Тема 3. Социально-демографическая структура. Социально-демографическая стратификация

Демографическая структура – это сеть упорядоченных и устойчивых связей между группами населения, различающимися демографическим состоянием. Демографическая структура представляет такой срез общества, в котором люди предстают как субъекты своего собственного воспроизводства. В рамках этой структуры население выступает как совокупность людей, рассматриваемых только с точки зрения возобновления человеческих поколений. Структурное представление процесса воспроизводства населения получило название демографической системы, которая определяется как население вместе со связывающими его демографическими отношениями.

Элементами рассматриваемой структуры служат группы, занимающие разное положение и играющие разную роль в процессах социально-биологического воспроизводства людей. Признаки, по которым выделяются эти группы, можно условно разделить на два типа. Первый объединяет качества населения, неотделимые от конкретных носителей, т.е. классифицирует группы как таковые; второй отражает положение групп, зависящее от социальной среды и конкретных условий жизни. К важным для выполнения демографических функций характеристикам людей относятся: пол, возраст, состояние здоровья, семейное положение, уровень образования и культуры.

Демографическая структура, помимо отмеченных выше функций, выполняет и функцию социальной дифференциации людей. Так, социология во второй половине ХХ века полностью осознала необходимость различения психофизиологических и социальных характеристик демографических групп. Это, в частности, нашло выражение во введении в английский язык наряду с понятием «sex» понятия «gender». Если первое выражает биологическое деление на мужчин и женщин, то второе – исторически сформировавшиеся социальные различия в функциях и положении мужчин и женщин в конкретном обществе на конкретно-исторической фазе его существования.

Природообусловленное членение своим следствием имеет статусные позиции отца и матери, т.е. первое разделение труда, запрограммированное природой. Условием производства человека является разделение и кооперация функций отца и матери. Уже в исходной точке общественного разделения труда заложена целая причинная цепь, повлекшая за собой социальное неравенство мужчины и женщины.

Послевоенный период ознаменовался активным вовлечением женщин в общественное производство. Первоначальная оценка влияния этого феномена на трансформацию роли женщин в домашней экономике была наполнена технократическим оптимизмом: во второй половине 1950-х годов этот оптимизм граничил с эйфорией. Так, советская практика интенсивного вовлечения женщин в профессиональную деятельность породила идеологию «семьи без быта», дающую возможность «женщине-работнице» полностью сконцентрироваться на общественно-полезном труде (домашний труд таковым не считался).

Западный мир произвел свою утопическую версию наблюдаемых в домашнем хозяйстве изменений. Была провозглашена «великая трансформация» домашнего хозяйства, характеризующаяся сломом традиционной сегрегации домашних работ. Термин «симметричная семья», порожденный неоправданно оптимистичной интерпретацией послевоенного вовлечения женщин в общественное производство, акцентировал внимание на уравнивании позиций мужчин и женщин на рынке труда, что, как прогнозировалось, неминуемо приведет к уравниванию ответственности за ведение дел в домохозяйствах. «Флагманами» этого процесса были объявлены семьи среднего класса.

Однако очень скоро появились серьезные сомнения в обоснованности этой позиции. Критика велась по двум основаниям. Во-первых, одинаковая степень вовлечения мужчин и женщин в общественное производство не тождественна равным условиям их труда. Исследования, посвященные дискриминации женщин на рынке труда, были многочисленны и, если игнорировать их эмоциональную окрашенность, эмпирически доказательны. Во-вторых, даже если предположить, что положение мужчин и женщин на рынке труда уравнялось, из этого вовсе не следует равенства их позиций во внутрисемейной сфере. Работы, доказывающие неравномерность распределения домашних обязанностей даже в условиях примерно равных статусов и доходов супругов в общественном производстве, стали неотъемлемым тематическим разделом социологии семьи.

Со временем рост женской занятости начинает сопровождаться «возвращением» женщины в семью. Западные сообщества отчетливее демонстрируют эту тенденцию. Не случайно, именно западная наука инициирует осмысление статуса женщины в терминах «домохозяйки» (housewife). Занятость женщины, ограниченная пределами семьи, определяется как профессиональная роль. Специфика этой роли состоит в ее исключенности из «официальной» профессиональной структуры, в размытости критериев и процедур экспертизы для оценки ролевой компетентности, а также в отсутствии финансовых и статусных вознаграждений за ее выполнение. Но если домохозяйка выполняет некоторую профессиональную роль (пусть и очень специфическую), то труд в рамках домохозяйства может и должен рассматриваться как ее работа, то есть иметь статус полноценного труда, приравненного к рыночному труду.

Мы уже упоминали «запаздывание» процесса «возвращения» женщины в семью в России по сравнению с западными странами. Усиление этой тенденции в России становится отчетливым в начале 1990-х годов. Этому способствовали социально-экономические реформы. Многие женщины в условиях сжатия рынка труда были вынуждены «уйти в семью». Согласно полученным данным, в современной российской семье черты эгалитарности самым причудливым образом сочетаются с признаками традиционности. Наибольшее число российских семей принадлежит к группе так называемых «переходных», в которых мужья помогают женам, но их вклад даже приблизительно нельзя назвать равным. Подавляющее меньшинство российских семей относятся к числу сугубо «традиционных», где мужья не принимают систематического участия в домашнем хозяйстве, или «эгалитарных», в которых распределение внутрисемейных обязанностей является паритетным. Сохраняющееся неравенство в распределении домашних обязанностей получает разные количественные оценки, но, бесспорно, изменение паттерна семейных отношений происходит крайне медленно и противоречиво. Согласно результатам опроса начала 90-х годов, участие мужа в домашней работе и воспитании детей в среднем составляет 30% от соответствующего вклада жены. Несмотря на декларативную поддержку эгалитарных отношений в семье, традиционное распределение ролей продолжает сохранять значение доминирующего культурного образца.

Женский домашний труд продолжительнее мужского более чем в 3 раза, а вовлеченность в него женщин почти стопроцентная. Внерыночный труд мужчин менее продолжителен, при этом каждый пятый освобожден от этого труда.

Многочисленные кросскультурные сравнения выявили влияние этнических, религиозных признаков в разделении внутрисемейных обязанностей. Кроме этого, сравнительные исследования также свидетельствовали в пользу значительной дифференциации моделей их организации у представителей разных социальных групп.

Социально-возрастная стратификация имеет важное значение при анализе значительных и сравнительно быстрых изменений в обществе, когда люди разного возраста приобрели социальный опыт в разных экономических, социальных и политических условиях. Основными здесь являются понятия «возрастные группы» и «поколения». Это параллельные, но не аналогичные понятия.

Возрастные группы – это сосуществующие в одно и то же время лица разных возрастов, т. е. находящиеся на разных стадиях жизненного пути и различающиеся по физическим характеристикам и некоторым социально-психологическим и социальным особенностям, связанным с их кругом деятельности, ролевыми позициями, статусами. Основные этапы жизненного пути обусловлены биологическими факторами развития человеческих существ: детство, отрочество, юность, молодость, зрелость, пожилой возраст, старость. Даже это, казалось бы, чисто биологическое, природой заданное разделение людей по этапам их жизненной траектории, и то – социально обусловлено.

По мере смены технологических способов производства, повышения роли образования и усложнения при возрастающей по продолжительности профессиональной подготовки, развития систем охраны здоровья и, соответственно, роста продолжительности жизни, в первую очередь, ее активного периода (т.е. пребывания в составе экономически активного населения) совершенно по разному «наполнены» возрастные группы. Позднее по мере развития общества от традиционного к индустриальному и постиндустриальному наступает зрелость, смещаются возрастные границы старости, увеличивается временная продолжительность молодости. Кому, например, в XIX веке пришло бы в голову относить, как в наши дни, 30-ти летних людей к молодым? И, напротив, кому бы в современных развитых странах пришло в голову считать 50-ти летних стариками, что было обычным и естественным в том же XIX веке. При этом такое несовпадение в восприятии отражало и отражает реальные градуировки возрастов в разные эпохи и в разных странах.

Таким образом, в возрасте человека и возрастных группах, объединяющих людей одного и того же биологического возраста, заключается серьезная социальная составляющая, связанная с приобщением индивидов и групп индивидов к культуре путем социализации в широком смысле слова. В связи с этим социологи вводят наряду с понятием биологического возраста категорию «социальный возраст». Последний представляет собой набор нормативно-ролевых характеристик, производных от возрастного разделения труда и социальной структуры (дошкольный, школьный, студенческий, рабочий, пенсионный и т.д.). В процессе своей жизнедеятельности индивиды распределяются по различным статусным позициям и играют роли на основании социальных установок в отношении их возраста. Результатом этого процесса является возрастная стратификация.

Очевидно, что индивиды, даже принадлежащие к одной и той же культуре, в разном темпе достигают различных порогов социального возраста, как, впрочем, и биологического (если последний измеряется не числом прожитых лет, а по реальному физическому состоянию). Тем не менее, при всей размытости системных границ получаемых (конструируемых) нами возрастных групп их ядра достаточно однородны, чтобы служить предметом научного рассмотрения и прикладного анализа. Всемирная организация здравоохранения предложила следующую периодизацию жизни человека: младенчество – до 1 года; дошкольные годы – от 1 до 4 лет; школьные годы – 5-14 лет; юношеские годы – 15-24 лет; годы наибольшей активности – 25-44 года; средний возраст – 45-64 года; ранний период старости – 65-74 года; старость – 75 лет и старше. Эта классификация построена с учетом биосоциальной детерминанты, на основе распределения возрастных групп в развитых странах, с высоким качеством жизни.

Однако возраст и границы его фаз, а также социальный статус и ролевые ожидания в отношении индивидов, принадлежащих к разным возрастным группам, различаются в разных конкретно-исторических обществах. В современном российском обществе возрастные границы связаны с такими типическими жизненными событиями как окончание средней школы, завершение службы в вооруженных силах, достижение профессиональной зрелости в массовых профессиях, возраст высокой творческой активности в занятиях интеллектуальным трудом и т.д. Уже из этого короткого перечня следует, что значимых возрастных градаций может быть достаточно много, и они органично следуют из анализируемых общественных проблем.

В то же время есть своего рода «вечные» проблемы. Это проблемы молодежи, лиц предпенсионного и пенсионного возраста, хотя не затихают и обсуждения, кого относить и к молодежи, и к пенсионерам. Достаточно сказать, что и молодежный, и пенсионный возрасты у разных профессиональных групп разные, не говоря уже о значительных межстрановых различиях. К тому же долгие годы продолжается спор о верхнем показателе молодежного возраста: 25, 28, 30, 35 лет – таков диапазон выделения в научном и общественном сознании молодежной страты. Переход из одной возрастной группы в другую в определенных общественных условиях порождает кризис идентичности.

Перейдем ко второму понятию – «поколение», аналогом которому в демографии и в определенных аспектах анализа общества в социологии является «когорта». В демографии этим понятием обозначают совокупности людей, родившихся в течение некоторого календарного периода. Это группы лиц, которые одновременно вступили в некоторую возрастную категорию.Они и именуются когортами, или социально-демографическими поколениями. Интервал между такими поколениями (когортами) составляет обычно 25-30 лет, и это отражает среднюю разницу возраста между родителями и детьми. В течение столетия живут обычно 3-4 социально-демографических поколения. Возрастное пространство жизни одного социально-демографического поколения зависит от средней продолжительности жизни человека в определенных социально-экономических условиях.

Связь между поколениями определяет процесс преемственности культуры. Синхронные внутрипоколенные связи в развитии культуры обязательно дополняются диахронными межпоколенными, обеспечивающими передачу вековых традиций, ценнейшего опыта, накопленного предшествующими поколениями. Синхронные связи стимулируют новаторство, обновление, трансформацию жизнедеятельности общества, создание модернизированных технологий в производстве, экономических отношениях, повседневной жизни. Но эти новации устойчиво закрепляются в обществе, если носят органический характер, т.е. опираются на традиционные экономические и социальные институты. Сменяющиеся поколения взаимодействуют, обеспечивая единый процесс преемственности культуры, трансляции ценностей и образа жизни и их обновления.

Однако в социологии принципиальное значение имеет изучение исторических поколений. Под ним мы понимаем социальную общность, коллективный исторический опыт которой сформировался под влиянием важного исторического события или событий, а память выстраивается вокруг повторяющихся ритуалов и значимых для этой группы людей мест. Историческое поколение взаимосвязано с конкретной социально-демографической когортой (поколением), являясь его частью. В тоже время в его состав обычно пополняется и представителями других когорт.

Можно исходить из предположения, что далеко не в каждом социально-демографическом поколении складывается креативная группа его представителей, оказывающих столь значимое влияние на развитие общества, что они воспринимаются как историческое поколение. Если брать историю России в ХХ веке, то совершенно отчетливо выявляются поколения гражданской войны, индустриализации, Великой Отечественной войны, шестидесятники, поколение перестройки конца 1980-х – начала 1990-х гг., бизнес-поколение 1990-х гг. Эти исторические поколения являются инновационным ядром общества, принимающим на себя ответственность за перемены в нем, и задают облик своей эпохи. Это ядро формируется на базе исторического опыта, которое накапливается молодежью в ходе своего социального становления под влиянием исторических разломов, социальных потрясений, резких перемен, присущих определенным историческим периодам в жизни страны. Отсюда очевидно, что историческое поколение по статистической наполненности несопоставимо с социально-демографическим поколением.

Ю.А. Левада отмечает, что плавный переход от одного поколения к другому совершается только в традиционном обществе через институт семьи. Однако, подводя итог своим рассуждениям о российских поколениях, он делает справедливый вывод относительно ситуации с отношениями между поколениями в странах «с развитой и открытой институциональной структурой», где преемственность поколений не составляет социальной проблемы, поскольку каждый человек попадает в сложившуюся систему отношений и норм.

Напомню, что Запад знал свои драматические конфликты между поколениями, скажем, после Первой и Второй мировыми войнами, в ходе событий 1968 года во Франции и других европейских странах и т.д. Выдающиеся произведения классиков европейской и североамериканской литератур были посвящены этим сюжетам. Не случайно, что знаменитое эссе видного социолога Карла Мангейма «Проблема поколений», которым было положено начало основательному изучению «конфликта поколений» и стратификации общества по возрастным группам, увидело свет в 1952г. Оно было не только критическим ответом автора на высокоавторитетную в то время марксистскую теорию классов, но и естественной реакцией на неприятие ценностей западного общества вчерашними фронтовиками – молодым «потерянным» поколением. В современных трансформирующихся обществах, к которым относится Россия, доминируют поколенческие разрывы и межпоколенческие кризисы, выявляющиеся в конфликтах между поколениями, в установках и оценках, а также в реальной деятельности.

В российском обществе начала 2000-х гг. сосуществуют не просто разные возрастные когорты, а существенно различающиеся по ценностям, социальным нормам и т.д. социально-демографические поколения, ядра которых являются носителями сущностно различающихся качеств. Из данных, полученных Ю.А. Левадой в результате опросов ВЦИОМ в 1999-2001 гг., следует, что молодое поколение (обозначим его «бизнес-поколением») демонстрирует установку на собственные силы («благосостояние зависит от самого человека»). Автор анализа считал это важной чертой, отделяющей значимые группы этого поколения от старших поколений, «приметой своего рода «разгосударствления» человека». Он же отмечал, что значимость такой категории как долг (по меньшей мере, декларативно) в большей степени присуща «старым» группам, чем «молодым». Напротив, ориентация на потребительские («радости жизни») и достижительные (доход, стремление жить лучше других) ценности гораздо сильнее выражена у молодых поколений. В то же время у молодых в меньшей степени выражен интерес к политической активности. Самые молодые читают реже других.

Молодые люди, вступившие в самостоятельную жизнь в 1990-е годы – «первое за столетие поколение прагматиков, лишенных исторической (институционализированной) социальной памяти. Отсюда, в частности, готовность, «чувств никаких не изведав», принимать не только государственные символы прошлого (гимн), но и тоталитарный стиль власти, ее чеченскую политику и пр.»

Что касается других исторических поколений, то этот же автор с особой симпатией дает описание собственного поколения – «шестидесятников», «детей ХХ съезда». Это поколение прошло закалку в борьбе с режимом, создало идею демократической альтернативы режиму и определенные ростки демократической и либеральной оппозиции. В этом и состояла историческая миссия «шестидесятников».

Брак и семья. Социологи в большинстве случаев рассматривают брак и семью совместно. Но будучи связанными, брак и семья выполняют разные функции. Семья обеспечивает воспроизводство регулирование гендерной (социально-половой и социально-возрастной, поколенческой) иерархий. Через процесс социализации она организует освоение норм и ценностей, поддерживающих стабильность общества.

Брак традиционно определялся как более или менее длительный союз представителей разных полов, санкцинированный обществом, т.е. это такое отношение, которое вписывается в социальную структуру общества. Брак как социальный институт – это комплекс определенных норм и ценностей. Нормы предписывают, как искать брачного как строить отношения. Ценности – это шкала, при помощи которой люди оценивают конкретный брачный союз (удачный-неудачный, счастливый-несчастливый и т.д.). Брак выступает как лифт социальной мобильности. Его можно и нужно анализировать как социальную стратегию аккумуляции и сохранения ресурсов.

Остановимся на демографической ситуации в России и ее противоречиях. В 2005г., по материалам доклада «О повышении доступности и качества медпомощи», представленном членам президиума Госсовета РФ в октябре того же года, средняя продолжительность жизни в России была на 12 лет меньше, чем в США; на 8 лет меньше, чем в Польше; на 5 лет меньше, чем в Китае. Только 32% детей могли быть признаны здоровыми; уровень же детской смертности в стране был выше в 1,5-2 раза, чем в развитых странах Европы и США. (Известия 12 октября 2005г.) В то же время следует признать, что динамика детской смертности благоприятна. На 1000 родившихся умерших в возрасте до 1 года было в 1992г. – 18,0; в 2000 г. – 15,3; в 2004г. – 11,5.

Вызов низкой рождаемости. В России в 2000 году рождаемость была минимальной за всю ее историю – 1,21 рождения на одну женщину. В условиях российской смертности это обеспечивало замещение поколений всего на 57%. В последнее время рождаемость обнаружила тенденцию к небольшому повышению, в 2002 году коэффициент суммарной рождаемости повысился до 1,32. Но обольщаться в отношении ее будущего не следует.

Вызов демографического старения. Доля пожилых (60 лет и старше) людей в России выросла с 6,7% в 1939г. до 11,9% в 1970г., до 18,7% в 2001г. и продолжает расти. Уже сейчас во многих странах доля пожилых превышает 20%, в Европейском союзе в целом она составляет 21,5%, в Японии – 23,7%. Такое же будущее ожидает и Россию.

Экономические и социальные последствия демографического старения. Вызов демографического старения затрагивает, разумеется, не только экономическую сферу, на него придется отвечать всем жизненно важным подсистемам российского общества, он потребует существенной реорганизации и образования, и здравоохранения, и обороны, и многого другого. К этому тоже надо быть готовыми.

Вызов депопуляции. Россия была одной из первых стран в мире, в которых установилось соотношение рождаемости и смертности, делающее невозможным простое возобновление поколений. Нетто-коэффициент воспроизводства населения страны опустился ниже единицы в 1964 году и с тех пор остается ниже этого критического уровня (за исключением короткого периода 1986-1988 годов). Момент истины – перехода от естественного прироста к естественной убыли населения – наступил в 1992г. А так как естественный прирост населения был основным источником его общего роста, то сразу же началось и сокращение населения России. Естественная убыль в 1990-е гг. составляла около 1 млн. чел. за год. В начале XXIв. положение незначительно улучшилось. Естественная убыль составила в 2001г. 943 тыс. чел.; в 2002г. – 934 тыс. чел.; в 2004г. – 790 тыс. чел.

Страна теряет свое место в мировой демографической иерархии. В 1913г. на долю Российской империи приходилось 8% мирового населения, на долю собственно России – в 4,4%. Даже в 1950г. доля России, еще не восстановившей довоенное население, составляла более 4%, а доля СССР – 7,1% населения планеты. Сейчас доля России в населении мира – 2,4%. По прогнозу ООН, к 2050г. она сократится до 1,1%. Еще в 1950г. Россия по численности населения занимала 4-е место в мире после Китая, Индии и США. В 2003г. уже 8-е. К 2050г., по оценкам экспертов ООН, она сместится на 18-е место в мире.

Даже и сейчас существует очевидное несоответствие между населением России и размерами ее территории, протяженностью границ, огромностью пространств, нуждающихся в освоении, неразвитостью поселенческой сети и т.п. Россия всегда была слабо освоенной многоземельной страной с очень низкой плотностью населения, но эти ее качества стали особенно ощутимыми после распада СССР, от которого Россия унаследовала три четверти территории, но только половину населения.

Если европейская часть России по плотности населения сопоставима с США (в Европейской России – 27, в США – 29 человек на 1 кв. км), то по сравнению с промышленными странами Западной Европы, не слишком населено даже ее историческое ядро. Одна пятая населения страны сосредоточена в Центральном экономическом районе, занимающем менее 3% ее территории. Но и здесь плотность населения (свыше 62 человека на 1 кв. км.) почти вдвое ниже, чем в Европейском Союзе (119 человек на 1 кв. км). В азиатской же части России на 75% территории страны проживает всего 22% ее населения при плотности 2,5 человека на 1 кв. км. Демографический потенциал Сибири и Дальнего Востока явно недостаточен для освоения расположенных здесь природных богатств и для создания развитой, более или менее сплошной экономической и поселенческой структуры.

Таким образом, ни по внутренним, экономическим, ни по внешним, геополитическим, соображениям убыль населения не отвечает интересам России. Чем можно ответить на этот вызов? Теоретически существует только два возможных ответа: восстановление устойчивого положительного естественного прироста населения или приток населения извне, крупномасштабная иммиграция. Реально же только иммиграция.

Вызов иммиграции. Чтобы хотя бы поддерживать численность населения России на уровне начала XXI века – 145 млн. чел. – нужно было бы, начиная с первого года нового столетия, принимать ежегодно, в среднем, более 700 тыс. чел. в год и постепенно наращивать этот объем до 1,2-1,3 миллиона человек в 2030-2035 годах.

Россия нуждается в мигрантах, испытывает миграционный напор извне и не может не ощущать объективных границ своей миграционной емкости. Как и везде, они связаны с положением на рынке труда, и, в особенности, с «пропускной способностью» адаптационных и ассимиляционных механизмов и скоростью адаптации и культурной ассимиляции иммигрантов.

Но у России есть и особенности, отнюдь не облегчающие ее положения. К их числу относятся огромные слабозаселенные территории, богатые ресурсами, в том числе такими важными для наступившего века, как пригодные для сельского хозяйства земли, пресная вода, энергоносители. Это усиливает одновременно и потребность России в людях, и ее миграционную привлекательность в условиях нарастающего демографического давления со стороны перенаселенного «Юга». Не радужны миграционные перспективы России и с точки зрения ее геополитического положения. В частности, массовый приток китайцев на российский Дальний Восток, если бы он имел место, не только не вел бы к глубинной культурной ассимиляции (ввиду непосредственной близости мощного собственного культурного материка), но и мог бы рано или поздно привести к активизации существующих территориальных притязаний Китая.

К сожалению, анализ, проведенный демографами, не располагает к оптимизму. Демографические вызовы, на которые придется отвечать России, чрезвычайно остры.

Тема 4. Социально-пространственная структура.

Территориальные общности и пространственные формы расселения. Понятия «пространственные формы расселения» и «территориальная общность» воплощают два разных направления абстракции, два разных способа отражения одной и той же действительности. Первое понятие обозначает факты реального бытия, наблюдаемые в повседневности: все в определенной мере представляют образы города, деревни и некоторых других форм расселения. Второе понятие отражает некую идеальную модель, достояние теоретического знания, необходимое для выявления и осмысления сущностных сторон этого бытия.

Различия, однако, заключаются не только в характере обобщения, но и в расстановке акцентов: в первом случае рассматриваются конкретные формы и ступени пространственной организации населения и его жизнедеятельности, а во втором – воспроизводящаяся общность людей, объединенных целостной системой связей по территориальному признаку.

Наконец, пространственные формы расселения (город, деревня, агломерация) явления определенного (хотя и весьма длительного) этапа развития человечества. Так, со второй половины ХХ века во всем мире шел интенсивный процесс стирания различий между городом и деревней связи с формированием и быстрым ростом городских агломераций, складыванием региональных систем расселения, распространением городского образа жизни. ТО – напротив, одно из фундаментальных явлений общественной жизни, универсальное в историческом разрезе.

Понятие «система расселения» – многозначно. Во-первых, расселение – это процесс исторически складывающегося размещения людей на территории мира, страны, региона, которое имеет разную таксономическую величину – от мировой и континентальной до зданий в пределах одного населенного пункта. Во-вторых, это пространственная форма организации общества, его территориальная структура на определенный момент развития. В-третьих, это активный созидательный процесс формирования человеком своей жизненной среды.

Характер расселения и смена его форм тесно связаны со сменой технолого-производственных систем: 1. аграрной; 2. индустриальной; 3. информационной. Эти технолого-производственные системы различаются не только по положению работника в процессе производства, но и по ведущим типам поселений. В первом случае – это деревня, во втором – город. Что касается современных систем расселения – о них речь пойдет далее. В этом случае короткой ремарки недостаточно.

Под ТО понимается устойчивaя социально организованная совокупность людей, объединенных единством проживания на одной хозяйственно освоенной территории. Можно говорить о сельских, городских, агломеративных общностях. Последняя – наиболее развитая сегодня. Население города, агломерации, села является общностью потому, что объединено системой экономических, социальных, ценностно-нормативных, политических и иных связей, выделяющих данную ТО как целостность в качестве самостоятельной единицы пространственной организации общества. ТО объединяет людей, несмотря на все многообразие их классовых, профессиональных, демографических и иных различий, в силу некоторых общих социальных и культурных черт и интересов.

ТО обладают своеобразием в социальном составе населения, специфическими традициями труда и досуга, организации семейного быта и общения; разнятся социальная и профессиональная ориентированность молодежи; отличаются уровни образования, общей культуры и профессиональной подготовленности людей.

ТО способна удовлетворять специфические каждодневные потребности людей в условиях относительно замкнутой территории. Именно в ней осуществляется потребительская деятельность людей, продуктом которой и является индивид. Здесь же совершается процесс овладения ценностями и нормами, присущими данному макросоциуму. При всей значимости современных глобальных средств передачи информации межпоколенная неопосредованная диахронная передача культуры опять-таки происходит в пределах «малой родины» социализирующегося индивида. Именно эта «малая родина», т.е. территориальная общность – основная среда производства людей.

По критерию целостного производства и воспроизводства людей ТО отличается от социальных институтов (это другой срез общества) – семья, школа и т.д., которые действуют в пределах общности, являются ее составными частями. ТО может изучаться (в отличие от институтов) только в качестве социальной группы или социальной системы.

Ядро населения территориальных единиц общества, даже в наш век интенсивной миграционной подвижности, довольно устойчиво. Поэтому оно хранит специфические черты, приобретенные под влиянием своеобразных обстоятельств формирования и развития территориальной общности. Среди этих обстоятельств необходимо назвать прежде всего:

- Историческое прошлое. Именно с историей территориальной общности связаны устойчиво сохраняющиеся определенные трудовые навыки населения, традиции, некоторые особенности быта, взглядов, отношений и т.д. Сравним Москву и другие города (жилищное строительство, освобождение квартир старшего поколения, новые интересные рабочие места (концентрация банков)).

- Экономические условия, а именно структура экономики, фондо- и энерговооруженность труда, продолжительность функционирования производств и предприятий, развитость услуг и т.д. Они определяют социальный и профессиональный состав населения, уровень его квалификации и культуры, образования, структуру досуга, характер жизнедеятельности и т.д.

- Природные условия, оказывающие существенное влияние на условия труда, содержание и уровень материальных потребностей, организацию быта, формы межличностного общения и многие другие черты образа жизни людей.

Отсюда с очевидностью следует, что специфическими компонентами стратификационной структуры территориальной общности могут быть потребительские группы, или группы, отличающиеся по образу жизни. Они в значительной мере и складывают ткань местной жизни. Исследования, проведенные мною в России, показали, что эти группы не совпадают с социальными слоями, выделенными по критерию социально-экономической неоднородности труда. Объединяющими факторами, формирующими сходство по потреблению и нормативно-ценностным представлениям, являются микросреда социализации (семья, ассоциация), а также профессионализированные институты духовного производства. Например, в российском городе заметно различаются по образу жизни коренные горожане и мигранты в первом поколении; жители социально различающихся внутригородских районов (элитарной застройки, частного до­мовладения, ведомственных, принадлежащих заводам, микрорайонов, город­ских трущоб, так называемых «шанхаев» и т.д.); выпускники специальных школ и элитных вузов и остальные жители с тем же (по числу лет обучения) образо­ванием и т.д.

Поскольку ценностные представления трудно поддаются формализации, то мы выявили потребительские группы на основе частотных характеристик во­влеченности людей в разнообразные виды внепроизводственной (потребитель­ной) деятельности. Хаотичность и многочисленность занятий людей необходимо бы­ло как-то упорядочить. В основу был положен принцип родовидового разнооб­разия. Смысл его состоит в объединении родственных видов занятий в «роды» и придании доминирующего значения именно степени участия индивида в разных родах занятий (репродуктивная деятельность, психофизиологическая деятель­ность, воспитание и обучение детей; культурно-познавательная деятельность; профессионально-трудовая и общественно-политическая деятельность во внерабочее время; общение). Другими словами, разнообразно развлекающиеся лич­ности уступали при таком измерении тем, кто, скажем, сочетал воспитание де­тей и с занятием любительским трудом, и со спортом.

Выявленные по этому критерию (разнообразия деятельности) девять групп включают в свой состав представителей всех основных социальных сло­ев, людей с разным уровнем образования и т.д. Сами эти группы именно гори­зонтальны по отношению к властнособственническим членениям. Они разли­чаются между собой типами поведения, ориентациями, ценностями.

Таким образом, мы рассмотрели специфическую стратификационную иерархию на мезоуровне общества на примере территориальных общностей. В макроструктуре общества большинство социологов при изучении проблем не­равенства выделяет большие социальные группы, которые в европейской тра­диции обычно именуют социальными классами. Но в повседневной жизни, ска­жем в пригороде при соседском общении или на предприятии при взаимодейст­вии владельца и наемного работника, было бы неверно говорить о классовых отношениях, даже если соглашаться с теорией определяющей роли классов и классовой борьбы. При переходе с макроуровня на более низкие уровни соци­ального взаимодействия происходит трансформация связей, зависимостей, взаимодействий.

Историко-культурные области России. Наша страна, даже теперь, после распада СССР – не только самая обширная в мире, но и одна из самых разнородных. Она подобна объединению в одном государстве Афганистана, Украины и Чехии, ибо в ней есть районы доиндустриальные – такие как Тува, Горный Алтай, Калмыкия; индустриальные – классическими примерами могут служить Урал и Кузбасс; и, наконец, постиндустриальные, представленные, прежде всего, Москвой и ее ближайшим окружением, а также движущимся интенсивно в том же направлении Санкт-Петербургом.

Прежде всего, такая страна как Россия представляет собой систему исторически сложившихся крупных историко-культурных областей, где существенно разнится историческое прошлое, что не могло не сказаться на особенностях культуры и способах функционирования социальной структуры. Эти области могут быть выделены на основе критериев, выработанных этнографами. Наши этнографы создали карты так называемых историко-этнографических (историко-культурных) областей, включающих в себя конкретные территории, являющиеся базой длительных связей, общности исторических судеб проживающих там людей. Они выделяются в самостоятельные подсистемы в силу общности исторических судеб близлежащих субкультур и обнаруживают диахронную связь с предшествующими им хозяйственно-культурными типами, которые также были конкретными территориальными единствами.

Следует учесть, что еще Н.Я. Данилевский (1822-1885) в книге «Россия и Запад» ввел термин «культурно-исторический тип».

У русских, расселившихся на огромной территории, в результате многовекового исторического развития и взаимодействия с другими народами к середине XIX века сложился ряд субэтносов (4 основных типа) и этнографических групп. Наиболее крупные из них – северные и южные великоруссы, различающиеся по некоторым особенностям языка (окающие и акающие говоры), культуры и быта. Промежуточное положение между ними занимает средневеликорусская группа, населяющая центральные районы России – часть Волго-Вятского междуречья (с Москвой) и Поволжья. Именно здесь, в средней полосе, где формировалось ядро русского этноса, получился «сплав» черт в языке, культуре, во всем образе жизни, который воплощает типическое в облике русского народа. В Сибири сформировался четвертый субэтнос.

Во многих районах страны сохранились более мелкие группы, отличающиеся известной культурно-бытовой спецификой: поморы побережья Белого и Баренцева морей (это потомки новгородцев, появившихся здесь еще в 12-м веке); кержаки в лесной полосе Среднего Урала; мещера на севере Рязанской области; старожильческое население Сибири и Севера (колымчане, камчадалы и др.), воспринявшие многие черты окружающих народов. Сюда же можно отнести и различные группы казаков, сложившихся как военное сословие в XV- начале XX века в бассейнах рек Дон, Кубань, Терек, Урал, в низовьях Волги и сформировавшихся как особая этническая группа внутри великорусского этноса.

Социально-экономические регионы. Если в историко-культурных областях концентрируется длительная, насчитывающая иной раз тысячелетия специфическая история, то в социально-экономических регионах, напротив, концентрируется недавнее прошлое, которое может рассматриваться как современная история экономической деятельности и взаимосвязанной с ней социальной воспроизводственной деятельности, включая процессы социализации, миграцию, изменение стратификационных иерархий и т.д.

В сочетании с традиционными формами жизнедеятельности и исследуемыми ценностно-нормативными системами, эти новации в экономике и социальных отношениях приводят к складыванию системных региональных черт (характеристик), формирующих регион как некую целостность. Этой целостности, конечно, присуща определенная инвариантность (неизмененность) сущностных социально-экономических элементов и связей, общих для всего национально-государственного организма, но, в то же время, и специфичность вызванная особенностями структуры, культуры (как специфического образа деятельности, охватывающего собой ту особую систему средств и механизмов, благодаря которым индивиды в процессе кооперированного существования решают встающие перед ними многообразны проблемы).

Отсюда очевиден и способ отбора показателей выделения социально-экономического региона, которые по необходимости должны охватывать сферы: экономики, природно-географическую, социально-демографическую, культуры. Система конкретных показателей может быть предложена в следующем виде:

1. отраслевая специализация (регионообразующие и обслуживающие отрасли);

2. перспективы экономического развития (объективные условия, потенциальные ресурсы);

3. состояние человеческих ресурсов (ИЧР, количественные и качественные характеристики);

4. миграция (ее тип и направленность), характер сегментации рынка труда;

5. состояние здоровья и режим воспроизводства населения (рождаемость, смертность и т.д.).

6. уровень социальной дифференциации;

7. уровень обслуживания населения, состояние социальной инфраструктуры;

8. образовательный, социально-профессиональный и национальный состав населения;

9. тип расселения (для горожан и селян, доля жителей крупных городов и их транспортная доступность для остального населения);

10. закрепленность культуры (продолжительность существования в регионе театров, библиотек, университетов, доля лиц с высшим образованием в ретроспективе трех поколений и т.д.);

11. природно-климатические условия.

Таким образом, речь идет не о чисто экономических территориальных единицах. Экономические регионы представляют собой на самом деле социально-экономические и социо-культурные элементы территориального членения страны.

Основные экономико-социальные регионы образуют своеобразную, экономически целостную территорию страны, сложившуюся в основном к 20-м годам XX века. С 1922г., когда в стране впервые было проведено районирование для целей управления экономикой, список регионов лишь незначительно корректировался.

Ныне он выглядит следующим образом:

1. Северный район: Архангельская, Вологодская, Мурманская области; республика Коми; Ненецкий АО;

2. Северо-Западный: Санкт-Петербург и Ленинградская область; Новгородская и Псковская области;

3. Центральный: Москва и Московская область, Костромская, Брянская, Владимирская, Ивановская, Тверская, Калужская области; Рязанская, Смоленская, Тульская, Ярославская;

4. Волго-Вятский: Нижегородская, Кировская области; республики: Мари, Мордовская, Чувашия;

5. Центрально-Черноземный: Белгородская, Курская, Липецкая, Тамбовская, Воронежская области;

6. Поволжский район: Астраханская, Волгоградская, Самарская, Пензенская, Саратовская, Ульяновская области, Калмыкия, Татария;

7. Северо-Кавказский регион: Краснодарский край, Ставропольский край, Ростовская область, Все кавказские республики (Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Карачаево - Черкессия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария, Чечня);

8. Уральский регион: Курганская, Оренбургская, Пермская, Свердловская, Челябинская, Башкортостан, Удмуртская республика, Коми-Пермяцкий АО;

9. Западно-Сибирский район: Алтайский край, Кемеровская, Новосибирская, Омская, Томская, Тюменская область; Республика Алтай, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО.

10. Восточно-Сибирский район: Иркутская, Читинская области, Красноярский край, Таймырский, Агинский, Бурятский, Усть-Ордынский Бурятский, Эвенкийский АО;

11. Дальневосточный район: Амурская, Камчатская, Магаданская, Сахалинская области; Приморский и Хабаровский края; Республика Саха (Якутия); Еврейская автономная область; Чукотский и Корякский АО.

12. Калининградский анклав.

На основе этого же подхода, наряду с выделением крупных социально-экономических регионов, уже внутри них были выделены субрегиональные административно-территориальные единицы области, края, национальные (бывшие автономные) республики; последние – с учетом границ расселения титульного этноса (татары, удмурты и т.д.). Область (край), как и крупный регион, со своими административными границами выступает в качестве особой территориальной социально-экономической и социокультурной единицы; особой целостности, объекта комплексного управления, элемента социально-экономического районирования страны.

Правда, следует иметь ввиду, что при формировании административно оформленных социально-экономических единиц руководство Советской России приняло во внимание следующий дополнительный критерий: «Теперь, когда органами местного самоуправления становятся Советы, совершенно ясно, что и административные центры должны переместиться в те города, Советы которых более крупны, более деятельны и влиятельны, т.е. в города с развитой промышленностью и торговой жизнью».

Понятие регион, таким образом, охватывает крупные территориальные социально-экономические единицы, обладающие общностью экономической жизни, общим историческим прошлым, культурным и социальным своеобразием.