Поучение в неделю Страшного Суда («Приидет Сын Человеческий во славе Своей» (Мф.25: 31)). 1 страница

Недавно мы праздновали первое пришествие Хрис­тово, а ныне, возлюбленные слушатели, мы творим воспоминание второго пришествия Христова. Недавно мы славили родившегося Христа, а ныне мы слышим о Нем же, хотящем придти с силою и славою многою. Недав­но мы радовались Его первому пришествию, а ныне мы трепещем о Его втором пришествии. Один и Тот же есть пришедший в первый раз и хотящий придти во второй, однако же не одинаковы оба пришествия.

В первый раз Он пришел как кроткий и незлоби­вый агнец, во второй же — как грозный и мстительный лев. В первый раз Он пришел для того, чтобы подъять грехи всего мира и даровать всем прощение, во второй же Он придет судить грехи всего мира и каждому воз­дать по делам его. В первый раз Он пришел спасти грешников, во второй же — осудить и погубить их. В первый раз Он пришел не неожиданно, но, во исполне­ние пророчеств, в определенный день родился от пречи­стой Девы; пришел же тихо, без шума и молвы, как го­ворит Премудрость: «Молчанию содержащу всех, и нощь своего течения пол пути имеяше, всемогущее Сло­во Твое (Господи), исходящи от небеси, от престол царских, прийде» (Прем. 18: 14, 15). Во второй же раз Он придет неожиданно, со страшным шумом: тогда земля поколеблется, горы сотрясутся, мертвые восстанут из гробов, все дела рук человеческих сгорят, моря нео­бычно взволнуются, небеса изменятся, звезды спадут и все стихии смутятся. В первое Его пришествие очи че­ловеческие видели Его младенцем повитым, лежащим в яслях, носимым на матерних руках и питавшимся со­сцами; во втором же пришествии мы увидим Его уже не младенцем, но мужем, сидящим на престоле со сла­вою многою, разгневанным на беззаконных, потрясаю­щих небо и землю и разоряющим всю вселенную. О, коль страшно будет второе пришествие Господне!

Второе пришествие Господне обычно называется страшным судом, и по справедливости; ибо на нем бу­дут судиться живые и мертвые. Страшен сей суд, ибо устрашит он всякое создание: горнее и дольнее, неви­димое и видимое. Страшен будет для горних, ибо силы небесные подвигнутся; страшен и дольним, ибо земля поколеблется в основании своем. Страшен будет для ангелов, ибо восклицает святой апостол Павел: «Мы хо-щем и ангелом судити» (1 Кор. 6: 3). Страшен будет святым и праведным, ибо тогда и «праведник едва спа­сется» (1 Пет. 4: 18), а тем более страшен для греш­ников, ибо где тогда станет нечестивый и грешный?

Поелику и я принадлежу к числу грешников и имею придти к «воскрешению суда», то, оставив страх святых и праведных, обращу все свое внимание на страх, имеющий быть для грешников, и рассмотрю мыслию своею хотя бы самые большие вины, из-за ко­торых особенно будет страшен суд для грешников. Кто из вас считает себя грешником и ожидает страшного суда, пусть тот вместе со мною рассмотрит причины страха, имеющего быть для грешников. Сие важно для того, чтобы мы убоялись и вострепетали еще прежде страшного суда Божия, отстали от грехов своих и ис­тинным покаянием избавились от вечного наказания.

«Приидет Сын Человеческий во славе Своей». Во время второго пришествия на землю Христа Бога наше­го, имеющего придти со славою, во-первых, услышится предшествующий Ему звук трубы архангельской, глася­щий во всей вселенной, всех призывающий на суд и поднимающий мертвых из гробов: «Вострубит бо, и мертвии востанут нетлении» (1 Кор. 15: 52).

Первый великий страх будет для грешника тогда, когда трубный глас повелит каждой душе войти в свое тело, то тело, которое было превращено в прах, землю, и совершенно уничтожено, но которое по повелению Божию снова придет в свой первоначальный состав и снова возьмет все члены свои. Как семя, брошенное на землю, хотя и истлевает, однако же в надлежащее вре­мя оно прорастает, производит сначала траву, потом ко­лос и, наконец, приносит плод, согласно слову Господ­ню: «Аще зерно пшенично падши на землю не умрет, то едино пребывает; аще же умрет, мног плод сотво­рит» (Ин. 12: 24); так и тело человеческое, умершее, истлевшее и превратившееся в прах, в одно мгновение от звука трубы восприимет силу своего роста, придет в свое прежнее состояние и оживится своею душою.

В то время будет, говорю я, великий страх для ду­ши грешника, выпущенной из темниц адских и от уз мертвых к телу, чтобы соединиться с ним. Ибо когда приступит она к телу своему, то увидит его уже не та­ким, каким оно было при жизни, но измененным. В сей жизни оно было убрано, украшено, красиво и любезно, а тогда будет безобразно, нелепо, скаредно, гнусно, омерзительно и ужасно, подобно какому-то страшили­щу. Лицо, раскрашивавшееся в сей жизни для прельще­ния, будет очернено смолою и горящим пеплом, а на тех местах, где на лице были яркие малые пластыри, именуемые мушками, там сядут скаредные, страшные жабы, нестерпимо и непрестанно грызущие. Очи высокобровные, которые были исполнены любодеяния и прельщения, будут тогда как очи змеиные, испускаю­щие огонь. Уста блудолобзательные будут кишеть чер­вем неусыпающим. Язык блудословный будет тогда как жаровня или железо, раскаленное в огне, все члены — скверны, мерзки, все тело черно, как обожженная голо­вня; еще прежде ввержения во ад оно будет носить в себе зачатки адских мук и будет само, как настоящий ад. Увидя тело свое, душа начнет ужасаться ему, как ог­ненному мучилищу, гнушаться его, как нестерпимой мерзости, и трепетать, не хотя войти в него; однако же, и не хотя она войдет в него.

Войдет душа, Божиим повелением принужденная, в мерзкое и страшное тело свое, с которым некогда не хотела расставаться, соединится с ним не как прежде — с совместно рожденными другом своим, но как с нена­видимым врагом, как со псом, изъеденным смердящи­ми червями, как с трупом, полным змеиного яда. Тогда начнут они друг другу досаждать, друг друга проклинать и называть окаянными.

Скажет душа телу: будь ты проклято, окаянное те­ло, за то, что своим греховным любострастием ты пре­льстило меня и ввело меня в лютые беззакония; скажет же тело душе: будь проклята ты, окаянная душа моя, ибо ты скверно управляла мною; твоим разумом, дан­ным тебе от Бога, как волоками и уздою, ты не удержала меня от злых дел, но во всем соизволяла мне; ког­да бы ни пожелал я какого-либо греха, ты соизволяла и содействовала ему, и вместе мы прогневали Господа, Со­здателя нашего.

Снова тогда скажет душа телу своему: будь ты про­клято, окаянное тело, ибо каждый день ты отягощалось объядением и пьянством и этим погрузило меня в ад­скую бездну. И снова ответит тело: будь проклята и ты, окаянная моя душа, ибо ты ела со мною из одного и то­го же блюда и пила со мной из той же чаши, но не на­учила воздержанию ни меня, ни себя.

Скажет душа еще: горе тебе, окаянное тело мое, ибо ты озлобляло ближнего, грабило, похищало чужое, крало и убивало. Тело же в ответ скажет: горе тебе, ока­янная моя душа, ибо ты содействовала мне во всем: ты двигала меня на гнев и ярость, чтобы озлоблять, бить и убивать ближнего; ты возбуждала меня к лакомству и любостяжанию, чтобы грабить и похищать чужое; ты во всем содействовала мне, во всем была моим наставни­ком и другом, и ничего без тебя я не делал из всего то­го, что мною соделано.

Так препираясь друг с другом, гневаясь, укоряя, проклиная друг друга и грызясь, как свирепые и сцепив­шиеся псы, войдут они или, лучше сказать, извлечены будут немилостивыми ангелами из гробов на суд, чтобы получить должное по делам их осуждение.

Потом настанет особый страх от обличения всех бесстыдных, скаредных и греховных дел и от великого стыда, ибо как только станет грешник из гроба, тотчас обличатся все грехи его, и явно станут пред всей все­ленной все его скаредные дела, которые он творил втайне, в сокровенном месте, во тьме ночной и нико­му неведомо. Так сказал Бог согрешившему тайным прелюбодеянием Давиду: «Ты сотворил еси втайне, и Аз сотворю глагол сей пред всем Израилем и пред солн­цем сим» (2 Цар. 12: 12).

Вы знаете, как человеческая природа не любит об­личения злых своих дел, как боится и стыдится его. Вор боится, чтобы не открылось воровство его и не принял бы он казнь за дело свое; посему он всячески старается утаить свои воровские дела, а когда выпытывают у не­го, таится и даже мучимый не скоро говорит правду. Стыдится блудник, чтобы не стало людям известно его блудное дело, и посему для своего беззакония ищет тай­ного и темного места, чтобы человеческое око не увиде­ло его согрешающим. Он даже на святой исповеди пред отцом своим духовным не хочет сказать правды и утаи­вает из-за стыда. Не любит злодей, когда кто обличает его злодеяние, посему Писание и говорит: «Не обличай злых, да не возненавидят тя» (Притч. 9: 8). Если кто действительно вор, и ты пред людьми назовешь его во­ром, полюбится ли ему это? Если кто действительно убийца, назови его убийцей пред людьми: будет ли ему это приятно? Если кто действительно грабитель, хищ­ник и насильник, назови его таким пред людьми: будет ли он любить тебя за это? Если кто действительно в скверных, блудных делах валяется, как свинья в кале, и творит многие прелюбодейства, назови его пред людьми блудником, прелюбодеем: не исполнится ли он стыдом и не возненавидит ли тебя? Когда книжники и фарисеи представили Господу нашему Христу женщину, застиг­нутую в прелюбодеянии, Он, склонившись долу, писал на земле перстом. Что же Он писал? Писал, как гово­рят толковники Евангелия, обличение книжников и фа­рисеев в таких же прелюбодействах и блудничествах, которые они совершали втайне. Они же, увидя сие, ус­тыдились, обличаемые совестью, и испугались, чтобы не быть поносимыми Им словесно, стали уходить один за другим и потом крайне возненавидели Господа нашего и покушались на Его смерть. Вот как человеческая при­рода боится обличения своих злых дел. Вот как стыдит­ся и не любит его.

Подумаем, какой страх, какой стыд будет в тот день, когда обличатся пред всей вселенной наши все злые и скаредные дела: воровство, убийства, прелюбоде­яния, блудодеяния, коварство, лукавство и все проступ­ки, совершенные не только делом, но и словом сказан­ные, и в мыслях являвшиеся. Пред вселенной, сказал я, ибо смотреть на сие будут не только братья наши грешники, но и лики всех святых: пророки, апостолы, муче­ники, святители, преподобные и праведные — все уви­дят наши злые дела, все удивятся нашему бесстыдству, все ужаснутся, что мы дерзнули совершить такие дела.

Подумаем еще вот о чем. Если кто исполняется ве­ликим стыдом, когда обличается в одном каком-либо грехе пред равными и немногими, то не больший ли стыд будет тогда, когда обличение совершится пред че­стнейшими, достойнейшими и пред очень многими, и притом не в одном грехе, а во многих? Что же нам ду­мать? Какой стыд будет в тот день и час, когда обличатся и станут явными не один какой-либо наш грех, но все наши грехи, соделанные словом, делом и помышле­нием, обличатся не только пред равными нам грешни­ками, но пред всеми святыми и пред чинами ангельски­ми? Тогда, поистине, исполнятся слова Евангелия: «Ничтоже сокровенно, еже не откроется, и ничтоже утаенно, еже в явление не приидет: еже глаголасте ко уху, проповестся на кровех» (Лк. 8: 17; 12: 3). Говорил на ухо вор вору, блудник блуднику, совещаясь о грехе; а тогда та скверная речь возвестися, как громогласная труба, в слух всей вселенной. О, какой стыд будет тогда нам, грешным! Особенно устыдят нас те, которые в этой жизни были подобно нам грешными, но которые исправились истинным покаянием и сподобились части святых, тогда как мы остались без покаяния. Не будет ли стыдно прелюбодеям и скверным любодеицам, когда они тех лиц, с которыми они творили скверный грех, увидят среди святых ради их покаяния, а сами будут прогоняемы, поругаемы и предаваемы осуждению? Не стыдно ли будет вору, грабителю, когда он увидит свое­го друга грабителя и вора среди праведных, а себя сре­ди осужденных грешников? Не стыдно ли будет разбой­нику, когда он увидит друга своего разбойника ведомо­го в рай, а себя посылаемого в ад? Не стыдно ли будет блуднику, когда он увидит очищенной и прощенной блудницу, с которой сквернил себя, а себя увидит осуж­денным и предаваемым вечному огню? О, поистине ве­ликим стыдом исполнимся мы в то время.

Но что же думать о тех, которые в настоящей жиз­ни считают себя добрыми, праведными и святыми, а других осуждают? Не исполнятся ли и они стыдом, когда увидят прославленными Богом подобно правед­никам тех, которых осуждали, над которыми смеялись и которых считали грешниками, а сами будут постыже­ны как беззаконники и низвергнуты в бездну как анти­христы? «Всяк бо, судяй брату своему, антихрист есть» (Рим. 2: 3). О, какой великий и нестерпимый стыд.

Многие люди готовы скорее умереть, чем, будучи обличенными, понести стыд и позор пред народом. О египетской царице Клеопатре мы читаем в истории, что она любодействовала с Антонием, зятем цезаря Августа. Когда Антоний был послан цезарем Августом в Египет, он возлюбил Клеопатру; бросив жену свою, дочь Авгус­та, соединился с ней прелюбодейственно и отложился от власти тестя своего Августа.

Сделавшись же царем в Египте и на всем востоке, он начал воевать против цезаря Августа. Тогда Август, выступив против него с войском, победил его, убил, а Клеопатру взял живою в плен. Клеопатра же, зная, что Август хочет вести ее в Рим для триумфа связанною, как пленницу, и чувствуя, какой великий стыд ей придется вынести пред лицом всего римского народа, когда ее, такую славную царицу, позорно будут вести, как плен­ницу, решила скорее убить себя, чем терпеть такой по­зор. Сначала она ударила себя ножом в грудь, а когда не закололась до смерти, то закрыла рану не врачебным пластырем, но смоченном в яде, чтобы отечь кровавым гноем. Когда же все-таки жизнь не покидала ее, она по­велела принести себе гадину, называемую аспидом; ее, принесенную в небольшой корзине, она приложила к телу своему и умерла. Видите, как эта царица скорее го­това была умереть, как изобретала всякие способы смерти, лишь бы только не терпеть всенародный стыд.

Поистине в день судный, когда Господь будет тор­жествовать над врагами Своими, лучше грешникам уме­реть, чем живыми быть связанными по рукам и ногам огненными веригами и вестись с поруганием на триумф и суд Христов, вестись пред всеми народами с великим стыдом и позором. Они и захотят тогда умереть, но не в состоянии будут сделать этого. Они будут искать смер­ти, но не найдут ее и останутся в своем вечном стыде.

К такому великому страху от стыда и обличения не­малый присоединится страх и оттого, что грешники увидят тех, которых в этой жизни они ненавидели, опе­чаливали, озлобляли, ранили, мучили и убили. Каин уви­дит Авеля, убитого им неповинно. Ирод увидит св. Ио­анна Предтечу, которого несправедливо обезглавил. Не­рон, Диоклитиан, Максимилиан и прочие мучители увидят великое множество исповедников Христова име­ни, которых они замучили. Господа увидят рабов своих, бояре — крестьян своих, которых немилосердно озлоб­ляли. Увидят судьи неправедные тех, которых неповин­но осуждали, которых несправедливо подвергли смерти. Увидят мучители всех, которых немилосердно мучили; тех, которых они умертвили. Увидят прославляемыми славою Христовой и венчаемыми, как мучеников.

Увидят их и услышат, как они вопиют к Богу: «Су­ди, Господи, обидящих нас, отомсти, Господи, озлобив­шим нас! Судия праведный, воздай им за зло, которое они сделали нам!» Какой страх в то время будет озлобителям, обидчикам, господам и судьям неправедным?! Ибо станет тогда праведник с великим дерзновением пред лицом обидевших и озлобивших его. Всякий пра­ведник скажет озлобителю своему: за что ты озлобил меня? За что обидел меня? За что гнал? За что мучил и убил меня без милосердия? А что те им ответят? Ни­чего. Не найдут они, что сказать в ответ. Они только смутятся великим страхом и скажут про себя, каясь и стеная: вот те, которых некогда мы поносили и над ко­торыми смеялись. Они соделались сынами Божиими и жребий их — среди святых.

Озлобили некогда сыновья Иакова своего брата Ио­сифа: совлекли с него ризу его, бросили в ров, продали в рабство египтянам. Когда же Иосиф возвысился в Египте, пришли к нему братья его, не зная, что он вла­ствует; они предстали пред ним, не узнавая его, и Ио­сиф сказал им: я брат ваш Иосиф, которого вы прода­ли в Египет. Не могли ничего тогда ответить Иосифу братья его, ибо очень испугались. Так будет и в тот день судный. Каждый властелин, судья, хищник, грабитель, озлобитель, обидчик, увидя наследующим царство не­бесное того, кого он озлобил, крайне устрашится и ни­чего не в состоянии будет ответить ему.

Кроме всего этого, самый большой страх будет от лица Христа, Господа нашего, праведного судии и страш­ного мстителя, от лица прогневанного Бога, о котором пророк Наум говорит: «От лица гнева Его кто стерпит, или кто ся сопротивит ярости Его?» (Наум. 1; 6).

То самое лицо Христово, которое в сей жизни бы­ло кротко, смиренно, любезно, а для кающихся и ныне милосердно, в тот час сие лицо будет столь грозно, гнев­но и яростно, что небо и земля начнут бежать от лица Его. Недаром ведь пророк предсказал: «Аще отверзеши небо, трепет приимут горы; и аще горы вострепещут, то что человек грешный сотворит?» (Ис. 64: 1).

Страх, имеющий быть от лица прогневанного Бога, святой Богослов описывает в Апокалипсисе так: «Небо отлучися яко свиток свиваемо, и всяка гора и остров от мест своих двигнушася; и царие земстие и вельможи, и богатии и тысящницы и сильнии, и всяк раб и всяк свобод скрышася в пещерах и камении горстем; и глаголаша го­рам и камению: падите на ны и покрыйте ны от лица Седящого на престоле, и от гнева Агнча: яко прииде день ве­ликий гнева Его, и кто может стати?» (Апок. 6: 14—17).

Не велика отрада в том, чтобы камнем быть уби­тым и стеною упавшей задавленным. Однако же греш­нику в то время приятнее будет терпеть и камни, и го­ры, упавшие на него, нежели видеть лицо прогневанно­го Бога. От такого прогневанного и ужасного лица что ожидаем услышать мы, грешные? Ни что иное, как только ужаснейший всех громов и молний такой глас: «Отъидите от Мене проклятии во огнь вечный, угото­ванный диаволу и ангелом его» (Мф. 25: 41). О, как ус­трашит сей глас всех грешных! О, как затрепещут все неправедные, беззаконные, прелюбодеи, любодеи, воры, разбойники, хищники, грабители, мучители и прочие, прогневляющие ныне Бога. Поистине они пожелали бы быть задавленными камнями и горами, нежели услы­шать сей яростный Божий глас.

После всего этого приступят и похитят грешников немилостивые руки темнообразных бесов, один вид ко­торых страшнее всех мук. Приступят они и повлекут грешников в адскую бездну, в огонь вечный, в тартар, в червь неусыпающий вечной и бесконечной муки, ужаса чего никакой язык передать не сможет и никакой ум постигнуть не сумеет.

Вот те причины, по которым второе пришествие Христово, называемое страшным судом, будет так ужас­но для грешников.

О, грешные люди! Будем всегда иметь в уме нашем тот страх и ужас, который ожидает нас в день судный, и убоимся Бога. Убоимся Его страшного суда! Убоимся и отстанем от грехов наших! Умилостивим страшного Судию слезами, покаянием и милостынями прежде ис­хода нашего, да избавимся участи осужденных и будем причтены к числу оправданных. Аминь.

6. Поучение в неделю сыропустную («Егда же поститеся...» (Мф. 6: 16))

Слава Богу, возлюбленные слушатели, что мы до­стигли уже преддверия поста. Слава Богу, что уже стали у дверей Великого поста и, переступивши, как порог, настоящий день, мы войдем в самый пост. По­дай нам, Боже, благополучное спасение. Надокучило уже иному и разрешение на все. Не один уже боле­ет чревом своим от повседневного объядения и сто­нет, обвязав голову свою, от ежедневного пьянства. Пора уже и повоздержаться. Пора уврачевать постом недуги не только телесные, но и душевные. Пора по­ложить предел чревонеистовству и преграду гортанобесию. Но, чтобы успешнее вступить на подвиг пост­ничества, надобно чем-либо подкрепиться. Чем же? Особенною пищею духовною, особым, скажу, хлебом, ибо, по словам Давида, «хлеб сердце человека укре­пит» (Пс. 103: 15). И ангел, пробуждая пророка Илию, спящего под древом дубравным, говорит: «Востани, яждь и пий, яко далек ти есть путь» (3 Цар. 19: 7). Сколь далек? «Четыредесять дней и четыредесять но­щей до горы Божий Хорив» (ст. 8). Далекий путь на­стоящая святая Четыредесятница. Бог весть, кто со­вершит этот путь, кто достигнет пристанища — Светлого Христова Воскресения?

Совершит ли он так же, как начнет? Не ослабнет ли на пути. Таким образом, очень нужно подкрепление, чтобы не ослабеть нам на пути. А поелику путь сей, свя­тая Четыредесятница, есть путь духовный, то и подкре­питься нам нужно пищей духовною.

Помыслил и я недостойный предложить вам с Бо­жьей помощью в настоящий день заговенья при ваших предовольных и изобильных последних вещественных трапезах и некоторые великопостные духовные снеди вместо закуски при ваших дневных трапезах, чтобы при телесном питании, услаждающем вкус ваш, вкусили вы вместе с дневной пищей и немного духовной пищи, ус­лаждающей ваши духовные чувства, той пищи, которая приготовляет к Великому посту. Любовь же ваша да не отвергнет той пищи, которую предложу я вам, но вку­сите ее хоть немного, чтобы усладилась гортань ваша в душевное здравие.

«Егда же поститеся». Желающим начать святое пощение я прежде всего предлагаю царскую трапезу са­мого славного и святого израильского царя Давида. Смотрите, какова его трапеза. Во псалмах своих он го­ворит так: «Пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях» (Пс. 101: 10). Пожалуйте; извольте кушать пепел, как хлеб, и питье с плачем. Вы скажете: не вкус­на сия трапеза, а я отвечу вам: не вкусно, но здорово. Но прежде всего разберем на основании Писаний сию Давидову трапезу.

Вы знаете, что Давид святой согрешил пред Богом прелюбодеянием и убийством, и не удивительно, ибо он был подобострастен, как и прочие люди: и со свя­тыми случаются свои падения. После своих грехопаде­ний Давид пришел в чувство: он кается, смиряется, ис­поведуется, молится, постится и носит покаяние не только внутри своей совести, но несет тяжесть покая­ния и внешним образом. Он облекся во вретище, по­сыпал пеплом главу свою и плакал пред Богом и днем, и ночью, прося у Него прощения своих грехов. Когда среди такого покаяния являлась у него нужда подкре­пить свое тело небольшим куском хлеба, он вкушал его; и сыпался на хлеб пепел с главы и вретища; но он не отрясал пепел с хлеба — он ел его вместе с хлебом. По­сему-то он и говорит: «Пепел яко хлеб ядях». Точно так же, когда он и чашу с водой принимал для утоле­ния своей жажды, то слезы, текущие из очей по лани­там его, капали в питье; об этом он и говорит: «Питие мое с плачем растворях».

Не вкусна сия трапеза, зато очень полезна для ду­шевного здравия. Не светлейшим ли по святости явил­ся Давид пред Богом после падения и покаяния, чем прежде падения и покаяния? Ведь он был окроплен ис­сопом милости Божией, очистился, омытый покаянием, и убелился «паче снега».

Разобрав по Писанию сию Давидову трапезу, изъяс­ню ее теперь духовно.

Толкователи Давидовых псалмов такой пепельной трапезой называют вообще покаяние всех грешников. Рассмотрим же, почему покаяние грешников названо пеплом.

Что есть хуже пепла? Кто ищет вкуса в нем? Кто захочет питаться пеплом? Точно так же и покаяние не­вкусно для людей грехолюбивых, погрязших в сластях и страстях мира сего. Кто из таких желает покаяния и кто из них вспоминает о покаянии? Сыпни кому-либо пеплом в очи; приятно ли это будет? Вспомни грехолюбцу покаяние; понравится ли это ему?

Как пепел является самою худшею вещью, однако имеет свое благое употребление, так и покаяние счита­ется грехолюбцами крайне неприятной для них вещью, однако оно имеет свое хорошее значение. В пепле таит­ся огонь; и в покаянии находится огонь любви к Богу. Примером может служить жена, вспоминаемая в Еван­гелии, известная грешница, приблизившаяся ко Христу Господу с покаянием. Когда она покаялась искренно, то тотчас в ней возгорелся огонь Божественной любви, и так сильно, что даже Сам Господь Христос свидетельст­вует о ней, говоря: «Возлюби много» (Лк. 7: 47).

Пеплом чистятся блюда и сосуды, будут ли они оло­вянные, медные или серебряные. Если они от чего-либо почернели, то как только они будут потерты пеплом, снова приобретают свой прежний блеск. Покаянием же святым очищаются грешники и светлеют пред очами Божиими, как солнце. Сосудом Божиим был, во-пер­вых, Давид. О нем Сам Господь свидетельствует: «Обретох мужа по сердцу Моему, обретох Давида раба Мое­го» (Деян. 13: 22). Почернился было этот сосуд указан­ными выше грехами, но когда посыпал он пеплом главу свою и понес подвиг покаяния, то так просветлел и стал угоден Богу, что даже сподобился быть праотцем Хрис­ту, Господу нашему, пришедшему призвать не правед­ных, но грешных к покаянию.

Темным сосудом был Павел, когда он звался еще не Павлом, но Савлом, и усиленно гнал церковь Божию. Когда же покаялся, то сразу стал светлым сосудом име­ни Христова. «Сосуд Ми, — сказал Господь, — избран есть сей, пронести имя Мое пред языки и царьми» (Деян. 9: 15).

Потемненным и скверным сосудом был и тот греш­ник, которого препростой Павел видел входящим в церковь с помраченною душой, с лицом черным, как у эфиопа. Когда тот грешник, стоя в церкви, услышал чи­таемые в церкви пророческие слова: «Измыйтеся, и чи­сти будите», — умилился душой от этих слов и решил твердо покаяться, он тотчас убедился душой, и тот же преподобный Павел увидел его выходящим из церкви уже с лицом просветленным, как у ангела, и сияющим Божией благодатью.

Черный и скаредный был сосуд — антиохийская грешница Пелагия, которую св. Нон, епископ илио-польский, видел в своем видении в образе черной голу­бицы, крайне скверной и смрадной. А ведь чрез не­сколько уже часов, когда покаялась она в сердце своем, он увидел ее в образе чистой голубицы, белой как снег и парящей в облаках.

Окаянным сделался сосуд Господень, пустынник Иаков, когда впал в грех, подобный Давидову, в плот­ской грех и убийство. Когда же покаялся великим по­каянием, он настолько очистился и просветлел, что по­лучил от Бога благодать чудотворения еще большую, чем имел прежде падения и покаяния.

Еще и о преподобной Марии, племяннице препо­добного Авраамия, мы знаем, что она после блудниче-ской жизни искренно покаялась и угодила Богу боль­ше, чем даже в девстве, прежде растления и покаяния своего.

­Вот как пепел святого покаяния очищает осквер­ненные сосуды и делает их светлыми.

Пепел, растворенный теплой водой, является пре­красным омовением. Называемый щелоком, которым люди обыкновенно умывают голову, все тело и разные одежды, он прекрасно обмывает всякую грязь. Святое же покаяние, растворенное теплыми слезами умиления, о, как хорошо омывает от душ человеческих всякую гре­ховную грязь! Не этим ли омовением очистилась душа приснопамятного царя Давида, который растворил теп­лыми слезами пепел своего покаяния?

Вспомним еще и евангельскую грешницу; не тем ли самым омовением и ее душа омылась и убедилась от грязи блуднических скверн, ибо, плача у ног Христовых и омывая слезами Его святые ступни, она услышала из пречистых уст Господних: «Отпущаются тебе греси твои» (Лк. 7: 48).

Вот какова сила пепельной трапезы Давидовой, рас­творенной теплыми слезами.

Такими слезами была растворена не только пепель­ная трапеза Давида, но и питие его. «Питие мое, — говорит он, — с плачем растворях» (Пс. 101: 10). Как при хлебе необходимо быть питью, так и слезам при покаянии. Такое питье не только прохлаждает душев­ную жажду, но гасит и самый неугасимый огонь. Жажда же душ наших (если в ком есть она) — это Божественное желание, о котором Давид вещает: «Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже; возжада душа моя к Богу» (Пс. 41: 2). Такую жажду слезы прохлаждают или, лучше сказать, услаждают. Это хорошо знают ис­пытавшие, исполненные Божественного желания и от­того тепло плачущие. Огнем же являются наши грехи, достойные неугасимого геенского огня и сожигающие все наши добрые дела подобно тому огню, который, бу­дучи привязан Сампсоном к хвостам лисиц, сожег филистимскую пшеницу во время жатвы (Суд. 15: 4, 5). И поистине, каждый грех есть огонь. Огнем являются ярости и гнев, почему и называются они запальчивос­тью. Плотское вожделение тоже есть огонь, и огонь сильный, сожигающий дубравы и горы, ибо эта страсть не только обыкновенных людей сжигает, подобно дуб­равам, но и великих святых, заслуги которых и пред Богом, как горы; если охватит, то сжигает их до осно­вания (Пс. 82: 15). Невоздержный язык апостол на­зывает также огнем: «Язык огнь, лепота неправды, опаляяся от геенны» (Иак. 3: 6). Грабеж и хищение чужого — тоже огонь, ибо чужие вещи, особенно же духовные, церковные, иноческие, которые, по свиде­тельству Отечника (Патерика) и Пролога, если по­явятся где, то сжигают все, как огонь, так что невоз­можно грабителю обогатиться чужим.

Точно так же и всякий грех, любимый и обыкновен­но совершаемый нами, есть огонь в недрах наших, сожигающий нас, согласно словам Приточника: «Ввяжет ли кто огнь в недра, риз своих не сожжет ли? Или на­ступит кто на углия огненная, ногу свою не сожжет ли?» (Притч. 6: 27, 28). Кто любит один грех, не сожжет ли он этим все свои добродетели? Как мал этот огонь, но какие великие вещи он сожигает! Если же кто всю жизнь свою изнуряет грехами без покаяния, то не будет ли он осужден на вечное сожжение в неугасимом огне? Как, по словам апостола, «земле, непотребной, терние и волчец износящей, кончина есть пожжение» (Евр. 6: 8), так и для грешника будет участью огонь неугасимый в аде, возженный его непрестанными грехами. Адский огонь называется неугасимым; таков действительно и есть, ибо он вечен и не может быть погашен никакими водами. Собери все, какие можно, источники, все колод­цы, озера и все поднебесные реки, вылей их на огонь, который пылает в геенне, вылей на него даже и всю во­ду превеликого океана, всю стихию водную, и ты не в состоянии будешь погасить хотя бы одну искру сего веч­ного и неугасимого огня. «Огнь их не угаснет», — гово­рит Господь (Мк. 9: 44). Подумай теперь о себе, чело­век. О, как многократно ты прогневлял Бога смертным грехом; а ведь каждым отдельным грехом ты возжег в себе неугасимый огонь. Сколько грехов сделал ты, столь ко и языков огненных, геенских возжег в себе; а все они неугасимые. Что же ты будешь делать теперь? Как ты из­бавишься от того вечного огня? Чем ты погасишь неуга­симые огненные языки? Ты можешь их угасить. Но чем же? Водами слезными, которые сильнее всех рек и моря для погашения неугасимого геенского огня. Чего не мо­жет сделать вся водная стихия, то в совершенстве свер­шает теплая слеза, исходящая из сокрушенного сердца.