена в 1507 (7015) г., индикта 11, в субботу (л. 93). В ту же зиму Михаил Глинский «стял» Заберезинского (л. 93). В 1514 (7022) г., «индикта 12, месяца майя 16 день, на память святаго отца нашего

¹¹³ Если сличить в этом месте Румянцевскую летопись с Евреиновской и учесть раз­ницу в форматах обоих памятников, то можно считать, что утерян один лист.

¹¹⁴ Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л.,

1938, с. 330.

¹⁵ Чамярьщк В. А. Беларусюя леташсы як помнікі! літаратуры. Mi иск, 1969, с. 25.

Григория» русские войска подошли к Смоленску, а 1 августа, в поне­дельник, Смоленск «подался» московскому великому князю (л. 93). Сигизмунд выехал из Вильно на войну против русских «июля в 22 день, на память святыя Марии Магдалыни, в су боту», и даже сказано, что это было «о 9 године дня» (л. 93 об.) - Битва под Оршей произошла «сентября, в 8 день, на Рожество пресвятыя Богородица» (л. 93 об.). Можно думать, что значительная часть этих ошибок произошла не только от путаницы действующих лиц, но и оттого, что цифры — буквы славянского алфавита были в оригинале написаны нечетко.

В большинстве случаев «Кройники», написанные на старобело­русском языке, находятся в сборниках, написанных на том же языке, что и весь сборник. Однако Румянцевская летопись помещена вместе с рукописями, написанными по-русски и содержащими материалы, которые не имеют отношения к Великому княжеству Литовскому. Этот сборник был переписан в России русским человеком, который старался проделать свою работу добросовестно, но так как ему встре­тилось много незнакомых слов, то некоторые термины он передал не­правильно.

Какие соображения заставили заказчика включить в сборник летопись, откуда был добыт оригинал для списывания и т. д., остается неясным. Ясно лишь то, что в летописях Археологического общества и близких к ней отсутствуют явно выраженные антимосковские на­строения, которые имеются в летописях Евреиновской и Быховца (поход Ольгерда на Москву), нет в ней и тех антипольских настроений, которыми так богата хроника Быховца.

Евреиновская летопись

Хранится в Центральном государственном архиве древних актов (ф. 181, оп. 1, ч. 1, № 76/101) в составе рукописного сборника. Руко­пись в четвертку, бумага белая, в различных частях неодинакового качества. Значительная часть летописи написана на бумаге желтова­того оттенка, низкого качества, чернила на которой расплылись и проступили на обратную сторону листов, вследствие чего текст мес­тами трудно читать.

Бумажные знаки — герб Амстердама и голова шута, но нигде нельзя увидеть филигрань полностью. Однако в рукописи имеется запись, что текст переписан «во 198-м году», т. е. в 1690 г. Поскольку эта запись находится в конце сборника, то можно принять как досто­верное, что он переписан в конце XVII в. Переплет — дубовые доски, обтянутые кожей. На нижнем переплете доска сломана вдоль по се­редине. Застежки оборваны, кожаный корешок отстал. По коже пере­плета вытиснены разные узоры. Листы 267, 268, 340 пронумерованы дважды.

Вся рукопись написана коричневыми чернилами, но на первых 183 листах начальные буквы часто написаны киноварью, там же имеются виньетки, тоже выполненные киноварью, во всех остальных случаях текст, включая заголовки разделов, написан только черни­лами.

В начале сборника находятся два ненумерованных листа, на пер­вом из которых запись: «На 535 листах, 1916 г., июля 13». На обороте того же листа надпись: «Ф. П. Сушицкий. 1916. VII». Далее следуют три листа, пронумерованные карандашом латинскими цифрами. На первом из них почерком начала XIX в. написано оглавление, да­лее, на л. 1—3 то же оглавление повторено, а в конце приписано, что рукопись подарена (Архиву Министерства иностранных дел.— Н. У.) «надворным советником Пав. Евреиновым в 1814 г.» Летопись полу­чила название по имени прежнего владельца — Евреиновская.

Всего в сборнике 534 листа. Содержание помещенных в нем мате­риалов разное, но в основном они относятся к событиям, происходив­шим в России. На л. I—80 об. «От летописца избрано вкратце о на­чале родословия от Адама первого дни и от коего колена его поидоша царие, судия же и владелцы и кто сколько лет бысть мимотекущаго кола сего». Заканчивается сообщением об избрании на царство Михаи­ла Федоровича. На л. 80 об.—88 «Сказание, чего ради Великаго Новаграда архиепископы на главах своих носять белые клобуки и таже и протчая митрополиты и епискупы». На л. 89—178 об. «Краника,, сииречь летописец от великаго князя Василя Ивановича начало приях о самодержавстве сына его многославного царя и великого князя Ива­на Василевича всеа Русии и о христолюбивей царьстве приснопоминаемаго царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Росии».. На л. 179 об.—183 об. «Написание вкратце о царех московских и о образех их, и о возрасте, и о нравех». На л. 186—317 об. «Род государей великих московских уделных князей». На л. 319—439 «Киевский ле­тописец. Списан во 193-м году ноября в день». Начало «Летописца» на л. 320: «О начале древняго словенскаго народа и о наречии или прозвищи его». На чистом л. 440 запись: «Списано во 198-м году нояб­ря 11 день», т. е. 11 ноября 1690 г. В конце рукописи, на л. 441—534 сб., находится летопись, озаглавленная «Книга Великого княжества Литовскаго и Же[мо]ицкаго».

Начинается летопись со слов: «Бысть воплощения сына божия от духа святаго...» — и заканчивается сообщением о смерти Сигизмунда I и женитьбе Сигизмунда II Августа на Варваре Радзивилл. Нал. 534 об. приписка: «Полская кроника пишет: род Алкрирдов — 12 сынов: Якгаило, Скригаило, Швидригаило, Борис, Курибут, Викгунт, Ко-рикгал, Норимонт, Ланкгвин, Люборд, Андреи, Бутав».

Среди других белорусско-литовских летописей Евреиновская вы­деляется огромным количеством ошибок и вообще небрежностью выполнения. Переписчик явно не понимал текста и поэтому сделал

много ошибок.

Хроника Быховца

Находка Супрасльской летописи показала, что Стрыйковский, ссы­лаясь на летописи русские и литовские, не фантазировал, что подоб­ные летописи были, однако Супрасльская очень мало походила на те летописи, на которые Стрыйковский делал ссылки (в ней прежде всего отсутствовала легендарная часть). Положение резко измени-

лось, когда была найдена и введена в научный оборот хроника Быховца.

Ни одна из белорусско-литовских летописей не вызывала и не вы­зывает такого интереса, как хроника Быховца, и ни об одной нет столько суждений. Достаточно сказать, что некоторые исследователи) до сих пор считают ее фальшивкой, созданной, всего вероятнее, Тео­дором Нарбутом.

До 30-х годов XIX в. хроника находилась в имении Могилевцы Слонимского у. Гродненской губ., принадлежавшем помещику Алек­сандру Быховцу. Как название имения~так и фамилия владельца.ведут в восточную Белоруссию, в Поднепровье (Быховец — значит уроженец Быхова, города на Днепре в современной Могилевской

обл.). Эта фамилия, видимо, не выделялась знатностью происхожде­ния, так как в работе Бонецкого, в которой собран материал о сколько-нибудь примечательных шляхетских фамилиях Великого княжества Литовского, Быховцы не упоминаются ^11е. Ничего не говорит о Быховце, владельце рукописи, и «Польский биографический словарь», в котором зарегистрировано огромное количество лиц, часто весьма.мало выдающихся. В этом словаре есть только статья о философе Иосифе Быховце ¹¹⁷. Мало примечательным оказалось и селение Мо­гилевцы, о котором «Географический словарь Польского королевства» даже не упомянул ¹¹⁸.

В прошлом, когда рукопись хроники находилась в Могилевцах, там был значительный архив, от которого в настоящее время осталось очень мало, притом эти материалы касаются почти исключительно хозяйственной жизни имения ¹¹⁹. История рукописи до того времени, когда она попала в руки учителя Виленской гимназии И. Климашевского, остается неизвестной. Климашевский, получив рукопись, опуб­ликовал фрагмент, содержащий описание убийства великого князя Сигизмунда Кейстутьевича ^1S0.

Когда Климашевский напечатал отрывок хроники, Нарбут рабо­тал над своей «Древней историей литовского народа»¹²¹ и, очевидно, вскоре ознакомился с этой публикацией, а в 1834 г. Быховец пере­слал рукопись хроники Нарбуту в его имение Шавры. При подготовке к печати «Древней истории» Нарбут широко использовал новый ис­точник, дал ему название «Хроника Быховца» по фамилии владельца и сделал палеографическое описание. В 1846 г. Нарбут напечатал хронику целиком отдельным изданием ¹²². Вскоре после публикации рукопись исчезла.

Данилович пытался возражать против названия «Быховца», ут­верждая, что хронику следует назвать Заславской, так как он считал,

^{---------------------------}

¹¹⁶ Boniecki A. Op.cit.

¹¹⁷ Polski slownik biograficzny. Krakow, 1937, t. Ill, s. 158.

¹¹⁸ Slownik geograficzny krolestwa Polskiego i innych ziem siowianskich. Warszawa, 1885. T. VI.

¹¹⁹ Хроника Быховца. М., 1966, с. 10.

¹²⁰ Noworocznik litewski na rok 1831. Wilno, 1830, s. 93—102.

¹²¹ NarbuttT. Dzieje starozytne narodu litewskiego. Wilno, 1835—1841. T. I—IX.

¹²² Pomniki dodziejow litewskich. Wilno, 1846.

что это то самое произведение, которое Стрыйковский получил в свое время у князей Заславских ¹²³. Однако это предложение Даниловича не получило поддержки, тем более что позже было доказано, что ле­топись, бывшая у Стрыйковского, и хроника Быховца хотя и близки между собой, но не идентичны.

С течением времени о публикации Климашевского перестали вспо­минать, во всяком случае когда возник вопрос о подлинности хроники. Нарбут был известен в качестве исследователя, делавшего ссылки на недостоверные или даже вымышленные источники, а так как, кроме него, рукописи никто не видел (исключая Климашевского), то воз­никло подозрение, не написана ли и хроника Быховца самим Нарбутом.

Польский историк К.Ходыницкий, изучая источники Нарбута, доказал, что использованная им так называемая Рауданская хро­ника в действительности никогда не существовала, и обещал провести в будущем соответствующее изыскание в отношении хроники Быховца ¹²⁴. Однако такое исследование не появилось. Тот факт, что в одной из своих более поздних статей Ходыницкий подверг анализу эпизод, изложенный в хронике Быховца, причем вопроса о подлин­ности источника он не ставил, может служить доказательством того, что этот исследователь отказался от мысли признать хронику фаль­шивкой ¹²⁵.

Изыскания Р. Шалуги, обнаружившего в Рукописном отделе Биб­лиотеки Академии наук Литовской ССР письма Быховца Нарбуту, в которых Быховец сообщал о пересылке рукописи Нарбуту, а также письма Винцента Нарбута, родственника Теодора Нарбута, содержа­щие сведения о ходе печатания хроники, говорят о том, что она су­ществовала в действительности ¹²⁶. К этому можно добавить, что хро­ника вышла из печати при жизни ее владельца — А. Быховца, кото­рый, надо полагать, опротестовал бы подобное действие, если бы наз­ванная его фамилией хроника была «придумана».

Ходыницкий был уверен, что рукопись, если она и имелась, исчез­ла сразу после ее публикации. На самом же деле она находилась в Шаврах еще в 1851 г., и лишь в описи 1864 г. (составленной вскоре после смерти Нарбута учителем виленской гимназии Соколовым) она уже не числилась ¹²⁷.

Пытаясь доказать, что хроника Быховца была фальшивкой, на­писанной Нарбутом, исследователи как бы не замечают обстоятельств, делающих их выводы несостоятельными. При наличии публикации Климашевского Нарбут мог списать отрывок об убийстве Сигизмунда из «Новорочника», но остальной текст нужно было написать так,

^{----------------------------}

¹²⁰ Данилович И. Указ, соч., с. 92—93.

¹²¹ Chodynicki К. Ze studjow nad dziejopisarstwem rusko-Iitewskim.— In: Ateneum Wileflskie. Wilno, 1926, zesz. 10/11, s. 387—401.

¹²⁵ Chodynicki K. Geneza i rozwoj podania ozabojstwieZygmunta Kiejstutowicza.— In: Ateneum Wilenskie. Wilno, 1928, zesz. 15, s. 79—103.

¹²⁶ Sa/uga R. Bychovco kronika.— Lietuvos TSR Mokslu Akademijos darbai. Ser.

A., 1959, N 1(6), p. 149—154.

¹²⁷ Хроника Быховца, с. 10.

чтобы он не отличался, хотя бы по языку, от отрывка, опубликован­ного Климашевским. Летопись Рачинского, мало отличающаяся по языку от хроники Быховца, была обнаружена и издана позже и по­этому образцом для Нарбута не могла служить.

Трудно также представить, что такой литовский патриот, как Нарбут, называл все реки, населенные пункты и имена действующих лиц Литвы не в литовском, а в белорусском произношении.

Поскольку в рукописи недоставало начала, конца и части сере­дины, то возник вопрос о размерах потери. Издавая хронику, Нарбут сообщал, что утеряно около половины рукописи ¹³⁸. При публикации перевода нами высказано предположение, что недостает не более чет­верти ¹²⁹. Последние наши наблюдения говорят, что утеряно еще меньше.

Каким образом можно определить потери? Нарбут указал, что рукопись хроники была размером в четвертку ¹³°. При наличии по­мещенного в издании Нарбута факсимиле небольшого отрывка руко­писи можно подсчитать, сколько знаков приходилось в оригинале на строку. Их оказалось в среднем 45. В ПСРЛ, т. XXXII, где опубликована хроника, в строке умещается 95 типографских знаков корпусом, строк же, в которые вмещалась страница утерянной руко­писи,—15 (Нарбут при печатании указывал страницы рукописи), Значит, на одной странице рукописи находилось примерно 1400 зна­ков. Разделив число знаков в странице на число в строке, получим на страницу 30—31 строку. Таким образом, утверждение Нарбута, что рукопись была в четвертку, подтверждается.

Сравнивая хронику Быховца с хроникой Стрыйковского и рядом белорусско-литовских летописей, можно установить, какие места хроники Быховца отсутствуют. Учитывая, что тексты сохранившихся источников как перед утерянными местами, так и после них совпадают почти буквально (или даже буквально) с соответствующими местами хроники Быховца, можно думать, что точно так же совпадали и уте­рянные места и что, следовательно, они вполне восстановимы по со­хранившимся источникам. При издании в ПСРЛ недостающие места в хронике Быховца (и имеющиеся в других источниках) давались в сносках под строкой петитом. Типографских знаков в этих местах на строку приходится 106. На с. 128 под строкой оказалось 16 строк, а знаков, следовательно, 1696; на с. 131, 132—23 строки, знаков 2438; на с. 134—13 строк, знаков 1378; на с. 163—12 строк, знаков 1272; на с. 170, 171—28 строк, знаков 2968; на с. 133 — одна строка.

При переводе этих показателей на страницы рукописи получим следующее число строк (разделяя количество знаков, потребовавшихся для восстановления утерянных мест, на 45, т. е. на число знаков в строке в рукописи): на с. 128 знаков 1696, что означает 38 строк ори­гинала или несколько больше страницы; на с. 131, 132 знаков 2438, или 57 строк, т. е. примерно две страницы текста; на с. 134 знаков

^{-----------------}

¹²⁸ Pomniki do dziejow Litewskich, s. II.

¹²⁹ Хроника Быховца, с. 12.

130 Pomnikj do dziejow litewskich, s. I—II.

1378, или 31 строка, или одна страница рукописи; на с. 163 знаков 1272, что тоже должно означать одну страницу; на с. 170, 171 знаков 2968, что значит 66 строк, или две заполненные с обеих сторон стра­ницы рукописи; недостача одной строки на с. 133 может рассматри­ваться как описка. Значит, в тексте рукописи (в середине) недостает 9885 знаков, или 220 строк, или 7,5 заполненной с одной стороны стра­ницы, а точнее, около 4 листов.

Труднее определить недостачи в начале и конце. У Стрыйковского при передаче первого варианта легенды (бежали из-за жестокостей Нерона)¹³¹ текст занимает 49 строк по 67 знаков в строке, всего 3283 знака. Второй вариант причин бегства (спасаясь от нашествия Аттилы) ¹³² — строк 24, знаков 1608; следовательно, знаков всего 4891, или 104 строки, что составит примерно 3,5 страницы. Так как на пер­вой странице должна была находиться заставка, то можно принять, что в начале рукописи недоставало двух листов.

Применить тот же способ подсчета относительно недостающей части описания битвы под Клецком нельзя, ибо это событие описано Стрыйковским стихами, в результате у него появляется так много «деталей», что сравнить стихотворную передачу с прозаической не­возможно. Учитывая, что основная часть описания в хронике Быховца сохранилась, можно дать как максимум на утерянную часть одну страницу. Что касается восстания Михаила Глинского, о котором обещал рассказать составитель хроники Быховца ¹³³, то описание его занимает у Стрыйковского несколько больше страницы ¹³⁴, что сос­тавляет 79 строк, в переводе на страницы рукописи это означает не­сколько меньше трех страниц.

Таким образом, по нашим подсчетам, из рукописи утеряны в на­чале четыре, в середине семь с половиной, в конце около четырех страниц, всего примерно 16 страниц, или 8 листов. Если считать, что у Быховца имелось 158 страниц, то всего в рукописи было 174 стра­ницы, или 87 исписанных с двух сторон листов. Значит, потеря со­ставляет около 9 % текста.

Естественно, что наш подсчет условный, однако одно положение бесспорно: утраты не так велики, как предполагалось раньше.

В конце своего издания Нарбут поместил указатель (с. 83—90), и хотя в заголовке к нему сказано, что здесь перечислены лица («осо­бы»), в действительности даны указатели именной, географический и отчасти предметный. Поскольку Нарбут верил всему, что написано в хронике, это получило отражение и в указателе; например, относи­тельно персонажа, называемого Аполлоном, сказано, что это, вероят­но, Палемон (тем более что подобный персонаж у Стрыйковского на­зван Палемоном.— Я. У.), который выехал из Венеции в Литву.

^{------------------------}

¹³¹ Stryjkowski M. Kronika polska, litewska, rimodzka i wszystkiej Rusi. Warszawa, 1846, cz. 1, s. 55 от слов «stalo sie jest wcielenie» и оканчивается словами «Zmodz od mnozenia».

¹³² Ibid., s. 56 от слов «roku bozego 401» и оканчивается словами «ludu jego okrutnego».

¹³³ ПСРЛ, т. XXXII, c. 168.

¹³⁴ Stryjkowski M. Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi. Warszawa, 1846, cz. 2, s. 333—338.

Составляя указатель, Нарбут изменял как имена, так и фамилии, причем иногда переделывал русские имена на польские (князь Юрий Лингвеньевич в указателе назван «Ежи»). В других случаях переделка придает именам литовское звучание (в тексте написано «Куковойт», а в указателе — «Куковойтис»), Имеются и такие переделки: в тек­сте — «Зубревицкий», а в указателе — «Зубревич» и т. д. Нарбут считал, что в хронике ошибочно написано имя князя — не «Арвид», а «Ердивил», поэтому в указателе «Ердивил» исчезает и на его месте появляется «Арвид».

Географические названия и тем более предметы даны в очень не­большом количестве, и выбор их предельно случаен. Громадное ко­личество опечаток в указателе наводит на мысль, что и в тексте их тоже должно быть немало.

Палеографическое описание рукописи было дано Нарбутом дваж­ды: впервые в т. 111 «Древней истории»¹³⁵ и вторично в 1846 г. при публикации хроники ¹³⁶. В первом случае Нарбут писал, что хроника представляла собой «рукопись в четвертку, 20 листов (следует пони­мать тетрадей.— Н. У.), польским письмом XVII в., писано мелким почерком, ровно, сжато, очень чисто, на старой бумаге, водяной знак которой показывает местную польскую фабрику». Филиграни, по мнению Нарбута, представляли собой изображение шляхетских гер­бов. Во втором описании добавлено, что бумажный знак на одной половине листа изображает карася, а на другой — буквы GG; далее отмечено, что на подобной бумаге писались шляхетские документы XVl — начала XVII в. (на основании чего Нарбут и датировал ру­копись тем же временем).

На обороте последнего листа рукописи написано по-польски: «Kronika litewska z ruskiego jezyka na polski przethimaczona» («Хро­ника литовская с русского переведена на польский»), хотя здесь не перевод, а лишь передача польской графикой белорусского кирилли­ческого текста. После этой записи в издании 1846 г. помещен лето­писный отрывок, опубликованный в 1836 г. П. А. Мухановым, в ко­тором говорится о женитьбе польского короля и литовского великого князя Сигизмунда II Августа на Варваре Радзивилл ¹³⁷. Затем на но­вой странице следует родословие витебских князей («A se jest rodoslowie kniazej witebskich»), перед которым имеется запись Нарбута, что родословие находилось в самом конце рукописной хроники в виде приписки. Из примечания к этому месту следует, что приписка сде­лана не тем почерком, каким писана хроника ¹³⁸.

Издавая перевод хроники Быховца и пытаясь определить время, когда она была написана, мы, учитывая, что в альбоме К. Я. Тромонина встречается филигрань, на которой изображены как рыбы, так и соответствующие буквы^I38, сделали вывод, что хроника была переписана в 70-е годы XVI в.¹⁴⁰

^{------------------------}

¹³⁵ NarbuttT. Op. cit., t. Ill, s. 578—579.

¹³⁶ Pomniki do dziejow litewskich, s. I—II.

¹³⁷ Сборник Муханова. М., 1836, с. 140—141.

¹³⁸ Pomniki do dziejow litewskich, s. 81.

¹³³ Тромонин К. Я- Изъяснение злаков, видимых на писчей бумаге. М., 1844, № 1584.

^ш Хроника Быховца, с. 29.

М. А. Ючас, ссылаясь на работу Лауцявичюса, считает, что ру­копись переписана в начале XVIII в. на бумаге прусского производ­ства¹⁴¹. Предположение, что рукопись переписана латиницей в XVIII в., всего более вероятно, притом такой вывод получается независимо от неясных показателей филиграней. Дело в том, что в Великом кня­жестве Литовском кириллическое письмо в XVIII в. было почти за­быто, и поэтому, когда приходилось переписывать белорусские тексты XV—XVI вв., это делалось польской графикой, полностью сохраняя язык. Но так как подобного в XVI и XVII вв. не встречается (или встречается крайне редко), то можно считать, что хроника Быховца была переписана в XVIII в., притом не позже середины столетия.

Много споров в литературе вызывает национальная и религиозная принадлежность как составителя хроники, так и инициаторов ее создания. Сказание о прибытии предков литовской шляхты из Рима и дальнейшие события на протяжении сотен лет не являются индиви­дуальной особенностью хроники Быховца, так как все это содержится в ряде белорусско-литовских летописей (есть и в некоторых польских хрониках). Исходя из этого легендарное сказание следует рассматри­вать не как часть какой-либо летописи, а как определенный этап в развитии летописного дела в Великом княжестве Литовском.

Как отражен в хронике вопрос религиозный? Весь текст этого произведения говорит о том, что его составитель был чрезвычайно терпим, но, будучи' человеком определенной эпохи, он не мог не за­трагивать верований действующих лиц. Авторское отношение к со­бытиям, изложенным в легендарной части, отмечено едва ли не один только раз: когда литовцы разгромили на реке Ясельде войска волынских князей, Русь «возгласи великим плачем, иж так вси суть побиты от безбожное литвы» ¹⁴²((да и это восклицание, судя по языку, едва ли не заимствовано из волынской летописи).

Весь дальнейший текст говорит о «свободомыслии» автора. Так, обстоятельство, что приехавшие в Литву из Рима аристократы и их потомки еще в XIII в. совершали языческие обряды, не вызывает у составителя ни малейшего осуждения. Как совершенно обыденное дело записано, что полоцкий князь язычник Гинвил, потомок Пале-мона, женившись на тверской княжне, «охристился в рускую виру». Его сын Борис был русской веры и очень набожен ¹⁴³. С полным равно­душием отмечено, что Миндовг крестился по католическому обряду, а затем вернулся в язычество; сын его Войшелк «принял святое кре­щение», но так как он крестился по православному обряду, то можно думать, что хронист отнесся к этому одобрительно («святое креще­ние») ¹⁴⁴.

Начиная с того времени, когда хроника (как и вообще все летописи) принимает хотя бы отчасти черты реальности, составитель отмечает, что кому-то из борющихся бог помогал одерживать победы, но при

^{------------------------------}

¹⁴¹ Ючас М. А. Хроника Еыховца.— В кн.: Летописи и хроники, 1973 г. М., 1974, с. 221.

¹⁴² ПСРЛ, т. XXXII, с. 131.

¹⁴³ Там же, с. 130—131.

¹⁴⁴ Там же, с. 133.

этом религия как победителя, так и побежденного значения не имела: бог всегда оказывался на стороне язычников литовцев и против хрис­тиан. Так, бог помог язычнику Гедимину одержать в течение самого_ короткого времени победу как над католическим Орденом, так и над православным владимирским князем Владимиром ¹⁴⁵ Ольгерд в свое время «охрыстился в рускую виру», но «панове литовские вси были в своих верах "поганских. И князь велики Олгерд не чынил им силы и в веру свою не вернул, и рымское виры в Литве паки не было, толко руская змешалася» ¹⁴⁶. Здесь нет и намека на то, что паны, оставаясь язычниками, поступили неправильно(незаботились о спасении своих душ.— Н. У.), не осуждает хронист и Ольгерда, не настаивавшего на христианизации своих панов ¹⁴⁷. Сочувствие хрониста вызывает поведение князя Константина Кориатовича, которому польский король предложил свою дочь в жены, а вместе и польский престол после своей кончины, при условии, что тот перейдет из православия в като­личество, на что Константин ответил отказом ¹⁴⁸, а далее, тоже без всякого комментария, сообщается, что язычник Гаштольд, женив­шись на дочери бучацкого старосты, «охрыстился в л адскую виру» ^14Э. При таком положении, казалось бы, уяснить, «лядской» пли «рус-кой» вере сочувствует хронист, не всегда возможно, однако есть,аашые,_ которые показывают,_ что хронист был...веры «рускш». Например, ( Ягаилобошел в «церковь», чтобы там окреститься в «римскую», веру -¹⁵⁰. Для католика на^ватьГ'храм не костелом, а церковью было едва ли возможно. Кстати, Ягайло согласился принять «веру их латынскую» ¹⁵¹.

При кажущемся равнодушии к делам веры составитель больше склонен к православию, чем к католицизму. О том, что хроника скомпонова из отдельных_ частей писали, кажется, все исследователи этого памятника, но один отрывок при изучении вопроса о возможном составителе представляет интерес. Это место выделяется резко выраженной неприязнью к смоленскому князю Святославу, вместе стем там обильно цитируются библейские тексты, чего в хронике больше не встречается. В отрывке описываются события, происхо­дившие вскоре после Лоронации Ягайло когда смоленский князь Святослав в союзе с полоцким князем Андреем (к которому на помощь пришли ливонские немцы) начал войну в северной Белоруссии, наме­реваясь оторвать ее от Великого княжества Литовского. Оставив без внимания князя Андрея и немцев, хронист обрушивается на Свято­слава, обвиняя его в нарушении клятвы о мире и в страшных жестокостях, которые тот совершал около Орши. (Поступая «не по-челове­чески и не по-христиански», Святослав загонял жителей в избы и сжигал их там живьем.) В других случаях поднимались срубы изб, людей клали шеями на фундаменты и, опустив срубы на место, да-

----------------

¹⁴⁵ Там же, с. 136.

¹⁴⁶ Там же, с. 139.

¹⁴⁷ Там же.

¹⁴⁸Там же.

¹⁴⁹ «Там же, с. ] 39—140. ¹⁵⁰ Там же, с. 145.

¹⁵⁰Там же, с. 144.

вили людей. На спасение угнетаемых двинулась армия под командо­ванием князей Скиргайла и Витовта. Крайне возмущенные вероломст­вом Святослава князья, идя, поминали «слово божие, говорящее: в нюже мЪру мерите и отмерится им». Эти слова в хронике написаны кириллицей. Далее следует ряд библейских фраз, написанных лати­ницей ¹⁵². Всего вероятнее их написал (русин).

Естественно, что при изучении хроники^возникает вопрос,__пр чьей инициативе.она была создана.По мнению Ючаса",""инициатором был виленский католический епископ князь Павел Голданский. Однако то места, хршики, где, о католической религии сказано'«их вера ляцкая», ставит под сомнение участие в этом деле главы католи­ческой церкви Литвы.

Публикуя хронику в ПСРЛ, т. XVII, С. Л. Пташицкий в ряде случаев прочитал и напечатал текст более правильно, чем Нарбут, но и он при этом иногда неправильно ставил знаки препинания, а иногда отмечал вопросительными знаками диалектизмы («дванан - дать»).

Учитывая крайнюю схожесть хроники Стрыйковского с хроникой Быховца, Пташицкий восполнил...недостающие..места в хронике Быховца соответствующими местами из хроники Стрыйковского, поме­щая их прямо в тексте. В других случаях утерянные отрывки при заимствовании из хроники Стрыйковского помещены под строкой; самые большие из них касаются конца хроники Быховца — рассказа о нападении татар в 1503 г.

Ошибки или опечатки в ПСРЛ, т. XVII встречаются очень редко, при этом их больше всего в хронике Быховца. Следует отметить, что иногда слова, правильно напечатанные Нарбутом, в т. XVII даны не­правильно. Так, в издании Нарбута напечатано «над», авт. XVII — «над»; у Нарбута — «речё», авт. XVII — «жёче»; у Нарбута — «приеди», авт. XVII — «пшиеди» ¹⁵⁴. Следовательно, словам, данным у Нарбута в белорусском произношении, в т. XVII придано польское звучание. Это же направление (польский характер) усиливается тем, что прописные и строчные буквы поставлены так, как это принято в польском языке, в результате чего, например, город «Царьград» на­писан со строчной буквы, а «тайстра» (холщовая сумка) — с пропис­ной (что, очевидно, дало основание составителю указателя к т, XVII ПСРЛ принять «тайстру» за населенный пункт).

Хроника Литовская и Жмойтская

Все известные в настоящее время белорусско-литовские летописи и хроники близки между собой по содержанию, и тем не менее каждая из них представляет собой индивидуальное произведение, сохранив­шееся в одном списке. Что касается хроники Литовской и Жмойтской, составленной позже других — в 30—50-е годы ХУП1 в., то известны

^{-----------------}

¹⁵² Там же, с. 145.

¹⁵³ Ючас М. А. Указ, соч., с. 227.

¹⁵⁴ Хроника Быховца, с. 13.

находящиеся в хранилищах СССР и Польской Народной Республики, кроме того, есть и пятый — Эрмитажный, переписанный в конце XVIII в., в языке которого сильно проявлены элементы современного украинского языка, но который по содержа­нию не отличается от других.

В зависимости от места нахождения или места, где они были, переписаны, списки называются Тобольский (Тобольский архив Тю­менской обл., Отдел рукописных книг, №79), Ленинградский Отдел рукописей "Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салты­кова-Щедрина в Ленинграде, F. IV.372), Красноярский (переписан в Красноярске в 1750 г.; Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. е". Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, № F. IV.727, ч. 1,2), Краковский (Библиотека Польской Академии наук в Кракове, Отдел рукописей, №281) и Эрмитажный (Отдел рукописей Государ­ственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, №Г.320, чТ 172, 3).

Первоначально Н. Н. Улащиком был обнаружен и обследован Ленинградский список, затем Красноярский, потом В. И. Бугановым найден Тобольский, который после соответствующего изучения был положен в основу публикации в ПСРЛ, т. XXXII. Краковский спи­сок обнаружил Я. Н. Щапов. Ленинградский и Краковский исполь­зованы для подведения вариантов. Красноярский, представляющий собой копию Тобольского, и Эрмитажный списки с сильно модернизи­рованным языком при издании хроники использованы не были.

«Кройника Литовская и Жмойтская» является частью большой рукописи, озаглавленной «Летопис, то есть кройника великая з роз­ных многих кройникаров диалектом руским написана, а найпервей о створеню от бога о днех шестих». Все известные сейчас списки «Кройники» представляют собой рукопись в лист, Тобольский и Ленинград­ский списки переписаны примерно в 30—50-е годы XVIII в., Красно­ярский— в 1750 г., Краковский — в XVII^B.

Весь Тобольский список написан одним и тем же очень четким по­черком, темно-коричневыми чернилами. Заголовки разделов и во многих случаях начальные буквы написаны киноварью. Каждый лист обведен рамкой; на верхнем и боковых полях рамка двойная, имеющая форму вытянутого прямоугольника. Внутри верхней рамки обычно помещены заголовки крупных разделов, на боковых дано краткое содержание находящегося на странице текста или (гораздо реже) выражено отношение к освещаемым событиям. Переплет — дос­ки, обтянутые кожей. В нижней части корешка кожа оторвана, в дру­гих местах отстала. На последних листах заметны следы сырости, а нижние уголки ряда листов истлели.

В начале, рукописи имеются два чистых листа, затем следует об­ращение к читателю «Слово ко любимому читателю всякому»,и «Ог­лавление речей, которые в сей книзе обретаются». «Слово»" и «Оглав­ление» имеют собственную нумерацию листов (16). После оглавления снова два чистых листа, а за ними текст собственно «Летописа». Листы рукописи с 1-го до 42-го пронумерованы буквами старославянского алфавита в правом верхнем углу листов; параллельно нумерация дана

арабскими цифрами, после л. 42 нумерация только цифровая. Всех пронумерованных листов 575 (л. 211 пропущен). Затем следуют еще два чистых листа, на которых очередные цифры написаны фиолетовыми чернилами, очевидно, в 20-х годах XX в.

«Летопис» состоит из ряда разделов или частей, в каждом из кото­рых содержится история какого-либо народа или народов за опреде­ленный период времени. Первый и самый пространный раздел зани­мает л. 9—349. В начальной части его излагаются библейские собы­тия, прерываемые другими (отрывки из рассказов о Троянской войне, об Александре Македонском, из сочинений Иосифа Флавия и т. д.). На л. 350—382 находятся краткие заметки, относящиеся к истории Западной Европы, Турции и о начальном периоде истории славян -Листы 382—450 заняты записями о «преславном столечном всего народа росского головном месте Киеве» и заканчиваются сообщением о Чигиринском походе 1677 г. Листы 451—543 занимает «Кройника» («Вывод и початок о Великом князстве Литовском и Жмойтском, от­коль взмоглися и пошли»). На л. 543 об.—575 — «Короткое собрание кройники полской».

События, описанные в «Кройнике», начинаются с времен легендар­ных — бегства из Рима в Литву пятисот семей знатных римлян во главе с Палемоном, а заканчиваются избранием на престол" Речи Посполитой Сигизмунда III.

В большом по объему «Летописе» «Кройника» представляет собой отдельное произведение, мало связанное с предыдущим и последующим текстами. В своей основной части, т. е. там, где излагается история Великого княжества Литовского, «Кройника» следует за «Хроникой» М. Стрыйковского, являясь как бы переводом его произведения. Од­нако автор «Кройники» пользовался не печатным текстом Стрыйков­ского, а рукописью-переводом, так как при ссылках на Стрыйков­ского указанные в «Кройнике» листы не совпадают со страницами напечатанной работы Стрыйковского ¹⁵⁵. Вместе с тем ясно, что «Хро­ника» Стрыйковского не была единственным источником для состави­теля «Кройники», так как в последнем произведении имеется ряд известий, отсутствующих у Стрыйковского, а некоторые события из­ложены по-иному. Резко расходятся обе хроники в датировке событий, причем Стрыйковский, несмотря на всю условность его дат, ближе к действительности, чем «Кройника».

Кроме Стрыйковского, составитель «Кройники» при написании истории Великого княжества Литовского использовал «Европейскую Сарматию» Александра Гваньипи ¹⁵⁶, народные предания и отдельные документы (такой документ использован при описании сватовства и женитьбы великого князя Александра Казимировича на княжне Елене Ивановне). Кроме того, в «Кройнику» включены повесть о Ку­ликовской битве, «Повесть о дешпоте, господари волоском» и описа­ние осады Пскова Стефаном Баторием.

^------

¹⁵⁵ Улащик Н. Н. «Литовская и жмоитская кройника» и ее отношение к хроникам Бы-

ховца и Стрыйковского.— В кн.: Славяне и Русь. М., 1968, с. 360.

¹⁵⁶ Gwagnin Al. Sarmatiae Europa descriptio. Cracoviae, 1578.

Повесть о Куликовской битве вставлена в «Кройнику» без малей­шей попытки увязать ее с последующим и предыдущим текстом - Таким образом, эта поздняя «Кройника» включает в себя ряд произ­ведений, отсутствующих во всех остальных белорусско-литовских летописях и хрониках. К этому добавим, что в «Кройнике» содержится „повесть о походе Ольгерда на Москву. Крройники», подобное произведение есть только в хронике Быховца и Евреиновской летописи.

Ленинградский список имеет на отдельном листе заголовок: «Литовская и Жмойтская кроника»; непосредственно же перед текстом есть еще заголовок: «Вывод и початок о Великом о князстве Литов­ском и Жмоте ком, отколь взмоглися и пошли». Вся рукопись написана одной рукой очень четким почерком, похожим на тот, каким писана Тобольская. Переплет картонный XIX в. При переплетении края рукописи были обрезаны, причем частично срезаны и надписи на полях. На обороте переплета карандашная запись: «Из собрания книг Степана* Кулова». Всего в «Кронике» 121 пронумерованный лист (от "484 до 604 включительно), а в начале имеется еще один, как бы титульный, на котором написан заголовок. Наличие такого листа, надпись на котором сделана теми же чернилами, какими писана вся рукопись, говорит о том, что «Кроника» рассматривалась как само­стоятельное произведение, хотя рукопись и начинается с л. 484.

Собственно «Литовская кроника» занимает л.,484—571, а на по­следующих изложена история Польши, озаглавленная «Короткое собрание кройники полской, ведлуг наступованя одного по другом всех княжат и кролев народу того полского, почавши найпервей от Леха, першого монархи и справцы поляков, аж до короля Владислава Четвертого, заховуючи порадок». На самом же деле «Кройника» за­канчивается обзором событий 80-х годов XVI в. Далее следует «По­весть о Подкове, господару волоском»¹⁵⁷, а в конце помещены слу­чайные записи, озаглавленные «Тут позосталые некоторые речи "от кройник вспоминаю», они аналогичны тем, которые помещены з по­следних разделах Тобольской рукописи.

По-видимому, Ленинградский список ближе к оригиналу, с кото­рого списан и Тобольский, но так как эта близость чаще всего выра­жается в ошибках, а также в искажениях имен, то при публикации предпочтение было отдано Тобольскому, который, возможно, правлен по какому-то более проверенному списку. Кроме того, Тобольский имеет дополнительные данные по истории Великого княжества Литов­ского, тогда как в Ленинградском они отсутствуют, поскольку нет большей части рукописи. (Часть известий, имеющихся в Тобольском списке и касающихся Великого княжества, помещены в ПСРЛ, т. ХХХП в виде Приложения; с. 206—214.)

Красноярский список писан полууставом, местами четким и яс­ным"; местами неряшливым. Почерк Красноярского значительно крупнее почерков, какими писаны Тобольский и Ленинградский

Повесть о Подкове переведена на румынский язык (Revista arhivelor. Bukuresti, 1977, N 4, p. 440—446).

списки, и поэтому размер Красноярского значительно больше Тоболь­ского (Красноярский состоит из двух частей того же формата, что и Тобольский). На титульном листе второй части записано, что книга, переписана «в Красноярску в 1750 году». На первых двух чистых листах обеих частей записи: «Ф. Буслаев, Москва, 1858, февраля 26». В первой части имеется и другая запись: «Сия книга, именуемая кроника, написана в Сибири в городе Красноярску». На следующем чис­том листе почерком начала XIX в. дарственная запись: «Александру Васильевичу Чагину подарена Д. Баклановым». Подобная запись есть и во второй части, но там фамилии как дарителя, так и того, кому она подарена, тщательно замазаны теми же чернилами, какими сде­лана надпись. Разница между Тобольским и Красноярским списками (кроме порядковых букв на полях) заключается в том, что в Красно­ярском вместо «у» часто стоит «оу» («комоу» и др.).

Краковский писан скорописью XVII в. Начиная ел. 114 на боко­вых полях сделаны записи, которые при переплетении частично сре­заны. Эти записи начинаются в том месте, где говорится о помазании литовского великого князя Миндовга на королевство в Новогрудке, и: заканчиваются на событиях, связанных с разделом земель после смерти великого) шязя Гедимина. Записи, которые можно прочесть (если они не срезаны), связаны с событиями, происходившими в Ново­грудке, причем автор этих записей, очевидно, неясно представлял,. о каком Новгороде идет речь: о Великом или о том, который нахо­дится в Белоруссии и называется сейчас Новогрудок (где и происхо­дила коронация Миндовга).

При переплетении в начале рукописи вклеены два чистых листа, на обороте первого из них сделана запись (дается в переводе с поль­ского): «Автор этой книги, как видно из содержания рукописи, был очень начитанным и знал массу старых авторов, еврейских, греческих и римских... знал также много польских историков». На следующем листе запись на русском языке почерком конца XIX или начала XX в.: «Летописец си есть кроника».

Текст Краковского списка начинается с л. 391 и заканчивается на л. 635, Перед текстом имеется оглавление, причем оно начинается с того места, которое относится к л. 379. Значит, в свое время руко­пись была разделена на части, но, судя по записям б начале, владелец ранее имел полный текст «Летописца», поскольку в записи сообщается дата создания рукописи и даются ссылки на источники, которые на­ходились в начале рукописи. По сравнению с Тобольским и вообще всеми остальными в конце Краковского приписаны «Гадяцкие пакты», письмо киевского митрополита Исайя Копинского, адресованное кня­зю Иеремию Вишневецкому, реестр князей черниговских и ряд мел­ких записей на польском и латинском языках.

В отличие от других списков Краковский имеет везде «твердое»-написание: после «ж», «ч», «ш» везде стоит «ъ»; за крайне редким иск­лючением, твердо звучит и буква «р». Особенностью Краковского спис­ка является частое употребление знака «ъ» в середине слова («въсех»)„ тогда как в других списках это явление очень редкое.

Ранее рукопись принадлежала известному польскому историку С. Крыжановскому и находилась в его имении Черповоды (Уманский у. Киевской губ.).

«Кройника» напечатана впервые в ПСРЛ, т, XXXII, с. 15—127.

Баркулабовская летопись

Хранится в Отделе рукописей Государственного Исторического музея в Москве (Синодальное собрание, Л"» 790) в составе рукописного сбор­ника и занимает его конец (л. 137—174).--Те_кст, предшествующий ле­тописи, весьма разнообразен, но в большинстве — это отрывки лето­писей „и л и. тексты, религиозного содержания. Значительная часть сборника писана на старобелорусском языке остальная на руском. Белорусский текст весь писан мелкой белорусской скорописью, которую разные исследователи определяли по-разному — от конца „XVI в. до конца ХШГ в.¹⁵⁸, но поскольку филиграни бумаги, на ко­торой написан сборник, датируются 1651—1660 гг., то можно считать, что он переписан в 60—70-е годы XVII в. Сама же летопись создана не позднее 30-х годов XVII/p.

Летопись написана в селении Баркулабове (недалеко от г. Ста­рого Быкова, сейчас Могилевская "обл"." БССРу. В ней содержится ряд сообщений общегосударственного характера о событиях, происходив­ших в Великом княжестве Литовском или.вообще в Речи Посполи