Великого княжества Литовского 1 страница

Несколько обжившись на новом месте по берегам Дубиссы, в Жемай-тии, поселенцы начали осваивать более пространную территорию. На­правление движения было в основном на восток и лишь в небольшой мере на запад. Судя по тому, что старший сын Палемона, Борк, ос­новал свой город (Юрборк) в устье Юры, колонисты скоро освоили и. бассейн этой реки, находящийся к западу от Дубиссы. Однако они не достигли моря, так как между Юрой и морем протекает еще река Ми-ния, о колонизации которой летописи не упоминают. Вероятнее, всего, летописцы считали, что к моменту появления «римлян» (да и позже) по берегу моря до самого устья Немана сидела «латыгола»; во всяком случае, сказание позже упоминает латыголу, «сидевшую над берегом морским» (т. XXXV, с. 146). Стрыйковский, а за ним и хроника Литов­ская и Жмойтская устранили эту неясность и «передали» переселенцам всю область до самого моря. Согласно этой версии, Борк владел терри­торией, «почавши от Юры реки аж до мора Пруского и Кур л индского» (ч. I, с. 84; т. XXXII, с. 16).

На востоке граница Жемайтии показана хотя и не очень четко, но гораздо более определенно, чем на западе. Вообще, восточной границей Жемайтии считается река Невяжа, текущая меридионально, однако - город Ковно, расположенный несколько восточнее Невяжи, тоже от­носился к Жемайтии. Следовательно, первоначальная территория представляла собой как бы четырехугольник, краем которого на запа­де был бассейн Юры (или, согласно хроникам, берег моря), на севере граница строго не очерчена, на востоке река Невяжа, о юге упоминаний нет, но из дальнейшего изложения следует, что южной границей слу­жил Неман.

О деятельности организатора всего дела — Палемона на новом. месте источники не сообщают ничего; говоря точнее, по приезде в Же-майтню он известен лишь в качестве отца трех сыновей, которые и ста­ли основателями первых государственных образований. При выборе территории сыновья предводителя были совершенно самостоятельны; Палемон к этому отношения не имел.

Старший сын Палемона, Борк, начал осваивать крайний запад — бассейн реки Юры. Районом деятельности второго сына Палемона — Куноса стал крайний восток Жемайтии, где он основал город Куносов (Каунас).

Младший сын Палемона — Спера показан личностью, гораздо ме­нее значительной, чем его братья. Спера начинает действовать только тогда, когда население в Жемайтии увеличилось настолько, что потре­бовалась дополнительная территория, а поскольку пришельцы в ос­новном двигались на восток, то и в дальнейшем они придерживались-того же направления. Возглавил это движение за пределы Жемайтии Спера, который, переправившись через реки Невяжу (Невежис), Свя­тую (Швянтойи) и Ширвинту, нашел озеро «луками розмаитыми и де­ревом окрашено», где и поселился с сопровождавшими его людьми; найденное озеро было названо Спера. Такое озеро, очень небольшое»

действительно есть в Литве, к северо-западу от Вильнюса (недалеко ют верхнего течения Ширвинты), и чтобы добраться до него с запада, действительно необходимо переправиться через Невяжу и Святую. Примечательно, что Спера, не в пример старшим братьям, согласно летописям, не создал на своей территории города и вообще какого-либо поселения и своим именем назвал только озеро.

Стрыйковскому, однако, показалось, что деятельность Сперы была большей, чем показано в летописях, поэтому он написал, что этот князь построил замок, названный им «Спера». В дальнейшем значение Оперы в «Кронике» было еще более усилено: сделав его наследником Борка, Стрыйковский «передал» ему всю западную Жемайтию. То же повторено в хронике Литовской и Жмойтской (ч. I, с. 84—85; т. XXXII, с. 16). Западная Жемайтия с Юрборком (а также владения Сперы), по этой версии, перешли к Куносу после смерти Сперы.

Здесь можно предположить, что Стрыйковский хотел «исправить» положение в пользу собственно Литвы. В летописях подчеркнуто пре­восходство Жемайтии над Литвой (Литва — нечто вроде колонии Жемайтии). В действительности Литва, по крайней мере в историческую.эпоху, имела гораздо большее значение, чем Жемайтия, и поэтому Стрыйковский постарался показать, что Литва не была столь зависи­ма от Жемайтии (местность, где Спера построил свой замок, находится почти в центре Завилейской Литвы, исторического ядра Литвы). Стрыйковский и хроника Литовская и Жмойтская подчеркивают значение Сперы и после смерти: его труп сожгли «ведлуг римского обычаю» над озером Спера, прах, положенный в урну, был закопан в.землю, а на месте захоронения поставлен «болван», которого «аж до часов Ягейловых хвалили», т. е. поклонялись ему до принятия хрис­тианства. Детали о похоронах даны, видимо, для того, чтобы еще раз напомнить о римском происхождении Сперы (ч. I, с. 85; т. XXXII, <;. 16—17).

Владения Сперы находились между Невяжей и Ширвинтой, где, согласно Стрыйковскому и хронике Литовской и Жмойтской, появля­ется и «Доспронгус, товарищ Палямонов, патрикий або отчичь кня­жат римских», который над рекой Святой построил рядом два замка, назвав их Вилькомир (современный Укмерге). Доспронгус (Довспрунк, по другим источникам) титуловался князем девялтовским, его владе­ния простирались до Вилии (ч. I, с. 85; Начала, с. 93; т. XXXII, с. 16). Как видим, Стрыйковский здесь непоследователен; ранее, в «Началах», назвал Доспронгуса потомком Палемона, сейчас же он только «патри­кий», палемонов товарищ. В дальнейшем сын «патрикия», человек, близкий к Палемону, потребуется для того, чтобы князем литовским стало лицо знатного происхождения. Колонизационная деятельность Сперы и Доспронгуса представляет собой начальный период создания Литовского государства.

Однако, как бы ни старался Стрыйковский возвысить Сперу, он «не дал» ему сыновей, в результате чего ведущая роль в ходе дальней­ших событий должна была сохраниться за Куносом, у которого было два сына: Гимбут и Кернус.

Именно Кунос, согласно основной версии, сразу после смерти Борка получил Юрборк, в результате чего стал

владельцем всей Жемайтии. Далее сказание передает события, связан­ные с колонизационной деятельностью Куноса: население Жемайтии возросло настолько, что ему стало тесно на старом месте и оно начало «выходити на реку Велю в землю Завельскую». Движение на этот раз возглавил Кунос, который переправился через реку Святую и основал город Керново, названный так в честь сына Куноса — Кернуса (ч. I, с. 85—86). Впрочем, в «Началах» сказано, что Кернов основал сам Кер-нус, а не его отец (Начала, с. 93). Как видим, относительно небольшое пространство на берегах рек Святой и Ширвинты было колонизовано сначала Сперой, там же начал свою деятельность девялтовский князь Доспронгус, туда же двинулся и Кунос. Любопытно отметить, что, возможно, как раз этот уголок дал название литовскому народу и государству ¹⁸.

Здесь летописи впервые упоминают Завилейскую землю. В данном случае это понятие больше географическое, чем политическое. Само название говорит за то, что область находилась за Вилией.

Вилия в основном течет с северо-востока на юго-запад. Следова­тельно, Завилейская земля должна (в зависимости от того, откуда на нее смотреть) находиться или на правом северном берегу, или на левом южном. (Из дальнейшего следует, что Завилейская земля находилась к северу от реки Вилии.) Однако не все источники говорят об этом оди­наково. Выражение «на реку Вилию» свидетельствует, что колонисты достигли правого берега Вилии. Так сказано в летописях Рачинского, Ольшевской, Румянцевской и Евреиновской (т. XXXV, с. 146, 174, 194, 215). В то же время в летописи Красинского, хронике Быховца, «Кронике» Стрыйковского и хронике Литовской и Жмойтской сказано «за реку Велью в землю Завельскую» (т. XXXV, с. 129; т. XXXII, с. 16, 129; ч. I, с. 85). Версию «за Вилию» принимает и М. А. Ючас ^1Э, ссылаясь, однако, лишь на те источники, которые содержат эту версию. Здесь явная ошибка, поскольку все дальнейшие события разворачи­ваются на правобережье, тем более что и город Керново находится на правом берегу Вилии.

Поскольку более вероятно, что составители летописи Красинского и хроники Быховца, по крайней мере в этом месте, не исправляли ис­порченный текст, а искажали правильный, то более вероятным кажет­ся выражение «на Вилию», т. е. что колонисты не переправились через реку, а лишь достигли ее.

Если принять версию, что жемайтами была колонизована лишь пра­вая сторона Вилии (где и образовалась Литва), то территория Жемай­тии и Литвы к моменту выхода жемайтов на Вилию будет иметь сле­дующий вид: на западе— Балтийское море (или бассейн р. Минни), на востоке — несколько не доходя до города Браславля, на севере — не доходя Западной Двины и на юге — Вилия — Неман. Согласно сказанию, такая территория Жемайтии — Литвы оставалась неизмен-

^{----------------------------}

¹⁸ Волкайте-Куликаускене Р. К.. Образование литовской народности.— Советская этнография, (979, № 3, с. 40. Согласно этой версии, название «Литва» первона­чально относилось к территории, расположенной на правом берегу Вилии, и увя­зывается с названием правого притока этой реки — Листавы (Листауки).

¹⁹ Juсas M. Lietuvos metrasciai. Vilnius, 1968, p. 60.

Припяти, реки весьма значительной, то о ней не сказано ничего. Характерно, что, говоря о Полоцке, Гродно или Брес­те, расположенных на таких реках, как Западная Двина, Неман и Буг, летописцы ни разу не.отметили-этого,, как.не отметили и того, что Ту­ров, Мозырь и Пинск расположены на берегах Припяти. Из озер упо-мин^ются^два маленьких, находящихся в Литве,— Спера иЖосли.Из городов, имевшихся в Литве, легендарная часть называет Юрборк (Юрбаркас), Каунас (Куносово)^ Кернов (Кярнаве), хроника Литов­ская и Жмойтская добавляет к ним Вилкомир. Гораздо больше городов отмечено летописями в Белоруссии — Браславль, Новогрудок," "Кой-даново, Могильно, Полоцк, Друцк, Гродно, Брест, Дорогичин, Белъск, Мельник, Сураж, Пинск, Туров, Мозырь, а'также Киев, Чернигов, Карачев.

Летопис_цы нигде не говорят о рельефе^лимате, растительности. Исключение составляет местность по берегам Дубиссы, о богатстве и красоте которой летописи говорят с восхищением. Во всех остальных случаях, когда нужно было сказать что-то хорошее о месте, избран­ном д'лМ"постройки города, летописцы'ограничиваются тем, что назы­вают «гору красну» (притом даже в том случае, когда'город создавался на равнине, как произошло, например, со Старыми Троками). В_целом_ легендарная часть, касаясь географических факторов,.оперирует са­мыми общими данными.

Генеалогия великих князей литовских

Легенда излагает как бы начальный период истории Жемайтии, Литвы и Западной Белоруссии в лице руководящих деятелей этих областей, но так как одно и то же лицо в разных летописях называлось по-разно­му, то необходимо уяснить, как и в каких летописях именуются эти деятели и в каких отношениях они находились между собой.

Родоначальником князей, а затем великих князей литовских на­зывается Палемон. У Палемона было три сына: Борк, Кунос и Спера [в Румянцевской летописи Спера при первом упоминании именуется Истра (т. XXXV, с. 193), но в дальнейшем и в этом источнике он назы­вается Спера]. Впрочем, в «Началах» Стрыйковского в числе потом­ков Палемона называется еще Доспронгус, почему и его можно ориен­тировочно причислить к сыновьям Палемона. Сразу после сообщения об основании Сперой замка говорится о Доспронгусе, причем Доспрон­гус называется князем девялтовским, и о создании им замка на том месте, где находится Вилькомир, над рекой Святой (Начала, с. 92). Однако это единственный случай подобного упоминания.

Два старших брата основали города в Жемайтии, Спера же двинул­ся на восток, за пределы Жемайтии, на территорию будущей Литвы (собственно Литвы). Борк и Спера умерли без потомства, У Куноса же были два сына — Кернус и Гимбут; Гимбут стал князем в Жемай­тии, Кернус — в Литве. У Кернуса была только дочь Поята, которую отец отдал за Гируса, в результате чего Гирус сделался князем литов­ским.

Сын Гимбута Монтвил оставил после себя двух сыновей. Начиная с этого места, между известиями летописей появляется различие. Сог­ласно Евреиновской летописи, князем Жемайтии после Монтвила стал Немонос, но в каком родственном отношении он был к предшествующе­му князю, летопись не сообщает, как не сообщает ничего о его кон­чине и потомках; что касается другого сына Монтвила — Скирмонта или Скилмонта, то он был отправлен отцом, придавшим ему трех знат­ных вассалов, в поход из Жемайтии на юго-восток и тот, перейдя реки Биллю и Неман, занял область, где, найди «гору красну», основал го­род Новогрудок (Новгородок) и создал Новогрудское княжество, од­нако князем новогрудским стал не возглавлявший этот поход Скир-монт, а сам Монтвил [«И учинил себе князь великий Монтвин в нем (в Новогрудке.— Я. У.) столец, и назвался великим князем новгородц-ким»; т. XXXV, с. 215]. Впрочем, тут же сообщается, что в Новогруд­ке сел не Монтвил, а Скирмонт. Возможно, в первом случае произошла ошибка в написании (вместо «Скирмонт» — «Монтвил»). Летопись Кра-синского излагает обстановку несколько иначе: Немонос был сыном Монтвила, в Новогрудке же сразу сел княжить Скирмонт (т. XXXV, с. 129). В остальных летописях сыновья Монтвила называются иначе или у них имеются двойники. В летописи Рачинского, например, ска­зано, что у Монтвила было два сына — Немонос и Скирмонт, но тут же добавлено, что «в иншых тых жэ называ: Викента и Ердвила» (т. XXXV, с. 146). Согласно Ольшевской летописи, сыновья Монтви­ла назывались Ердвил и Кримунт (т. е. Скирмунт), но затем вместо Кримунта появляется Викинт, Кримунт же бесследно исчезает (т. XXXV, с. 174). В хронике Быховца Немонос и Скирмонт не упо­минаются, есть только Ердивил и Викинт (т. XXXII, с. 130).

В «Началах» Стрыйковского сказано, что у Монтвила было три сына — Ердивил, Неман и Викинт, причем Неман во время похода на Полоцк (совместно с Викинтом) был убит (Начала, с. 171). В «Кро-нике» того же автора говорится, что у Монтвила было три сына, с те­ми же именами, как и в «Началах», но затем Неман исчезает (ч. I, с. 236). То же и в хронике Литовской и Жмойтской с той лишь раз­ницей, что там Ердивил называется «Ердивил, або Радивил», и в даль­нейшем почти всегда выступает только Радивил (т. XXXII, с. 17, 19). У Кояловича-Виюка утверждается, что у Монтвила было три сына — Викинт жмудский, Ердивил новогрудский и Неман. Викинт и Неман умерли, не оставив потомства¹⁰,

В нелегендарной части летописей литовские князья нередко имеют по два или по три имени (языческие и христианские), но здесь одно ми­фическое существо называлось по-разному. Очевидно, существовали разные варианты легенды, что и отразилось в летописях. Поэтому сы­новья Монтвила и называются по-разному, но из известных в настоящее время летописей и хроник Ердивил и Викинт без упоминания Немоно-са и Скирмунта сохранились лишь в хронике Быховца.

Викинт — Немонос, согласно всем летописям и хроникам, умер

¹⁰ Kojalowicz-Wiuk A. Herbarz rycershva Wielkiego ksigstwa Litewskiego. Krakow, 1897, s. 2.

O

без потомства (прямо об этом нигде не говорится, но вместе с тем не сказано, что у него были дети) и после его смерти Жемайтией стал пра­вить Гирус, «князь литовъскии, который вышол с Китоврасу, обема тыми княженьи, Литвою и Жомоитью» (т. XXXV, с. 129—130). Поэто­му, если принять версию, что Немонос — Викинт был сыном Монтви-ла (а не появился неизвестно откуда, как это изложено в Евреиновской летописи), то на нем оборвалась еще одна линия потомков Палемона и, следовательно, из прямых потомков родоначальника остался лишь Скирмэнт — Ердивил, князь новогрудский.

По-разному летописи говорят и о князьях литовских. Все они сог­ласны с тем, что первым князем в Литве был Кернус, сын Куноса и внук Палемона. Дальнейшее излагается неодинаково. Уже отмечалось, что Кернус выдал свою дочь Пояту за Гируса, в результате чего Гирус

•стал князем Литвы. Кто же такой Гирус? Как и в предыдущем случае (с Немоносом), наиболее неясной оказалась версия Евреиновской ле­тописи. Из текста этой летописи следует, что Поята стала женой Ги­руса, но не утверждается, что она была дочерью Кернуса; что касается Гируса, too нем сказано, что он «вышол с Китаврус» (т. XXXV, с. 216), т. е. что его род принадлежал к знатнейшим фамилиям, прибывшим в Жемайтию вместе с Палемоном. Таким образом, согласно Евреиновской летописи, права Гируса на литовский «столец» кажутся весьма сомни­тельными, тем более что и происхождение Пояты неясно. В Евреинов­ской летописи Поята появляется только в качестве матери князя Куко-войта, а так как отцом его называется Гирус, то лишь из этого можно сделать заключение, что Поята была женой Гируса. Так же неясно об­рисован Гирус и в летописи Красинского (т. XXXV, с. 129). По лето­писям Румянцевской, Рачинского, Ольшевской, Гирус был сыном Дов-спрунка «з Дявилтова», т. е. княжества Девялтовского (расположен­ного к северо-западу от Вильнюса.— Я. У.). Однако и эти летописи, сказав, кто был отцом Гируса, не сообщают, в каком родственном отношении к Гирусу был Живинбуд, ставший после смерти Гируса князем литовским, а после смерти Викинта — еще и князем жемай-

•тским. Вообще, титулатура князейзаэто время летописями постоянно путается. Так, Живинбуд называется то князем литовским, то князем литовским и жемайтским, то великим князем литовским. Далее сооб­щается, что у Живинбуда был «старший сын» Куковойт, но ничего не говорится, кто был «младшим» и был ли вообще у Живинбуда еще кто-либо (т. XXXV, с. 147, 175, 195).

Согласно «Началам», «Кронике» и хронике Литовской и Жмойтской, Поята была женой не Гируса, а Живинбуда Довспрунговича, а так как Довспрунг, согласно версии Стрыйковского, числился сыном Пале­мона, то Живинбуд — Гирус представляется не лицом, случайно за­нявшим «столец» Литовского княжества, а прямым потомком Палемо­на. В результате женитьбы на Пояте Живинбуд стал править «в Кер-нове, в Вилкомиру, в Девялтове и в Литве межи Невяжею и Вилиею», а после смерти бездетного Викинта на Живинбуда «спала» и Жемай-тия (т. XXXII, с. 19—20).

Следовательно, Литвой и Жемайтией, согласно основным источ­никам, стали править князья, связанные с Палемоном лишь по жен-

ской линии, прямые же его потомки правили княжествами Новогруд-ским и Полоцким. Полоцкая линия скоро вымерла, тогда как новогруд-ская оказалась самой жизнестойкой.

Родоначальником новогрудской линии, по летописям Евреиновской и Красинского, был Скирмонт, по всем остальным — Ердивил — Ра-дивил.

^/ Сын Ердивила ^^Скирмонта.Мин.Г'_аи_ло^ошел_прходрм на Полоцк,. г^азг^омил"'полочан и стад, князем полоцким, оставаясь _в.то же время и_князем новогрудским. Цо_Л£шписям Евреиновской-И-Квасинского» князем полоцким _сразу после захвата Полоцка стал сын Мингаило ГинвшьТЖенившись' на дочери тве р с к о го~ ''к н я з я Г]он _: «с тал т-_е__:крестнлся по православному обрядуд.д.^язж^л^^прин PJacTy^EopHca были сын Глеб и дочь Парасковия. Глеб ' умер__молодым^ не оставив потомства (т. XXXV, с. 130, 216). Согласно летописям_Еа-чи некого, Ольшевской и Румянцевской у Мингаило был сын Гинвил» крестившийся по пр авосл_авному~ об£яду,__в_с_вязи_ с чем он~стал_назы-ва^ься~Вб'р¥сом."У^^Б^ис_а^1Л..сын_Рогволод_ — Насилий, _а_у того — сын" Глеб "и дочь Парасковия (т. XXXV, с/ 147," 175," 195)7

Значит, летописи Рачинского, Ольшевская и Румянцевская по сравнению с другими летописями увеличивают линию полоцких кня­зей на Рогволода — Василия. Согласно «Кронике» Стрыйковского, хронике Литовской и Жмойтской и хронике Быховца, христианское имя Гинвила было не Борис, а Георгий (ч. I, с. 241; т. XXXII, с. 21, 131). При всех этих различиях Глеб везде числится последним полоц­ким князем.

На «стольце>>^Новог£у_дке первым__был Ердивил ^Скирмонт, за­тем его сьшЖингайло (по ОльшевскоТлетописи, Михаиле). В дальней-шем "в~"разных источниках имена князей названы по-разному. Так, в^ летоп^ся^Е_вре^о_в^ко^___д_..]Кр£1.с^нс^о^о_ ^сьш Мингаило _именуется Шварн (Шкварно, он же Ямонт и _Амрнт]_,_сьщ _Шкварна"— ~Ямонта Ск ир гай л о; сын СкирТа и л 6 "Ол ьгй монт {Акгимонт), последний" в роде, он"жё последний в роде Палемона, — Рьшгрльт (т. XXXV, с. 130, 216). Согласно летописям Рачинского, Румянцевской и Ольшевской, сыном. Лингайло на Новогрудском княжестве_ был Скирмонт, затем его сын. ТроЙнат, после него Ольгимонт и последним Рынгольт (т. XXXV_f сЛ48;"175, Т96— 197). То же в «Началах» (с. 183, 186). По хронике Бы­ховца, «Кронике» Стрыйковского и хронике Литовской и Жмойтской, после Мингаило следует Скирмонт, за ним Тройнат, потом Ольгимонт, Рынгольт и, наконец, Миндовг и его сын Войшелк (т. XXXII, с. 26— 27, 132—133; ч. I, с. 248—249, 252—253).

В кратком^виде_генеалогия,_князеи легендарной части может быть изложёна^лёдующим образом. В Жемайтии потомки Палемона вымер-ли_в третьем или в "четвёртом поколении (в четвертом, если принять» что у""Монтвила ^ь!л~с'ь1н^Т1е1тонос"^::=::Викинт).

На литовском престоле оказался_лишь один потомок Палемона — Керлус. Очевидно, поэтому

ну четвертого сына — Довспрунка, который (а затем его потомки) стал править Литвой (Начала, с. 92). В Полоцке потомки Палемона правили два или три поколения. Дольше всего «Палемоничи» прави-

ли в Новогрудке, причем «Кроника» Стрыйковского, хроника Литов­ская и Жмойтская и хроника Быховца называют вполне реального Миндовга, а также его сына Войшелка прямыми потомками Палемона (ч. I, с. 253; т. XXXII, с. 26, 132).

Можно предположить, что на Рынгольте и заканчивался первона­чальный текст легенды. Однако впоследствии появилась необходи­мость увязать ее с реальными деятелями, что проще всего было сделать, придав Рынгольту потомство, а так как уже имелась летопись, в кото­рой излагалась история князя Гедимина, то нужно было дописать про­межуточную часть — от Рынгольта до Гедимина. Во всех летописях и хрониках сказано, что Рынгольт стал князем в Новогрудке по пра­ву наследства, но в «Началах» это показано иначе, что, вероятнее все­го, было измышлением самого Стрыйковского. В «Началах» сказано, что Рынгольт начал править в Новогрудке с 1200 г., но князем он стал не по праву наследства (или не только по этому праву), а «поднесен­ный» на престол «всеми станами» (сословиями.— Я. У.) государства, и с этого времени он первым начал называться князем литовским, так как Жмудь, Литва и Новогрудок достались ему одному (Начала, с. 187). Сыном Рынгольта был Миндовг, которого «Литва опрометчиво и глупо в своих летописях не вспоминает», и далее следуют приведен­ные ранее слова, что после возвращения из-под Могильно Рынгольт «уробил» трех сыновей (Начала, с, 194). Пользуясь работами Мехов-ского, Кромера, прусскими и ливонскими хрониками, Стрыйковский исправил ошибку летописцев и изложил историю Миндовга (Мен-дольфа), придерживаясь названных источников. ^Великим _^нязем Миндовг стал в 1240г. (Начала, с. J94), крестилсявТ^50*г., ajtopo-новался1ГКерновё1зТ252г. (Начала, с. 197). Сыном Миндовга был Войшслк7~на котб'^ом^одТТ^але^о^а_ок_о^дл_ся. После смерти_Вой-шелка князья, бояре и^нзр-ОД,.5об.раБЩи.сь_в..Кернове,.избрали..кяяаем «Свентограда» (Свинторога Утенусовича), короновался__же он в Но­вогрудке в J2681\ J^3^^ia^c7_2QQ). ^<^^^^т, -

КакГуже~отмечалось, все источники утверждают, что род'Палемона " пресекся, разница заключается в том, на ком это произошло — на Рын­гольте или на Войшелке? А раз род пресекся, то должен был явиться кто-то, кто бы занял освободившийся в Новогрудке «столец». Во всех предыдущих случаях престол после смерти князя занимал его сын или крайне редко ближайший родственник, что рассматривалось как вполне естественное явление. После смерти последнего из наследников Палемона надо было решать вопрос иначе. Летописи сообщают, что после смерти Рынгольта «[панове], ж^луючд^сгюдар.а.своегдпрыро-)KOHqro,jH узяли собе господарем кндзя.^лщ'.овскаго^и^жомритского,, / сына'Утенусова с Китаврасу_; Швинтр_огаидш. Этот князь начал пра- V вить «на~Новегородцы и на руских городех», а его отец оставался кня­зем Литвы и Жемайтии (т. XXXV, с. 92, 131, 149, 177, 197, 218). После же смерти Утенуса_Швинтор_ог_сделался князем также, в Литве и Же-м1ГйтииГТаким образом, представитель герба Китоврас объединил под своей властью все три части государства в одно целое и это государство стало называться Великим княжеством Литовским, Жемайтским и Новгородским и Русским, причем объединение произошло без приме-

нения силы. Хроника Литовская и Жмойтская отмечает, что избира­тельный съезд происходил в Кернове, но, где был коронован великий князь, не говорит, тогда как «Начала» утверждают, что коронация про­исходила в Новогрудке (т. XXXII, с. 30; Начала, с. 206).

СьгнрмШвинторога был Гермонт, оставивший двух сыновей — Тра-буса, правившего Жемайтией, и Гилигина, князя «на земле ^1итовскрй и Руской» (т. XXXV, с. 93, 132, 149, 177, 197, 218). Гилигину наследо­вал его сын Роман, который^после смерти бездетного Трабуса, его дя­ди, стал одновременно и князём"Жём'айтйи." Роман оставил пять сы­новей — Наримунта, Довмон"та7~"ТольшуГ Гедруса и Тройдена (т. ХХХУГс.93, 132, 150, 177, 198, 218)'; В «Началах» к этому добавле­но, что Швинторог умер в Новогрудке (Начала, с 207). При изложении данных о жизни потомков Романа начинают действовать вполне реаль­ные личности, и эти личности тотчас же вступают между собою в кро­вавую борьбу, в результате которой Довмонт должен был бежать в Псков. Легендарная генеалогия если и не оканчивается на сыновьях Романа, то в значительной мере теряет легендарный характер.

Стоит упомянуть еще одно обстоятельство. Уже говорилось, что если дело шло о представителях гербов Китоврас или Колюмнов, то источники (сказание) о них упоминают всегда, тогда как для Рожи и и Урсинуса подобное совсем не обязательно. Особо подчеркнуто то место, в котором сообщается об избрании великим князем Витеня: «И тут скончался род с Китоврассов а начало великое княжене Вите-нево, род великих князей литовских с поколения а з роду Колюмнов» (т. XXXV, с. 95, 151, 179, 199). Поскольку в дальнейшем великие кня­зья литовские, включая Сигизмунда-Августа, были прямыми потомка­ми Витеня, то это означало, что и династия Ягеллонов принадлежала к гербу Колюмнов.

Сказание умалчивает о том, к какому гербу принадлежал Пале-мон, хотя разумеется, знатнейший из всех эмигрантов, родоначальник великих князей, должен был иметь герб. Судя по тому, что Свинто-рог и его потомки принадлежали к гербу Китоврас, можно предполо­жить, что Палемон был того же герба. Правда, Стрыйковский в «На­чалах» (с. 35) сообщал, что Палемон был из герба Колюмнов, но в даль­нейшем эта версия не была им подтверждена.

Различия в именах князей, неувязки в последовательности родст­венных связей в одних летописях, в то время как в других эти «недо­четы» в значительной степени сглажены, могут служить показателями, что мы имеем дело, по крайней мере, с двумя вариантами легенды (не говоря о «Началах», содержащих немало деталей, которые, вероятнее всего, являются домыслами Стрыйковского), Наличие Немоноса и Скирмунта, действовавших вместо Ердивила и Викинта, возможно, говорит о существовании и третьего варианта.

Учитывая неувязки в наследование.^^етогшсях Евреиновской и Красинского (и_з остальнь1Х.ЛЛижё.всего_к ним Румянцевская), можно, предположить^ что Евреиновская содержит" самый древний текст, что она_о_тр_ажает то.т,период, когда легенда еще оформлялась. Позднейшие летописцы постарались исправить все те несуразности, которые_име-лись в первоначальном виде.

.Легенда не отмечает ни одного случая кровавой расправы князей

между сооЪи","^г6гда как™е-появлением реалън'йх^Жчностеи^Вгшства

"князей/близких между собой родственников, становятся едв а л и не

обязательными "(борьба Миндовга с племянникам^убийство Миндов-

~га и т. д.).

Наиболее уязвимым местом легенды, связанным с генеалогией, на

которое исследователи прежде всего и обратили внимание, было слиш-

, ком малое число поколений потомков Палемона, живших слишком дли-

' тельное время: Палемон, согласно основной версии, уехал из Рима при

Нероне, т. е. в начале нашей эры, Миндовг же появляется в начале

XIII"в'.'Значит, 11алемон_и_его_пот^кй']п2авили почти ГЗО^ГлёПГза

. это врёмяГсменилось 1 i' поколений "(Палемон"^"Кунос—" I имбуГ—

, Мбнтвил™— Ьрдивид — МйнТаЙЛо — Скиргайло — Ольгимонт —

Рынгольт — Миндовг — Войшелк). Таким образом, на поколение

• приходилось около 100 лет. Это слишком много даже для легенды.

Генеалогия сказания не увязывается с генеалогией Ипатьевской ле-; тописи. Эта летопись сообщает о нескольких походах |киевских кня-. зей против Литвы в XI—XII вв., не называя, однако, ни имен литов_-; ских деятелей, ни какой-либо определенной местности, куда соверша­лись походы. С началом XIII в. известия о Литве становятся гораздо: более частыми и намного более основательными. Особенно содержа-

• тельной является запись за 1215 г., где говорится о прибытии к галиц-; ко-волынским князьям делегации, в которую входили князья литов-' 'ские, жемайтские, от Дел ту вы (Дяволты), а также представители знат­ных родов — Рушковичей и Булевичей; всего перечислено 21 человек. Персонально от Литвы были Живинбуд, Давьят, Довспрунк, Миндовг, брат Довспрунка, и Виликаил, брат Давьята; затем жемайтские — Ердивил и Викинт (прочих не перечисляем) ^п. Как видим, четверо из названных (Живинбуд, Довспрунк, Ердивил и Викинт), не считая Мин­довга, называемого в хрониках, постоянно упоминаются в сказании. Как следует из текста летописи, запись о прибытии делегации была сде­лана много лет спустя после 1215 г.; во всяком случае, там сказано, что Миндовг убил нескольких членов рода Булевичей, а жену одного из них — Вишимута — «поял». По весьма вероятному предположению В. Т. Пашуто, Вишимут — Висимонт был убит Миндовгом под Тви-реметом в 1253 г.¹² Значит, запись о прибытии литовской делегации в 1215 г. сделана приблизительно через 40 лет.