Последний вечер

Как они вернулись в домик и как провели полдня описывать (как, наверное, и читать) неинтересно, да и не нужно, не суть важного. Нужен вечер.

Вечер получился романтическим. Герои постарались. Биен, прощаясь с друзьями, собрал некоторые средства, на которые где-то достал бутылку шампанского. Гало, так же через подруг достала свечи, но были только толстые. Их развесили по стенам для создания приятной обстановки. Но это – когда стемнеет.

Они сели за стол.

Гало: – Это наш последний вечер.

Биен: – Последний здесь.

Гало: – Конечно, только здесь. Там всё будет.

Биен: – Друзья-то уже дома. Что-то там Schutz объясняет?

Гало: – Они уже не здесь.

Биен: – Они вернуться только следующим летом… Гало, а ты давно здесь отдыхаешь… в смысле, который раз?

Гало: – Я здесь впервые. Мне очень понравилось. Здесь великолепнейшие пейзажи, прекрасные люди. А ты, я заметила здесь хорошо ориентируешься.

Биен: – Я уже давно здесь. Не помню, когда это было впервые. Но каждый раз я не жалею, что выбрал базу.

Гало: – И каждый раз трудно уезжать?

Биен: – Ты знаешь, нет. Иногда даже устаю отдыхать. Но потом, особенно в начале весны жутко хочется приехать хоть на пару часов.

Гало: – Мне больше всего запомнится озеро.

Биен: – Это понятно. Ещё одно – небо. Здесь оно невероятно высоко и чисто. А ночью… Ты видела ночное небо?

Гало: – Да, пару раз.

Биен: – Может пойдём, посмотрим. Уже стемнело.

Гало: – Давай.

Они погасили все огни, чтобы лучше видеть его. Они вышли и сели на поляне перед самым домиком. Здесь было мало деревьев и вид открывался… Они сидели, задрав головы ввысь, рассказывали самые запомнившиеся небесные явления. Шеи постепенно затекали. Первым не выдержал Биен – прилёг, но всё так же рассуждал о небе. Потом то же исполнила и Гало. Они лежали, пока не стало холодать, что первым почувствовал Биен, не запасшийся свитером, в отличие от Гало.

Они вернулись в дом. Там своего череда дождались свечи. В качестве музсопровождения включили Halou. Музыка задавала приятный фон, но они практически не обращали внимания на него, разговаривая о чём-то своём. Фон нужен был, чтобы не возникало моментов абсолютной тишины. Дошли до шампанского. Немного юмора.

Биен (с улыбкой): – Мы знаем, как надо пить шампанское…

Гало (с симметричной улыбкой): – Из фужеров…

Биен: – Ну в крайнем из горла…

Гало: – Совсем в крайнем. Но у нас не настолько.

Биен: – Делать нечего. Чашки, так чашки.

Гало: – Вскрывай.

Биен: – Вскрываю сразу [откупоривает]. Просто однажды решили с братом утолить жажду. Я начал открывать, но брат зачем-то остановил. Ну, мы сидели, смотрели по сторонам, а бутылка стояла рядом. Хлопок – и пробка ушла на орбиту. Всё закончилось удачно и весело.

Бутылка высохла крайне быстро.

Биен: – Гало, что ты когда-нибудь видела на небе? Чего такого необычного.

Гало: – Однажды вечером видела туманность. Наверное это была туманность – по крайней мере мутный свет на чистом небе. Однажды комету. Поначалу даже подумала «какая большая звезда». И только потом догадалась, когда через день услышала из новостей.

Биен: – А падающие звёзды?

Гало: – Нет.

Биен: – В прошлом году бел метеоритный дождь. И я, узнав днём, я был здесь, ждал весь вечер. Но нашли тучи. А падающие звёзды здесь часты. Иногда ляжешь, уставишься в небо и за полчаса насчитаешь 3-4. Но почему-то только краем глаза. Такие быстрые вспышки – белые стрелки.

Гало: – Надо попробовать. Просто никогда не смотрю подолгу на небо, хотя очень люблю его. Научишь?

Биен: – Я покажу тебе когда-нибудь. Покажу тебе.

Мысли растворились. Они не знали, о чём говорить. Гало молча вынула отыгравший Halou, подошла к футляру с кассетами, вынула несколько из них, долго рассматривала наборы песен.

Биен: – Можешь поставить любимую песню из Nau?

Гало: – Одной такой нет – их несколько.

Биен: – Тогда… Какой твой любимый альбом. Хотя бы из тех, что в руках.

Гало: – В руках? Наверное, «Князь Тишины».

Биен: – И выбери лучшую на твой взгляд песню с него.

Гало: – Тогда… ладно, послушаем.

Она ставит кассету, перематывает, включает.

«Я хочу быть с тобой…».

[…]

Биен: – От безысходности можно и хочется кричать, но лучше – петь. Быстрее придёт облегчение.

Гало: – Сильная песня любви бесконечной.

«Последнее письмо».

Стоит ли говорить, что эту песню пели все –?!

[…]

Гало: – Твоя очередь, DJ.

Биен: – КМ, если не против. Но тоже не сначала.

Гало: – Пожалуйста.

«Брату» […]

Гало: – Радостная песня.

Биен: – Оптимистическая.

«Ловушка». Биен почти сразу решился на медленный танец с Гало. Он говорил, что уже давно думал о «Ловушке» в таком ракусе. Гало же было просто очень приятно.

Кажется, они сказали уже всё, что могли и им нечего больше вспомнить. И они тоже так думали, и эта мысль сжимала их. Что делать?

Биен: – Уже поздно. А завтра – трудный день.

Гало: – Ты прав.

Она что-то забеспокоилась, стала прятать глаза, что-то её разбирало…

Биен: – Гало, что происходит?

Гало: – Я думаю.

Биен: – Я понимаю, поделись.

Гало: – Понимаешь, Биен. Сегодня наше первое свидание… Не знаю… Всё так замечательно…

Биен: – Да, всё…

Гало: – Не прерывай, а то не закончу… Так вот, всё прекрасно… Ты же знаешь, как обычно проходят свидания…

Биен: – Извини, но я хочу сказать, поскольку тебе трудно. Ты хочешь спросить, должны ли мы… спать вместе?

Гало: – Да, потому что…

Биен: – Не продолжай. Я думал об этом и вообще, и в частности… Послушай, узнай у себя, уверена ли ты в том, что должно быть в этот вечер. Подумай…

После этих слов он выходит на крыльцо и садится на ступеньки. Гало выходит лишь спустя пару минут.

Гало: – Я подумала и… Ведь…

Биен: – Я не обижусь.

Гало: – Нет. Я почему-то сомневаюсь.

Биен: – Значит так будет лучше.

Гало: – Ты действительно принимаешь это.

Биен: – Да

Гало: – Посмотри, пожалуйста на меня, но не отворачивайся. Я хочу посмотреть тебе в глаза.

Биен поворачивается, она ловит его взгляд.

Биен: – Проверяешь?

Гало: – Не только. Просто хочу запомнить человека, каких мало.

[…]

Гало: – Знаешь, я не вижу границы твоих зрачков. У тебя очень тёмные глаза… Ладно, пошли.

Они разместились оба в одной спальне на двух противостоящих кроватях (всего их 3). Погасили весь свет. Была уже полночь.

Ночь

Да! Именно ночь. Потому что Биен не спал. Он просто не мог заснуть – наверное, просто не хотел спать. Он лежал, глядел в потолок. Он старался не шевелиться, т.к. кровать на каждое движение отвечала довольно громко. Биен не хотел помешать Гало. Он лежал у окна, она – в глубине, но от этого светлее ему не было, т.к. дворики не освещались. В этом сумеречном свете он мог лишь рассмотреть силуэт её тела, прикрытого простынёй. Он мог лишь по мелким причинам догадаться, что она спала лицом к нему. Его удивляло, что она всю ночь так же не двигалась. Он лежал, смотрел по сторонам и думал. В это время суток мысленный приток к его голове был наиболее интенсивный. Но мысли, они менялись так быстро, что ни одну мысль додумать не удавалось.

По пикающим где-то в другой комнате часам, он считал время. Час… Два… Он уже устал, мысли тормозились. Ему даже иногда казалось, что он уже уснул, но малейший шорох на улице будил его. Тогда он прислушивался – всё замирало. Он снова смотрел на неё, а она снова была в том же положении. Три… Он не заметил, как опять провалился. Четыре…

Биен: «Я что, уснул?». Он попробовал ещё раз, но нет. И теперь, когда в очередной раз он открывал глаза, становилось светлее.

Биен: «Хватит валяться!». Он медленно вставал, стараясь совместить скрип со звуками за окном, которые с каждой минутой становились всё смелее. Наконец встал и уже хотел было перейти в другую комнату, но почему-то остановился, посмотрел на неё, подошёл к кровати, присел. Сделал движение, чтобы погладить, но, снова побоявшись разбудить, лишь прошёл очертания лица на грани соприкосновения. Он не замечал, что наклоняется к ней, внезапно вонзил взгляд в её губы. Он действовал… то есть его тело действовало само: закрыло глаза, смочило языком иссохшие губы и приближалось.

Разум: «Стоп!»

Биен (резко отклонившись назад): «Это не честно!»

С этой мыслью быстро встал и вышел вон из комнаты.

Утро

Биен нашёл свою сумку, достал механический карандаш и два листа чистой бумаги, накинул поверх футболки короткорукавную рубашку, вышел.

Медленным шагом он добрался до озера, сел на дальнем (западном) берегу. Было уже совсем светло, и очень свежий воздух с привкусом хвои колол обмороженные ночью лёгкие и горло.

Из кустов уже торчали первые дочки, рядом то и дело пьяно жужжа пролетали мухи. Всё это умиротворяло… До рассвета. Первые лучи вносили хаос в сонный мир. Подъём кровавого солнца должен был пугать, по крайней мере настораживать, но его красота не могла не отвлечь от любого дела. Из своего положения Биен видел первые шаги нового солнца сквозь ряды стволов. Но какая к чёрту разница?

[…]

Обстановка толкала творить, в этом же и помогала. Биен достал бумагу и карандаш.

Строки складывались сами собой ещё в голове, по пути на бумагу они могли обрезаться на любом слове, написанные могли переисправляться и вообще исчезать. В результате получасовой работы получилось четыре незаконченных варианта. Но должен был остаться и дописан один. Биен выбрал и добил. Ему не хотелось думать, а что бы получилось, выбери он другой вариант. Он хотел вернуться…

То, что получилось:

[Три слова] к тебе.

Губы твои мне признались,

А что сотворилось в уме?

Любовь или сладкая память

О нищем на белом коне.

Я несу и сам не понимаю:

«Широка страна моя родная,

Абсолютен ход часов Земли».

Гало, мои мысли на мели,

А повинен в это страх

Юность потерять в пустых мечтах.

Если бы я был режиссёром, я бы снял для тебя «Принцессу и Воина»

Если бы я был музыкантом, я написал для тебя «Ловушку»

Если бы я был поэтом, я бы сказал тебе «Дорогая, сядем рядом…»

Если бы я был философом, я бы молчал о любви

Но я всего лишь человек и в моих силах сказать лишь «Я люблю тебя», но это будет правдой.

Можно было бы всё это сказать и стихами, но никакой мой стих не сможет вместить все чувства и все слова, но при этом никакая моя проза не сможет дать нужного ритма.

С чувством некоего недоверия к своим словам он проделал путь обратно.

Он тихо вошёл, медленно передвигаясь, заглянул в кухню – никого, в гостиную – никого, в спальне – тоже.

Биен (вполголоса): – Никого.

Он достал лист с переписанной «фразой» и положил на подушку неприбранной постели Гало. Затем он заправил свою, до чужой только дотронулся – немного тепла осталось, а подушка показалась совсем холодной, почему-то.

Он подумал о завтраке, ведь была уже половина седьмого. Он уже проходил мимо входа в гостиную…

Голос: – Уходишь…

Биен: – Гало?! Ты здесь?

Он ещё раз посмотрел в гостиную и, только по повторному голосу определив, откуда он исходит, сделал пару шагов к окну, из-за края стола наконец-то показалась Гало. Она сидела на полу, спиной к нему, устремив взгляд вперёд, голова её была слегка наклонена на левую сторону.

Биен: – Доброе утро. Я не заметил тебя.

Гало: – Так значит уходишь?

Биен: – Ты что? Почему?

Гало: – Уходи…

Биен: – Да что случилось?

Гало: – Ты же понимаешь.

Биен: – Прикалываешься?

Гало (резко оборачивается, глаза «в крови»): – Бежишь – беги. Но не издевайся.

Биен: – Давай по порядку…

Гало (не слушая его): – А я-то, дура, купилась… на честные глаза. «Ничего ему не надо…», как же. Кобели, только одного и ждёте.

Биен: – Ты что гонишь?

Гало (как будто только себе): –Я ведь всю ночь уснуть не могла, но не шевелилась…, а он… пялился… всю ночь. А как уснула – начал действовать. Хорошо, что испугался

Биен: – Так ты не спала.

Гало: – Спала. Но я почувствовала дыхание.

Биен (радостно, приятно улыбнулся): – Глупенькая…

Ему хотелось поцеловать её. Он подошёл, присел. Но при следующем же движении схлопотал пощёчину такой силы, что чуть не потерял координацию. Он поднялся.

Биен (всё ещё улыбаясь): – Дура.

Гало: – Что?

Она начала нести какую-то брань, но ему было побоку. Он спокойно вышел и… не закрыл дверь. Он спокойно дошёл до озера, умылся. Щека жгла. Досада, как всегда, пришла с опозданием.

Биен поднялся обратно к дороге. Он не знал, не думал, что делать теперь. На глаза попалось иссохшее дерево с облупленным стволом. Он подошёл, закрыл глаза, прислонил голову к стволу, прошептал (похоже, стволу): «Извини».

Он сделал шаг назад. «Бл..-..-..дь!!!» – он резко, со всей дури врезал ногой по стволу. Почувствовав выход энергии, залились глаза. Истязания были недолгими, но сильными, эффективными. Тело устало. Он сел у ствола, ещё раз извинился, поблагодарил. Он рассказал ему всю историю. Затем встал, попрощался и побрёл в сторону лагеря. «Делать нечего, – думал он, – вернусь, соберусь, помогу её, посажу в лагерный автобус. Сам пойду на пригородный – просто не смогу на неё смотреть, да и она тоже. Решено».

«Опять она». Она действительно стояла на дороге метрах в 20, вся запыхавшаяся, растрёпанная. Биен не хотел показаться слабым, он вытер лицо коротким рукавом рубашки. Он не знал, что сказать девушке, которую секунду назад он почти ненавидел.

Биен: – Что ещё?

Гало: – Биен…

Биен сквозь зубы прорычал: «Уйди!»

Гало: – Послушай, я пришла…

Каждое слово сжимало Биена. «Вали!!!» – глаза снова залились. Он обернулся и резкими шагами пошёл всё равно куда, лишь бы в другую сторону.

Гало: – Биен!..

Он не оборачивался, шёл, вытирая глаза. Он обернулся лишь тогда, когда крик «Биен!..» не показался ему намного ближе, чем мгновение назад. Остановившись и обернувшись, он увидел, как Гало неслась к нему со всех ног. Ожидать можно было всего – он лишь стоял. В следующий момент он поймал её, когда она бросилась в его объятия, но не устоял на ногах и, получивший вращающий момент, через полоборота упал на спину. Гало, всё это время крепко державшая его, взглянула в его глаза, удивлённо и нервно дёргавшиеся. Поцелуй, так ожидаемый обоими был ещё приятней от всего, что предшествовало с первой встречи.

Они

Они сидели плечом друг к другу, прислонившись головами. Они были мокрые сами и в промокшей, выжатой и потому мятой одежде. Глаза устало глядели на впереди лежащее озеро.

Гало: – А ты действительно пишешь стихи?

Биен: – Писал раньше. Но с подачи СашБаша переоценил всё – мне нельзя писать, поскольку получается попса.

Гало: – Значит тебе не нравится то, что ты писал?

Биен: – В общем – нет. Есть несколько более или менее…, может только они и нравятся. Но их 3-4, причём одно из них – всего четыре строки.

Гало: – А какие самые длинные?

Биен: – Одно законченное – 22 строки (считал). Ещё была одна поэма, но на начале всё и оборвалось. А я хотел и хочу её закончить.

Гало: – О чём она?

Биен: – О двух на войне. Могу прочитать то, что написалось:

В его городе разруха,

Стоны матерей и вдов

Над телами свежих трупов

Чьих-то братьев и сынов.

Дохнут с голода собаки,

«Засыпают» старики

Не от бомбовой атаки,

Не от вражеской руки.

Вместо города – руины,

Где был дом – обломки стен.

В чём, скажи, он был повинен?

Отомщён жестоко кем?

Он прошёл войну, хромая,

От начала до конца,

Потерял полгруппы в мае,

За год – друга, мать, отца…

Дальше он встречает, кое-как узнаёт старика-соседа, тот сообщает, что подруга героя всю войну помогала при госпитале, где и работает до сих пор. Попрощавшись со стариком, герой устремляется к больнице. В голове всплывают воспоминания о любимой, которую он не видел больше года, с момента, когда выписался после контузии. Он приходит в госпиталь, а там суета, постоянно привозят новых раненых или просто больных. Мимо него проезжает каталка с мальчиком лет 10 с развороченной осколками мины ногой. Переходя из коридора в коридор, заглядывая в палаты, он слышит знакомый голос среди сотен других. Они останавливается – из-за угла появляется она, идёт, потупив глаза, он окликает её, она встаёт, как вкопанная, смотрит на него. Он: «Я вернулся». У неё немеет всё, что может шевелиться. Внезапно из палаты выходит кричащий и плачущий мужчина, он что-то кричит ей, но она не слышит, тот уже почти уходит, но оборачивается, хватает её, приставляет к горлу наган. Из его бессвязной речи можно понять, что его жена умерла от пулевого ранения, случайного, и он хочет увидеть оперировавшего её хирурга, обвиняя его в этой смерти, которую он считал предотвратимой. На уговоры героя и героини он не отвечает, требуя хирурга. В ситуацию вмешивается патруль, приближающийся сзади. Один из военных достаёт табельное и без колебаний отправляет пулю в восставшего, то падает на спину, на него – героиня. Пуля прошла оба тела и через сердце героини вышла. Герой бросился к её телу, но уже было поздно. Боль добивала его, он рыдал, кричал, ведь она – единственное, ради чего он дожил до кона войны. Не в силах сдержать себя, он берёт пистолет и целит в того военного, шокированного, уронившего оружие. Героя сбивает выстрел командира отряда в голову.

Гало: – Серьёзная, но по-моему слишком мрачная поэма. Слишком трагичная.

Биен: – В реальной жизни герои погибают.

Конец II части

чтв. 25.07.02 – 22:34