Символический характер культуры

Итак, будучи характерным только для человека способом передачи опыта, культура предстает единственно приемлемой средой существования человека. Эта среда включает в себя не только технику (материальные орудия, технологии деятельности), но и использование знаков, коммуникацию. Знаковый аспект культуры изучает семиотика – наука о знаках и знаковых системах. В ракурсе семиотики знак исследуется не только в коммуникативном, но и в социальном аспекте, поскольку употребление знаков характерно для реальных людей, которые являются агентами социальной системы, то есть обладают определенным социальным статусом, сложенными средой привычками, идеологической ориентацией. Следовательно, наше использование знаков (как языковых, так и телесных) несет на себе отпечаток нашего социального «происхождения».

Семиотический анализ культуры, исследуя различные знаковые формы хранения и передачи информации, подчеркивает их внешний по отношению к человеку характер. Подобное положение дел связано с тем, что мысли и представления человека, всегда выражаются на общепринятом для культуры языке и, таким образом, приобретают социальный характер. Они становятся социальной информацией, носителем которой является не отдельный индивид, а культура. В этом отношении культура представляет собой особый информационный процесс, которого нет в природе, по мере развития культуры информативность возрастает.

Рассмотрим функцию знаков по отношению к культуре в целом. Во-первых, благодаря знакам культура выполняет функцию структурирования окружающего человека мира. Основным структурирующим устройством в культуре выступает язык. Язык позволяет именовать вещи, доводить неопределенность реальности до понятий, которые и открывают человеку доступ к обнаружению в мире структурных взаимосвязей. Во-вторых, знаковый фундамент культуры делает возможным культурную память. Благодаря устной передачи или письменной фиксации в текстах опыта собственных носителей, культура реализует функцию памяти. Языковое структурирование действительности, как и выражение в знаке опыта коллектива, воплощает в себе, как правило, безопасную программу существования сообщества – все то, что разрушает приемлемые для коллектива ценности и поведенческие стандарты, выводится на обочины культурной традиции. Постольку явления культуры возможно рассматривать как совокупность знаков, в которых закодирована социальная информация.

Таким образом, по отношению к человеку как носителю культурного опыта семиотические образования выполняют две основные функции: позволяют вырабатывать различные типы деятельности, сочетание которых образуют разнообразные поведенческие сценарии, и позволяют возникнуть моделям самоотношения человека. При этом, как подчеркивает современный философ культуры и науки В.М. Розин, эти модели самоотношения обеспечивают построение и осуществление человеческой деятельности и поведения. Иными словами, семиотические образования формируют два фундаментальных параметра человеческого существования – самосознание и практику. Именно этот момент позволил выработать в границах семиотической теории оригинальную концепцию происхождения человека как Home Kulturel, отличную как от классической научной версии Дарвина, так и от креационистского библейского подхода.

Излагая эту концепцию, Розин отмечает, что в доисторические эпохи выживали лишь те сообщества человеческих предков, которые начали осуществлять так называемое «парадоксальное поведение». В нормальном обычном поведении сигналы являются частью события. Сигнальный язык, как правило, выступает частью действия, например, сигнал к отступлению в минуту опасности. В парадоксальном поведении появилось необычное действие: в момент опасности вместо сигнала тревоги вожак подавал сигнал, сообщающий о том, что никакой опасности нет. Следовательно, добыча никуда не бежала, хищники переставали ее опознавать в качестве добычи, а за сигналом закреплялось сообщение об осуществлении определенного поведения. В результате чего сигнал переставал восприниматься как часть события и соотносился теперь с новым поведением, становясь, таким образом, знаком. Розин акцентирует, что природа этого феномена не биологическая, а социальная: она обусловлена коммуникацией и волей субъекта. Сигнал становится знаком новой ситуации, контекст знака теперь не событийная ситуация, а коммуникация. Знак становится представлением определенной ситуации, в которой осуществляется новое поведение. Совместные действия с орудиями (камнями, палками, костями животных и т.д.) также представляли собой парадоксальное поведение, так как сигналы, запускавшие подобные совместные действия, также становились знаками связанных с ними орудий труда. Чем чаще первобытные люди прибегали к парадоксальному поведению, тем больше сигналов превращалось в знаки и поведение становилось все более эффективным. Парадоксальное поведение становилось основным, а ситуации или предметы, не получающие означивания, переставали существовать для сообщества. Под влиянием этой коммуникации сформировалась телесность «существа переходной формы», которая соответствовала требованиям коммуникации, совместной деятельности и знаковому поведению. Таким образом, по В. Розину, первый человек был не человеком разумным, а «человеком культурным». Постольку культура, согласно Розину, есть социальная форма существования, которая складывается на субстрате жизни существ переходной формы и основанием которой является семиотический процесс (коммуникация, означивание, формы знакового поведения). Этот процесс обеспечивает воспроизводство эффективных типов поведения, деятельности и жизни. Иными словами, человек стал самим собой, когда семиотический процесс и культурные реалии укоренились в функциях внимания и памяти и, таким образом, начали реализовываться в форме чувственных образов, ментальных операций и телесных движениях. Следствием изменений семиотического процесса в отдельных культурах выступили метаморфозы психики и телесности человека. В этой перспективе различные мифологические сюжеты о происхождении человека представляют собой своеобразный проект человека, который реализовался в архаической культуре через механизмы социализации (ритуалы, обучение и т.д.), язык, институты брака и семьи. Постольку культура представляет собой не только форму социального существования, но и процесс социализации, формирующий психику и телесность человека[62].

Культура начинает воздействовать на человеческий материал, придавать ему форму в соответствии с совокупностью установленных регулятивов, уже вводя человека в язык. Язык является моделирующей системой, поскольку он выступает тем уникальным инструментом, с помощью которого человек познает, объясняет и изменяет мир вокруг себя. Все человеческие культуры включают хотя бы две моделирующие системы: чаще всего это искусства, основанные на использовании естественного языка (вербального или словесного) и визуальные искусства (зрительные), например, живопись. Русский лингвист и культуролог ХХ века Вяч. Вс. Иванов описал связь этой универсальной бинарности культуры с бинарной структурой человеческого мозга – с функциональной асимметрией его полушарий (левого-вербального, правого-образного). Так биологическая асимметрия в преобразованном виде стала явлением культуры. Причем левое полушарие исторически развивалось позже правого, чем можно объяснить преобладание образно-мифологического мышления на ранних стадиях развития культуры[63].

Итак, человек, в отличие от животного, существо открытое, он живет не в среде обитания, как животное, а в пространстве определенной культурной традиции. Человеческий образ жизни организован культурой, которая посредством собственных символических механизмов – табу, норм, обычаев, правил, законов и т.д. – управляет поведением человека и, таким образом, корректирует его способ проживания в соответствии с собственной логикой.

Неизбежность «настроя» образа жизни символическими механизмами культуры мотивировала наследующего Канту философа ХХ века Э. Кассирера определить человека как «символическое животное». Сущность человека, согласно Кассиреру, тождественна его способности образования символических понятий. Символическое понятие – изначальный продукт деятельности сознания, организующий восприятия таким образом, посредством которого разнообразный чувственный материал упорядочивается и приобретает смысловую определенность. Результатом объективации символической деятельности сознания, является царство культуры. В данном ракурсе рассмотрения культура определяется как пространство превращения предметов окружающего мира в значения. Модель становления окружающих человека вещей культурными феноменами такова: человек, сталкиваясь с определенным феноменом природного универсума, обживает его посредством активности сознания, таким образом, вещь, которая просто наличествовала в мире, приобретает определенный смысл, толкование. Таков акт становления окружающих человека вещей культурными феноменами, именно он, согласно Кассиреру, является основанием культурогенеза.

Историческое развитие культуры Кассирер сводит к процессу изменения характера деятельности духа. Культура проходит три главных этапа – мифа, языка и науки, что коррелируют с тремя главными ступенями развития духа. На первой ступени своего развития (функции выражения) дух не различает символ и объект; на второй (связанной с функцией представления) символ и объект разъединены; на третьей – функции значения – разделение символа и объекта преодолено: сам объект становится конструкцией духа. Каждый из видов отношения символ-объект выступает здесь как своего рода «внутренняя форма», обуславливающая закон построения мифа, языка и науки. Например, отсутствие различия для мифического сознания символа и объекта объясняет характерное для мифа непосредственное переживание действительности, при котором реальность постигается не в виде противостоящего человеку мира конкретных вещей с присущими им свойствами, а как «живая действенность». Это означает, что носитель мифического сознания испытывает непосредственное воздействие всего существующего, и постольку сам он тесно вплетен в круг всех вещей, укрыться от данного воздействия невозможно[64].

Резюме

Понятие «культурогенез» означает как рождение культуры во всей совокупности характерных для неё феноменов, так и процесс её постоянного самовозобновления. В основаниях культурогенеза лежит смысловая активность человека, благодаря которой нейтральные вещи окружающего его мира становятся значащими, то есть наделяются значения. Создаваемое человеком смысловое пространство закрепляется в языковых знаках. Именно поэтому знак является первородной почвой культуры. Иными словами, культуру следует толковать как совокупность значащих систем, которые могут быть крайне разнообразны, но в этом разнообразии необходимым образом будут присутствовать, во-первых, язык как общепринятая в культуре система коммуникации, а, во-вторых, регулятивы – общепринятые в культуре нормы, запреты, обычаи, законы. Язык выполняет задачу передачи культурной традиции и таким образом составляет одно из необходимых условий человеческого познания и самосознания. Совокупность регулятивов выражает собой приемлемые для культуры образы жизни, их основная функция – привитие носителям культуры коллективных стандартов существования. Таким образом, возможно увидеть, что именно благодаря символической форме культура и является единственным способом существования человека: благодаря культурной дрессуре человек реализует два фундаментальных параметра собственного бытия – самосознание (самоотношение) и практику (регулярные действия).

Вопросы для закрепления и обсуждения материала:

1. Что подразумевается под понятием культурогенез?

2. Какую основную причину культурогенеза выделяет большинство исследователей?

3. В чем заключается знаковый характер человеческой деятельности?

4. Что такое артефакты?

5. Что такое ценности и регулятивы и какую роль они выполняют в процессе развития культуры?

Рекомендуемая литература:

1. Каган М.С. Введение в историю мировой культуры. Книга 1. СПб, 2000.
2. Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.
3. Культурология: XX век: Словарь. СПб, 1997.
4. Рождественский Ю.В. Введение в культурологию. М., 2000.
5. Флиер А.Я. Культурогенез в истории культуры // Общественные науки и современность. 1995. № 3. С. 137-148

Глава 3.