Глава 22. Бог есть любовь. Но я не уверен, что Бог абсолютно безупречен

Бог есть любовь.
Но я не уверен, что Бог абсолютно безупречен.
Энн Райс, «История похитителя тел».
— Гарри, слушай, так больше продолжаться не может, — решительный голос Блейза застал Гарри врасплох; «Магические иероглифы и логограммы» выпали из рук Гарри и с громким звуком хлопнулись на стол.
«И какого чёрта я засел здесь, а не в Выручай-комнате?», — тоскливо подумал Гарри. И ведь вроде бы выбрал самый укромный угол, где на стуле такой слой пыли, что сразу ясно — здесь несколько месяцев никто не сидел...
— Что не может продолжаться? — смиренно поинтересовался он, решив принять свою чашу до дна.
Блейз выдвинул второй стул и сел рядом с Гарри.
— Всё это... — Блейз выразительно покрутил рукой в воздухе. — Тебя же чуть не убили! А эти паршивые авроры...
«Стоп-стоп, о чём это он?»
— Ты о чём?
Блейз тяжело вздохнул и терпеливо, как младенцу, объяснил:
— Нападения. Весь этот ажиотаж. Всё враньё про тебя. Это надо прекратить!
До Гарри дошло, что о личной жизни Блейз, кажется, говорить не собирается, и с плеч словно гора свалилась.
— Как ты это прекратишь? «Пророк» много месяцев промывал мозги всей Магической Британии.
— Надо предоставить им альтернативную информацию, — понятней Гарри не стало.
— Где ты её возьмёшь, альтернативную?
— Вот тут, — Блейз легонько стукнул Гарри костяшкой указательного пальца по лбу.
Гарри озадаченно потёр стукнутое место.
— Ты предлагаешь, чтобы я ходил и всем рассказывал, как оно есть на самом деле?
— Ну конечно, — едко ответил Блейз. — Так и сделай. Годам к восьмидесяти, может, и управишься.
Гарри фыркнул.
— Ну а что тогда?
— Средства массовой информации, Гарри — волшебная вещь в умелых руках, — наставительно сказал Блейз. Гарри подумалось, что слизеринец сегодня как-то особенно оптимистично настроен. Даже странно.
— Под умелыми руками ты, надо думать, имеешь в виду свои? У тебя в кармане завалялась парочка популярных газет, которые будут счастливы напечатать правдивое интервью со мной?
— Мыслишь верно, но не во всём, — ухмыльнулся Блейз.
— А в чём неверно? — слегка раздражённо осведомился Гарри.
— Есть не газета, а журнал, и он не у меня в кармане, а у тебя.
— Прекрати говорить загадками! — не выдержал Гарри.
Блейз убрал с лица ухмылку, сел ровнее и начал говорить уже без загадок.
— Вот ты тогда сбежал, а мы с близнецами Уизли остались тет-а-тет. Оказалось, они отличные ребята! Сам понимаешь, общая тема для разговора у нас сразу нашлась, — Гарри опять покраснел. «Да что же это такое!». — Сначала мы не сошлись во мнениях... — Блейз рассеянно потёр переносицу. — Но потом вполне поладили, потому что к нашей главной общей теме относимся одинаково. Ты опять покраснел, значит, понял, о чём речь. Фред с Джорджем тоже полагают, что пора бы уже всё это прекратить. Они и предложили журнал, где тебя напечатают с радостью. «Придира».
Гарри мысленно обозвал себя болваном.
— Я взялся предоставить профессионального журналиста, который умеет брать интервью — думаю, Рита Скитер не откажет нам в этой маленькой услуге. Близнецы обещали сегодня же поговорить с Луной Лавгуд. Они уверены, что для тебя она выпросит у отца место в журнале хоть под десяток интервью. Правда, не сказали, почему они так в этом уверены... — Блейз сделал паузу, ожидая, что Гарри объяснит этот феномен.
Но не мог же Гарри рассказать сейчас про Эй-Пи и незаурядные пропагандистские способности Ли Джордана. Он ограничился коротким:
— Она мне верит.
Блейз кивнул и продолжил:
— Я уже послал Скитер сову. Она будет в Хогвартсе сегодня же — воспользуется своей анимагической формой. Деться ей некуда, интервью она напишет, раз уж не хочет попасть в Азкабан. Луна переправит его отцу, и в мартовском номере появится статья. Имена Пожирателей Смерти, правда о прошлом июне, правда о нападениях — ты ведь её знаешь? — в общем, вся информация, какую вспомнишь.
— Но ведь уже февраль кончается... наверно, материалы собраны...
— Ты будешь бомбой, — заверил Блейз. — Ради тебя место найдут.
— Ну прочтут... — всё ещё сомневался Гарри. — Но не обязательно ведь поверят! Тем более, что это будет напечатано в «Придире»...
— Не будь пессимистом, — улыбнулся Блейз. — Поверят, конечно же, не все, но хотя бы часть — и это уже будет плюс. А остальные задумаются. Послушай, ты доверяешь мне и близнецам?
— Кому и верить, как не вам троим, — хмыкнул Гарри. — Раз уж к вашей главной общей теме вы относитесь одинаково...
Блейз фыркнул.
— А ты и поддеть можешь, — отметил он. — В общем, через час будь готов к откровенной беседе.
— Через час?!
— А когда ты предлагаешь?
— Где? — обречённо спросил Гарри.
— В одной полезной комнате, разумеется.
— Добрый день, — Гарри сел за строгий письменный стол, предоставленный безотказной Выручай-комнатой.
— Добрый день, Гарри, — отозвалась она. — Добрый день, мистер Забини, — Скитер бросила на Блейза неприязненный взгляд. Очевидно, безработица ей не понравилась.
Близнецы и Луна здесь уже были. Гарри нервно кивнул им.
— Итак, мисс Скитер, я полагаю, Вы уже знаете, зачем Вы здесь.
— Отлично знаю, — пробурчала Рита. «Да уж, близнецы наверняка объяснили ей всё досконально». — И Вы действительно хотите сказать, что я должна работать бесплатно?
— Папа обычно не платит авторам, — прозвучал отрешённый голос Луны. — Они работают с ним потому, что печататься в нашем журнале — большая честь... Ну и, конечно, чтобы увидеть в печати свою фамилию.
Риту перекосило, словно она глотнула «Flamma de stupila». Кстати, о питье... «А можно здесь получить чай?», — подумал Гарри — в горле у него пересохло. Рядом с его рукой возникла чашка — Выручай-комната была чрезвычайно услужлива. «И для Риты, пожалуйста, тоже. Надо же ей подсластить пилюлю...».
— Спасибо, мистер Поттер, — благодарности в интонациях Риты не было ни на грамм.
— Ну что, Гарри, — подал голос Фред. — Готов рассказать людям правду?
— Вполне, — ответил Гарри. Прохладный чай с запахом шалфея и малины успокоил его и упорядочил мысли. — Начинайте, мисс Скитер, — он вопросительно взглянул на журналистку.

* * *

Спустя две недели за завтраком перед Гарри на стол села сова с письмом.
— Что это? — Гарри отвязал конверт и с удивлением уставился на незнакомое имя отправителя.
Ещё три совы опрокинули солонку; ещё семь или восемь раздавили лапами масло и истоптали кашу. Тонкая девичья рука бестрепетно протянулась в самую гущу дерущихся за право первой отдать своё послание сов и выудили оттуда одну, с чем-то цилиндрообразным.
— А вот и твоё интервью, — довольно сказала Луна Лавгуд.
Гарри разорвал коричневую упаковку скрученного в трубку журнала; на обложке красовалась его собственная физиономия с на редкость глупой улыбкой.
— Правда, хорошо вышло? Я попросила папу прислать тебе бесплатный экземпляр, — объяснила Луна, как ни в чём не бывало присаживаясь за слизеринский стол. — Давай я помогу тебе разобрать письма... их так много!
— Утопаешь в корреспонденции? — Фред и Джордж возникли сзади так внезапно, что Гарри вздрогнул. — Помочь?
— Помогите, — согласился он и вскрыл самое первое письмо.
Пожалуй, всех приславших свои мысли по поводу интервью Гарри, можно было разделить на три неравные группы. Самая большая соглашалась с ним и верила ему — должно быть, им уже до чёртиков надоел образ маленького маньяка, старательно пестуемый «Пророком». Эти люди писали: «Как ни прискорбно об этом думать, Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся — Ваш рассказ проясняет все логические неувязки, созданные публикациями «Пророка»...», «Я верю Вам, мистер Поттер...», «Вы мой герой, Гарри! Вы обратили меня в свою веру!». Последний вариант живо напомнил Гарри братьев Криви. Вторая, чуть меньшая по количеству, группа утверждала, что ему пора пройти курс шоковой порчетерапии в Сейнт-Мунго, считала, что он слетел с катушек, и прямо заявляла, что он «ку-ку», раз несёт такое. Самая малочисленная группа состояла из сомневающихся: они изводили вдвое больше пергамента, чем остальные, но к определённому мнению так и не приходили. В общем и целом, результат был куда лучше, чем ожидал Гарри.
— Что здесь происходит? — пропел фальшиво-сладкий девичий голосок Амбридж. — Откуда у Вас столько писем, мистер Поттер?
— Это что, преступление с сегодняшнего дня? — осведомился Фред. — Получать почту?
— Ведите себя прилично, мистер Уизли, иначе мне придётся Вас наказать, — сказала Амбридж. — Итак, мистер Поттер?
— Это письма от людей, которые прочли моё интервью. О том, что случилось в прошлом июне.
— Интервью? Что Вы имеете в виду? — Амбридж заметно встревожилась.
— Репортёр спрашивал меня, а я отвечал — обычно под интервью подразумевают именно это, профессор, — Гарри перебросил Амбридж свой номер «Придиры» — всё равно он знал и так всё то, что было изложено в его интервью. — И я не лгал при этом, представьте себе.
Лицо Амбридж пошло какими-то сиреневыми пятнами. Гарри невольно восхитился таким умением принимать вовсе не свойственную человеку окраску. Может, Амбридж частично метаморф?
— Когда это было?
Гарри замялся.
— В прошлый поход в Хогсмид, — соврал он. Про саму возможность безбоязненно провести журналиста на территорию школы и дать ему подробное интервью Амбридж знать не следовало.
— Больше Вы не пойдёте в Хогсмид, мистер Поттер, — прошипела Амбридж, теряя всю свою притворную ласковость; её короткие пальцы конвульсивно сжались, сминая журнал. — Я ведь учила Вас, что лгать нельзя, но мой урок до Вас не дошёл... Пятьдесят баллов со Слизерина и неделя наказаний. Но не с сегодняшнего дня, а когда я скажу.
Последнее условие было несколько странным, но Гарри только кивнул, сдерживая ухмылку. Наказания наказаниями, а правда всё-таки вылезла наружу.
В обед весь Хогвартс — кабинеты, коридоры, холл, общие гостиные — увесили огромными плакатами:
«УКАЗОМ ГЛАВНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА
Любой учащийся, у которого будет найден журнал «Придира», подлежит немедленному исключению из школы.
Данный указ выпущен на основании декрета об образовании за № 27.
Подпись: Долорес Джейн Амбридж, главный инспектор Хогвартса».
Гарри, увидев это в первый раз, долго смеялся; ничего лучше Амбридж выдумать не могла, чтобы принудить всю школу изучить журнал как можно тщательней. Строптивые ученики Хогвартса, успевшие возненавидеть «главного инспектора», маскировали журнал под тетради и учебники — Амбридж, разумеется, не проверяла каждую бумажную вещь в руках студентов. Интервью шёпотом цитировали всюду, и Гарри кожей чувствовал, как прихотливый флюгер общественного мнения поддаётся и начинает со скрипом поворачиваться. Теперь его не так боялись; теперь его не ненавидели — за исключением самых упёртых. Для того, чтобы понять это по любопытному блеску глаз, по сокращению дистанции, по заговорщическим улыбкам, не нужно было даже и быть эмпатом.
Вечером следующего дня на занятии Эй-Пи Гарри был в первый момент даже испуган, когда, стоило ему прикрыть за собой дверь, Джордж провозгласил:
— Вперёд!
И Эй-Пи в полном составе подхватила своего командира на руки. Гарри пару раз взлетел под потолок, едва не задев гладкую каменную поверхность носом, а потом его донесли до подушек и бережно усадили.
— Ты так храбро поступил, Гарри! — восторженно воскликнул Колин Криви.
И было похоже на то, что все остальные разделяют его мнение — Гарри переводил взгляд с одного улыбающегося, сияющего лица на другое и ощущал, что начинает стремительно краснеть.
— Что такого храброго в том, чтобы ответить на несколько вопросов? — смущённо пробормотал он.
— Это смотря какие вопросы! — с горячностью возразил Эрни МакМиллан.
— Тебе верит вся школа! — прибавила Сьюзен Боунс. — У меня есть подруги в Гриффиндоре и Рэйвенкло — они наизусть выучили твоё интервью!
— Они все очень быстро поменяли своё мнение, — резонно заметил Гарри. — Я так думаю, как только «Пророк» напечатает обо мне очередную гадость, они сразу перестанут мне верить.
Члены Эй-Пи дружно замотали головами.
— Нет, Гарри, это по-настоящему! — счастливым голосом объявила Гермиона. — Мы разговаривали с многими... ты всех убедил!
— Благодарите репортёрский талант Риты Скитер, — хмыкнул Гарри. — Она умеет заинтриговать читателя.
Все засмеялись, как будто он очень остроумно пошутил.
— Единственный, кого надо благодарить — это ты, Гарри! — высказался запунцовевший от смущения Рон.
— Ерунда... — махнул Гарри рукой и только хотел осведомиться, не надумали ли они по случаю интервью отменить занятие, раз столько времени тратят на пустые разговоры, как Майкл Корнер его перебил:
— Она назначила тебе неделю своих изуверских наказаний!
— И что? — раздражённо спросил Гарри. — Не в первый раз и, наверно, не в последний.
— И тебе совсем не страшно? — пискнул Деннис Криви.
— Что там страшного? — не понял Гарри. По восхищённо-недоверчивым лицам окружающих (он) сообразил, что ответ неправильный. — Э-э... я имею в виду, это почти совсем не больно, и если потом взять маринад горегубки, рука не воспалится... это терпимо, хуже туалеты мыть под присмотром Филча.
— Но ведь кровь... — прошептала Гермиона. — И это пытка, самая настоящая! Уставом Хогвартса это запрещено!
— Устав Хогвартса Амбридж не писан, — хмыкнул Гарри. — Подумаешь, пытка... не Круциатус же. От этих её наказаний должно быть больше психологического эффекта, чем самой боли.
— Но с тобой этот эффект не действует? — уточнила Джинни.
— Он рассчитан на нормальных людей, которых никто никогда не пытал, — отрывисто бросил Гарри и встал с подушки. — Действует, но не смертельно. Жить можно, чего и вам советую... занятие сегодня будет или продолжим обсуждать Амбридж?
Конечно, обсуждать Амбридж — занятие благодарное, за этим можно провести не час и не два, но Гарри предпочитал тратить время более полезным способом. Например, обучить Эй-Пи заклятию Violo. Несмотря на мелодичное звучание, это заклятие не зря было помещено в книге под названием «Атаки и контратаки в дуэлинге». Оно давало хороший эффект — рваные раны разной (по желанию нападающего) глубины. Правда, его действие следовало контролировать с помощью слов и собственной воли, чему Гарри и собирался учить Эй-Пи — на манекенах, конечно же. По крайней мере, сначала на манекенах, пока не научились обращаться с этим заклятием.
После занятия все разошлись, а близнецы остались. Гарри замешкался, хотя в предыдущие три недели успевал выскальзывать в толпе.
— Опять смоешься? — насмешливый голос Джорджа настиг Гарри у дверей.
Кровь набатом ударила в висках Гарри; он обернулся.
— Могу остаться. А надо?
— Надо, — неожиданно нежно сказал Джордж.
— А ты думал, нет? — слегка укоризненно добавил Фред.
— Иди сюда, дурачок.
«Дурачок?» Неуверенно подходя к устроившимся на подушках близнецам, Гарри перечислил в уме всё, что делал в последнее время. Пожалуй, можно было бы назвать его и полноценным идиотом.
— М-м? — вопросительно приподнял бровь Гарри, усевшись по-турецки.
Близнецы синхронно покачали головами, переглянулись и без предупреждения сграбастали Гарри в охапку; обняли вдвоём, прижали к себе крепко-крепко и зацеловали до умопомрачения. Гарри потрепыхался немного, не зная, как на это реагировать, а потом позволил себя целовать, растворился в нежности Фреда и Джорджа, расслабился и сам потянулся к близнецам.
— Нас всю последнюю неделю мучил один вопрос, — задумчиво начал Фред.
— …может, тебя подменили? — закончил Джордж.
— П-почему? — опешил Гарри.
— Потому что тот Гарри, которого мы любим уже четыре с половиной года, мог подумать головой и сообразить, что даже если он пойдёт в Хогсмид со слизеринцем, мы воспримем это адекватно, — в голосе Джорджа не звучало никакой укоризны, но Гарри восполнил эту недостачу сам.
— Не тушуйся, — немедленно добавил Фред. — Это мы так, в порядке политинформации.
— В порядке чего?
— Неважно, — отмахнулся Джордж. — Потом как-нибудь расскажем…
— А сейчас мы хотели тебе рассказать, что, после того, как ты смылся портключом — и, как показало практика, поступил мудро, — нам ничего не оставалось, как поговорить с Блейзом.
— Сначала мы немного поспорили…
— …сломали ему нос…
— …а он сломал Фреду левое запястье и превратил моё ухо в летучую мышь…
— …потом мы успокоились и начали лечиться.
— И за этим занятием разговорились.
— Не знаем, сказал ли он тебе, что глубоко раскаивается в том, что натворил на втором и третьем курсе…
— …но нам сказал. Видно, не сообразил, что мы перескажем тебе.
— А мы пересказываем. И знаешь, почему?
— Почему? — машинально поинтересовался Гарри. На самом деле его абсолютно не интересовало что бы то ни было вообще — остаться бы так навсегда в тёплых нежных руках близнецов, раствориться, растечься блаженствующей лужицей.
И вправду идиот был, что бегал от них столько времени. Даже странно, что не задумался о том, что они вполне адекватные люди; будто заранее был уверен, что сволочи вокруг абсолютно все — хотя Гарри ведь точно знал, что как минимум два исключения из целого сонма сволочей в этом мире в любом случае есть…
— Потому что ты, дурачок, можешь и должен быть любимым, — Джордж ласково пропускал волосы Гарри сквозь пальцы; Гарри с закрытыми глазами видел, что чёрные пряди обвиваются вокруг чутких пальцев, льнут к ним, просят ласки и дарят её, как могут, мягкие, беззащитные — как и их хозяин, если узнать его чуть получше…
— И если мы тебя уже любим, это вовсе не значит, что тебя не может любить никто другой. И если ты ему ответишь…
— …это никак не может быть поводом для осуждения, сам подумай…
— …это лучшее, что может с тобой случиться в жизни: когда тебя любят и ты любишь…
— …поэтому можешь больше от нас не бегать. Это мы тебе на всякий случай говорим.
— Фредди, Джорджи, — торжественно сказал Гарри. — Я — полный идиот!
— Ну что ты так сразу, — качнул головой Фред.
— Например, в рунах, зельях и трансфигурации ты просто ас!
— И если ты скажешь МакГонагалл или Снейпу, что идиот может быть асом в их предметах, они очень обидятся…
— …и тебе будет плохо.
— Вот поэтому я и говорю это не им, а вам, — фыркнул Гарри.
— Разумно с твоей стороны, — Джордж поцеловал Гарри в шею сзади, туда, где кончались волосы и были тонкие, пушистые чёрные завитки.
— А если ты не понимаешь чего-то в самых важных вещах, так это не страшно…
— …в них почти всё население Земли ни черта не понимает, но всё равно как-то обходится.
— А вы двое, стало быть, всё понимаете?
— Мы понимаем совсем чуть-чуть…
— …но мы учимся.
— Иногда мне кажется, что вы ангелы, — задумчиво сказал Гарри. — Нет, правда, не надо ржать! Я серьёзно.
— И чем же мы на них похожи? — Фред хихикал, не скрываясь.
— Кто сказал, что ангелы должны быть с крыльями, все в белом и вещать волю какого-нибудь Творца? — развил свою мысль Гарри. — Может быть, они ходят среди людей, хорошо замаскированные — с виду не отличишь. И всё, что они должны делать — это любить.
— Это уже проститутки какие-то получаются…
— Не придирайся к словам, — Гарри испытал абсолютно детское желание надуться. — Любить — вот как вы меня любите. И объяснять понемногу тёмным людям это самое главное, в котором никто ни черта не понимает.
— Оригинальная теория… — в некоторой растерянности сказал Джордж.
Гарри вообще в последнее время испытывал слабость к разного рода теориям, поэтому комментарий пришёлся ему по душе.
— Если бы мама знала, что мы ангелы, она, может быть, не стала бы нас ругать за то, что мы в пять лет взорвали всю кухню с помощью «Набора маленького зельевара», — Фред тихо рассмеялся. — Гарри, по твоей теории ангелы так делают?
— Если предположить, что всё, что мы до сих пор знали об ангелах — самая настоящая деза, то почему бы и нет? — откликнулся Гарри, ехидно щурясь.
— Братец Фордж, как ты думаешь, нам пойдут белые крылышки? — Фред забрался кончиками пальцев под рубашку Гарри и погладил; мышцы пресса Гарри сократились, дрожь пробежала по телу вниз.
— Почему бы и нет, братец Дред? — Джордж размеренно покрывал поцелуями шею Гарри. — Мне кажется, Гарри понравится…
— Эй, нечего говорить обо мне в третьем лице! — слабо возмутился Гарри. — Я тут как бы присутствую!
— Мы это заметили, — уверил его Фред и расстегнул рубашку Гарри.

* * *

Гарри не видел своими глазами увольнение Трелони; по описанию, охотно данному другими, он решил, что это была в высшей степени отвратительная сцена. Отвратительная всем: и тем, как расклеилась Трелони, рыдавшаяся на кое-как застёгнутых чемоданах, и тем, как ухмылялась и наслаждалсь собственной властью Амбридж, и тем, как Дамблдор мановением руки оставил незадачливую преподавательницу Прорицаний в стенах Хогвартса — это амплуа добрейшего и мудрейшего настолько контрастировало с реальным обликом Дамблдора…
Зато новый учитель Прорицаний был, несомненно, плюсом во всей школьной жизни; кентавр Фиренц был давним знакомцем Гарри.
— Гарри Поттер, — кивнул кентавр при виде Гарри и протянул руку.
Гарри неловко пожал её. Сухая тёплая ладонь на ощупь ничем не отличалась от человеческой.
— Добрый день, Фиренц… э-э, я должен звать Вас «профессор Фиренц»?
— Это необязательно, — спокойно отозвался кентавр.
— Я рад Вас видеть, — честно сказал Гарри.
— Взаимно, — согласился кентавр, наклоняя голову. — Мы встретились вновь, как и было предсказано... Я вижу на тебе знаки судьбы.
«Где? — Гарри подавил первоочерёдное желание осмотреть свою мантию в поисках подозрительных пятен, которые могла ненароком оставить на нём судьба. — Что ещё за знаки?»
— Ты сделал себе великие руны, — полуутвердительно сказал Фиренц.
— Почему великие? — осторожно уточнил Гарри.
— Потому что они служат для великих дел, — Гарри померещилось, что кентавр ухмыляется, но стоило Гарри сморгнуть и вглядеться в лицо Фиренца попристальнее, как намёк на веселье пропал.
— Начнём урок, — обратился Фиренц к пятому курсу Слизерина, рассевшемуся среди деревьев, когда Гарри тоже занял облюбованное местечко.
Слизеринцы чувствовали себя не слишком уютно в обстановке, воссоздававшей естественную среду обитания Фиренца: деревья, мох, камни. Мантии из дорогих тканей, начищенные до блеска узкие туфли и ботинки, идеальные причёски не вписывались в атмосферу леса; Гарри же, лохматый и обтрёпанный, чувствовал себя, как саламандра в камине. А ещё лучше он почувствовал себя, когда Фиренц велел лечь на спину и в таком положении наблюдать за звёздами, высветившимися на потолке. Стоило проучиться весь этот проклятый год, чтобы увидеть выражение лица слизеринцев, укладывающихся прямо на траву. Малфой возмущался, что на его мантии останутся пятна, но Фиренцу не было до его стенаний никакого дела; кентавр спокойно заговорил о теме урока:
— Мне известно, что на астрономии вы изучали названия планет и их спутников и отмечали на картах пути движения звёзд. За много веков кентавры сумели раскрыть тайный смысл этих перемещений. Наши исследования говорят о том, что, посмотрев в небеса, можно разгадать будущее...
Гарри покосился на Блейза; тот вдохновенно любовался небом и, кажется, действительно что-то осмысленное усматривал в светящихся точках.
— Согласно знакам, последнее десятилетие в жизни колдовской расы — краткий мирный период между двумя войнами. Марс, вдохновитель сражений, сияет ярко, а это означает, что скоро, очень скоро вновь грянет буря. Когда? Иногда кентаврам удаётся это узнать по форме дыма и пламени сжигаемых трав и листьев...
Пока Гарри жёг шалфей и штокрозу прямо на полу кабинета, как и все остальные, Блейз без экивоков перебрался вплотную к Фиренцу; они развели ещё один костёр, в который смотрели вдвоём, и бурно обсуждали увиденное. Гарри слышал мельком несколько фраз, но они его, прямо говоря, не вдохновили. О чём это — «степень непреложности в данном случае произвольна»? Или «не следует ли истолковать символ затяжной войны как символ мира»? Определённо, в Прорицаниях Гарри никогда не быть асом...

* * *

— Сегодня мы начинаем изучение Патронуса, — Гарри выждал несколько секунд и оборвал радостные переговоры. — От болтовни о посторонних вещах Патронус не вызовется, поэтому вынули палочки и сосредоточились.
Он ещё раз напомнил теорию и добавил:
— Если вы кого-нибудь любите — это прекрасно. Именно те, кого мы любим, дарят нам самые яркие и самые счастливые воспоминания. Руководствуйтесь не первым полётом на метле, а первым поцелуем, тихим семейным вечером, встречей с обожаемой тётушкой — чем-нибудь в этом роде.
— Гарри, а у тебя какое воспоминание для Патронуса? — влез настырный Колин Криви.
«Не краснеть!!!»
— Это личное дело каждого, Колин. Все всё поняли? Начинайте!
За три занятия Патронус научились вызывать все — возможно, потому, что дело было в яркой тёплой комнате, рядом с теми, кто дарил необходимые воспоминания, в безопасности и беззаботности. Гарри не уставал напоминать им, что в реальной обстановке всё будет куда сложнее, что дементоры совсем не расположены дать человеку подумать и сосредоточиться; но обеспечить занятие с должной степенью достоверности не мог, ибо дементора взять было неоткуда, а боггарт годился только для самого Гарри.
Вообще же, как только четырнадцатое февраля и связанный с этим днём любовный переполох утихли, члены Эй-Пи вновь начали демонстрировать доказательства того, что по Дарвину они находятся на высшей ступени развития. Всё давалось им легко, а если что-то шло со скрипом, Гарри объяснял двадцать раз разными словами, пока до человека не доходило. Если требовалось, обхватывал волшебную палочку отстающего поверх руки владельца и делал необходимое движение, рассекая воздух; этим его обыкновением бессовестно пользовались братья Криви, но Гарри как-то удавалось приструнить и их.
Возможно, потому, что они были его солдатами.
Частью «Армии Поттера».
Вполне естественно, что они подчинялись тому, что он говорил, беспрекословно — не так ли?..
В середине марта у Гарри случился самый настоящий прорыв в окклюменции.
— Соберитесь, мистер Поттер. Раз, два, три, Legillimens!
— Expelliarmus!.. — выдохнул Гарри, проваливаясь в мутный омут воспоминаний; пока ещё неясные образы закружили у него перед глазами...
Палочка вылетела из рук Снейпа, повинуясь Экспеллиармусу Гарри; воспоминания Снейпа хлынули в Гарри, тяжёлые, с солоноватым, как кровь, привкусом, стукнули в висках, накрыли его с головой.
Высокий мужчина с крючковатым носом орёт на женщину, брызгая слюной... она сжалась в углу и бросает оттуда ненавидящие и злые взгляды... маленький темноволосый мальчик в углу разражается громким рёвом... мужчина бросается на него с поднятой рукой, и женщина звонко кричит какое-то заклинание, красная вспышка — и мужчина врезается в стену... Унылый подросток с сальными волосами и тусклым взглядом отстреливает мух на потрескавшемся потолке Авадой Кедаврой... Тот же подросток пытается оседлать брыкающуюся метлу — над ним смеются...
— ДОВОЛЬНО! — Гарри отшвырнуло к стене; он ударился спиной о деревянную полку раздался звон банок, чавкающий звук вываливающегося из них содержимого. В ушах звенело.
— Что ж, Поттер, — выдавил из себя бледный, как скатерть, Снейп. — Это определённый прогресс... попробуем ещё раз.
Это действительно был прогресс. Каждую атаку Снейпа Гарри теперь отражал и проваливался в воспоминания своего декана — каждый раз так коротко, что еле успевал понять, о чём там речь. Снейп если и проникал в сознание Гарри, то тоже ненадолго — Гарри вышвыривал его оттуда, не желая вспоминать ничего из того, что атака легилиментора вытаскивала на поверхность. Каждое занятие оканчивалось синяками и шишками, иногда порезами. Однако на этом они снова застряли, и Гарри думалось иногда, что с такими темпами он будет изучать окклюменцию до окончания Хогвартса — если не разразится полномасштабная война и Хогвартс не будет закрыт до того, как студент Поттер сдаст свои ТРИТОНы.

* * *

— Поттер.
— Что, Гринграсс?
— У нас сегодня последнее ночное дежурство по школе... в общем, в гостиной во время отбоя, — Дафна круто развернулась на каблуках и ушла прежде, чем поднявший на неё глаза Гарри успел сказать что-нибудь ещё.
Вроде бы ничем не обидел...
— Как обычно — подземелья, холл и Большой зал вместе, потом делимся, — как и днём, Дафна говорила сухо и отрывисто и прятала глаза.
Гарри поймал её за локоть и развернул к себе лицом.
— Пусти меня, придурок!
— Что случилось?
— Тебе-то что за дело?! — кажется, неосторожным вопросом Гарри дал толчок самой настоящей истерике, разворачивавшейся сейчас внутри Дафны.
— Мне такое дело, что нам с тобой целую ночь школу патрулировать, а ты ведёшь себя со мной, как...
— Как что?
— Как будто в первый раз видишь.
— И что? Тебе от этого жарко или холодно?!
Гарри вздохнул и выпустил наконец её локоть.
— За что ты на меня взъелась? Я вроде бы ни в чём перед тобой не виноват...
— Виноват, — прошипела Дафна. — Ещё как виноват!
— И в чём же?
— Зачем ты взялся за этот грёбаный портключ на Турнире? — процедила Дафна. — Зачем ты не убил там всех раньше, чем Тёмный лорд возродился? Зачем ты это сделал?!!
Последняя фраза вырвалась криком и эхом отдалась под неровными потолками подземелий. Гарри, не раздумывая, влепил Дафне пощёчину; Гринграсс потрясённо замолчала, приложив ладонь к щеке.
— И чем же это всё помешало тебе, а? — зло спросил Гарри. — Лично тебе? Не ты возродилась, а Вольдеморт, так какая тебе разница?
— Ты всех нас убил, — прошептала Дафна; в истерику она больше не кидалась, только смотрела на Гарри расширенными, влажно блестевшими глазами — и он невольно вспомнил, что в прошлом году, уже после Турнира, она часто плакала в гостиной. — Ты нас прикончил всех, понимаешь? Меня, Панси, Тео, Милли, Драко, Винса, Грега...
— Уби-ил? — изумился Гарри. — Каким это образом?
— Вернулся Тёмный лорд, — всхлипнула Дафна, и Гарри к своему ужасу понял, что она на самом деле собирается заплакать. — И призвал наших родителей. И нас тоже призовёт. И мы все будем его рабами, и мы все умрём. Или выживем, а это будет ещё хуже. И мы будем подчиняться ему всегда, пока нас не убьют авроры или ты, Мальчик-Который-Сломал-Нам-Жизнь!!
Гарри молча глотал воздух и хлопал ресницами. Уж с какой только стороны он не ждал упрёков за то, что благодаря его крови возродился Вольдеморт, но не с этой, никак не с этой!..
— Ты могла бы хотя бы сказать «спасибо» за то, что у тебя и твоей семьи было тринадцать свободных лет, чтобы понять, что вы не хотите быть рабами, — буркнул он.
— Лучше бы мы думали, что это то, чего мы хотим, — Дафна закрыла лицо руками. — Лучше бы ты никогда не появлялся на свет!..
Её плечи затряслись в судорожном плаче; слёзы просачивались между стиснутыми пальцами, катились тонкими ручейками по ладоням. И Гарри не придумал ничего лучшего, кроме как обнять её за плечи и погладить по голове.
— Ты всегда можешь отказаться, — пришло ему в голову. — Ты не должна становиться Пожирательницей.
— М-мне... мне родители скажут... — всхлипнула Дафна. — Они не могут не слушаться Тёмного лорда, потому что у них Метка, и я не могу не слушаться их...
— Почему не можешь?
— Они же м-мои родители... они уже сказали, что когда мне будет семнадцать, я получу Метку... а я не хочу быть, как Беллатрикс Лестрейндж...
— И что? Если они сломали свою жизнь, ты не должна делать так же. Это выбор, понимаешь? Ни я, ни Вольдеморт, ни твои родители не будут виноваты, если ты станешь Пожирательницей — только ты сама.
— М-меня выгонят из дома, если я так скажу... — Дафна глухо завыла, вцепляясь Гарри в плечи с недевичьей силой. — И всех выгонят, если они откажутся... и Тёмный лорд скажет родителям убить нас за то, что мы отступники, предатели, он уже так делал... а я хочу замуж за Тео и троих детей, я не хочу Метку, не хочу убивать, мне плохо от крови, не хочу сходить с ума...
Гарри наморщил нос в затруднении.
— Хогвартс укроет вас всех, если вы скажете директору о том, что хотите остаться на светлой стороне в этой войне.
А почему бы и нет? Очумительный пиар-ход, возможность стать благодетелем для как минимум десятка человек, которые теперь будут по гроб благодарны; опять же, ни одна палочка в войне лишней не будет.
— Мы не хотим на светлой.. — Дафна шмыгнула носом. — Мы хотим в стороне... у Блейза вышло... его не трогают, его мать особняком, он сам особняком, они всегда так были... а у нас не получится, мы с ногами увязли...
— Вам кажется, что вы увязли в этом, — мягко сказал Гарри. — Вы можете уйти. Вы увязли в своём унынии, в своём нежелании становиться рабами и нежелании делать хоть что-то, чтобы остаться свободными — вот в чём. От вас отрекутся, а потом ваших родителей убьют или посадят в Азкабан. Потому что они выбрали неправильную сторону в этой войне. Вы можете спасти от этого себя. Но предпочитаете плакать.
Дафна порывисто вытерла глаза ладонью и отстранилась.
— Почему неправильную?
— Ты думаешь, Вольдеморт победит?
Дафна молча кивнула.
— В таком случае, — раздражённо сказал Гарри, — одно из двух: либо у тебя просто каша в голове, потому что если он победит, то вам всем, наоборот, будет очень хорошо, либо ты не учитываешь одной вещи...
— Какой?
— Вольдеморт убил моих родителей. Ты думаешь, я так просто это оставлю?
Гринграсс молча смотрела на Гарри, и что-то в её лице неуловимо менялось, как меняется распускающийся бутон цветка — незаметно глазу, медленно и неуклонно.
— Ты хочешь сказать, что ты сам убьёшь его за это?
Мысль о том, что он «этого так не оставит», пришла Гарри в голову только что; но за свои слова надо было отвечать, и он кивнул.
В любом случае, Вольдеморт вряд ли оставит его в покое. И единственный способ избавиться от назойливого внимания указанного рептилоида — это упокоить его как следует.
Гарри не хотел убивать. Он обещал, что не будет. Он не хотел видеть мёртвые лица во сне. Он не хотел захлёбываться горечью запоздалого раскаяния снова и снова.
Но он подозревал, что должен будет сделать всё это ещё не раз.
— Но ведь он сильнее!..
— Ты проверяла? — устало спросил Гарри.
Свет факелов подземелья переливался на лице Дафны, зачарованной его словами.
— Ты... ты хочешь сказать, у нас правда есть выбор?
— У вас совершенно точно есть выбор, — твёрдо сказал Гарри. — Либо плакать и подставлять руки под Метку, либо переходить на светлую сторону.
— Многие не перейдут, — сказала Дафна уже вполне осмысленно, забыв про слёзы. — Они тебя слишком ненавидят, чтобы пойти на сторону, где сражаешься ты.
— Это личное дело каждого — как именно себя гробить, — Гарри дёрнул плечом.
— Знаешь, что!.. — возмутилась Дафна и осеклась на полуфразе. — Впрочем, ты прав. И... мы можем пока не решать окончательно. До семнадцати лет ещё далеко, ведь так?
«Это только кажется».
— Пойдём патрулировать? — оживлённо предложила уже совсем успокоившаяся Дафна.
Гарри покачал головой и двинулся за своей напарницей. Поди пойми их, этих девчонок: только что билась в истерике, а потом взяла и выкинула всё из головы с большей лёгкостью, чем некоторые выплёвывают вишнёвую косточку.