Антропологический смысл элементарных запретов

Ритуал выступил истоком человеческого способа существования – более поздние системы запретов закрепили его. Чтобы сделать биологически не обусловленное поведение образом жизни, человек должен был проработать собственное естество механизмами, жестко табуирующему его естественные склонности. Установление систем древнейших запретов, в которые повсеместно входит запрет на потребление сырой пищи, требование захоронения сородичей, а позднее – запреты на кровосмесительную связь полов и публичное предъявление естественных проявлений органической жизнедеятельности (дефекации, менструации), представляет собой самоутверждение человека в собственных различиях от животного существования. По сути неважно, что именно подвергается ограничению, куда более значимей функцианальный принцип элементарных табу – раз и навсегда изгнать собственных нарушителей из человеческого мира и тем самым строго обозначить содержание человеческого. Практически все культурные антропологи описывали, что в нарушителе принятой коллективом системы запретов сообщество опознает воплощенную угрозу: его рассматривают как причину опасностей и бедствий, подстерегающих коллектив и постольку любыми путями пытаются избавиться от него (что может проявиться в мягкой форме временного отлучения из места коллективного проживания или в жесткой – убийства).

Иными словами, посредством силы запретов человек дистанцируют от себя собственное зверское начало, заключая его в рамки отрицаемой в себе животной плоти. Симптоматично, что человек стирает с себя следы собственного природного происхождения, выводя естественные отправления за пределы общественного внимания. Эта операция устранения животного непотребства наглядно проявляется в естественной для человека приватности испражнений и сексуальной активности. Отвращение к собственной отприродности и последующая борьба с ней выступили одним из фундаментальных шагов предковой формы человека к человеческой реальности. Более того, без него предчеловеческое сообщество могло попросту утратить жизнь.

Подобное рассмотрение элементарных запретов как способа преодоления биологического тупика предложил советский антрополог и философ Ю. Бородай. Анализируя характер агрессивности и сексуальности предгоминид, Бородай подмечает его сходство с подобными проявлениями жизненной активности у приматов. В этом тезисе Бородай отнюдь не уникален: советскими классиками приматологии (Н.А. Тих, Н.Н. Ладыгина-Котс) отмечалось не только сходство в интенсивности, но и во взаимосвязи между сексуальностью и агрессивностью, характерных для мужских особей приматов и предгоминид. Последняя характеристика крайне значима, поскольку именно она проливает свет на причины установления ограничений сексуального взаимодействия полов, специфичных для человеческого мира. Дело в том, что предгоминиды, подобно приматам, использовали расширение сферы сексуальной активности в качестве инструмента повышения социального статуса. Мужская особь, постоянно интенсифицирующая собственные сексуальные проявления, автоматически признавалась представителями стада вождем. Таким образом, всеобщий промискуитет – ничем не ограниченные совокупления всех со всеми – выступало нормой жизни предчеловеческого стада. Но в подобном случае соревновательность самцов за господство, с неотъемлемым от себя взаимоуничтожением, могло завести первичный коллектив в тупик – самцы могли просто перерезать друг друга. Чтобы избежать подобного фатального исхода вводится запрет на инцест, направляющий предчеловеческую сексуальность в ограниченное русло. Впредь сексуальные акты внутри группы родственников строго табуируются – допустимыми становится сексуальные отношения только между представителями различных родов[54].

Этот пример хорошо демонстрирует, что специфика человеческого существования закреплена на биологически бессмысленный акт: с точки зрения биологии кровосмесительная связь ни в коей степени не приводит к ухудшению органического потенциала вида, равно как и потребление сырой пищи или лишение собственных мертвых сородичей какого-либо похоронного ритуала. Однако, чтобы достигнуть человечности, раз и навсегда разорвать с собственным природным истоком, проточеловеческое животное должно было пройти через ряд подавляющих дисциплинирующих практик. Такие практики как воспроизводство коллективно значимых ритуалов и выполнение социально предписанных запретов, выступив ранними формами нецелесообразного для мира природы коллективного поведения, сыграли фундаментальную роль в человекообразовании. Возникшее вследствие них существо, совершенно свободно от биологии преобразующее собственные проявления и способное к совместной деятельности, направленной на биологически-немотивированные цели, является полномерным человеком.

Значимо, что подобный подход к человекообразованию разделяли представители воинствующих между собой трактовок эволюционного развития – сторонники взаимосвязанного эволюционизма всех форм жизни и теоретики происхождения человека в результате эволюционного разрыва. Модернистский французский философ Анри Бергсон, выступая с тезисом о взаимном родстве всех форм жизни, рассматривает сознательность как следствие усложнения способа передвижения организма. Человеческая двигательная карта наиболее сложна: для человека характерно наибольшее многообразие двигательных стратегий. В этом параметре Бергсон обнаруживает исток сознательности: человеку свойственно способное к осознанию психическое устройство, поскольку именно он вынужден совершенно самопроизвольно избирать наиболее эффективную двигательную активность[55].

С другой стороны, яркий сторонник рассмотрения человека как результата выпадения из органической стихии жизни Б. Поршнев, трактует феномен избирательности и отказа в отношении внешнего воздействия как исток человеческого. Как мы уже отмечали, согласно Поршневу, необходимым условием для формирования человеческой психики является образование способности к контр-суггестии, оформившейся у предчеловеческого животного в виде навыка свободного ускользания от внешнего приказа. Осваивая дистантные по отношению к чужим инструкциям стратегии действия, предчеловек преодолевает всецелую зависимость от внешних условий существования и открывает в себе уже человеческую тенденцию противостояния устойчивым законам окружающего[56].

Итак, в каких бы терминах не определялся подобный психический механизм, биологически-немотивированное поведение проточеловек смог освоить в результате длительной самодрессуры ритуалами и запретами собственного животного субстрата. И потому, только в реальности человека, впоследствии воспринимающего собственную искусственность как природу, как изначальную данность, возможно переворачивание ситуации: изначально отрицаемые человеком и постольку рассматриваемые как постыдные животные проявления жизни (не ограниченные табу проявления сексуальности, неконтролируемая агрессия и шире – любое неподчиненное социальным условностям поведение) могут выступать в форме противоестественных, а постольку и наиболее соблазняющих желаний.

Резюме

Распространение антропосферы означает формирование у животного предка человека стратегии действий, оторванных от инстинктивной регуляции и тем самым выступающих почвой образа жизни, нецелесообразного для мира природы. Эволюция промежуточной между животным и человеком формы (обозначаемой в антропологической литературе, как правило, «суперанималом») в собственно человека обусловлена приобретением и развитием у этого сверхживотного способности торможения врожденных инстинктов. Превращение этого сверхживотного в человека невозможно вне развития у него способности к действию, не зависящего от естественных импульсов и сориентированному освобожденной от биологической подоплеки целью. За событием возникновения этой способности стоит длительная история дисциплинирования, самодрессуры сверхживотного, испытавшего отвращение к собственной животной свирепости и начавшего войну с ней посредством ритуалов, элементарных запретов и иных практик коллективной солидарности. Именно такие практики как воспроизводство коллективно значимых ритуалов и выполнение социально предписанных запретов открыли для него поведение, ориентированное на отказ от естественного удовлетворения потребностей. Это чрезвычайно важно, поскольку существо с подобным параметром и является в полном смысле слова человеком.

Вопросы для закрепления и обсуждения материала:

1. Какие качества, возникшие у промежуточной между животным и человеком формы, привели к установлению и распространению антропосферы?

2. Каков был эволюционный путь преодоления человеком собственной биологической «недообеспеченности»?

3. Охарактеризуйте первичные антропообразующие практики.

4. Почему исторически ранние формы труда невозможно рассматривать в качестве основного эволюционного фактора человека? Раскройте роль творческого труда для эволюции человека.

5. Раскройте значение, которое выполнили исторически ранние формы ритуалов и элементарных запретов в процессе антропообразования.

Рекомендуемая литература:

1. Батай Ж. История эротизма. М.: «Логос», 2007.

2. Бородай Ю.М. Эротика, смерть, табу: трагедия человеческого сознания М.: Русское феноменологическое общество: гнозис, 1996.

3. Лангер С. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала и искусства. М.: Республика, 2000.

4. Мамфорд Л. Миф машины. Техника и развитие человечества. М.: Логос, 2001.

5. Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. М.: «Мысль», 1989.