Поучение в неделю Страшного Суда («Приидет Сын Человеческий во славе Своей» (Мф.25: 31)). 2 страница

Как вы думаете, насколько велика была геенна ог­ненная, которую возжег в себе святой апостол Петр, троекратно отвергшись от Христа, Господа своего? Ведь этот грех (отвержение от Христа) ничем иным не на­казывается, как неугасимою геенной огненной. Когда же пролил святой Петр теплые слезы из сокрушенного сердца и «изшед вон плакася горько» (Мф. 26: 75), тотчас не только угасил зажженную в нем геенну ог­ненную, но даже сподобился иметь ключи небесного царствия. О, как велика сила слез кающегося человека! О, прекрасная Давидова пепельная трапеза! О, прекрас­ное питие Давидово, растворяемое слезами!

Предложив любви вашей сию Давидову трапезу, я не думаю, чтобы она была кому-либо вкусна и приятна. Теперь же я предложу вам. второе кушанье, тесто хлеба ячменного, претворившегося в копье Гедеона, и горсть воды поднесу вам вместо водки для аппетита между ку­шаньями. Израильтяне были некогда крайне угнетаемы мадианитянами, и от многих бедствий они возопили к Богу. Милосердуя о них, Бог дал им вождем сильного мужа, именем Гедеона, который, собрав силу израиль­скую, пошел на мадианитян; но Господь Бог велит ему не вести с собою большой силы на войну, но выбрать только лучших и мужественнейших воинов. Как же мог Гедеон узнать лучших и мужественнейших? Вот как возмог: по повелению Божию он привел всех к воде и повелел им пить. Одни, упав на колени и склонив голо­ву к воде, пили воду из реки, как скот, другие же, чер­пая воду горстью, пили воду из горсти своей. Тогда раз­делил их всех Гедеон на две части. Пивших воду по-скотски он поставил на одну сторону, пивших же горстью — на другую. Оказалось, что пивших воду гор­стью было очень немного: всего триста человек; прочие же все пили по-скотски, погружая в воду лица с уста­ми. Тогда повелел Бог Гедеону возвратить всех пивших по-скотски, а на войну взять только этих триста, и по­обещал, говоря: тремястами мужей, пивших воду гор­стью, Я спасу вас и предам мадианитян в твои руки.

Внимайте, служители: горсть воды оказалась причи­ной спасения и одоления врагов; горстью воды сделались сильны для победы врага триста мужей. В чем тайна се­го, вникнем. Вода — это жизнь человеческая на земле, согласно Писанию: «Яко вода излияхся» (Пс. 21: 15). Как речные быстрины скоро текут и не возвращаются, так и жизнь наша быстро протекает без возврата. Луч­ше же скажу так: мир сей есть вода, ибо все народы, живущие в нем, называются в Святом Писании водою. Так, например, ангел в Апокалипсисе говорит Богосло­ву: «Воды, яже видел еси, идеже любодейца седит, людие и народи суть, и племена и языцы» (Апок. 17: 15). Воды сйи не горьки, но сладки, ибо исполнены суетных сладостей мира сего, ибо и любодейца сидит в нем, са­мая большая сладость временного греха. Мадиам, вос­стающий на нас повседневными бранями, это или де­мон-искуситель, или плоть наша, воюющая по природе своей против нашего духа. Кто хочет одолеть врага сво­его, пей сладость мира сего не по-скотски, погрузив в нее и уста, и лицо твое, но горстью, то есть, соблюдай воздержание в жизни твоей. Всякий, кто по-скотски погружается в мирские сладости, не победит, но будет побежден, не прогонит врага, но прогнан будет. Тот же, который воздерживается во всем, явится славным побе­дителем. Итак, горсть воды, а не целая река, то есть, малая пища и скудное питье, да будет у нас в святую Четыредесятницу, чтобы явиться нам победителями греха.

Теперь предложив вам горсть воды, как чарку вод­ки между пищей, предлагаю вам в пищу тесто хлеба яч­менного, чтобы закусить водку.

Гедеон, приблизившись ночью с тремястами мужей к бесчисленной мадиамской силе, по повелению Божию сам с одним отроком идет туда; проползши в полк мадиамский и тихо ходя среди него, он прислушивается. И вот он слышит, что один воин, проснувшись, рассказыва­ет своему товарищу сон. Я видел, говорил он, как будто тесто хлеба ячменного, катясь от полка Гедеона, придви­нулось в наш мадиамский полк к палатке мадиамской, ударило ее, опрокинуло, и упала палатка. Товарищ на это ответил: это не тесто, но копье Гедеона, ибо предаст Гос­подь мадиама в его руки и весь полк наш. Гедеон, услы­шав это, поклонился Господу и, возвратившись к своим, стал строить войско для нападения; потом напал на ма­диамский полк, победил его и разогнал в конец.

Рассмотрим теперь таинственный смысл сего сон­ного видения.

Тесто хлеба ячменного было копьем на врагов, а яч­мень, исполненный острых отростков, есть образ жес­токой жизни. Для нас же тесто хлеба ячменного есть знамение святого поста, лишенного сладостей в пище, ибо виденный во сне хлеб ячменный, поразивший мадиамскую палатку, был не настоящий печеный хлеб, но только тесто его, поелику печеный хлеб имеет вкус, а в тесте его нет. Впрочем, в ячменном хлебе, даже и испе­ченном, мало вкуса, не так как в ржаном или пшенич­ном, а тем более в тесте ячменном и вовсе нет вкуса. Тесто хлеба ячменного есть образ поста, ибо и пустынножительные постники питались такой пищей, как, например, св. Илларион великий, говоривший телу свое­му: «Я тебя, осел, не ячменем накормлю, но негодной травой». Сие невкусное тесто или пост является силь­ным копьем на врага и побеждает его, так что по спра­ведливости можно сказать: это не тесто, но копье. По­стись, воздерживайся, и твое пощение, как сильное и острое копье, поразит восставшего на тебя врага твоего.

Постом вооружаться против врага нашего диавола научает нас и Христос Господь, Сам сделавшийся в этом примером. Некоторые учители спрашивают: по­чему Господь в пустыне постился сорок дней и сорок ночей? А потому, что знал о намерении врага присту­пить к Нему с искушениями, как об этом пишется: «Приступи к Нему искуситель» (Мф.4:3). Посему прежде, чем приступит он, Господь вооружился про­тив него сорокадневным постом, чтобы победить его. Потом еще спрашивают так: не мог ли Господь побе­дить диавола и без такого поста? Конечно мог; сделал же сие для того, чтобы нам оставить образ и Своим примером научить нас вооружаться постом против ди­авола, ибо иначе мы не в состоянии победить его. Вот как рассуждает о сем св. Амвросий: «Спаситель наш, намереваясь вступить в борьбу с диаволом, прежде все­го постился, чтобы мы знали, что мы не сможем побе­дить искушений диавола, если не вооружимся против него постом».

Тесто ячменное — оружие на мадиама, пост же -оружие на диавола, железо на страсти; он есть остро­та, прободающая и умерщвляющая греховную сла­дость.

Хотел я еще лучшее кушанье предложить любви ва­шей, а именно ту манну, которою одождил Господь в пустыне и которая имеет великую усладу, но жалею тех, которые спешат к нынешним отпустным трапезам. По­сему, чтобы не затянуть время моим убогим угощени­ем, я посоветую в кратких словах следующее: если кто в святую Четыредесятницу начнет поститься до солнеч­ного захода, то и сухой хлеб будет для него, как манна, ибо пост и худую пищу сладит, и горькую редьку с хре­ном превращает в мед и сахар.

Неужели же мы забыли о соли? Нет, не забыли. Как же может трапеза быть без соли? «Всякая жертва солию осолится» (Мк. 9: 49); и духовная пища требует духовной соли. Солью же духовной является рассужде­ние во всех делах. При пощении вашем пусть будет та­кое рассуждение: не постимся ли мы лицемерно, из тщеславия; не осуждаем ли мы и не укоряем ли непостящихся; не гневаемся ли постясь на домашних на­ших? Ведь многие, постясь, обыкновенно гневаются, ярятся и ропщут, наподобие медведя, который, лежа в своем зимнем логовище, ничего не ест, а только сосет свою лапу и непрестанно урчит.

Итак, да постимся мы не с иным каким-либо наме­рением, как только во исполнение заповеди Божией, апостольской и церковной, по преданию от святых от­цов. Да послужит нам пост к умерщвлению страстей наших, к удовлетворению за грехи наши; все же сие во славу Божию.

Наконец, на трапезах ставится не только соль, но и сбитень. На нашей же духовной трапезе сбитнем пусть будет следующий стих Студита: «Постимся постом при­ятным, благоугодным Господеви. Истинный пост есть: отчуждение от зла, воздержание языка, ярости отложе­ние, похотей отлучение, обвинения, лжи и клятвопрес­тупления: оставление всего этого и есть пост истинный и благоприятный». Мы должны поститься не только в кушаньях, но воздерживаться и от всех небогоугодных дел. Сбитнем нашим на трапезе духовной, сверх поста в кушаньях, пусть будет пост, воздержание от страстей духовных и всякого злого дела. Приготовлены у меня еще и другие великопостные снеди, но не достает те­перь времени; потому оставлю их на другое время, ес­ли Бог поможет, и живы будем. А теперь теми челом бью: простите. Аминь.

7. Поучение в первую неделю великого поста («Отселе узрите небо отверсто...» (Ин. 1: 51))

В нынешнем Евангелии мы слышим, что небо от­крыто; и кто бы не пожелал войти в него, возлюблен­ные слушатели? Желает пророк, говорящий: «Коль воз­любленна селения Твоя, Господи сил! Желает душа моя во дворы Господни» (Пс.83: 2, 3). Желает апостол: «Желание, — говорит он, — имею разрешитися и со Христом жити», к которому и «восхищен бысть до третьяго небесе» (Флп.1: 23; 2Кор.12: 2). Если бы из здесь стоящих я спросил каждого в отдельности: «Же­лаешь ли быть на небе?» — то каждый бы ответил: «Да, желаю, — как и пишется об этом: мы скорее желаем выйти из тела и придти к Богу, к Тому Богу, который на небе живет, ибо для того мы и созданы, чтобы от земли мы пришли на небо и пополнили те праздные места, откуда ниспали злые ангелы; для того и небо от­крывается, чтобы мы вошли в него. Но как мы можем войти в открытое для нас небо? Ведь мы не имеем кры­льев, чтобы взлететь на высоту небесную. Мы не ангелы, но люди, отягощенные бременем тела, а ведь и об анге­лах, хотя и имеющих крылья, нынешнее святое Еванге­лие не говорит, что они взлетают, но восходят: «И ан­гелы Божие восходящий», а не взлетающие. Здесь Еван­гелие начертывает христианам устав доброй жизни — мысль и дело или, говоря точнее, богомыслие и трудо­любие. Богомыслие — в крылах ангельских, трудолюбие же в восхождении. О, христианский муж, малым чем умаленный от ангелов, земной ангел, небесный же чело­век! Не достаточно для тебя, паря на крыльях богомы-шления, лететь ввысь; необходимо и восходить ногами трудолюбия: «И ангелы восходящия».

Для того, чтобы всякий желающий мог удобнее войти в отверстое небо, решил я в настоящей моей бе­седе быть лествичником, хотя мне и очень далеко до святого Иоанна Лествичника, ибо он был премудр и свят, я же — худоумен и грешен. Все же с Божией по­мощью я попытаюсь быть лествичником. Я приставлю к отверстому небу лествицу духовную, составленную из добродетелей, чтобы всякий желающий удобнее мог восходить.

«Отселе узрите небо отверсто». Слава Богу, что от­версто для нас небо; лишь бы только сами не полени­лись войти в него. Я же в настоящий час, желая быть лествичником, с Божьей помощию ищу место, чтобы утвердить на нем лествипу, наподобие лествицы Иако­ва: «Се лествица утверждена на земле, еяже верх досязаше до небесе» (Быт. 28: 12).

Вещественная лествица имеет два бока, две тетивы или бруса, между которыми утверждаются ступени. Лествица духовная и добродетельная также имеет два бока, которые объясню тогда, когда найду сначала ме­сто, на котором мог бы утвердить оба ее бока. Внимая нынешнему Евангелию, я слышу: «Отселе, отселе, — говорится, — узрите небо отверсто», — и рассуждаю: отколе? Не от святой ли Четыредесятницы, которая яв­ляется временем воздержания? Ведь воздержание счи­тается основанием всех добродетелей, как об этом чи­тается во второй молитве к Пресвятому Духу: «Облецы мя во утробу щедрот, и во основание всех добродете­лей воздержание». Вот на этом месте, то есть, на воз­держании в святую Четыредесятницу, и утвердим один бок нашей лествицы. Теперь же поищем другого места для другого бока.

Снова я внимаю сему евангельскому чтению; отсе­ле, от св. Четыредесятницы, есть время покаяния, как поется об этом и в Триоди: «Се время покаяния, отло­жим дела тьмы». Вот на этом месте, то есть, на покая­нии, утвердим и другой бок нашей лествицы, которая бы достигала до неба, отверстого над св. Четыредесятницей. Воздержание и покаяние — это поистине самые твердые и прочные места в Четыредесятнице, хотя и са­мые трудные, ибо воздержаться и явить истинное пока­яние не всякому желательно.

Итак, да будет утвержден один бок нашей лествицы на воздержании, которое есть пост в пище, другой же на покаянии, которое есть пост в злых делах. Это те две тетивы, те два бруса, между которыми утверждают­ся и прочие добродетельные ступени. Рассмотрим же теперь силу и необходимость этих двух боков.

Как ступени не могут утвердиться и существовать, если не будут утверждены посреди двух тетив или бру­сьев, так не могут быть в нас твердыми и все доброде­тели, если они не будут утверждены на сем двояком по­сте, воздержании, как я сказал, в пище и в злых делах.

Предложим здесь вопрос о первом посте: какая не­обходимость поститься в пище? Не затягивая беседы многими и длинными ответами, я скажу кратко. Не го­воря уже о том, что и в Ветхом, и Новом Завете пост был весьма похвален и славен: в Ветхом Завете в приме­ре святого пророка Даниила и трех отроков, а в Новом Завете в примере Самого Христа Спасителя, постивше­гося в пустыне сорок дней, и Его святых апостолов; не говоря о том, что пост узаконен быль в первенствующей церкви, принят и утвержден и позднейшими святыми отцами; не говоря и о том, что пост весьма полезен не только для душевного спасения, но и для телесного здравия, — я только предложу вашему вниманию сле­дующее. Враг наш диавол воюет против нас и побежда­ет нас не иным каким грехом, как только чрез настоя­щее тело наше, как об этом говорит и апостол: «Плоть похотствует на дух» (Гал. 5: 17). Особенно хорошо это изъясняется в Откровении святого Иоанна Богослова: жену некую пресветлую, явившуюся на небеси и укра­шенную солнцем, луною и звездами, гонит некий семи­главый змей, хобот которого отторг третью часть звезд небесных. Как же он гонит ее? Он выпустил на жену из уст своих воду, как реку, чтобы потопить ее в реке (Апок. 12: 1-4, 13-15). Видите, что делает сей враг змей? Он не старается кусать зубами сию жену, не тер­зает ее, не дышит на нее своим ужасным ядом, чтобы повредить ей, не испускает на нее огня ярости своей, чтобы опалить ее, не бьет ее и хоботом, отторгшим звезды: он только воду испустил из уст своих, воду же не морскую, которая по природе своей горька и не вкусна, но воду речную, не горькую, а вкусную. Какое же может быть толкование сего видения? Жена есть образ церкви Христовой, в особенности же души каж­дого верующего человека. Змей — это диавол, гонящий церковь Христову. Как же он гонит их? Не зубами ку­сает, ибо же всех он удручает болезнями и осыпает про­казою и бедствиями, как иногда по попущению Божию осыпал многострадального Иова; не терзает их ногтями, ибо не у всех он губит временные блага и богатства, как некогда погубил все богатства и детей Иова; не дышит он своим ужасным гибельным ядом, ибо не всякого он толкает на все грехи; не испускает огненного пламени своей ярости, ибо и ярость не у каждого он может лег­ко возбудить; наконец, он не ударяет и хоботом, ибо не всякого он смутит своей гордыней. Но что же он дела­ет? Испускает из проклятых своих уст воду. Какую же воду? Не морскую, горькую, то есть, не влагает в серд­це человека горькой памяти страха смертного, грозы страшного суда и ужаса мук геенских, но что же? Он испускает на человека воду речную, сладкую, то есть, те­лесную роскошь, плотские вожделения и сладости плот­ских грехов, о которых писал апостол Павел к Галатам: «Явлена дела плотская, яже суть прелюбодеяние, блуд, нечистота, студодеяние» и прочее (Гал. 5: 19). Этими страстями диавол теснит человека; в них заключается вся его мощь и сила, ибо ими, как сладкими водами, он легко потопляет всякого, как говорит и Писание: «Кийждо искушается, от своея похоти влекомый и пре­льщаемый» (Иак. 1: 14). Ими он одолевает храбрых Христовых воинов и причиняет многим святым стыд, а иным препятствие. Святой Киприан скорбит о том, что, когда были при нем гонения на христиан от нечестивых идолопоклонников, некоторые из верующих, дерзновен­но исповедовавших имя Христово, претерпели даже ве­ликие муки за Христа, но потом, выпущенные на сво­боду, они по временам обесславливались плотскими па­дениями и свои тела, которые были раньше храмом Духа Святого, соделали храмом греховного плотского сладострастия. Кроме того, в повествованиях о мучени­ках содержится еще и то, что у некоторых страстотерп­цев Христовых за исповедание имени Иисуса Христа были отрезаны языки, но все они продолжали ясно го­ворить по благодати Христовой. Когда же один из них пал в плотском грехе, то тотчас стал нем, погубив сию благодать чудесной речи. Нельзя нам не удивляться, на­сколько велика над нами сила диавола, которая содер­жится в наших естественных членах, в их плотском сла­дострастии. Если же вся мощь и сила диавольская со­держится в той сладкой воде, которую он испускает на нас, то есть, в плотских сладострастиях, которыми он прельщает нас, то если бы кто иссушил сию воду слад­кую, то есть, плотские сладострастия, то укротил бы всю мощь и силу вражескую и победил бы врага свое­го, как уже некрепкого и несильного. Ведь известно то, что пост и воздержание иссушают тело наше, умерщв­ляют в нас плотские вожделения и греховные страсти, как говорит об этом святой Киприан: «Нет более креп­кой бразды, чем пост». Пост иссушает болото скверны; от него увядают бесчинные движения плоти и изнемогают вожделения, так что пост укрощает всю силу вражию, воюющую против нас, и легко побеждает искуси­теля.

Итак, необходимо хранить пост в пище именно для того, чтобы, иссушивши болото греховного плотского вожделения, мы ослабили и победили силу и мощь диавольскую, ратующую против нас главным образом чрез наше настоящее тело.

Рассмотревши силу и необходимость первой тетивы или бруса, первого бока лествицы, рассмотрим и другую тетиву или брус, другой бок, которым является воздер­жание от злых дел; рассмотрим его, как и первый, по­средством вопроса.

Почему необходимо поститься от злых дел? А вот почему: как вещественная лествица не может быть прочной с одной тетивой, с одним боком, так и доб­родетельная лествица не может устоять с одним воз­держанием в пище, но крайне необходимо и воздер­жание от злых дел. Необходимо поэтому знать, какие злые дела особенно тяжелы. Одни происходят от не­мощи, как, например, плотские сладострастия; они могут быть укрощены воздержанием в пище. Другие же злые дела, происходящие не от немощи плотской, но от некоей особенной злобы, как, например, грех за­висти, ненависти, лакомства, грех, поедающий и по­требляющий ближнего, — эти грехи гораздо тяжелее всех первых; ибо грехи плотских сладострастии — это грехи немощи человеческой, грехи же, происходящие от злобы, это грехи сатанинской вражды. От них-то, то есть, от грехов, происходящих от злобы, особенно необходимо воздерживаться человеку-христианину. Послушаем, чему, воспевая, поучает Студитова Триодь: «Постимся постом приятным, благоугодным Господе-ви. Истинный пост есть злых отчуждение, воздержа­ние языка, отложение ярости, обвинения, лжи и клят­вопреступления: от сих воздержание есть истинный пост и благоприятный». Без сего второго поста первый пост ничто. Сам Бог в книге Своего пророка Исайи го­ворит: «Во дни пощений ваших совершаете воли своя, подручники вашя томите, в сварех поститеся. Аще слячеши яко серп выю твою, и во вретище облечешися, и пепел постелеши: то ни тако наречется Ми пост приятен. Не такового бо поста Аз избрах, — глаголет Господь, — но разрешай всяк союз неправды, и ис­правляй развращения» и прочее (Ис. 58: 3—6). Для того, как видим, нужно поститься от злых дел, чтобы благоприятен пред Богом был первый пост, пост в пи­ще. Кроме того, потому еще необходимо воздержание от злых дел, что с грехами, со злыми делами, с нрава­ми, состарившимися во грехах, невозможно войти в отверстое для нас небо, в которое, по словам Богосло­ва, не может войти никакая скверна.

Весьма достоин удивления тот случай, что Господь Бог, изведши людей Своих из земли Египетской с тем намерением, чтобы ввести их в землю обетованную, не ввел их сразу в нее, но сначала водил их сорок лет по пустыне; а ведь путь от Египта до обетованной Ханаан­ской земли не более десяти дней, ибо в десять дней можно свободно дойти сухим путем из Египта в Пале­стину. Но Бог водил людей Своих сорок лет по непро­ходимым местам, прежде чем ввел их в обетованную землю. Какая причина и цель сего? Цель та, чтобы сов­сем отвыкли они от тех злых, греховных дел, к которым привыкли в Египте; и прежде чем не отвыкли они от своих греховных нравов, до тех пор не ввел их в обето­ванную землю. Так и ты, христианин, не можешь вой­ти в отверстое для тебя небо, прежде чем не отвыкнешь от тех злых дел, к которым привык.

Кроме того, еще и то удивительно, что за исключе­нием Иисуса Навина и Халева никто не вошел в землю обетованную из тех, кто вышел из Египта, но лишь де­ти их вошли; все же вышедшие были покрыты гробами в пустыне, ибо написано: «Разгневася яростию Господь и клятся, глаголя: аще узрят человецы сии, из Египта ис­шедший, от двадесяти лет и вышше, землю, юже клят­вою обещах им» (Чис. 32: 10, 11). Почему же не допу­стил Бог войти в обетованную землю всем, кто вышел из Египта, но только детям их был дан сей дар? Златоуст так объясняет причину сего: «Для того, — говорит он, — чтобы имеющие наследовать обетованную землю не только сами не знали греховных египетских дел, к которым привыкли их отцы, но даже не было бы таких, которые и помнили бы о них. Посему старые израиль­тяне и пали мертвыми в пустыне, чтобы в Палестине не научили детей своих тому безбожию и сквернодействию, которые они творили в Египте с египтянами». Вот что говорит тот святой: «Почему не могу вспомнить тех, которые вышли из Египта? Для чего все погибли? Для того, чтобы имеющие овладеть Палестиной не зна­ли всего злого, что было в Египте, то есть, всех вол­шебств и нечестия, и чтобы не было ни одного учите­ля этих злых дел». Если входящим в обетованную зем­лю нельзя иметь даже и воспоминания о грехе, то тем более нам, входящим в отверстое небо, необходимо ис­требить не только греховные нравы, к которым при­выкли, но даже и память о грехах (исключая сожале­ния о грехах) необходимо искоренить в уме нашем, чтобы не пали мы мертвыми душой в пустыне окаян­ной нашей жизни и не лишились небесного входа. Та­ким образом, теперь ясно, почему нужно поститься от злых дел. Потому, повторяю, что с ними невозможно войти в отверстое для нас небо.

Так рассмотревши обе тетивы или бруса, оба бока лествицы,- понявши их силу и необходимость и утвердивши их на прочных местах, — воздержание на посте в пище и покаяние на посте от злых дел, — положим теперь между ними как бы ступени, добродетельные восхождения, которые очень разнообразны, ибо разно­образны пути спасения и ступени, перечислять которые подробно и беседовать о которых не хватит не только нынешнего часа, но недостаточно будет и времени це­лой седмицы. Молитва, милостыня, милосердие, друголюбие, боголюбие, смирение, чистота, целомудрие и другие, подобные им, добрые дела, и внимательное со­хранение всех заповедей Божиих, — все это суть ступе­ни лествицы, возводящей к небу. Поелику же я утвер­дил нашу лествицу на воздержании, то в настоящее вре­мя скажу, что самая высшая ступень, возводящая на высоту добродетелей и к совершенному спасению, есть удовлетворение за грехи, то есть, труды покаяния, рав­ные прежде бывшим грехам, чтобы какие были преж­ние грехи, таково было бы совершено и покаяние.

Великий проповедник покаяния, Иоанн Крести­тель, вопиющий в пустыне иудейской, говорит: «Покайтеся, сотворите плоды достойны покаяния» (Мф. 3: 8). Какие же это плоды, достойные покаяния? Те, кото­рые, по словам толкователей, трудами удовлетворения за грех в покаянии сравнялись бы с тяжестью какого-либо совершенного великого греха, чтобы насколько кто поработает греху, на столько же поработал и Господу, как говорит апостол: «Яко же представите удеса ваша рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие: тако ныне представите удеса ваша рабы правде во святыню» (Рим. 6: 19). Святой же Григорий, называющий чело­века древом, познаваемым по плодам, говорит: «Ведь по плодам, а не по листьям или корням познается оно, ибо и Господь Бог проклял дерево, имевшее листья, но бесплодное: не принимает Он исповеди только на сло­вах, без трудов удручения тела». Он этим сказал, что дерево, живое и хорошее, познается не по корню или листьям, но по плодам. Человек есть мысленное дере­во. Кающийся человек имеет корнем своим покаяние, мысль и намерение исповедания грехов; листьями яв­ляется уже самое словесное исповедание Богу грехов пред отцем духовным и обещание покаяться, испра­виться; плоды же — это удовлетворение, труды. По­смотрим теперь, из чего познается истинное покаяние? Познается оно не по корням намерения, не по листь­ям исповедания и обещания, но по плодам удовлетво­рения. Утверждай намерение, как корни, умножай слова, как листья, но если не имеешь плодов, достой­ных покаяния, или не имеешь подвигов и трудов удов­летворения, то ты древо не благословенное, но подле­жащее проклятию. Мы сказали уже, что плоды, достой­ные покаяния, суть те, которые равняются по своей трудности, качеству и количеству прежде совершенным грехам. Суетно покаяние того, кто коротким воздержа­нием в пище и постом хочет покрыть многократные объядения и пьянства. Тщетно покаяние того, кто не­многими вздохами и ударами в грудь хочет оправдать многие неправды, воровства, убийства, хищения, озлоб­ления брата и многое подобное им.

Неправедно покаяние того, кто кратким и легким умерщвлением своего тела хочет очистить долгие и тяж­кие смертные грехи. Бесследно пройдет покаяние того, кто малыми слезами хочет омыть великие скверны и беззакония.

Христос Господь наш, взявши на земле грехи наши на Себя и желая души наши очистить от всякой сквер­ны, отверз на кресте сугубый источник, истекающий из ребр Его: источник воды и крови. Святой Иоанн Бого­слов говорит о Нем следующее: «Сей есть пришедый водою и кровию Иисус Христос» (1 Ин. 5: 6), не водою только, но водою и кровию, чтобы чужие, то есть, на­ши, грехи очистить; не одну только воду извел Господь из ребр Своих, но и кровь: не водою только очистил, но «водою и кровию». Мы же для омовения наших собст­венных грехов, как бы легкие и малые воды, употребля­ем легкое покаяние без крови, то есть, без трудов, до­водящих до кровавого пота. Поистине такое наше по­каяние суетно и подобно делу Пилата, который, умыв руки, предал Христа на смерть. Мы трудимся только малое время, мало постимся, мало плачем; мы только как бы руки одни, а не все тело наше омываем от болота и чрез это вторично распинаем Христа. Мы не только за прежние грехи не творим подобающего удовлетворе­ния, но даже и на большие и новые простираемся без­закония. Какую пользу принесет такое покаяние? Сами посудите. Может ли кто горстью воды остудить великую раскаленную печь? Может ли кто небольшой слезной каплей угасить огонь геенский, уготованный ему? Мо­жет ли кто в темнейшую полночь одной малой зажжен­ной свечей осветить всю поднебесную? Может ли кто слабым сожалением о грехах, как малою свечою, осве­тить тьму кромешную, уготованную ему? Может ли кто одной ложкой меда усладить всю горечь океана? Может ли кто кратким умилением сделаться сладким огорчен­ному нашими грехами Богу и получить прощение? Многие и премногие, как реку, все дни и ночи проли­вай пред Господом слезы вместе с говорящим: «Слеза­ми моими постель мою омочу» (Пс. 6: 7). Если хочешь погасить огонь геенский, уготованный тебе, весь претво­рись из тьмы греховной в свет. Если желаешь избавить­ся от тьмы кромешной, весь из горечи греховной пре­творись в сладость. Если хочешь сделаться сладким для Господа и получить прощение грехов, «насладися, — сказано, — Господеви, и даст ти прошение сердца тво­ей» (Пс. 36: 4), то есть, всецело умертви себя трудами и подвигами, чтобы умерли живущие в тебе греховные страсти. Апостол говорит: «Да упразднится тело грехов­ное, яко ктому не работати нам греху» (Рим. 6: 6). За­кореневшее во грехах тело твое упраздни, изможди, уд­ручи и в надежде на упразднение грехов сотвори плоды, достойные покаяния, сравняй труды свои с прежде быв­шими твоими грехами или даже превзойди их и тогда ожидай прощения и спасения. Кто взойдет на сию сту­пень удовлетворения за грехи, тот получит надежду на Бога, как и на отверстое небо.

Вот что имеем, возлюбленные слушатели! Мы име­ем лествицу, утвержденную на земле и приставленную к отверстому небу! Будем восходить по ней, пока име­ем время, чтобы, отлагая со дня на день, мы совершен­но не упустили время покаяния и не погибли бы в ко­нец, чего да не попустит нам Бог. Да не случится с на­ми то же, что и с Исавом, о котором апостол говорит: «Отвержен бысть: покаяния бо места не обрете, аще и со слезами поиска его» (Евр. 12: 17). Долготерпелив Бог. Если же после долготерпения Своего огорчится Он за непокаяние на человека, то ускорит наказание Свое, и тогда, о, человек, ты не можешь знать, найдется ли у тебя время для покаяния.

Мы построили теперь духовную лествицу только моей плохой беседой, но не самым делом. О, если бы дал Бог каждому из нас на деле совершить то полезное, о чем говорилось устами! Теперь, пожалуй, пора было бы и окончить нашу беседу словом «аминь», но ведь не будет бесполезным подпереть чем-либо ту лествицу и чем-либо подкрепить. Но чем?

В конце мы вспомянули, что откладывать покаяние есть дело очень плохое, ибо когда найдет неожиданно ужасный случай, то не удобно уже тогда будет прииски­вать время для покаяния. Таким образом пусть подо­преть и укрепит нашу лествицу тот ангел, которого Бо­гослов видел стоящим на земле и на море. Тот ангел «воздвиже руку свою на небо, и клятся Живущим во ве­ки веков, иже созда небо и яже на нем, землю и яже на ней, и море и яже в нем, яко время уже не будет» (Апок. 10: 5, 6). О, ангел святой! Неужели ты проти­воречишь святому Евангелию, говорящему: «Не клятися всяко ни небом, яко престол есть Божий, ни землею, яко подножие есть ногу Его»? (Мф. 5: 34, 35). Ты же дерзаешь клясться самим Создателем неба и земли. Не согрешаешь ли ты? Нет, не согрешает ангел такой клят­вой, ибо он истинно клянется. Иное дело у человека. Ему запрещено «клясться всяко», ибо клянется ли он, или не клянется, — он всегда лжет. Ангел же и клянясь истину творит, и не клянясь не может солгать, и тем более не солжет, когда клянется. Клянется же он Богом для того, чтобы всякое создание Божие, особенно же разумный человек, все роды и все племена имели веру его неложным словам. О чем же клянется тот ангел? Обратим внимание: «Яко время уже не будет». Слы­шишь, грешный человек, валяющийся в грехах своих, как в кале грязном, и откладывающий покаяние свое на другое время, на старость лет! Если не покаешься вско­ре, то не получишь вовсе времени для покаяния. Верь ангелу Божию, клянущемуся Богом, что не будет боль­ше времени. Найдет на тебя неожиданно смертная бо­лезнь; захочешь покаяться, а времени не будет. Найдет неожиданно Божье наказание, огонь и меч; захочешь исправиться, но времени не будет. Попадешь в руки врагов твоих, видимых и невидимых; захочешь попла­кать о грехах, но не будет времени. Придет последний час твоей кончины, станут пред лицом твоим все грехи твои; захотел бы ты тогда понести всякое, даже самое тяжелое покаяние, но не найдешь времени для покая­ния, ибо уже не будет времени. Ныне же, ныне, пока имеешь время, позаботься о грехах твоих, покайся ис­кренно: после уже не будет времени.