Функции и генезис неравенства

Социальное неравенство - это такое явление, которое особенно остро за­трагивает сферу интересов людей и вызывает сильные эмоции. Поэтому рас­суждения на эту тему нередко оказываются замкнутыми в рамках идеологии, то есть таких систем мышления, которые, как мы помним, подчиняются и слу­жат определенным групповым интересам. Но неравенство остается также важ­ным предметом теоретических размышлений, целью которых является не столько оправдание или критика неравенства, сколько выяснение сущности этого феномена.

Идеологии неравенства

Положение разных групп, социальных слоев или классов в системе стра­тификационных иерархий или полярных структур определяло характер тех идеологий, которые данные группы создавали или принимали как свои соб­ственные. Эти идеологии оправдывали, легитимировали неравенство или, на­оборот, требовали устранения. В частности, они задавались вопросом, явля­ется ли неравенство справедливым.

Несмотря на множество конкретных формулировок и аргументов, все идеологии неравенства можно отнести к трем типам. Первый - это идеологии элитарные. Они утверждают, что существуют такие группы, которые в силу самой своей природы «выше» других и поэтому должны занимать более высо­кую позицию в обществе, что находит выражение в их привилегиях, полно­стью обоснованных и оправданных. Такие группы могут формироваться по нраву рождения, как это имеет место, например, при формировании динас­тий, аристократических кругов, граждан древнего Рима, польских магнатов и шляхты, высших каст в Индии. В них могут также оказаться люди, имеющие

для этого особые предпосылки, выдающиеся способности, интеллект, люди, как бы приближенные к Богу. Примерами могут служить племенные старей­шины, шаманы, представители духовенства. Расистские и националистиче-

ские идеологии были склонны выделить такую исключительную позицию для «избранных», высших рас и наций, приписывая им непременные и врожден­ные достоинства, определяющие их преимущества по сравнению с другими расовыми или этническими группами.

Другой тип - это эгалитарные идеологии, созданные дискриминируемыми группами или от их имени. В своем наиболее радикальном варианте они выс­тупали против любого социального неравенства и привилегий, требуя одина­ковых условий жизни для всех людей. В своем более реалистическом варианте они указывали на биологическое сходство всех представителей человеческо­го рода, из чего вытекало наличие одинаковых потребностей, и поэтому сле­довало бы обеспечить всем людям одинаковый минимальный уровень удов­летворения этих потребностей. Все люди в силу самой своей человеческой природы должны иметь возможность удовлетворить свои потребности в пи­тании, одежде, помещении, которое служило бы им убежищем, в работе, безо­пасности. Только над этим минимальным уровнем допустимы разного рода неравенства. Третий вариант эгалитаризма ориентирован не на равенство уров­ня удовлетворения потребностей, не на равенство достижений, а неравенство шансов добиться таких достижений. Согласно этой теории, всем людям надо обеспечить одинаковый старт, равные возможности доступа к общественно ценимым, вожделенным благам, не выключая при этом и не ограничивая ап­риори никакие группы. Четвертый вариант эгалитарной идеологии подчер­кивает обязательное равенство всех людей перед законом, необходимость так называемой идентичной квалификации действий, одинакового уровня ответ­ственности, применения к людям единой меры справедливости независимо ОТ занимаемой ими позиции или групповой принадлежности. Этот постулат особенно касается самых высоких позиций, связанных с государственной вла­стью. Пятый вариант требует равенства субъективных прав, то есть гарантии реализации прав, присущих каждому человеку независимо от его обществен­ного положения. Как правило, при этом выделяются гражданские, или поли­тические, права и свободы, например право выбирать и быть избранным, сво­бода совести, социальные права, например право на труд, на образование, на охрану здоровья, и, наконец, всеобщие права человека, связанные с защитой его достоинства, суверенности (неприкосновенности) человеческой личности, например связанные с запретом на применение пыток, телесных наказаний, на ограничение свободы.

Третий тип идеологии - меритократический (от англ. merit - заслуга). Согласно этой идеологии, неравенства в обществе оправданы в той мере, в какой они являются результатом собственных заслуг. Как же это понимать, что определенные группы, слои, классы имеют особые заслуги? Определяю­щими здесь являются два взаимосвязанных фактора. Во-первых, уровень соб­ственных усилий, интенсивности приложенного труда или уровень понесен­ных затрат и жертв, а также обладание исключительными и редкими таланта­ми, навыками или предпосылками. Во-вторых, это тот вклад, который данная группа вносит в общество в целом, та мера, в какой эта группа удовлетворяет потребности всего общества, те выгоды или те удовольствия, которые деятель­ность данной группы приносит другим людям и группам общества. С этих двух

точек зрения группы сильно отличаются друг от друга. Социальное неравенство становится своего рода справедливым вознаграждением за собственные усилия и общественную пользу. Меритократическая идеология выступает В своей крайней форме, когда она все общественные беды, нищету, безработицу и т.п. рассматривает как результат собственной вины людей, их собственной пассивности, бездарности, нерасторопности, безответственности. В своей бо­лее умеренной версии эта идеология утверждает, что маргинализация определенных групп может быть результатом внешних обстоятельств и социальных факторов, в которых сами члены общества не виноваты; в таком случае людям должны быть предоставлены минимальные условия жизни независимо от их заслуг. В таком варианте эта идеология представляет собой своеобразный ком­промисс с умеренным эгалитаризмом, выдвигающим требования обеспечения минимальных, присущих всем людям потребностей. Иные разновидности меритократической идеологии касаются допустимой шкалы неравенства. Крайний вариант допускает в этом отношении полную свободу, вплоть до огром­ного разрыва между верхними и нижними уровнями стратификационных иерархий, поскольку данные уровни зависят исключительно от собственных заслуг. Умеренный вариант требует установления определенных рамок, на пример снижения слишком высоких доходов посредством прогрессивной си­стемы налогообложения. Меритократическая идеология особенно характер­на для американского общества. Именно там, в парадигме так называемого американского кредо, особенно выявляются индивидуализм, стремление к до­стижениям и успехам, ответственность за собственный выбор и собственную судьбу (self-made man), самодостаточность, конкурентоспособность, неогра­ниченность достижимых целей.

Теории неравенства

Рассуждения о неравенстве составляют не только предмет идеологических обоснований. Эта тема проникает также в сферу наук, прежде всего в сферу философии, а позднее в область общественных наук. Распространенность и болезненная чувствительность проявлений социального неравенства с древ­нейших времен вызывали стремление выяснить причины этого явления. Со­циология вносит в рассмотрение этой проблемы две свои характерные пози­ции. Одна из них связывает неравенство с определенными, категорическими организационными императивами коллективной жизни. Назовем эту пози­цию функциональной теорией социальной стратификации. Другая позиция связана с обращением к историческому генезису неравенства и с представле­нием о господстве и власти как об источниках неравенства. Назовем ее теори­ей накопившихся преимуществ. Обе теории по-разному видят перспективы бу­дущего и имеют различную идеологическую аргументацию. Функциональная теория рассматривает социальное неравенство как явление вечное, неустра­нимое, более того, неизбежное, необходимое для существования и функцио­нирования человеческих сообществ. Соответственно, она предлагает консервативную и апологетическую трактовку этого явления. Теория генезисе рас-

сматривает социальное неравенство как результат особых исторических ус­ловий, которые могут быть устранены в будущем. Согласно данной теории, ограничение и преодоление неравенства не только возможно, но и необходи­мо, ибо неравенство становится конфликтогенным фактором, вызывающим в общественной жизни разлад и дезорганизацию, способным довести дело даже до разрушения общества. Таким образом, эта теория имеет радикальное и кри­тическое начало. Несмотря на такие контрастные различия этих теорий, мы постараемся показать, что обе они содержат ценностные подходы и в извест­ном смысле взаимно дополняют друг друга.

Функциональная теория стратификации была сформулирована в 1945 г. в небольшой статье Кингсли Дэвиса (Kingsley Davis) и Уилберта Мура (Wilbert Moor)¹. С момента публикации эта статья стала предметом горячих дискус­сий, многочисленных критических работ и комментариев. Главные идеи этой статьи стали настолько популярны, что вошли в общественный обиход, даже проникли в обыденное сознание, и сегодня мало кто помнит, кто их сформу­лировал. Эти идеи очень просты.

Авторы утверждают, что все известные человеческие сообщества, как су­ществовавшие в истории, так и современные, характеризуются социальным неравенством. Эта констатация, касаясь того, что было и существует ныне, не гарантирует, однако, что все это именно так останется в будущем, не позволя­ет утверждать, что неравенство в обществе неизбежно, обязательно, универ­сально и вечно. К примеру, Маркс, наверно, согласился бы с историческими тезисами Дэвиса и Мура, ибо сам он в «Коммунистическом манифесте» утверждал, что «история всего существовавшего до наших времен общества была историей классовой борьбы»². Но одновременно он и воспротивился бы тому, будто все это так должно быть и в будущем. Ведь все свое творчество и всю свою политическую деятельность он подчинил надежде на ликвидацию соци­ального неравенства в будущем бесклассовом, коммунистическом обществе. Для того чтобы доказать неизбежность и обязательность неравенства, недостаточно заявить, что до сих пор, прежде оно всегда имело место; надо еще выявить та­кие общие закономерности общественной жизни, из которых эта неизбежность логически вытекала бы. И именно это должна была обеспечить функциональ­ная теория стратификации. Характеризуя ее, ограничимся для простоты только одним типом неравенства - неравенством профессий, но, само собой разумеет­ся, это относится ко всем видам неравенства. Мы изложим эту теорию в нашей собственной редакции, максимально приближенной к оригинальной версии и доброжелательной по отношению к ней; бережно сохраняя все, что определяло намерения авторов, мы попробуем несколько развить их соображения.

Во-первых, согласно Дэвису и Муру, разные профессии, выполняемые чле­нами общества, имеют различную функциональную значимость, то есть в раз­ной мере способствуют обеспечению «функциональных потребностей обще-

¹ Davis К., Moor W.E. Some Principles of Stratification // American Sociological Review. 1945. V. X, №2. P. 242-249.

⁷ Marks K., Engeb F. Manifest kommunistyczny (1848) // Dziela. T. 4. Warszawa: Ksiaz.ka I Wiedza, 1962.

ства». Эта последняя категория, типичная для так называемой структурно-функциональной теории, означает воспроизведение популяции, трансмиссию культуры, регулирование индивидуальных действий, координацию коллек­тивных действий, обеспечение людям пищи, крова, безопасности, средств связи и т.п. Все это минимальные необходимые условия выживания общества, его стабильности и равновесия. Конечно, все это надо рассматривать в относи­тельной исторической перспективе. Речь может идти о выживании в данном историческом виде. Одними являются условия выживания примитивного общества, другими - общества современного. Примитивное общество может обойтись без множества вещей, которые ныне являются жизненной потреб­ностью и необходимостью. Так и среди профессий выделяются более и менее важные для обеспечения тех общественных потребностей, которые диктуют­ся данными историческими условиями существования данного общества. Эта мысль на первый взгляд кажется очевидной. Врачи являются более «важны­ми» для общества, чем медицинские сестры, генералы - более важными, чем солдаты, профессора - более важными, чем студенты, бургомистры (главы городской власти) - более важными, чем мусорщики.

Во-вторых, разные профессии требуют больших или меньших способно­стей, талантов, врожденного к их исполнению предрасположения, а кроме того, более длительного или более краткого обучения или тренинга, дающего необ­ходимые навыки и компетенцию. Особенно важные функциональные пози­ции требуют больше способностей и умения, следовательно, для них труднее найти подходящие кандидатуры, а люди, которые могут на них претендовать, должны пройти более длительное обучение. Чтобы стать летчиком, нужно иметь к тому определенное, довольно редкое психологическое и физическое предрасположение, а кроме того, пройти сложную подготовку и длительную практику свободных полетов (измеряемую проведенными в воздухе «часами налета»). Чтобы стать грузчиком, разгружающим вагоны, не нужно ни перво­го, ни второго. Чтобы стать мастером на теннисных турнирах в Уимблдоне, нужны не только выдающиеся способности, но и многолетняя, изнуритель­ная, упорная тренировка, железная дисциплина, соответствующий образ жизни и т.п. Ничего такого не нужно, чтобы подметать улицы.

В-третьих, образование, обучение и тренировка означают то, что люди не­сут определенные затраты и приносят определенные жертвы. Обучение и тренинг требуют затрат времени, энергии, усилий, дисциплины, финансовых затрат. Кроме того, они означают и потерю того, что можно было бы (в это время) приобрести, например утрату возможных заработков, которые чело­век получил бы, если бы вместо того, чтобы учиться, сразу приступил к работе в какой-либо простой профессии. Как же при этом склонить людей, имеющих соответствующие таланты, к тому, чтобы они предприняли усилия, понесли расходы и принесли жертвы, связанные с обучением и тренингом?

Четвертый тезис касается человеческих мотиваций. Единственный способ склонить людей к тому, чтобы они приложили исключительные усилия и по­несли особые расходы, связанные с приобретением профессии, предъявляю­щей к ним более высокие требования, а вместе с тем и более важной в функ­циональном плане, - это предоставление им каких-либо связанных с этой про-

фессией особенных привилегий: больших заработков, более значительного объе­ма власти, более высокого престижа. Поэтому единственным механизмом, обеспечивающим занятие важных профессиональных позиций кандидатами, имеющими соответствующие данному делу способности и образование, явля­ется социальное неравенство.

Пятый тезис вновь включает в себя элемент функционалистского мышле­ния: занятие важных по функциональному назначению профессий людьми, предрасположенными и подготовленными к данному делу, является функци­ональным императивом, своего рода метатребованием функционирования любого общества. Без этого общество не могло бы существовать. То, какие именно профессии оказываются функционально важными, определяется ис­торическими условиями. Если речь идет о современном обществе, то ясно, что оно в его нынешнем виде не могло бы существовать, если бы не было (или было бы недостаточно) ученых, инженеров, техников, врачей, адвокатов, лет­чиков, менеджеров, звезд киноэкрана, мастеров рок-музыки, футболистов и еще некоторых профессиональных категорий. В ином типе общества это пе­речисление могло бы выглядеть иначе, но всегда найдутся такие престижные и обязательные профессии, которыми кто-то должен владеть, исполняя соот­ветствующую работу, чтобы общество могло продолжать свое существование и функционирование. Даже в так называемом «обществе охотников и собира­телей», где разделение труда ограничивалось, как свидетельствует само его название, двумя категориями, несомненно, труднее было стать промыслови­ком-охотником, нежели собирателем корешков, а если бы никто не хотел быть охотником, то общество вымерло бы от недостатка нужной пищи.

Таким образом, только существование социального неравенства обеспечи­вает мотивацию для обязательного обучения и тренинга, что создает опреде­ленный запас кандидатов для овладения нужными профессиями, для испол­нения работы, необходимой в обществе данного типа, гарантирующей само существование этого общества. Отсюда естественно вытекает вывод: в каж­дом существующем обществе (ибо если оно существует, значит, выжило и функционирует) обнаруживается социальное неравенство. Социальное нера­венство является обязательной, непременной, универсальной, вечной состав­ляющей любого общества.

Нетрудно заметить, что теория Дэвиса и Мура имеет мощную поддержку в рамках американского культурного контекста. Она представляет собой как бы теоретическое эхо, а одновременно и обоснование меритократической идео­логии. Она представляет чистый, идеализированный образ того, как выгляде­ло бы общество, если бы эта идеология получила буквальное осуществление. Любые привилегии были бы справедливыми, достойными, заслуженной пла­той за собственные усилия и таланты, вложенные в исполнение важных для общества профессиональных ролей. И эти привилегии были бы тем больше, чем реже встречаются соответствующие способности и чем больше усилий при­лагает человек для обучения и тренинга. А также они были бы тем выше, чем большему количеству людей в важных для них сферах жизни профессиональ­ная деятельность такого рода приносила бы пользу, выгоду или удовольствие. И гаком обществе, соответствующем идеальной модели, все, обладающие вы-

соким достатком, властью или престижем, пользовались бы этим благодаря своим собственным заслугам, а все те, кто занимал бы более низкие позиции, могли бы иметь претензии только сами к себе. Несомненно, такая теория мог­ла появиться только в Америке.

Но и в Америке она с самого начала стала вызывать сомнения. Критика обратилась прежде всего на ее основную предпосылку. Можно ли, в самом деле, говорить, будто разные профессии имеют большее или меньшее функ­циональное значение? Уже из концепции «органической солидарности» Эмиля Дюркгейма, рассмотренной нами выше, ясно, что современное разделение тру­да создает различные, взаимно дополняющие друг друга профессии, каждая из которых по-своему восполняет то, чего нет в других, придает смысл существо­ванию других профессий. Профессия врача, несомненно, является очень важ­ной, но мы знаем, что больницы не функционируют, не принимают пациентов, не проводят операций, когда бастует младший медицинский персонал (сестры, санитары). Университетским профессорам нечего было бы делать, если бы не было студентов. Генералы не могли бы выиграть войну без солдат. Директора заводов не могли бы выпускать автомобили, если бы не было механиков. Мне случилось быть в Нью-Йорке во время забастовки мусорщиков. В Америке мусор вырабатывается в таком же большом количестве, как и все остальное. Перед домами начали расти большие черные мешки с мусором. Через три дня они уже преграждали прохожим дорогу по тротуарам. Было лето, мусор начал гнить и вонять. Появилась угроза эпидемий. Большой современный город ока­зался почти парализованным, когда не стало работников его очистительных учреждений. В конце концов мэр города вызвал войсковые подразделения, ко­торые вывезли мусор. Ну, и кто в этой истории, которая выглядит истинным анекдотом, в функциональном плане важнее: мэр или мусорщики?

Можно было бы спасти теорию Дэвиса и Мура, если бы придать ей несколь­ко иную интерпретацию, такую, которой нет у этих авторов. А именно, можно было бы указать на разную степень заменяемости или, напротив, незаменимо­сти определенного персонала, выполняющего обязательные для общества за­дачи. Генерал может взять в руки ружье и заменить солдата в окопах, но рядовой ничего не сможет сделать в компьютеризованном штабе управления ион сками. Хирург может сделать перевязку пациенту, если не будет медицинской сестры, но сестра не сможет сделать хирургическую операцию. Судья может случись такая беда и необходимость, сам составить протокол заседания, по секретарь суда не сможет провести судебное заседание и сформулировать при говор. Чем труднее другим людям заменить исполнителя, исполнить данную профессиональную роль, чем более монопольный характер имеет данный тип нужной обществу деятельности, тем больше, в данном смысле, ее функциональная важность.

Другой упрек, адресованный Дэвису и Муру, был более серьезным. Дело и том, что модель функциональной теории могла бы быть реализована только в обществе, в котором все люди имели бы точно обеспеченный равный старт, всегда начинали бы с нуля свой путь, свою борьбу за более высокие позиции и связанные с ними привилегии, «тли бы эти люди появлялись на снег в некоем Общественном вакууме. Но на самом деле так никогда не бывает. Люди стар-

туют в обществе, которое уже оказывается предварительно структурирован­ным, включающим различные и неравные позиции. Люди включаются в эту игру с разных мест, с разных уровней, которые они занимают в обществе. А поэтому и уровень тех усилий, расходов, затрат, жертв, которые они несут, оказывается неравным. Например, они имеют богатых или бедных родителей, живут в большом городе или маленькой деревушке, воспитываются в семье прославленного писателя или безработного алкоголика и т.п. Это значитель­но перегружает тот меритократический механизм, что описан у Дэвиса и Мура, затрудняет его действие, искажает результаты. Во-первых, уже сами по себе предиспозиции, склонности, способности или таланты к исполнению опреде­ленных высших, более ответственных профессий надо распознать, открыть, выявить. Наверняка, существует не один Янко-Музыкант, чьи способности остаются невыявленными, неизвестными даже ему самому, ибо не появляет­ся в силу их неравного доступа шансов для проявления этих способностей. Во-вторых, те же самые расходы и затраты на обучение и тренинг означают для богатой семьи нечто совершенно иное, чем для бедной. Не только финан­совые затраты, которые могут показаться мелочью для богатых и стать неве­роятной тяжестью для бедных людей, но и сам факт отсрочки на многие годы того момента, когда человек почувствует себя взрослым и начнет сам зараба­тывать деньги, - факт, вполне естественный в богатой семье, готовой оказать своим детям необходимую поддержку, может стать просто неприемлемым в бедной семье, которая сама нуждается в поддержке со стороны своих членов. В-третьих, в каждой социальной среде существуют свои культурные правила, сильно отличающиеся друг от друга. Это касается, например, навыков чтения, склонностей к учебе, привычки посещения театров, использования самых высоких и утонченных форм развлечений. Люди обладают, как мы знаем это уже из трудов французского социолога Пьера Бурдье, различным культур­ным капиталом. И это одним упрощает, а другим затрудняет само принятие решения об обучении или тренинге, а затем существенно влияет на ход этого обучения. В результате конечный успех в виде получения профессии, обеспе­чивающей высокие доходы, престиж или власть, лишь отчасти оказывается результатом собственных усилий, отчасти же зависит от условий, которых сам человек не «заслужил», а унаследовал, как и от унаследованных им матери­альных или культурных благ. Обретение собственного социального статуса, таким образом, всегда в известной мере связано с той позицией, какая дается человеку по наследству.

Наконец, третий аргумент в споре касается главной психологической пред­посылки, которую принимают Дэвис и Мур. Действительно ли люди всегда руководствуются только инструментальными мотивациями - расчетами ма­териальной выгоды, соображениями, касающимися престижа или власти, кото­рую они получат, когда им удается получить ту или иную профессию? Кажется, авторы весьма некритично принимают здесь на веру идею рациональности в той ее наиболее узкой веберовской интерпретации, которая имеет отношение к рациональности в выборе средств. Ведь раньше мы уже не раз говорили, ка­кую Огромную роль в общественной жизни могут играть мотивы, когда само действие становится самоцелью, когда человек делает что-либо ради самого

удовольствия, заключенного в таком действии, чувствуя потребность выра­зить свою творческую энергию, ради эмоционального удовлетворения. И если бы не существовало такой мотивации, еще вопрос, имели бы мы по сей день преподавателей в университетах, поскольку гораздо проще окончить какие-нибудь курсы для биржевых маклеров и зарабатывать сразу же во много раз больше. Значительную роль могут играть также традиции, свойственные дан­ной среде, или семейные традиции. Если в Силезии кто-либо становится шах­тером, то часто главным образом потому, что шахтером был и его отец, и его дед. Если известны примеры писательских династий, простирающихся на несколь­ко поколений, и такого же рода династий ученых, адвокатов, журналистов, ху­дожников, артистов, то и в данном случае дети наверняка руководствовались мотивацией, связанной с семейными традициями, а не с холодным расчетом будущих выгод. Наконец, имеет место и неинструментальная рациональность, та, которую Вебер называл рациональностью по отношению к цели; в таком случае определенная профессия может представляться кому-то его предна­значением, что оправдывает любые затраты, связанные с ее обретением. Это касается, например, священнослужителей или монахов, которые выбирают свою профессию - свою судьбу, не думая ни о деньгах, ни о власти, ни о славе. Слабости функциональной теории заставляют искать или дополнений к ней, или альтернативы по отношению к ней. Такой статус, отчасти альтерна­тивный, отчасти восполняющий недостатки функциональной теории, имеет теория аккумуляции преимуществ, более традиционное название которой «те­ория конфликтов». Она прежде всего исходит из рассмотрения наследуемых позиций, определяя механизм их действия в глубоком временном измерении -в далекой исторической перспективе. Главная идея этой теории ассоциирует­ся с библейской истиной, выраженной в Евангелии от Святого Матфея, где сказано, что с течением времени богатые станут еще богаче, а бедные - еще беднее. Социологи иногда говорят в этой связи о «теореме Матфея»³. Речь идет о том, что привилегии имеют тенденцию к возрастанию, а беды, связан­ные с дискриминацией, - к углублению. Откуда это берется, почему так про­исходит? Если кто-либо однажды получит определенные привилегии и пре­имущества, то вместе с ними он получает и шансы дальнейшего увеличения этих привилегий и преимуществ. Этот процесс может идти в двух направле-ниях. Первое заключается в том, что высокая позиция, полученная в какой-либо из стратификационных иерархий, помогает обрести высокие позиции в иных иерархиях (конверсия позиций). Привилегии могут трансформироваться, открывать дорогу для получения других привилегий. Материальный доста­ток может принести человеку и власть, и престиж. Во всяком случае благодаря действию механизмов коррупции богатство позволяет нередко оказывать влияние на политические круги. Власть может облегчить путь к достижению богатства и престижа. Например, тот, кто имеет власть, может получить ВЫ годную для него информацию, может оказать давление на контрагентов, вы­нудить их к сделке на выгодных для него условиях, получить прибыльные кон-

³Merlon R.K. The Matthew Effect // R.K. Merlon on Social Structure and Science / Ed. by P. Sztompka. Chicago: The University of Chicago Press, 1996. P. 318-338.

цессии. Слава создает выгодные предпосылки для получения богатства, для оказания влияния, позволяет требовать высокого вознаграждения, открывает доступ в коридоры власти, которая нередко отличается определенной непол­ноценностью и проявляет вытекающий из этого снобизм.

Другое направление касается каждой иерархии в отдельности. Если кто-либо уже имеет состояние, то он имеет и доступ к возможностям его приумно­жения: к инвестициям, размещению капиталов на хороших условиях, к полу­чению больших кредитов, к нахождению людей, готовых к совместной хозяй­ственной деятельности. Если у кого-либо есть власть, он имеет возможности оказания давления, манипуляций, шантажа, а также доступ к контактам и ин­формации, что позволяет ему расширить объем этой власти. Если кто-либо имеет высокий престиж, он становится видной фигурой, в силу чего его выда­ющиеся особенности и заслуги все глубже постигаются и все выше оценива­ются общественностью. Когда его однажды уже выделят и он получит первую награду, то сам этот факт становится аргументом для последующих отличий и наград. Если кто-то уже имеет определенный высокий уровень образова­ния, то дальнейшая его учеба идет и легче, и быстрее, он получает больше зна­ний, при необходимости имеет возможность усовершенствовать или переменить свою квалификацию и даже профессию. Не говоря уже о том, что он имеет опре­деленные навыки или предпосылки, способствующие приумножению знаний: он больше читает, покупает газеты, смотрит просветительские программы по телевидению, больше интересуется самыми разнообразными проблемами, он обладает проснувшимся интеллектом. Эти истины находят подтверждение в но вседневном опыте. Миллионеры дружно признаются в том, что труднее всего заработать первый миллион. Политики считают самым трудным в первый раз победить на выборах. Писатели хорошо знают, что сложнее всего издать пер­вую книгу. Поп-звезды считают самым трудным получить первое приглаше­ние на телевидение. Роберт Мертон анализировал «эффект Матфея» среди ученых и убедился, что те ученые, чьи имена уже известны в связи с каким-либо открытием, легче (по сравнению с другими) получают гранты, дающие средства для дальнейших исследований, легче публикуются в престижных на-учных журналах, легче публикуют книги и благодаря всему этому совершают новые открытия, приумножая свою славу и научный капитал⁴.

Абсолютно противоположный процесс охватывает тех, кто однажды уже оказался в беде, кого коснулись позор и бесчестие, кто погрузился в нищету, во все более углубляющуюся пауперизацию, в подчинение другим, в маргина­лизацию. Дистанция все более увеличивается, степень неравенства становит­ся все глубже, причем происходит это внутри каждой стратификационной иерархии.

До сих пор мы рассматривали механизм накопления в масштабе отдельной человеческой биографии одного поколения. Но к этому добавляется указан­ное выше явление унаследования статусов и передачи преимуществ и приви­легий из поколения в поколение. Естественно, люди наследуют также убоже­ство, несчастья, алкоголизм, наркоманию, несвободу. От того, с какого места,

⁴ Merton R.K. Social Theory and Social Structure. New York: Free Press, 1968. P. 439-459.

с какой позиции начинается жизненный старт, в огромной степени зависят жизненные шансы: для одних - открытые, позволяющие продвигаться к бо­лее высоким позициям, для других - закрытые, блокирующие им путь к про­движению вверх. Выше мы уже говорили о шансах доступа к образованию, которое в современном обществе является главным, общественно признанным средством обретения лучших должностей, более высоких заработков, влия­ния, престижа. Расходы и затраты, связанные с получением образования, обеспеченная семья несет гораздо легче, чем бедная. Но очевидно также, что унаследованное состояние уже на начальной стадии дает человеку и иные многочисленные преимущества над теми, кто не имеет таких материальных возможностей. И напротив, унаследованная бедность может в течении несколь­ких поколений держать людей в дискриминируемом положении и даже в не­воле. Например, принятый и нередко реализуемый в Индии обычай отдавать членов семьи в рабство за долги приводит к углублению их бедственного по­ложения, к невозможности вернуть долги, к рабскому неоплаченному труду, к работе на кредиторов на протяжении нескольких поколений.

Наследованию подлежит не только капитал в буквальном смысле этого слова - хозяйство, деньги, но и уже упоминавшийся выше культурный капи­тал. Пьер Бурдье определял его как совокупность навыков, умения, ориента­ции, какие обретает человек в семье, как способ повседневного поведения, речи, как товарищеский взгляд, хороший вкус, элегантность, независимость, готов­ность к разумному риску, умение аргументировать свою позицию, приобще­ние к высшим формам искусства, интерес к общественным явлениям и мно­жество иных подобных достоинств, которые могут помочь в обретении более высоких социальных позиций.

Есть еще и третий вид капитала, который тоже может быть унаследован, -это социальный капитал. Его формируют контакты, связи, знакомства, сети родственных уз и товарищеских отношений. Если кто-либо имеет больше та­ких связей, он может использовать их для накопления других преимуществ: ему легче получить лучшую работу, узнать о каких-либо неизвестных другим инвестиционных возможностях, обрести помощь и поддержку в решении его проблем, оказать влияние, даже поднять свой престиж благодаря распростра­ненному в таких кругах феномену «взаимного обожания» и клановой рекла­ме. В интервью, опубликованных в «Газете Выборчей», бизнесмены, принад­лежащие к первой десятке самых богатых людей в Польше, почти неизменно указывали на то, что секрет их успеха заключается именно в этом развитом социальном капитале. А это - контакты, знакомства, семейные связи, друзья на хороших должностях и в нужных местах - в политике, в банках, в правле­ниях, в полиции.

Теория накопления преимуществ весьма убедительна. Однако она имеет одну слабость. Она говорит о том, что происходит, когда кто-либо уже полу­чил какое-либо преимущество - высокую социальную позицию, членство в при­вилегированной группе. Она хорошо описывает, как начинает расти неравен­ство, как все дальше расходятся полюса привилегий и притеснений, как уве­личиваются социальные дистанция. Нo гораздо труднее ей ответить на вопрос, как начинается, как возникает неравенство такого рода, когда, каким образом

оно родится, где начало таких преимуществ, где их стартовая, исходная точка. Как получилось, что в какой-то исторический момент одни группы или пози­ции получили преимущества над другими, а уже потом, в соответствии с «эф­фектом Матфея», неравенство стало все более углубляться? Некий гипотети­ческий, но не вполне удовлетворительный ответ на эти вопросы мы находим в эволюционных концепциях, прежде всего в так называемом технологическом детерминизме, который вслед за культурным антропологом Морганом разви­вал соратник Маркса, Фридрих Энгельс. В книге «О происхождении семьи, частной собственности и государства» он представил примерно следующий сценарий⁵. Вместе с технологическим прогрессом и развитием повышается производительность труда, а следовательно, люди оказываются в состоянии производить все больше продуктов, создавать все больше экономических благ. В первобытном обществе они производили лишь столько, сколько едва хвата­ло на удовлетворение их собственных биологических потребностей. Они про­изводили только для собственного потребления, для того, чтобы выжить. Но на определенном этапе развития они начали лучше охотиться, лучше обраба­тывать землю, разводить скот, использовать орудия и благодаря всему этому производить больше, чем сами могли потребить. Появились излишки продук­ции. Те, кто сумел благодаря благоприятным обстоятельствам, собственным талантам, инновациям создать более крупные излишки, могли их выгодно об­менять на то, чем располагали другие, а также обрести влияние, власть, ува­жение в своем коллективе. Например, описанный антропологами обычай ри­туального публичного сжигания продуктов должен был именно демонстри­ровать наличие излишков и обеспечивать престиж их обладателю.

Условия, благоприятные для получения исходных, стартовых преимуществ над другими, касались не только отдельных людей и их выдающихся способ­ностей. Целые группы могли оказаться в более или менее благоприятной си­туации, например, благодаря географическому положению, климату, в кото­ром они жили, обладанию территорией по берегам морей и рек или плодород­ными землями, богатыми дичью и зверьем. Не менее важным был доступ к путям коммуникаций, что облегчало обмен товарами с другими группами. А находившиеся на их территориях природные богатства, драгоценные кам­ни, золото и иное сырье становились естественными предметами обмена. Раз­личные общества отличались друг от друга объемом тех богатств, которыми они располагали.

А внутри каждого общества прогрессирующее разделение труда приводи­ло к появлению, с одной стороны, профессий более высокой производитель­ности, продуктивности, дающих более значительные излишки, с другой - та­ких профессий, которые во всем этом им уступали. Однажды обретенные груп­повые преимущества или лучшие позиции давали начало процессам их накопления, углубления неравенства и социального расслоения, которые были описаны выше.

⁵E ngcls F. О pochodzeniu rodziny, wlasnosci prywatnej i paristwa// K. Marks, F. Engels. Dziela.T. 21. Warszawa: Ksiazka i Wiedza. 1964.

Важнейшие понятия и термины

Аккумуляция (накопление) преимуществ и обездоленности - тенденция к возрас­танию однажды обретенной более высокой социальной позиции и, наоборот, к углубле­нию деградации, когда речь идет о падении на более низкую позицию.

Меритократическая идеология - утверждает, что неравенство оправдано настолько, насколько оно является результатом собственных заслуг и тех выгод, которые прино­сит обществу деятельность отдельного человека.

Наследование социального статуса - получение без каких-либо личных заслуг от семьи материальных средств, власти, престижа, культурного капитала, социального капитала - всего, что создает лучшие условия для жизненного старта (и наоборот -унаследование бедности, отсталости, социальной маргинализации).

Призвание - профессия, которую человек выбирает, руководствуясь автотелическими побуждениями, как способ самореализации без расчета на какую-либо выгоду, кото­рую она ему может принести.

Социальный капитал - сеть контактов, знакомств, связей, моментов, связанных с при­надлежностью к организациям и объединениям, которая обеспечивает человеку луч­шие возможности для приобретения других общественно ценимых благ и капиталов -богатства, власти, престижа и т.д.

Технологический детерминизм - представление, что главным фактором, определяю­щим общественное развитие и обозначающим очередные фазы истории человечества, являются технические открытия, изобретения и инновации.

Функциональная важность - степень, в которой определенные действия обеспечивают удовлетворение функциональных потребностей общества.

Функциональные требования общества (функциональные императивы или систем­ные потребности) - состояния или ситуации, обязательные для того, чтобы общество могло существовать и функционировать.

Эгалитарные идеологии - подчеркивают равенство людей, требуя в зависимости от степени радикализма или равенства условий жизни, или равного обеспечения мини­мальных потребностей, или равного старта и равенства жизненных шансов, или равен­ства перед законом, или равенства прав личности.

Элитарные идеологии - утверждают, что существуют такие группы, которые по самой своей природе «выше» других и поэтому должны занимать в обществе более высокую позицию, что выражается в их вполне оправданных привилегиях.

Рекомендуемая литература

13, 38 (см. "Сто книг с моей книжной полки")

Глава 16