Глава 25. — Пожалуйте на расправу, — добавила она, улыбаясь

— Пожалуйте на расправу, — добавила она, улыбаясь.
Александр Беляев, «Продавец воздуха».
Гостиная была засыпана яркими буклетами; наступало время профориентации. Гарри решительно не представлял, кем бы ему хотелось быть после Хогвартса, и читал всё подряд.
«РЕШИЛИ СТАТЬ МЕНЕДЖЕРОМ ПО СВЯЗЯМ С МАГГЛАМИ? Достаточно иметь СОВ по маггловедению. Гораздо важнее энтузиазм, терпение и хорошее чувство юмора!»
Вспоминая свой опыт жизни с магглами, Гарри сомневался, что чувство юмора — это то, что на самом деле нужно. Чёрный пояс по карате тоже не помешал бы.
«Хотите иметь интересную, пусть рискованную, работу, много путешествовать и получать солидные ценные премии? Колдовской банк Гринготтс ждёт вас! Нам нужны умелые съёмщики заклятий! Проводится набор персонала для работы зарубежом. Уникальные перспективы...»
Гринготтс, определённо, тоже сразу отпадал — во-первых, там требовались СОВ и ТРИТОН по арифмантике, которую Гарри не изучал, во-вторых, колдовской банк сразу же проассоциировался у Гарри с Биллом Уизли, и не сказать, чтобы это была приятная ассоциация.
«ОТДАЙТЕ ВСЕГО СЕБЯ ДРЕССИРОВКЕ СЛУЖЕБНЫХ ТРОЛЛЕЙ!»
«Спасибо, ешьте сами».
Для работы целителем в Сейнт-Мунго надо было получить как минимум «С» на ТРИТОНах по Зельеварению, Гербологии, Трансфигурации, Чарам и ЗОТС.
«Хм...» Гарри вспомнил обстановку Сейнт-Мунго. Слишком уж там шумно... хотя лечить вместо того, чтобы убивать...
«ХОТИТЕ НАДЕЛАТЬ ШУМА В ДЕПАРТАМЕНТЕ ВОЛШЕБНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ И КАТАСТРОФ?»
«Что-то мне подсказывает, что шума там и без меня хватает».
Аврорат. Пять ТРИТОНов минимум и оценки не ниже «Сверх ожиданий». Кроме того, претенденты в обязательном порядке проходят серию психологических тестов и испытания на профпригодность в штаб-квартире авроров.
К аврорату Гарри тоже не испытывал большой любви — особенно после знакомства с Долишем.
Во вторник в половине третьего Гарри должен был явиться к своему декану на индивидуальное собеседование по поводу будущей карьеры; в связи с этим вставало сразу две проблемы — каким образом они собираются общаться и какую будущую профессию выбрать к тому времени. И если первая в принципе была разрешима (всегда можно представить на полчасика, что ничего не было, если очень постараться), то вторая казалась Гарри апорией Зенона — как известно, за две тысячи лет из пяти или четырёх его апорий разгадали только две. Вот только, к сожалению, столько времени на раздумья у Гарри определённо не было.
Глубоко заполночь в понедельник Гарри всё сидел в гостиной и перебирал разноцветные бумажки, всё гадая, что хотя бы приблизительно могло бы ему понравиться. Ведь может же случиться так, что когда-нибудь он будет жить спокойно и ему понадобится стабильная работа, зарплата и всякое такое, не так ли?..
Блейз бесшумно опустился на ручку кресла Гарри и обнял того за плечи.
— Над чем так усиленно думаешь?
— Над будущим, — со вздохом отозвался Гарри, демонстрируя Блейзу веер листовок и брошюр.
— Не можешь определиться? Тогда так и скажи завтра Снейпу, зачем мучиться?
— Сказать — не проблема... меня беспокоит, что я не знаю, чего хочу, — со вздохом признался Гарри. — Вообще. Все предметы мне даются одинаково легко...
«Ну, если не считать окклюменции...», — напомнил внутренний голосок, редкостная зануда. «По ней СОВ и ТРИТОН не сдавать», — огрызнулся Гарри.
— Ну тогда продолжай все, — пожал плечами Блейз. — К седьмому курсу наверняка поймёшь, чего бы тебе хотелось.
Гарри в этом сомневался, но спорить не стал.
— А ты что выбрал?
— Я буду продолжать всё, что учу сейчас, — Блейз задумчиво прикусил нижнюю губу. — Видишь ли, у меня есть врождённое призвание — пророк... поэтому профессию, которая мне подошла бы, найти крайне сложно. Обычно деньгами в нашей семье занимается старший, но раз я уже старший и есть...
Гарри почувствовал укол вины — из-за кого, спрашивается, Блейз теперь вынужден думать о деньгах?
— Может, у тебя тоже есть какое-нибудь призвание, а ты пока не знаешь?
— Людей убивать, — буркнул Гарри и отбросил брошюрки на ближайший низкий столик.
— Как мрачно, — фыркнул Блейз. — Тогда иди в палачи Министерства.
— Всё, что угодно, только не Министерство! — решительно замотал головой Гарри.
— Категорично... — оценил Блейз, разухмылявшись до ушей. — Правда, не забивай себе этим сейчас голову. Лучше иди спать.
При этих словах Гарри неожиданно для самого себя зевнул и отчётливо понял, что ничего-то он сейчас не решит. Пользусь теорией Кровавого барона — слишком хочет решить, а значит, ничего не получится.
— Вот так-то лучше, — Блейз без труда угадал смену настроения Гарри по выражению лица. — Пойдём, ляжешь спать. Тебе завтра ещё с деканом общаться вместо Гербологии.
— Лучше бы я сходил на Гербологию, — честно сказал Гарри, что думал, и потянулся обнять Блейза.
Блейз откликнулся с такой готовностью, будто только этого и ждал; тёплый, пахнущий своим странным одеколоном, такой настоящий... Гарри готов был растечься лужицей у ног любовника из-за одних только неторопливых нежных поцелуев, которыми Блейз любил покрывать его лицо и всё тело; порой Гарри думалось, что эти поцелуи, такие же, как те, с которых всё, собственно, и начиналось в сентябре, для Блейза что-то вроде ритуала, церемонии, которую должно исполнять, когда захочется — а хотелось Блейзу часто. Хотя всякий раз именно Гарри был тем, кто провоцировал секс и всё сопутствующее — довольно-таки непривычная роль, если честно; Блейз угадывал его желание по мельчайшему движению, по оброненному слову, по одному взгляду и оставался для Гарри закрытой книгой. Что он думал обо всём этом? Какие эмоции испытывал? Хотел ли что-нибудь изменить или, наоборот, чтобы всё оставалось как есть? Непонятно совершенно...
Конечно, сексом в гостиной Слизерина, даже и пустой, Гарри заниматься не собирался; но несколько поцелуев — почему бы и нет?
— Ка-ак мило... — протянул безо всякого выражения знакомый голос.
Очень знакомый.
— Значит, ты теперь трахаешься с Поттером, Блейз? А я-то думал, почему ты ко мне так охладел в последнее время... — Малфой приближался плавными, кошачьими шагами; Гарри сжал палочку в кармане. — Думаю, за это тебя стоит наказать, дорогой...
— Неужели тебе мало Снейпа, Малфи? — искренне удивился Гарри, вытаскивая палочку. — Или собственного папаши?
— А с тобой, Потти, будет отдельный разговор, — по скулам Малфоя заходили желваки — это смотрелось дико, неуместно на нежном, тонком, почти девичьем лице блондина. — Я узнаю, что ты сделал с Северусом...
— И сделаешь то же самое со мной? — хмыкнул Гарри. — Даже учитывая, что ты не знаешь, о чём речь, это очень щедрое предложение с твоей стороны...
— Incarcero!
— Protego!
— Petrificus Totalus! — в один голос выпалили Гарри и Блейз.
Малфой упал на пол, недвижимый, как статуя, и со слышимым хрустом ударился головой о пол; Гарри вскочил и перевернул блондина, раздвигая мокрые от крови пряди на затылке.
— Ничего серьёзного, — выдохнул Гарри. — Жить будет... если не добивать, конечно.
— А тебе важно, чтобы он выжил? — Блейз встал рядом, глядя сверху вниз на распластанного на зелёном ковре Малфоя.
— Я не хочу никого убивать, — серьёзно ответил Гарри. — А месть ему будет другой.
— Месть?
— Ну не могу же я оставить просто так всё то, что он мне сделал, — слегка удивлённо сказал Гарри. — Но просто убить... даже отбрасывая моральный аспект — так неинтересно.
— А что тебе интересно?
Ноздри Гарри раздулись при воспоминании; ресницы затрепетали, и голос сделался как-то твёрже:
— Я хочу, чтобы он пожалел о том, что родился на свет. Чтобы самый большой

* * *

** в его жизни был моих рук делом. И чтобы он знал об этом...
— И у тебя уже есть план, как это сделать?
— Нет, — сознался Гарри. — Но скоро будет... что-то такое придумывается... спешить не стоит.
— Если ты сейчас, например, его кастрируешь, как на третьем курсе, — предложил Блейз, — он будет об этом сожалеть вечно. Тогда род на нём, скорее всего, и прервётся...
— Это п о шло, — наморщил нос Гарри, в голове которого уже на самом деле начал оформляться план — только самые его зачатки... рискованный, трудный план... но он того стоил. — Будет лучше...
— Да ты садист, Гарри, — отметил Блейз с любопытством.
— Ни в коем случае! — возразил Гарри. — Я только верну ему сторицей всё, что он сделал мне.
Блейз поперхнулся и заржал на всю гостиную. Гарри укоризненно ткнул его кулаком в бок.
— Да ну тебя! Ведь всё прекрасно понял, а издеваешься...
— Ну хорошо, — сказал Блейз, видимым героическим усилием воли подавив смех, — месть ты откладываешь — а что сейчас с ним будешь делать?
— Это вопрос... — Гарри растерянно потёр переносицу. — Может, просто так оставить?
— И утром все будут о него спотыкаться...
— Не будут... Mobilicorpus! — по мановению палочки Гарри обездвиженное тело Малфоя перенеслось с пола на диван.
— А теперь на него сядут, — продолжил комментировать Блейз.
— На такого сядешь, — фыркнул Гарри. — Тому, кто сядет, он и под Петрификусом ползадницы откусит.
— А ты пробовал? У тебя, кажется, вся задница в наличии...
— Не пробовал, но теоретически — уверен, — ухмыльнулся Гарри. — Кроме того, к утру Петрификус сам развеется, пусть и двойной... кто на него ночью сядет? Разве только какой-нибудь лунатик.
— Вроде бы на нашем факультете нет лунатиков...
— Ну, значит, тем более спокойно долежит до утра, — решил Гарри. — Меня больше волнуешь ты...
— В каком смысле?
— Теперь он будет тебе мстить. Полагаю, ты не хуже меня знаешь, что он может предпринять, чтобы неугодные ему люди больше не топтали эту землю.
— Справлюсь как-нибудь... — философски сказал Блейз.
— Представляю себе это «как-нибудь», — буркнул Гарри. — Собирает Снейп весь факультет в гостиной и объявляет: «Пятикурсника Блейза Забини никто не видел уже несколько дней... есть ли у кого-нибудь из вас любая информация о его нынешнем местонахождении?». Я поднимаю руку: «Сэр, а та кучка пепла, которая лежит у него под одеялом, эти самые несколько дней кого-то мне подозрительно напоминает...»
Блейз расхихикался, что не вызвало у Гарри особого оптимизма.
— Пойдём, научу тебя одному хорошему заклятию...
Locus Singularis Гарри решил Блейзу не показывать, потому что крови Основателей в роду Забини не было — насколько Гарри знал, конечно — а без неё это не только бесполезно, но и просто опасно. Зато Meus Locus Arcanus и Nolite Irreptare Блейз усвоил сразу.
— Вот теперь можно и спать, — Гарри зевнул во весь рот. — Спокойной ночи, Блейз...
— Спокойной ночи, Гарри, — эхом откликнулся Блейз.
— Locus Singularis, — шепнул Гарри, скользнув под своё одеяло, и заснул мгновенно, отчего-то спокойный, радостный и умиротворённый.

* * *

— Здравствуйте, профессор.
— Садитесь, Поттер.
Начало хорошее. Гарри даже сказал бы, отличное начало, учитывая, чем завершилась их предыдущая беседа. Помогало и то, что наедине Гарри со Снейпом не остался — Амбридж вздумалось непременно поприсутствовать на профориентационной беседе ненавистного Поттера.
— Итак, Поттер, Вас пригласили поговорить о Вашей будущей профессии, чтобы мы смогли посоветовать, какие предметы Вам следует изучать на шестом и седьмом курсах, — бесстрастно сказал Снейп. — Вы уже думали, чем хотели бы заниматься после школы?
— Э-м... — глубокомысленно промычал Гарри. — Я ещё не решил...
— В таком случае, к какой сфере знаний Вас тянет больше всего?
Гарри так и захотелось ляпнуть: «К чужим мыслесливам», но он сдержался.
— Не знаю, сэр. Все предметы даются мне одинаково... я хотел бы продолжить изучать их все.
— И Вы готовы сдавать на седьмом курсе так много ТРИТОНов? — приподнял одну бровь Снейп. — Быть может, Вы всё же определитесь с выбором хотя бы области Вашей будущей профессии? Тогда легче будет выбрать необходимые предметы.
— Ни одна профессия из предоставленных пятикурсникам листовок меня не привлекает, — честно признался Гарри, нервно теребя носовой платок — первое, что под руку попалось. Он предпочёл бы покрошить пальцами хлеб, как это водилось за ним в минуты тяжких раздумий, но вряд ли Снейп одобрил бы подобное поведение в своём кабинете.
— Тогда, быть может, Вы предпочли бы пойти по стопам кого-нибудь из Ваших родственников или знакомых? — продолжал допытываться Снейп. — Поймите, Поттер, на последних курсах нагрузка всегда велика, и если Вы просто продолжите изучение всех предметов, это может оказаться Вам не под силу.
«Учёба-то? Вот ещё... справлялся всегда, справлюсь и потом. И вообще, на что это он намекает?»
— Я знаю, что мои родители были аврорами, — сказал Гарри, стараясь держать на лице самое невозмутимое выражение из всех, имевшихся в его распоряжении. — Но мне действительно не хочется идти по их стопам.
— В таком случае... — начал было Снейп, но Гарри его перебил:
— Простите, сэр, мне тут пришло в голову... я был бы рад стать целителем, но при этом работать не в Сейнт-Мунго... это возможно?
— Вы всегда можете стать домашним целителем богатой и влиятельной семьи, — весь вид Снейпа выражал отвращение к сделанному практически наобум выбору Гарри. — Также у Вас есть шанс работать в школах. А если у Вас вдруг проявятся исключительные способности к целительству, которых до сих пор за Вами не наблюдалось, то можете работать на дому. Действительно хорошие целители — редкость в Магическом мире.
«Где здесь был комплимент, а где — наезд?»
— В таком случае, — Снейп вынул соответствующую брошюру, — Вам следует продолжить изучение Зельеварения, Гербологии, Трансфигурации, Чар и ЗОТС. Это предметы первоочерёдной важности для целителя. По первым четырём Вы стабильно получаете «Великолепно», иногда «Сверх ожиданий»... но вынужден Вам сообщить, что Ваши оценки по ЗОТС выглядят удручающе, — Снейп назидательно помахал ядовито-розовой надушеной бумажкой, исписанной почерком Амбридж.
Ну ещё бы жаба сподобилась поставить своему самому нелюбимому ученику «Великолепно». Скорее Вольдеморт придёт мириться и извиняться нынче же вечером.
— Так что советую Вам подтянуть этот предмет. И если Вы действительно собираетесь быть целителем, можете убрать из своей учебной программы такие предметы, как, например, Древние Руны...
— Нет... сэр, — Гарри не сразу вспомнил о субординации. — Я очень люблю этот предмет.
«И я всё ещё хочу знать, что за руны вырезаны по краям мыслесливов».
— Но он не нужен целителю и очень сложен...
— Всё равно, — твёрдо заявил Гарри. — Сэр. — Амбридж за спиной хмыкнула и заскрипела пером в блокнотике.
Дальше собеседование о будущей профессии покатилось, как по маслу; Снейп называл предметы, от которых следовало бы отказаться будущему целителю, дабы экономить время и силы, Гарри активно протестовал. В конце концов он не отказался ни от одного. Амбридж прилежно что-то записывала.
— Что ж, Поттер, надеюсь, Вы понимаете, на какие два года себя обрекаете, — протянул Снейп, ставя галочку в списке пятикурсников напротив фамилии Гарри. — У Вас есть ко мне ещё какие-нибудь вопросы?
— Нет, сэр, — выдержка выдержкой, но Гарри было откровенно неуютно в присутствии Снейпа. Воспоминания, придавленные ко дну памяти поцелуями Блейза, всплывали кверху — как то самое, что никогда не тонет. — До свидания, сэр.
Гарри поспешно выскользнул за дверь кабинета. Руки тряслись, как при очень сильном нервном тике.

* * *

«УКАЗОМ ГЛАВНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА
Разрешается применять к учащимся в качестве наказания меры, ранее запрещённые Конвенцией тысяча восемьсот девяносто третьего года, как-то: порка, подвешивание за руки, заключение в карцер на хлебе и воде.
Данный указ выпущен на основании декрета об образовании за № 25.
Подпись: Долорес Джейн Амбридж, главный инспектор Хогвартса».
Гарри рассматривал одно из огромных объявлений, жирными буквами сообщавших всем желающим о новом указе; счастливый Филч заклеил ими всю школу так густо, что бумаги на стенах было больше, чем свободного пространства — по крайней мере, в тех коридорах и комнатах, которыми часто пользовались.
— Мистер Поттер, — пропел хрустальный девичий голосок за спиной Гарри. — С сегодняшнего дня Вы начинаете отрабатывать Ваше недельное наказание за интервью в «Придире». Надеюсь, Вы не забудете зайти ко мне в шесть часов вечера.
Гарри встретился взглядом с немигающими жабьими глазками и увидел в них такое откровенное предвкушение, что его сначала просто затошнило; и только спустя минуту до него дошло, почему тогда она отложила взыскание.
— Добрый вечер, — Гарри решил не говорить «профессор Амбридж» — много чести.
Гарри до последнего надеялся, что она ограничится режущим пером — хотя оно уже успело доказать свою неэффективность в отношении Гарри... ведь сказала же прийти в кабинет, а не в подземелья, где, по сведениям Карты Мародёров, находились давным-давно заброшенные комнаты для запрещённых Конвенцией тысяча восемьсот девяносто третьего года наказаний...
— Добрый, мистер Поттер, — Амбридж поднялась из-за письменного стола с такой радушной улыбкой, что от неё сделалось приторно во всём кабинете, чей интерьер и без того не блистал сдержанностью и холодностью. — Пройдёмте за мной, пожалуйста.
Гарри молча шёл за Амбридж к подземельям, задаваясь риторическим вопросом: «И был ли мне смысл уходить отсюда?»
В одной из темниц их уже ждал Филч — суетливый, радостный, нетерпеливо потирающий руки. Гарри машинально отметил, что это помещение никак нельзя назвать заброшенным — завхоз наверняка трудился не час и не два, начищая до блеска каждый уголок. «Вот только мне от этого, боюсь, не легче».
— Прошу, мистер Поттер, — Амбридж сделала приглашающий жест рукой, указывая на какое-то приспособление, смахивающее на подвешенную к потолку штангу с приделанными к ней короткой цепью наручниками. Сияющими, почти стерильными. Под приспособлением стояла табуретка — иначе до наручников было просто не дотянуться. Ну да, предполагается, что нерадивый ученик должен висеть, а не стоять с задранными руками...
— Вы сошли с ума... — вырвалось у Гарри.
— Отнюдь, мистер Поттер, — мурлыкнула Амбридж. — Отнюдь. Министерство целиком и полностью одобрило мой последний указ. Или Вы станете утверждать, что Министерство тоже сошло с ума?
Гарри не ответил.
— И говорю Вам сразу, мистер Поттер, — глаза Амбридж как-то сально заблестели, — в этих помещениях действуют чары, наложенные самими Основателями. Ни один ученик не может здесь колдовать. Не подействует даже портключ, мантия-невидимка или какой-либо другой независимый артефакт, — «это она просто так или с намёком? Наверно, просто так... не то отобрала бы от греха подальше». — Действие любых зелий и заклинаний тоже нейтрализуется этими чарами — на случай, если Вы решите заранее выпить обезболивающее.
Это всё Гарри и так знал из «Истории Хогвартса».
— Прошу же Вас, мистер Поттер, — повторила Амбридж. — Или прикажете подводить Вас к наручникам с помощью Мобиликорпуса?
Гарри не хотел «приказывать». И чтобы его левитировали к наручникам — не хотел тоже. Пожав плечами, он взобрался на табуретку и вытянул руки вверх. В конце концов, он ведь не так много весит, чтобы это причинило серьёзный вред суставам. Вот она где, польза многолетних голодовок у Дурслей.
— Innecto, — взмахнула палочкой Амбридж. Наручники защёлкнулись на запястьях Гарри; он беспрепятственно опустил руки, позволяя Амбридж налиться злобой. А что он мог сделать, если наручники были ему безнадёжно велики?
Он и вправду ничего не мог сделать, зато Амбридж было вполне под силу уменьшить наручники до требуемого размера. Едва Гарри для проверки подёргал руками и убедился, что на этот раз ладони не выскользнут, Филч, не дожидаясь команды от Амбридж, пинком выбил табуретку из-под ног Гарри.
О-о-ой,

* * *

... Гарри прикусил язык до боли, чтобы не вскрикнуть; кажется, здесь имеет значение каждая унция веса... руки едва не выдернуло из запястий резким рывком; Гарри, зажмурившись от боли, старательно дышал как мог размеренно, привыкая к боли. Ну, боль. Ну, сильная. Ну, непрерывная. Ну и что? Бывает. Терпеть можно. Нужно даже.
— Спасибо, Аргус, — кивнула Амбридж. — Приступайте ко второй части.
«Второй части?»
Филч скрылся из поля зрения Гарри, а Амбридж вновь вытянула палочку:
— Depono! Wingarmentia!
Гарри вздрогнул от холода, волной прошедшего по спине и груди, когда с него слетели мантия и рубашка.
— Готово, мадам директор! — прохрипел Филч, едва не рыдая от счастья. — Плети готовы... позвольте мне приступить прямо сейчас...
Гарри показалось, что всё это дурной сон. Кошмар, который развеется, когда он откроет глаза.
Ему много раз казалось так раньше; с детства, когда дядя Вернон подступал к нему со сжатыми кулаками и багровым лицом, Гарри хотелось, чтобы это оказалось страшным сном, отвратительным, ужасным, неправильным — но сном.
И никогда это его желание не исполнялось. Не собиралось оно делать этого и сейчас, когда и подземелье, и приплясывающий от нетерпения Филч с плетью в руках, и облизывающая узкие жабьи губы Амбридж, и сырой холод, пронизывавший темницу, были так пугающе реальны.
— Приступайте, Аргус, — милостиво разрешила Амбридж. — Надеюсь, это поможет Вам выучить, мистер Поттер, что лгать нельзя.
Первый удар застал Гарри врасплох; обжигающая боль змеёй пролегла от середины правого бока до левой лопатки. Он готов был возненавидеть себя за слабый вскрик, за то, что инстинктивно качнулся вперёд, пытаясь уйти от боли. «Скри-и-ип», — насмешливо сказала куцая цепь наручников. Амбридж широко улыбалась.
Второй удар лёг поперёк первого; Гарри до крови прокусил губу, но промолчал. Неровный крест вздувшихся рубцов на спине пылал и пульсировал болью.
Третий удар. Четвёртый. Гарри считал их, чтобы не сойти с ума. Пятый. Шестой. Наручники скрипели всё чаще и громче — Филч, входя в раж, бил так, что лёгкое тело Гарри под плетью отлетало вперёд, как маятник; Амбридж учащенно дышала, пристально следя за кровью, стекающей по подбородку Гарри из прокушенной губы, за конвульсивной дрожью, проходившей по телу Гарри при каждом ударе.
Седьмой. Восьмой. Филч дышал с присвистом. «Утомился, бедный, бить, рука устала замахиваться...», — «посочувствовал» Гарри и прокусил губу во второй раз — девятый удар пришёлся точно по восьмому. Что-то тихонько треснуло, как будто разорвалась тонкая ткань; частый, дробный стук по полу — капли. Тёмно-красные.
— Достаточно, Аргус! — голос Амбриж сорвался. — Хватит на сегодня. Не забывайте, ему предстоит ещё шесть дней наказания... не нужно, чтобы его пришлось лечить раньше времени...
— Да, мадам директор, — хрипло ответил Филч и гулко сглотнул. — Я... пойду вымою плеть, мадам, — дверь темницы хлопнула.
«Дрочить будет на окровавленную плеть», — равнодушно подумал Гарри. Боль забивала все эмоции и все пять чувств; она заполняла Гарри целиком, так что он начинал сомневаться, было ли когда-нибудь по-другому. Только боль, идущая из костра, разожжённого у него на спине. Только мертвящий неестественный холод.
Унизанные перстнями пальцы с силой нажали на открытую рану, вызывая внеочередную вспышку боли. Гарри вздрогнул, но промолчал.
— Это был хороший урок, не так ли, мистер Поттер? — прошелестела Амбридж. — А чтобы закрепить его, Вы повисите тут до отбоя и подумаете о своём поведении. Потом я приду освободить Вас... может быть.
Снова хлопок двери. Гарри обессиленно уронил голову на грудь; наручники немилосердно давили на запястья, натирая кожу. Суставы недовольно похрустывали, грозя в любой момент отказать; ладони онемели — кровообращение было перекрыто наручниками. Спина горела, и боль с каждой минутой только росла; всё больше и больше, нестерпимей и нестерпимей, и Гарри надеялся, что, может быть, потеряет сознание от болевого шока. Через час надежда растаяла окончательно.
Через два во рту у Гарри пересохло; язык сделался шершавым и распух, губы запеклись и слиплись, и только это удерживало Гарри от жалобных стонов, которых всё равно никто не услышал бы.
Через четыре часа дверь распахнулась.
— Я всё-таки пришла, мистер Поттер, — пропела Амбридж. — Как Ваш урок?
Гарри промолчал. При всём желании он не смог бы сказать что-нибудь, потому что высохший до состояния наждака язык был не в состоянии двигаться.
— Я вижу, усвоение продвигается успешно. Solvo.
Наручники разомкнулись; Гарри упал на пол, не сделав ни малейшей попытки сгруппироваться. Пол встретил его запахом засохшей крови и холодом, холодом, холодом.
— Оденьтесь, мистер Поттер.
Встать удалось сразу, но голова закружилась — Гарри схватился рукой за стену, пережидая приступ, и запястье, истёртое до крови там, где под кожей вплотную проступала кость, возмущённо полыхнуло.
Мягкая ткань рубашки циркулярной пилой проехалась по покрытой рубцами спине; Гарри шипяще выдохнул, пытаясь не обращать внимания на боль, и накинул мантию.
— Можете идти, мистер Поттер, — реплика Амбридж догнала Гарри уже на полпути к двери.
Свет в коридоре ударил по глазам Гарри, привыкшим за несколько часов к сумраку темницы. Идти было легко, если держать осанку и не шевелить руками, чтобы не тревожить рубцы.
Слизеринская гостиная была полна народу; там доделывали домашнее задание, вполголоса разговаривали, читали, играли в шахматы — молча и сосредоточенно. Блейз тоже был там; он сидел с раскрытой книгой на коленях в кресле напротив входа, но смотрел не на страницы, а на вход. При виде Гарри книга была безжалостно захлопнута.
— Где ты был? — тревожно спросил Блейз, кладя руку Гарри на плечо; кончики пальцев Блейза задели рубец от пятого удара, и Гарри, стараясь не морщиться от боли, аккуратно снял его руку со своего плеча. — Я волновался...
На них смотрели, но ни одного из двоих это не волновало ни капли.
— Всё в порядке, — попробовал сказать Гарри; из пересохшего горла вырвался какой-то невнятный хрип. Он прокашлялся и повторил более внятно. — Всё в порядке. Я отбывал наказание.
— У кого? — быстро спросил Блейз.
— У Амбридж, — автоматически ответил Гарри.
Глаза Блейза зло сузились.
— Указ согласно декрету номер двадцать пять? Отмена решений Конвенции?
Гарри молчал.
— Гарри?
— Дай мне воды, — попросил Гарри сипло.
— Конечно... пойдём, — Блейз потянул Гарри за собой. Гарри не противился.
До Выручай-комнаты Гарри не дошёл — Блейз его левитировал; он нёс бы на руках, но Гарри был решительно против каких-либо прикосновений к спине.
Узкая мягкая кровать, куда Блейз уложил Гарри носом вниз, до боли напоминала ему лазарет; вот только здесь не было мадам Помфри, причитающей, охающей, отчитывающей. Это было не так уж и плохо — лежать в относительной тишине.
— Aguamenti, — Блейз поддержал голову приподнявшегося на локте Гарри. — Пей.
Вода... холодная вода... зубы заломило, но Гарри пил и пил.
— Пока хватит... — Блейз отставил пустой стакан на прикроватную тумбочку. — Пока займёмся тобой... можно снять с тебя мантию и рубашку?
— Они приклеились, — предсказал Гарри, уложив подбородок на сцепленные руки.
— Я осторожно, — пообещал Блейз.
Мантия снялась легко. Рубашку он отлеплял с помощью тёплой воды и мягкой губки; Гарри терпел неизбежную боль молча, сжав зубы, ничего не отвечая на вопросы о том, как он, пока Блейз не отозвался об умственных способностях Гарри весьма нелицеприятно (а если попросту, то горестно осведомился: «Ты совсем недоумок, что ли?») и не напоил его обезболивающим зельем. После этого стало много легче, и Гарри сумел расслабиться, пока Блейз стаскивал с него рубашку и скрипел зубами, увидев рубцы.
— На тебе же живого места нет...
— Наверняка есть, — предположил Гарри. — Просто его под рубцами не видно.
— Тебе бы всё шутить... — Блейз нервно хихикнул.
— Ну не плакать же, — Гарри пожал бы плечами, если бы не опасение вызвать новую волну боли.
— На твоём месте девяносто процентов тех, кто учится в этой школе, давно не только расплакались бы, но и повинились бы перед Амбридж во всём, что делали, и что не делали... а у тебя губа не раз прокушена — гордо молчал, да?
— Да... и, пожалуйста, не лечи их, ладно? Только сними воспаление... и только в перчатках из драконьей кожи! — спохватился Гарри. — Ни в коем случае не трогай мою кровь просто так!
— Почему? — в голосе Блейза звучали искренние удивление и обида.
— Жить хочешь — ищи перчатки, — безапелляционно отрезал Гарри. — У меня ядовитая кровь.
— Ядовитая?
— В ней столько яда василиска, что хватит убить пару тысяч Блейзов Забини, — устало объяснил Гарри. — Рубашку, где кровь, тоже не трогай... на всякий случай...
— Откуда у тебя яд в крови? — судя по характерному шороху, Блейз внял гласу Гарри и натягивал перчатки, любезно предоставленные комнатой.
— Это долгая история, — пробормотал Гарри. — И в ней не только мои секреты.
Василиска Севви тоже следует считать за разумное существо со своими секретами, которые следует уважать, не так ли?
— Ладно... — не стал настаивать Блейз. — Сейчас смажу тебя маринадом горегубки — ни черта не лечит, зато воспаление хорошо снимает... Она что, сама тебя била?
— Наблюдала. Бил Филч.
Блейз процедил сквозь зубы что-то непечатное и больше ничего не спрашивал.
— Спасибо, — Гарри захотелось спать, когда Блейз бережно укрыл его одеялом. — Завтра поможешь мне?
— Завтра? Ты должен второй раз туда явиться?
— Всего была назначена неделя. Сегодня первый день...
— Конечно, помогу. Спи. Я разбужу тебя перед уроками.
Гарри успокоенно провалился в сон, задаваясь ленивым вопросом о том, как так случилось, что Блейз Забини вошёл в его жизнь и занял там до Мерлиновой бабушки места; стал о нём заботиться и беречь его сон. Единственный ответ, пришедший в усталый мозг — «любовь меняет людей» — решительно не понравился Гарри.
Опять это дурацкое слово на букву «л». В каждой бочке затычка.
— Добрый вечер, мистер Поттер.
— Добрый вечер, — учтиво склонил голову Гарри. Приветствие преследовало две цели: показать старой жабе, что сломать его не удалось, пусть и не надеется — в чулане и похуже приходилось, вытерпел же как-то, не сломался — и не дать ей повода назначить лишний день наказания. Например, за неучтивость с директором.
Тот же набор, что и вчера: Innecto, Depono, Wingarmentia. Филч с такой торжественной рожей, будто явился на собственную свадьбу, а не на изуверское взыскание.
И удары. Первый же прорвал корочку сукровицы на вчерашних ранах; Гарри привычно сжал нижнюю губу зубами — лучше прокусить ещё десяток раз, чем закричать от боли.
Хуже боли было унижение — тем более острое и мучительное, что он пытался сохранить остатки собственного достоинства перед немигающим взором жабы. Но крайне трудно это делать, повиснув в наручниках в полуметре от пола и терпя удары плети по голой спине.
Сегодня кровь закапала уже после третьего удара; но Амбридж не останавливала Филча, пока он не дошёл до десяти.
Несколько часов в полутьме Гарри тщетно внушал себе, что всё суета, прах и тлен, и что на боль не стоит обращать внимания. Но руки — именно руки, измученные тем, что должны были выдерживать весь вес Гарри, а не исполосованная спина — предавали его. Суставы и связки, не оправившиеся после вчерашнего, снова проявляли своё недовольство таким варварским обращением, и Гарри мог их понять, но не принять.
На третий день были пятнадцать ударов и невозможность свободно двигать руками — закаменевшее в своей боли запястье отказывалось повиноваться. Именно в этот день Боуд соизволил выказать Гарри высочайшее недовольство по поводу того, где чёртов гриффиндоролюбивый ловец шлялся всю вчерашнюю тренировку. Сообщение о наказании у Амбридж не впечатлило слизеринского капитана нисколько, и он только предупредил меланхолично слушавшего Гарри, что в случае проигрыша последнему придётся очень и очень плохо. Гарри обыграл бы Чжоу Чанг и вовсе без рук, но выходить на поле с неслушающимися конечностями ему не улыбалось всё равно вне зависимости от глупых угроз Боуда.
На четвёртый день руки пришлось долго разминать, тихо ругаясь сквозь зубы, и подставлять под тёплую воду.
На пятый двадцать ударов довели Гарри почти до обморока от боли, но ни звука он так и не проронил — только ещё три раза прокусил губу, превратившуюся в месиво из шрамов. Блейз прилежно каждый вечер смазывал губы Гарри косметической мазью для удаления шрамов, но, по словам Блейза, для видимого эффекта мази требовалось как минимум недели три регулярного использования, так что Гарри глядел в зеркала и вовсе скептически — такая там отражалась рожа, хоть сейчас на плакат «Разыскивается».
На шестой руки всё же выскочили из суставов, и Блейз вправлял их, сосредоточенно хмурясь, а Гарри при этом сидел, привалившись плечом к стене и закрыв глаза. Он начинал подозревать, что от такого количества боли всё же сошёл с ума; другое дело, что этого ещё не заметили, потому что Блейзу всё равно, слетел ли Гарри с катушек — Забини не собирался бросать его ни психом, ни здоровым, так какая разница? — а другие и вовсе не могли об этом судить. Разве что Гарри выкинет что-нибудь вовсе уж несусветное...
На седьмой день Амбридж удовлетворённо заключила, что урок, кажется, усвоен, и отпустила шатающегося после тридцати ударов Гарри с пожеланием не лгать больше. Гарри подумалось: что бы сказал на это Дамблдор, демонстративно заявивший в день своего бегства из Хогвартса, что не допустит в школе рукоприкладства? А как насчёт плетеприкладства?
Через три дня состоялся матч Слизерин-Рэйвенкло. Ещё до первого гола Гарри ухватил только что отпущенный снитч, норовивший ускользнуть в небо, и Кубок по квиддичу — равно как, похоже, и Кубок школы — снова принадлежал змеиному факультету. Толпа ликующих слизеринцев на руках внесла капитана команды в подземелья — праздновать победу. Гарри в одиночестве долго стоял под душем, подставляя ноющие запястья тёплым струям воды, и мечтал забыть всю неделю взысканий. Так долго... так больно...
Кажется, эффект взыскание возымело. Хотя вряд ли тот, на который рассчитывала Амбридж.