Общественное сознание 4 страница

значимость» (Faktizitet und Geltung, 1992).

Согласно его теории, две краеугольные основы социальной жизни - это труд (тема Маркса) и межчеловеческая коммуникация. Труд управляется инструментальной рацио­нальностью, которая имеет стратегический характер и нацелена на максимальную эф­фективность. В основе коммуникации - коммуникативная рациональность, стремление к взаимопониманию и согласованию взглядов, что может быть достигнуто путем откры­тых, честных дискуссий между равными партнерами («идеальная ситуация дискурса»). Принятие моральных норм или политических позиций должно также опираться на диалог и согласие всех, кого могут касаться последствия таких решений («дискур­сивная этика»). Аналогично автономия права (закона) проявляется только тогда, ког­да законодательные процедуры и применение законов гарантируют объективное вы­ражение мнения. Институциональные условия для процедуры достижения согласия обеспечивает демократия, а находящиеся за пределами институциональной зоны ус­ловия - развитая «публичная сфера», форум компетентной, точной и непредвзятой

Схватки аргументов.

Общество имеет два аспекта - «систему», которая складывается из институтов, и «жизненный мир», который складывается из спонтанных практик и значений, признан-

них членами группы. Восходящий к просветительским концепциям проект создания со­временного общества произошел из двух направлений, двух источников: а) через рынок, бюрократию, право «система» подлежала рационализации, инструментализации и уста­новлению господства денег и власти; б) эти факторы вторглись также в «жизненный мир», способствуя его «колонизации» и разрушая естественные основы общности и иден­тичности. Поздний капитализм отличается также кризисом легитимизации, как полити­ческой, так и культурной, в то время как власть сосредоточилась только на прагматичном направлении в сфере макроэкономики. Неизбежные кризисы в этой области быстро рас­шатывают авторитет власти, снижают лояльность и ангажированность граждан, а также наносят урон их коллективной идентичности.

Новейшая фаза социального развития - это «постнациональная констелляция» и зало­жение основ «космополитической демократии»; формирование глобального общественно­го мнения и глобального гражданского общества. Главная дилемма - это создание кол­лективной идентичности в наднациональном масштабе. Здесь находится «другой шанс Европы», которая была колыбелью национальных государств, а ныне стоит на пути фор­мирования континентальной федерации государств.

Литература

Habermas J. Teoria i praktyka: wybor pism. Warszawa: Paristwowy Instytut Wydawniczy, 1983. Habermas J. Obywatelstwo a tozsamosc narodowa. Warszawa: Wydawnictwo IFiS PAN, 1993- Habermas J. Teoria dzialania komunikacyjnego. T. 1. Warszawa: PWN, 1999- Habermas J. Postmodernizm a filozofia: wybor tekstow. Warszawa: Wydawnictwo IFiS PAN, 1999 Habermas J. Filozoficzny dyskurs nowoczesnosci. Krakow: Universitas, 2000. Kaniowski A., Szahaj A. Wokol teorii krytycznej Jurgena Habermasa. Warszawa: Prace Kolegium Otryckiego, 1987.

Krasnodebski Z. Hobermas // Encyklopedia Socjologii. T. 1. Warszawa: Oficyna Naukowa, 1998. S. 270-275.

Структурные источники культуры доверия

Создание санкционированного общего культурного «климата» доверия или недоверия имеет огромное значение для развития общества. Мы должны за­думаться над причинами этого явления.

Первая категория существенных факторов - это историческое наследие, то есть вытекающая из прежних дел данного общества общая тенденция выра­жения доверия или недоверия различным объектам. Прежняя судьба может склонить общество к оптимизму, к выражению надежды и доверия или, на­оборот, представить каталог поражений и неудач, настраивающий на песси­мизм, подозрительность и недоверчивость.

Однако история только фон для современности. Решающую роль в гене­рировании доверия или недоверия играет нынешний структурный контекст. К этой, второй, категории структурных факторов можно отнести следующие. Во-первых, чрезвычайно важной оказывается нормативная стабильность или, напротив, нормативный хаос (аномия). Если система социальных правил, ука­зывающих на достойные цели и соответствующие им средства человеческих дей-

ствий, хорошо разработана и представляет собой цельное, прозрачное и леги­тимное явление, возникает ощущение порядка, возможности предвидеть, уп­равлять процессами и чувство экзистенциональной безопасности. Уже этого самого по себе достаточно, чтобы появилось общее доверие инструменталь­ного эффективного типа - ожидание того, что система будет функциониро­вать нормально, без сбоев, и что это будет касаться как системы в целом, так и отдельных институтов, ролей или личностей. Если к тому же суть правил, пред­лагаемых законодательством, моралью, обычаями, гарантирует справедли­вость, социальную безопасность, защиту граждан, права человека и т.п., фор­мируется также общее доверие аксиологического или опекунского типа. И напротив, хаотичные, разобщенные, слабо подтвержденные правила (норма­тивная аномия) способствуют случайным и непредвиденным поступкам, со­здают ощущение анархии, неуверенности и угрозы. Общее инструменталь­ное недоверие, восприятие абсолютной неэффективности системы вызыва­ет в таких условиях естественную реакцию. Если к тому же суть правил воспринимается как несправедливая, аморальная или необъективная, воз­никает также недоверие аксиологического или опекунского типа, убежде­ние в преобладании зла и невозможности на кого бы то ни было положиться. Во-вторых, важное значение имеет прозрачность общественной организации или, напротив, неясность, скрытость политических и экономических струк­тур. То, что мы знаем и понимаем, пробуждает доверие. Если процесс развития, смысл существования, основы действий, компетенция и достигаемые институтом результаты хорошо видны, легкообозримы и понимаемы, до­ступны контролю, мы чувствуем себя в безопасности и наделяем такие ин­ституты доверием. Замечено, к примеру, какое большое значение для фор­мирования общего доверия имеет простота системы налогообложения. И напротив, если структура и функционирование институтов оказываются неясными, скрытыми, запутанными, малопонятными, естественной реакци­ей будет общее недоверие.

Третий фактор - это прочность социального порядка и, напротив, расплыв­чатость, временный, преходящий характер организаций и институтов. Если социальная организация, структура институтов, а также цивилизационная и техническая среда повседневной жизни оказываются прочными и неизмен­ными или, в крайнем случае, подлежат постепенным, последовательным, за­ранее предвиденным изменениям, тогда ощущение экзистенциональной бе­зопасности выражается в общем доверии. Зато когда происходит быстрое и радикальное изменение общества, совершается это стремительно и внезапно, без четкого направления и понятного смысла, экзистенциональная безопа­сность оказывается под вопросом, и появляется общее недоверие. История великих революций демонстрирует этот механизм разрушения доверия. Очень четко этот эффект проявился в посткоммунистических странах пер­вой половины 1990-х годов, и лишь к середине 1990-х годов новая система начала понемногу «осваиваться» и обрела в ощущениях граждан некоторую нормальность.

Четвертый фактор это подчинение, властей законам или, наоборот, произ­вол, недостаточная ответственность государственных органов. Ограничение

компетенции, процедурные рамки, надзор и контроль над чиновниками, мно­жественность инстанций и возможность апелляции - все это способствует созданию общего доверия. Этот эффект оказывается еще более сильным, если содержание решений, принимаемых властью, рассматривается как правиль­ное, справедливое, направленное на благо граждан. И наоборот, власть волюн­таристическая, допускающая произвол, неограниченная, неконтролируемая, власть, действия которой нельзя предвидеть, пробуждает страх и, как резуль­тат, общее недоверие. Тем более, если содержание принимаемых такой влас­тью решений рассматривается обществом как субъективистское, эгоистиче­ское, не содействующее общественному благу.

Пятый фактор - это последовательная реализация прав и строгое испол­нение прав граждан или, наоборот, бессилие, бесправность граждан и наси­лие со стороны власти. Когда существуют независимые институты, к кото­рым можно апеллировать в деле защиты прав, оказавшихся под угрозой (суды, трибуналы, арбитраж), а также инстанции, которые неукоснительно и строго заставляют исполнять обязательства (прокуратура, полиция), чле­ны общества чувствуют себя в безопасности от произвола, превышения прав, обмана, преступности и проявляют общее доверие. Этот эффект еще более усиливается, если соответствующие институты действуют быстро, правиль­но, справедливо, руководствуясь общественными интересами. Если невоз­можность успешной реализации своих прав или превышение прав другими, а также уклонение от обязанностей не сопровождается санкциями, то воз­никает чувство неуверенности, опасности, и мы реагируем на это общим не­доверием. Еще хуже, когда соответствующие органы выглядят в глазах об­щественности действующими необъективно, коррумпированными, подкупленными.

Субъективные факторы культуры доверия

Описанная конфигурация структурных условий может сформировать культуру доверия или недоверия только тогда, когда она становится пред­метом восприятия и соответствующей реакции членов общества. В челове­ческом сообществе никакие структуры не действуют сами по себе, непосред­ственно, - их всегда приводят в движение действия людей; эти структуры остаются только своего рода арсеналом средств, к каким могут прибегать люди. Одни и те же структурные условия могут быть восприняты по-разно­му и вызывать различные реакции в зависимости от качеств тех людей, ко­торые воспринимают эти условия и реагируют на них. В нашей теоретиче­ской модели в качестве третьей важной категории, детерминирующей про­цесс формирования доверия или недоверия, наряду с историческими и структурными факторами должны появиться субъективные факторы. Их можно упорядочить, разделив на две группы. С одной стороны, несомненно, существует синдром персональных особенностей и черт, способствующий созданию общего доверия, и синдром противоположный, склоняющий к не­домерит. С другой стороны, это решают те общественные резервы, тот соци-

альный капитал, которыми располагает человек или, наоборот, которых ему не хватает.

К первой категории - личных качеств - мы можем отнести высокие пре­тензии, активность, оптимизм, ориентацию на будущее, успешность дей­ствий. Они формируют ту общую ориентацию общественной активности и продвинутости, в которой общее доверие становится естественной состав­ляющей. Наоборот, заниженные духовные потребности и претензии, пас­сивность, пессимизм, привязанность к прошлому, стремление сохранить статус-кво создают альтернативную ориентацию, которая увязывается с об­щим недоверием. К другой категории субъективных факторов - резервов, или капитала в широком его понимании, - относятся образование, дохо­ды, контакты и знакомства («связи»), семейная поддержка, состояние здо­ровья, религиозность, духовность. Кажется, обладание такими резервами обеспечивает и предохраняет от возможных жизненных опасностей, в том числе и от плохо рассчитанного недоверия, которое может нанести челове­ку ущерб. Зато недостаток резервов такого рода означает, что риск, связан­ный с оказанием другим доверия, непомерно возрастает. Неоправданное, напрасно оказанное доверие может в данном случае привести к жизненной катастрофе, отсюда - сильнейшая склонность к общему недоверию как са­мозащитная реакция.

Описанную выше теоретическую модель можно представить в виде схемы

(рис. 6).

Функции и дисфункции доверия и недоверия

Каково значение доверия и недоверия для функционирования общества и для действий граждан? Было бы явным упрощением последовать интуиции обыденного сознания, которая придает доверию исключительно позитивный, желанный смысл, а недоверию - однозначно уничижительный смысл. Различ­ные формы доверия и недоверия, которые мы попытались выявить выше, со­здают сложный баланс функциональности и дисфункциональности как для всего общества, так и для отдельных его членов.

Самым важным здесь является то, обоснованы или не обоснованы дове­рие и недоверие. Здравый смысл подсказывает простое решение: разумно доверять надежным людям и не доверять тем, кто не достоин доверия. Дове­рие по сути своей включает момент выгоды (является функциональным) как для того, кто оказывает доверие, так и для того, кто этим доверием пользует­ся. Если я кому-нибудь доверяю, то мои действия по отношению к этому человеку становятся более открытыми, смелыми, спонтанными, включают в себя инновацию. Свободный от опасений, подозрений и осторожности, я не сдерживаю себя в инициативах, направленных на взаимодействие, не счи­таю нужным контролировать каждый свой шаг, постоянно следить за своим партнером, непрерывно заботиться о своей безопасности и все время прове­рять, какие он имеет намерения. Как говорят экономисты, «внешние расхо­ды» взаимодействия значительно уменьшаются. Такую выгоду получает не только тот, кто оказывает доверие, но и тот, кому оно оказывается. Оказание доверия означает временное прекращение обычных, нормальных ограниче­ний действия. Лица, организации, институты, которые получают «кредит доверия», освобождаются от необходимости проводить постоянный мони­торинг и контроль, обретают более широкое поле для нонконформистских, инновационных, оригинальных действий, иначе говоря, получают большую свободу действий. Например, ученый, которому оказывается доверие, мо­жет рассчитывать на финансирование исследований, выходящих за преде­лы установленной парадигмы; известный политик может проводить непо­пулярные налоговые реформы; знаменитый журналист может выступить про­тив господствующих стереотипов и предрассудков; выдающийся врач может применить новаторские методы лечения. В масштабе всего общества накап­ливающиеся примеры такого рода приводят к растущей мобилизации, ак­тивности, инновационности.

Однако позитивные функции может иметь также недоверие, но при усло­вии, что оно эпистомологически обосновано. Недоверие по отношению к тем, кто его недостоин, само собой разумеется, рационально. В частности, оно по­зволяет избежать невыгодных действий, отвести от себя угрозу, подготовиться к тому, что возможно нанесение ущерба. Принципиальные оборонительные стратегии могут строиться на решении избегать контактов, на повышении бдительности, на том, чтоб «не сводить с партнера глаз», на стремлении ус­тановить контроль над его инициативами и поступками, на формальном обес­печении трансакции (это может быть требование поручительств, составле­ние контрактов в письменной форме, привлечение свидетелей или нотариусов).

Увеличивающиеся «внешние расходы» трансакции в таком случае себя оп­равдывают. Со стороны партнера, которому мы в принципе отказываем в доверии, наши оборонительные стратегии могут получить исправительный, поучительный эффект, повышающий его надежность и сделать его более ответствен­ным в будущем. Бракодельство, обман, вероломство просто могут перестать «оплачиваться».

Таким образом, как доверие, так и недоверие функциональны при условии, что они обоснованы эпистомологически. Зато дисфункциональными они становятся тогда, когда не имеют достаточных эпистомологических ос­нований. Нерациональная халатность и наивность приносят вред тем, кто доверяет недостойным людям. Халатность проявляется, когда, не получив Необходимой информации о партнере и действуя слепо, человек подписы­вает контракт и дает аванс незнакомой фирме. Наивностью является игнорирование им невыгодной ему информации (например, при покупке на улице за бесценок украшений у подозрительного продавца). Столь незас­луженно оказанный кредит доверия будет наверняка цинично использо­ван против того, кто такое доверие оказал (фирма исчезнет, а бриллиант окажется стеклом). Гораздо реже встречаются случаи, когда незаслуженно оказанное доверие само по себе вызывает чувство обязательности по отношению к тому, кто так благородно и порядочно поступил, и оказывает вли­яние, которое можно назвать исправительным, способствующим ресоциализации. Чаще распространенная халатность и наивность придают больше смелости обманщикам и только искушают их, углубляя таким образом патологию такого типа.

Однако столь же дисфункциональным оказывается необоснованное недоверие. Отказывая в доверии тем, кто его заслуживает, мы приносим вред и себе, и им. Нерациональные, параноидальные страхи и опасения, игнориру­ющие всякие доводы противоположного характера, парализуют наши действия, исключают шансы потенциально выгодных взаимодействий, ограни­чивают спонтанные, свободные, открытые контакты с другими. Это ведет к изоляции, к формированию дистанции, к пассивности. С другой стороны, достойный доверия партнер, обнаружив наше недоверие, чувствует обиду, ощущает несправедливость нашего поведения, и его сожаление может пере­расти в антипатию или во враждебность по отношению к нам. Такую реак­цию со стороны партнера мы начинаем рассматривать как дополнительный довод его «ненадежности», что еще больше укрепляет нас в нашем недове­рии. Инициативы превращаются в порочный круг нашего углубляющегося взаимного отчуждения. В масштабе социума примеры такого рода, накапли­ваясь и увеличиваясь, могут привести к растущей разобщенности, к разру­шению социальных связей и к кризису общностей. Необоснованное недове­рие оказывается дисфункциональным не только для партнеров, но и для всего общества.

До сих пор мы говорили о доверии и недоверии, трактуя их как основан­ную на расчете оценку, как отражение, адекватное или искаженное, особен­ностей, свойств тех объектов, к которым оно обращено. Несколько иначе проблема функциональности представляется в тех случаях, когда доверие и

недоверие трактуются как культурные ориентации и по отношению к отдель­ным выбранным объектам, и в плане обобщенной «культуры» доверия и недо­верия. Доверие или недоверие в таких случаях не имеет эпистологического обоснования, в лучшем случае оно сформировано на генеалогической осно­ве. О «культуре доверия», как и о «культуре недоверия», нельзя сказать, обоснованы они или безосновательны. Они являются своего рода свершив­шимся фактом, появляющимся в обществе в результате уникального стече­ния исторических причин, структурных и субъективных обстоятельств. Од­нако, раз появившись, они вызывают дальнейшие, дополнительные послед­ствия - функциональные и дисфункциональные. В том случае, когда они проистекают из достаточно богатого и однозначного опыта прошлого, как культурно закодированное доверие (когда этот прошлый опыт был позитив­ным), так и культурно закодированное недоверие (когда этот опыт был не­гативным), конечно, понятны и справедливы. Но насколько они функцио­нальны и являются ли функциональными - это уже зависит не от истори­ческого прошлого, а от конкретной, нынешней общественной ситуации. Функциональность обоснованного прошлым опытом общего доверия или недоверия имеет, конечно, смысл, только если прошлый опыт будет неиз­менно увеличиваться в будущем и не подвергнется сомнению. Тем време­нем в общественной жизни случаются радикальные, фундаментальные, ре­волюционные изменения. В такие времена прежний опыт становится анах­роническим. Однако культура, в правилах которой был закодирован прежний опыт, характеризуется высоким уровнем инерционности, она всегда отстает от изменений в других сферах - экономической, политической, геополити­ческой. В результате культурные правила (стереотипы, предрассудки), на­вязывающие недоверие по отношению к определенным народам, этническим, расовым группам, элитам, правящим группам и т.п., в новой ситуации ста­новятся необоснованными. Их существование по инерции, вопреки новому опыту противоположного значения, делает невозможным использование шанса, созданного социальными изменениями, консервирует враждебность, дистанцию, изоляцию, отчуждение. Следовательно, это инерционное суще­ствование оказывается общественно дисфункциональным.

Точно так же новая ситуация может привести к тому, что прежний по­зитивный опыт, формирующий традиции доверия по отношению к опреде­ленным объектам или лицам, окажется уже неактуальным. Следовательно, культурные правила, требующие доверия по отношению к определенным институтам, группам или социальным ролям, могут стать неадекватными в новой ситуации. Их инерционное существование вопреки новому, явно противоположному опыту подавляет необходимый критицизм, неизбеж­ный скептицизм, а также делает невозможным приведение в движение обо­ронительных стратегий, реформаторские, революционные или оппозици­онные действия. Следовательно, оно тоже является социально дисфункци­ональным.

Несомненно, появление культуры доверия оказывается выгодной, благо­приятной для общества ситуацией. Оно способствует открытым, спонтанным действиям инновационного характера, поднимает уровень мобилизации, ак-

тивности, свободы общества, стимулирует интенсивность взаимодействий, усиливает социальные связи, приводит к формированию шкалы общностей и тем самым к развитию потенциала самореформирующегося общества, его субъективности. Распространенная культура доверия оказывает обратное дей­ствие на свою собственную структурную обусловленность, повышая норма­тивную стабильность, прозрачность социальных организаций, прочность общественного строя (порядка), ответственность властей, соблюдение прав и обязанностей. Таким образом приходит в движение спираль самоподтверж­дающегося, укрепляющегося и расширяющегося доверия, что имеет позитив­ное значение.

Противоположная картина складывается в случае распространения культуры недоверия, даже если оно оправдано исторически. Культура не­доверия, приводя к демобилизации, пассивности, осторожности, к оппор­тунизму, к увеличению социальных дистанций, к отчуждению, снижает субъективный потенциал общества, его способность к творческому, инно­вационному саморазвитию и самосовершенствованию. Более того, она дей­ствует противоположно, оказывая усиливающее влияние на патологиче­ские структуры, которые и были причиной возникновения культуры недо­верия. Таким образом, еще более усиливаются состояние нормативной аномии, непрозрачность, скрытность социальной организации, нестабиль- ность общественного порядка, произвол властей, бессилие граждан, нару­шение прав и неисполнение обязанностей. В результате приходит в движе­ние негативная спираль, приводя ко все большему углублению всеобщего недоверия.

Предпосылки для практики

Поскольку культура доверия является желанным состоянием, постольку возникает, естественно, вопрос: можно ли ее сформировать и как это сде­лать, и, напротив, можно ли исключить, уничтожить синдром недоверия, при­носящий ущерб, и что для этого надо сделать? Представленная выше теория доверия позволяет наметить направление возможных практических дей­ствий, особенно важных тогда, когда, как это проявляется в нашем обще­стве, прежние драмы и судьбы оставили глубоко закодированные следы и комплексы недоверия. Единственно, что наверняка никак нельзя изменить, -это история. Историческое наследие, включающее в себя традиции доверия и недоверия, мы должны принять как данность. Объектами, на которые мы можем направить свои усилия, могут быть только составляющие нашей со­временности. А это именно то, что в нашей модели мы определили как струк­турные факторы, контекст, в котором развивается общественная жизнь. Каждый из выделенных нами пяти структурных факторов может стать объек­том политической программы. Последовательная нормотворческая актив­ность и упорядочение существующего законодательства, раскрытие тайн социальных организаций механизмов функционирования экономики и политики, создание ощущения стабильности и перспективности экономи-

ческих процессов и политических предприятий, всесилие закона и ответ­ственность властей всех уровней, развитие институтов, охраняющих граж­данские права и общественный порядок, полная реализация прав и строгое исполнение обязанностей - таковы некоторые слагаемые стратегий, кото­рые позволяет выработать наша модель. Это то, что относится непосредствен­но к сфере политики.

Остается еще более сложная область, которая относится непосредственно к деятельности и возможностям субъектов, членов общества. С одной сторо­ны, речь может идти об увеличении резервов, «капитала», граждан - их обра­зования, доходов, связей внутри общностей, состояния здоровья, семейной поддержки, духовности. Все это относится к своеобразному полюсу безопас­ности, которая позволяет смело и открыто, с доверием относиться к другим. Особое направление деятельности - это формирование разными способами активности, общественной заинтересованности, оптимизма, высоких претен­зий, ориентации на будущее. Ну, и наконец, надо противодействовать возмож­ным патологиям со стороны семьи, чтобы обеспечить благотворные условия ранней социализации, а также развивать разного рода программы, нацелен­ные на повышение нравственности общества, чтобы уменьшить шансы нару­шения доверия, с которым могут встретиться люди в дальнейшей их жизни. Только тогда появятся шансы создания «импульса доверия» как постоянного индивидуального признака.

Словом, культура доверия имеет тем большие шансы, чем более бога­тым, обеспеченным становится общество и чем более воспитанными, по­рядочными оказываются люди. В то же время в процессе стремления и при­ближения к такому, в полной мере недосягаемому, всегда утопическому идеалу создание культуры доверия через формирование благоприятного для нее структурного контекста само по себе может оказаться важным дей­ственным фактором.

Важнейшие понятия и термины

Баланс доверия - характерный для данного человека или институтов ряд объектов, к которым проявляется доверие, а также ряд субъектов, которые выражают свое дове­рие к этому человеку или институтам.

Доверие - выраженное в действии, предпринятом в отношении партнера, ожидание, что его реакции окажутся для нас выгодными, иначе говоря, сделанная в условиях неуве­ренности ставка на партнера в расчете на его благоприятные для нас ответные дей­ствия.

Импульс доверия - индивидуальная диспозиция, развитая в разной мере у разных лю­дей, склоняющая их к выражению доверия априори.

Институциональное доверие - доверие по отношению к крупным организациям и через эти организации к массам анонимных функционеров и представителей таких органи­заций, исполняющих в них различные социальные роли.

Коммерческое доверие - выраженное в решении произвести покупку убеждение в от­сутствии брака или подделки, в качестве и годности товаров, а косвенно в добросове­стности и компетентности их производителей. Культура доверия - всеобщее доверие, охватывающее всю группу и трактуемое как

обязательное правило поведения (климат или атмосфера доверия в обществе). Культура недоверия (культура цинизма) - распространенная и обобщенная подозри­тельность по отношению к людям и институтам, заставляющая постоянно следить за ними и контролировать их действия в страхе перед обманом, превышением своих прав, ложью, недоброжелательностью, заговорами, тайными действиями. Личное доверие - направленное на конкретных, известных нам лиц. Общее доверие - готовность к действиям, основанная на ожидании априори, что боль­шинство лиц и институтов будут действовать в наших интересах. Плавные изменения - трудные для эмпирической фиксации, но чрезвычайно важные факторы социальной жизни в области культуры, групповой ментальности, обществен­ного сознания, коллективной идентичности, межчеловеческих связей, эмоций, обще­ственных настроений и т.п. Позиционное доверие - направленное априори к каждому, кто занимает определенную,

достойную доверия социальную позицию (исполняет определенную роль). Представительские действия (доверительные) - такие действия, которые предприни­маются от имени других людей и направлены на защиту их интересов. Репутация - известная нам история прежних действий данных лиц или институтов, последовательно и в разных ситуациях раскрывающих свои достоинства, являющиеся предметом наших ожиданий, эффективность, рациональность, добросовестность, бла­городство и т.п. Риск - вероятность негативных последствий действия, предпринятого в условиях неуве­ренности. Системное доверие - ощущение экзистенциональной безопасности, основанное на убеж­дении в эффективности, добропорядочности, справедливости общественно-политичес­кой системы или строя, в котором мы живем. Технологическое доверие - вера в прочность, надежность, эффективность технических систем, окружающих нас в современном мире, использование которых является необ­ходимым условием нашей жизни, несмотря на то, что тайны их функционирования нам неизвестны; косвенным образом это также доверие к конструкторам и операторам этих систем.

Рекомендуемая литература

44, 62 (см. «Сто книг с моей книжной полки»)

Глава 14