IV. СОМС РАЗМЫШЛЯЕТ

Объявление в "Таймсе" о смерти молодого Джолиона Сомс принял оченьпросто. Итак, его двоюродный братец умер! Между ними никогда не существовалородственной любви. Полнокровное чувство ненависти в сердце Сомса давноумерло, с опасностью рецидивов он всегда боролся, однако эта ранняя смертьпредставлялась ему неким поэтическим возмездием. Двадцать лет человекнаслаждался отнятыми у другого женой и домом - и вот он умер. Появившийсянесколько позже некролог, по мнению Сомса, воздал Джолиону слишком многочести. Там говорилось о "тонком мастере и приятном художнике, чьи работыявляют нам типический и лучший образец акварельной живописипоздне-викторианского периода". Сомс, который всегда бессознательнопредпочитал Мола, Морпина и Кэзуэла Бэя и громко фыркал, встречая навыставках работы своего двоюродного брата, перевернул хрустящую страницу"Таймса". В это утро ему пришлось поехать в Лондон по форсайтским делам, и онопределенно заметил, что Грэдмен кидает на него поверх очков косые взгляды.Старый клерк излучал какую-то скорбно-поздравительную эманацию. От негопрямо-таки веяло запахом минувших времен. Было почти слышно, как он думает:"Мистер Джолион... м-да, он был как раз моих лет, и вот умер, жаль, жаль!Для нее, надо думать, это большой удар. Красивая была женщина. Все мы подбогом ходим! Газеты посвящают ему некролог. Вот какие дела!" ОкружавшаяГрэдмена атмосфера побудила Сомса с необычной быстротой провести несколькосделок по передаче собственности и сдаче в наем домов. - А как насчет того проекта, мистер Сомс, касательно мисс Флер? - Я передумал, - коротко ответил Сомс. - А! О! Я очень рад. Мне и то показалось тогда, что вы слишкомторопитесь. Времена меняются. Сомс начал тревожиться о том, как отразится эта смерть на Флер. Он небыл уверен, что дочь знает о случившемся: она редко просматривает газету,объявления же о рождениях, браках и смертях и вовсе никогда. Наспех закончил он дела и отправился завтракать на Грин-стрит. Уинифридбыла грустна. Джек Кардиган сломал крыло машины, выяснил Сомс, и сам нанекоторое время выбыл из строя. Уинифрид не могла освоиться с мыслью онездоровье зятя. - Профон уехал в конце концов? - спросил Сомс. - Уехал, - ответила Уинифрид, - но куда, не знаю. Да, в том-то и горе - нельзя ничего сказать наверное! Впрочем, Сомсу неочень и хотелось знать. Письма от Аннет приходили из Джеппа, где она жилавместе с матерью. - Ты, конечно, прочла о смерти этого... Джолиона? - Да, - сказала Уинифрид. - Мне жаль его... его детей. Он был оченьприятный человек. Сомс проворчал что-то неопределенное. Старая, глубокая истина, что олюдях судят в этом мире не по их делам, а по тому, что они собойпредставляли, подползла и назойливо стучалась с черного хода в его сознание. - Я знаю, что таким его принято было считать. - Надо воздать ему по справедливости теперь, когда он умер. - Я предпочел бы воздать ему по справедливости, пока он был жив, сказалСомс, - но мне ни разу не представилось такой возможности. Есть у тебя"Книга баронетов"? - Да, вот здесь, на нижней полке. Сомс достал объемистый красный том и стал перелистывать страницы. "... Монт - сэр Лоренс, 9-й бар-т, т-л от 1620 г., ст. сын Джофри, 8-гобар-та и Лавинии, дочери сэра Чарльза Маскхема, бар-та (Маскхемхолл,Шропшир), в 1890 г, женился на Эмили, дочери Конуэя Чаруэла, эскв.,Кондафорд-Грэйндж; один сын-наследник Майкл Конуэй, род, в 1895 г., дведочери, местожительство: Липпингхолл-Мэнор, Фолуэл, Букингемшир. Клубы:"Шутников", "Кофейня", "Аэроплан". См. "Бидликот". - Гм! - промычал он. - Знала ты когда-нибудь какихнибудь издателей? - Дядю Тимоти. - Нет, живых? - Монти встречался с одним в своем клубе и однажды затащил его к намобедать. Монти, ты знаешь, всегда носился с мыслью написать книгу, какзарабатывать деньги на скачках. Он пытался заинтересовать этого издателя. - Ну и как? - Убедил его поставить на одну лошадь в заезде на две тысячи гиней.Больше мы его не видели. Он, помнится мне, был довольно элегантен. - Лошадь взяла приз? - Нет. Пришла, кажется, последней. Ты знаешь, Монти был по-своему оченьнеглуп. - Да? - сказал Сомс. - Как ты полагаешь, это вяжется - издательскоедело и будущий баронет? - Люди теперь берутся за самые разнообразные дела, - отвечала Уинифрид.- Нынче больше всего боятся безделья - не то что в наше время. Ничего неделать было тогда идеалом. Но, я думаю, это еще вернется. - Молодой Монт, о котором я говорю, сильно увлечен нашей Флер. Если будалось положить конец той, другой истории, я, пожалуй, стал бы егопоощрять. - Он интересный? - спросила Уинифрид. - Он не красавец, но довольно приятный, с некоторыми проблесками ума.Кажется, у них много земли. Он, повидимому, питает к Флер искреннее чувство.Но не знаю. - Да, - пробормотала Уинифрид, - трудный вопрос: Я всегда считала, чтосамое лучшее - ничего не делать. Такая досада с Джеком - теперь мы еще долгоне сможем уехать. Впрочем, люди всегда забавны, буду ходить в Хайдпарк,смотреть на публику. - На твоем месте, - сказал Сомс, - я обзавелся бы коттеджем в деревне,куда бы можно было, когда нужно, удалиться от праздников и забастовок. - Деревня мне быстро надоедает, - ответила Уинифрид, - ажелезнодорожная забастовка показалась "не замечательно интересной. Уинифрид всегда отличалась хладнокровием. Сомс распростился и ушел. Всю дорогу до Рэдинга он обдумывал, стоит лирассказать дочери о смерти отца "этого мальчишки". Положение почти неизменилось - разве что юноша становился более независимым и мог теперьвстретить сопротивление только со стороны матери. Он, несомненно, получил внаследство большие деньги и, может быть, дом - дом, выстроенный для Ирэн идля него, Сомса, дом, строитель которого разрушил его домашний очаг. Флер -хозяйкой этого дома! Да, это было бы поэтическим возмездием! Сомс рассмеялсяневеселым смехом. Он некогда предназначал этот дом для укрепления ихпошатнувшегося союза, мыслил его гнездом своего потомства, если бы удалосьсклонить Ирэн подарить ему ребенка! Ее сын и его дочь! Их дети будут внекотором роде плодом союза между ним и ею! Театральность этой мысли претила его трезвому рассудку. И все же этобыло самым легким и безболезненным выходом из тупика - теперь, когда Джолионумер. Воссоединение двух форсайтских капиталов также представляло некоторыйсоблазн для его консервативной природы. И она, Ирэн, снова будет связана сним узами родства. Нелепость! Абсурд! Он выбросил из головы эту мысль. Входя в свой дом, он услышал стук бильярдных шаров и в окно увиделмолодого Монта, распластавшегося над столом. Флер, держа кий наперевес,наблюдала за ним с улыбкой. Как она хороша! Немудрено, что молодой человекбез ума от нее! Титул, земля! Правда, в наши дни немного проку в земле, а втитуле, пожалуй, и того меньше. Старые Форсайты всегда немножко презиралититулы, видя в них нечто чуждое и искусственное, не оправдывающее тех денег,которых они стоят; и потом, иметь дело с двором! Им всем, вспоминал Сомс, вбольшей или меньшей мере было присуще это чувство. Правда, Суизин в днисвоего наивысшего расцвета присутствовал однажды на утреннем приеме у некоейвысокой особы. Но, вернувшись домой, заявил, что больше не пойдет. "Ну ихвсех! Мелкая рыбешка!" Злые языки утверждали по этому поводу, что Суизинвыглядел слишком громоздким в штанах до колен. И вспомнилось Сомсу, как егособственная мать мечтала быть представленной оной особе - потому что этацеремония так фешенебельна! - и как его отец с необычайной для негорешительностью воспротивился желанию жены: пустая трата времени и денег,ничего это им не даст! Тот самый инстинкт, благодаря которому палата общин получила исохраняет верховную власть в британском государстве, чувство, что ихсобственный мир достаточно хорош и даже лучше всякого другого, потому что оних мир, позволил старым Форсайтам не льститься на "аристократическуюмишуру", как называл все это Николае, когда его донимала подагра. ПоколениеСомса, более склонное к самоанализу и к иронии, спасала мысль о Суизине вкоротких штанах. А третье и четвертое поколения, по-видимому, просто смеютсянад всем без разбора. Однако Сомс не видел большого вреда в том непоправимом обстоятельстве,что молодой человек был наследником баронетского титула и поместья. Онспокойно взошел на веранду в то мгновение, когда Монт только чтопромахнулся. Сомс заметил, что глаза молодого человека прикованы к Флер, всвою очередь наклонившейся над столом; и обожание, которое можно было в нихпрочесть, почти тронуло его. Флер положила кий на выемку своей гибкой кисти, потом подняла голову итряхнула копной коротких темно-каштановых волос. - Мне не попасть. - Кто не рискует, тот... - Правильно! Кий ударил, шар покатился. - Ну вот! - Промах! Не беда! Они увидели его, и Сомс сказал: - Давайте я буду у вас маркером. Он сидел на высоком диване под счетчиком, подобранный и усталый,вглядываясь украдкой в эти два лица. Когда партия кончилась, Монт подошел кнему. - Ну вот, сэр, я приступил. Нудная это материя - дела, правда? Вы,верно, в качестве юриста много накопили наблюдений над человеческойприродой. - Накопил. - А сказать вам, что я заметил? Люди избирают ошибочный путь, предлагаяменьше, чем могут дать; надо предлагать больше, а потом идти на попятный. Сомс поднял брови. - Но если предложение будет принято? - Ничего не значит, - сказал Монт, - выгодней сбавлять цену, чемповышать. Скажем, мы предложили автору хорошие условия - он, естественно, ихпринял. Затем мы приступили к делу, находим, что не можем издать вещь сприличной прибылью, и говорим ему это. Он доверяет нам, потому что мы были кнему щедры, покоряется смирно, как ягненок, и не питает к нам ни малейшейзлобы. А если мы сразу же предложим ему жесткие условия, он их не примет,нам придется их повышать, чтобы он от нас не ушел, и вот он считает насгнусными скрягами и торгашами. - Попробуйте покупать по этой системе картины, - сказал Сомс. -Принятое предложение есть уже контракт - вас этому не учили? Молодой человек повернул голову туда, где стояла у окна Флер. - Нет, - сказал он, - к сожалению, не учили. Потом вот еще что: всегдаосвобождайте человека от контракта, если ему хочется освободиться. - В порядке рекламы? - сухо сказал Сомс. - Если хотите; но я это мыслю как принцип. - Ваше издательство следует этому принципу? - Пока что нет, - ответил Монт, - но это придет. - Зато авторы уйдут. - Нет, сэр, право, не уйдут. Я собираю теперь наблюдения, множествонаблюдений, и все они подтверждают мою теорию. В делах постояннонедооценивается природа человека, и люди при этом теряют очень многоудовольствия и прибыли. Конечно, вы должны действовать совершенно искренно иоткрыто, но это нетрудно, если таковы ваши чувства. Чем вы гуманнее ищедрее, тем выше ваши шансы в делах. Сомс встал. - Вы уже вступили в компанию? - Нет еще, вступлю через шесть месяцев. - Остальным компаньонам следовало бы поторопиться забрать свои паи. Монт рассмеялся. - Вы еще увидите, - сказал он, - наступают большие перемены.Собственнический принцип дышит на ладан. - Что? - сказал Сомс. - Закрывается лавочка! Помещение сдается в наем! До свидания, сэр. Мнепора уходить. Сомс видел, как его дочь протянула Монту руку и поморщилась от пожатия,и явственно услышал, как вздохнул молодой человек, переступая порог. ПотомФлер пошла прочь от окна, ведя пальцем по борту бильярдного стола красногодерева. Наблюдая за нею, Сомс понимал, что она собирается спросить его очем-то. Флер обвела пальцем последнюю лузу и подняла глаза. - Ты что-нибудь делал, папа, чтобы помешать Джону писать мне? Сомс покачал головой. - Ты, значит, не читала в газете? - сказал он. - Умер его отец - ровнонеделю назад. - О! Ее смущенное и нахмуренное лицо отразило мгновенное усилие сообразить,что несет ей эта новость. - Бедный Джон! Почему ты мне не рассказал, папа? - Откуда мне знать, - тихо ответил Сомс, - ты мне не доверяешь. - Я доверяла бы, если бы ты согласился помочь мне, дорогой. - Может быть, я соглашусь. Флер сжала руки. - О, дорогой мой, когда чего-нибудь отчаянно хочешь, то не думаешь одругих. Не сердись на меня. Сомс протянул руку, словно отстраняя клевету. - Я размышляю, - сказал он. Что заставило его выразиться такторжественно? - Монт опять докучал тебе? Флер улыбнулась. - Ох! Майкл! Он всегда докучает; но он такой милый - пусть его. - Ну, - сказал Сомс, - я устал; пойду сосну немного перед обедом. Он пошел наверх в свою галерею, лег на диван и закрыл глаза. Его пугалаответственность за свою девочку, чья мать была - гм! чем, собственно, былаее мать? Страшная ответственность! Помочь ей? Как может он ей помочь? Он неможет изменить того факта, что он ен отец. Или что Ирэн... Что сказалсегодня этот юнец, Майкл Монт? Какую-то чепуху о собственническом инстинкте- закрыть лавочку, сдать в наем? Вздор! Знойный воздух, насыщенный запахами таволги, реки и роз, обволакивалего чувства, усыпляя их.