Пуфендорф 2 страница

______________________

* Pufendorf. De officio hominis et civis. Cap. IV.

______________________

Обязанности к себе состоят в самосохранении и в развитии своих способностей. Общая всем животным забота о себе получает у человека гораздо высшее значение, не только вследствие того, что он превосходить их своею природою, но и потому что он без высшего развития не в состоянии исполнить своих обязанностей. Забота о себе обращается в нем на пользу всему человеческому роду. Поэтому человек, который хочет исполнять закон общежития, должен начать с самого себя. На нем лежит обязанность правильно развивать прежде всего свои душевные способности, как высшие, затем телесные, необходимые для первых, наконец, сохранять свою жизнь, которая принадлежит не ему одному, но также Богу и ближним. По этому поводу Пуфендорф развивает учение о необходимой обороне*. Таким образом, то, что в существе своем составляет право, превращается у него в обязанность.

______________________

* Pufendorf. De lure Naturae et Gentium. Lib. I. Cap. IV-VI.

______________________

Наконец, обязанности к другим разделяются на абсолютные и гипотетические. Первые имеют силу всегда и везде, вторые только в известном состоянии или при известном, установленном человеком условии. Здесь предполагается договор.

Абсолютные обязанности человека следующие: 1) никого не оскорблять, а если кому нанесен вред, то давать вознаграждение. Без этого правила невозможно никакое общежитие. Им не только охраняется все, что дано человеку природою, как то: жизнь, тело, целомудрие, честь, свобода, но оно распространяется и на все человеческие установления, которые без этого не могут держаться.

2) Считать всех по природе себе равными, ибо человек может жить в обществе только с себе подобными. Хотя природные способности, физические и умственные, у людей неравны, но человеческое достоинство и прирожденная свобода у всех одинаковы; юридическое же неравенство проистекает из человеческих установлений. Поэтому несправедливо мнение Аристотеля, что рабство установлено самою природою, это учреждение человеческое.

3) Делать по возможности добро другим, ибо обязанности общежития не исчерпываются воздержанием от неправды: нужны еще положительные действия, которые одни могут установить связь между людьми. Отсюда обязанности любви и человеколюбия, которые со своей стороны требуют благодарности. Но так как для обмена услуг недостаточно одних общих человеческих обязанностей, а нужны определенные взаимные обязательства, то необходима 4) обязанность соблюдать верность в договорах, без чего опять общежитие невозможно. Это составляет переход к обязанностям условным, которым предшествует известное человеческое соглашение*.

______________________

* Ibid.

______________________

Условия, из которых рождаются гипотетические обязанности, суть: 1) язык; 2) собственность; 3) власть.

Язык есть человеческое установление, имеющее в виду удобство взаимного общения. Он образуется в силу тайного или явного соглашения насчет значения слов. С употреблением языка сопряжена обязанность говорить правду, однако не в том смысле, что следует открывать свою душу всем и каждому. Эта обязанность относится единственно к тем, кто имеет право знать правду, следовательно, она предполагает другую обязанность, проистекающую либо из естественного закона, либо из частного соглашения, либо из самого дела. К тому же разряду обязанностей Пуфендорф относит и клятву*. Очевидно, что здесь обязанность определяется предшествующим правом, имеющим основание не в языке. Последний служит только известным способом выражения понятий, а никак не источником нравственных отношений.

______________________

* Ibid. Lib. IV. Cap. I, II.

______________________

На договоре основана, далее, и собственность. По естественному закону земля предоставлена в пользование людям, ибо без этого человек не может сохранить своей жизни. Однако этим не установляется общая, нераздельная собственность всего человеческого рода, а водворяется только первоначальное, отрицательное общение имуществ, т. е. такое состояние, в котором вещи не принадлежат никому в особенности. Для разделения вещей между людьми необходим был договор. Сначала произошло присвоение предметов, находившихся в непосредственном пользовании каждого; затем присвоены были вещи, к которым человек прилагал свой труд. Как же скоро посредством договора установлена собственность, так отсюда возникает обязанность уважать чужое добро и возвращать чужие вещи. Из собственности проистекает цена вещей, а из передачи ее различные виды обязательств, из которых рождаются для договаривающих специальные обязанности*.

______________________

* Ibid. Lib. IV. Cap. Ill - XIII; Lib. V.

______________________

Наконец, власть возникает из соединения людей в общества, что также немыслимо без договора. Она разделяется на семейную и государственную. Первая предшествует второй, ибо государства составляются из семейств. Семейная власть подразделяется на супружескую, отцовскую и господскую, сообразно с тремя союзами, которые входят в состав семейства.

Супружеский союз установляется естественным законом, который не допускает, чтобы порядок общежития нарушался неразборчивым смешением полов; но для заключения брака необходим договор. Естественный закон не дает однако мужу власти над женою; превосходство одного пола перед другим не уничтожает природного равенства людей. Для супружеской жизни достаточен договор о взаимной дружбе, причем муж, по свойству самой природы, имеет первенство перед женою. Власть же мужа установляется или добровольным подчинением жены, или гражданским законом*.

______________________

* Pufendorf. De lure Naturae et Gentium. Lib. VI. Cap. I.

______________________

Отеческая власть точно так же основана не на одном только естественном происхождении. Сын рождается от отца как равный ему человек. Следовательно, для подчинения нужно иное основание. Отчасти эта власть установляется естественным законом, который во имя общежития налагает на родителей обязанность воспитывать детей, отчасти же она проистекает из подразумеваемого договора, ибо само благо детей требует, чтобы они подчинялись воле родителей, а потому предполагается, что, если бы они имели достаточно разума, они изъявили бы на то свое согласие. Когда же сын становится взрослым, он сам собою выходит из-под отцовской власти и делается независимым, причем остается лишь нравственная обязанность благодарности. Только в естественном состоянии, где отцовская власть заменяет в некотором отношении государственную, она удерживается и над взрослыми детьми*.

______________________

* Ibid. Cap. II.

______________________

Наконец, и господская власть не установляется природою, как утверждает Аристотель, ибо по природе все люди равны. Первоначально она возникла из добровольного подчинения слабых и нуждающихся богатым и сильным. Впоследствии, когда оказались выгоды от употребления чужих сил и способностей, в рабов стали обращать побежденных на войне. Однако и здесь необходим договор, ибо власть, налагающая нравственные обязанности на подчиненного, может относиться только к рабу, находящемуся на свободе и добровольно принявшему на себя подчинение; относительно же раба, содержимого в оковах, существует право войны, т.е. право силы, но из этого не вытекает для него обязанность подчинения.

Власть, основанная на добровольном подчинении, не допускает, чтобы господа смотрели на рабов как на принадлежащие им вещи. Вообще, закон человеколюбия требует, чтобы мы во всяком человеке уважали следы естественного равенства. Однако жестокость многих народов дошла до того, что у них рабы уравнивались с вещами. Но если устранить злоупотребления, то само по себе рабство не заключает в себе ничего противного естественному закону, ибо это не что иное, как обязательство платить постоянными услугами за постоянное и верное пропитание. В этих пределах оно может распространяться и на потомство, ибо дети рабов получают прокормление от господина, который поэтому имеет право требовать от них услуг, когда они становятся взрослыми. Однако относительно тех, которые сделалась рабами не вследствие войны, а в силу договора о пропитании, естественная справедливость и уважение к свободе (favor libertatis) скорее заставляют предполагать, что с пропитанием родителей связано и пропитание детей, а потому последние должны считаться свободными. Вообще, говорит Пуфендорф, человеколюбие всегда благоприятствует свободе потомков*.

______________________

* Ibid. Cap. III.

______________________

Из договора семейств образуется государство, союз верховный и совершенный. Здесь опять, говорит Пуфендорф, нельзя признать верным мнение Аристотеля, что человек по природе своей животное политическое. Из стремления к общежитию не вытекает непосредственно стремление к государству; нужны, напротив, весьма сильные побудительные причины, чтобы заставить человека отказаться от естественной своей свободы, от самых могучих своих наклонностей, и подчинить свою волю чужой. Если бы государство было установлением природы, то человек от природы имел бы все качества нужные для доброго гражданина, между тем эти качества приобретаются только долгою дисциплиною. Настоящая причина образования государств заключается в опасении тех зол, которым человек подвергается в естественном состоянии. Вследствие человеческих страстей и различия мнений между людьми происходят беспрерывные столкновения, и закон природы остается неисполненным. В этом отношении Гоббс совершенно прав, и возражения, которые делает против него Кумберланд, не имеют силы. Как бы доброжелательные наклонности ни перевешивали самолюбивые стремления, немногие буйные люди всегда могут нарушить спокойствие общества, не имеющего над собою власти. Кто утверждает, что и в естественном состоянии можно жить безопасно, тот должен доказать, что все люди следуют указаниям разума и никогда не увлекаются дурными страстями*.

______________________

* Ibid. Lib. VII. Cap. I.

______________________

Для ограждения себя от опасности необходимо, следовательно, соединение сил, нужна взаимная помощь, а это невозможно без договора. Однако и договор непрочен, пока он держится только взаимным доверием и доброю волею отдельных лиц. Для прочности и безопасности союза необходимо, чтобы в нем установилось постоянное единение воль, а с тем вместе принудительная власть, которая бы наказывала непокорных. Это также не может совершиться естественным путем, ибо люди всегда сохраняют прирожденную им свободу, и никто не может личные свои силы влить в другого. Единение происходит посредством обязательства, которое и дает власти правомерное основание. Нужно, с одной стороны, чтобы отдельные лица подчинили свои воли воле одного лица или собрания, которого решение считалось бы решением всех, а с другой стороны, чтобы они обязались употреблять свои силы по повелению этого лица или собрания. Вследствие такого объединения воль и сил из отдельных, рассеянных лиц образуется единое нравственное лицо, которое и есть государство. Оно определяется так: "Государство есть сложное нравственное лицо, которого воля, соединенная договорами многих людей, считается волею всех, так что она может употреблять силы и способности каждого для общего мира и безопасности"*.

______________________

* Civitas est persona moralis composita, cujus voluntas, ex plurium pactis implicita et unita, pro voluntate omnium habetur, ut singulorum viribus et facultatibus ad pacem et securitatem communem uti possit (Pufendorf. De lure Naturae et Gentium. Lib. VII. Cap. II. § 13).

______________________

Для образования такого нравственного лица нужны, следовательно, договоры различного рода: прежде всего договор о постоянном единении, для которого требуется согласие всех и каждого. Затем необходим договор об установлении известного образа правления. Здесь уже в силу первого обязательства все подчиняются решению большинства. Наконец, нужен договор насчет назначения лиц, кому должна быть вверена верховная власть. Тогда только образуется настоящее государство*.

______________________

* Ibid. § 7, 8.

______________________

Таким образом, верховная власть основывается на договоре между правительством и подданными. Первое обещает защиту, вторые - повиновение. Поэтому несправедливо мнение Гоббса, который утверждал, что между правительством и подданными нет никаких взаимных обязательств и что вследствие того первое может все себе позволить. Правительство может, точно так же как и подданные, нарушать свои обязательства. Взаимные обязанности составляют именно то начало, в силу которого власть является нравственным качеством. Это не мешает однако считать верховную власть происходящею от Бога, ибо она установляется в силу положенного Богом естественного закона, для исполнения которого необходимо гражданское общество, а с тем вместе и верховная власть. Но она не учреждается Богом непосредственно, как утверждают некоторые, которые отрицают у народа право устанавливать власть на том основании, что никто не может дать власти тех прав, которых сам не имеет. Эти писатели представляют себе власть в виде какого-то физического качества, проистекающего непосредственно от Бога и витающего неизвестно где, до тех пор пока оно не приложится к тому или другому лицу, придавая ему особое величие. Но власть не физический предмет, а нравственный. Отдельные лица, конечно, ее не имеют, но у них есть нравственные качества, нужные для ее установления. Власть содержится в них как бы в семени, которое возрастает вследствие договоров с другими и является в полном развитии при соединении сил. Таким образом, качество, которого не было в рассеянных единицах, проявляется в их собрании*.

______________________

* Ibid. Cap. И, III.

______________________

Верховная власть есть как бы душа, которою государство живет и движется. Как само государство, она едина и нераздельна. Это не мешает ей однако иметь различные отрасли, соответственно разнообразию ее задач. Но эти отрасли не составляют разнородных частей, связанных только внешнею связью. Все они вместе существуют в едином субъекте, как различные его отправления, подобно тому как душа действует через различные органы. Каковы эти отправления, это определяется самою природою государства и вытекающими из нее потребностями. Главные отрасли суть: власть законодательная, право наказания, власть судебная, право войны, мира и союзов, право назначать низших правителей, право налагать подати, наконец, право запрещать учения, возмущающие спокойствие общежития. Ибо хотя власть не может уничтожить внутренней свободы человека, однако она вправе внешними средствами предупреждать вредное действие человеческих суждений на общественный мир. От этого нет опасности для истины, ибо истина никогда не может противоречить миру.

Все эти различные отрасли власти так тесно связаны между собою, что одна не может быть отделена от другой, все они входят в состав единой власти. Если же одну отрасль предоставить одному лицу, а другую - другому, то из этого могут произойти внутреннее расстройство и борьба, или же одна власть будет бессильна, а другая получит незаконное преобладание. Конечно, волею народа, образующего государство, может быть установлено и подобное устройство, но это будет неправильное и болезненное тело*.

______________________

* Ibid. Cap. IV.

______________________

На этом основании Пуфендорф отвергает образы правления смешанные. Правильных политических форм, т.е. сообразных с существом верховной власти, которая должна быть едина и нераздельна, он признает только три: монархию, аристократию и демократию. Извращенные правления также не могут считаться за особые виды, это не более как злоупотребления. Но кроме единичных государств Пуфендорф признает еще системы, составленные из самостоятельных держав, связанных постоянным договором. Они могут быть двоякого рода: или соединения различных государств под властью одного монарха, или союзы, имеющие постоянные органы для общих дел, как то: для войны и мира, и вообще для внешних сношений, а также для разрешения столкновений между членами. И эти системы могут быть правильные и неправильные. К последним Пуфендорф относит Германскую империю, которой устройство не подходит ни под одну из принятых форм. Он ссылается при этом на сочинение, изданное им под псевдонимом Северина де Монзамбано, в котором германские учреждения подвергались весьма едкой критике. Мы возвратимся к нему ниже.

Разбирая различные образы правления, Пуфендорф несколькими словами касается и преимуществ одной формы перед другою. Большая часть писателей, говорит он, дают предпочтение монархии. Он указывает в особенности на Гоббса, но замечает, что доводы в пользу того или другого политического устройства не имеют безусловного значения и не всегда и везде приложимы. Вообще, доброму гражданину следует держаться установленных учреждений*.

______________________

* Pufendorf. De lure Naturae et Gentium. Lib. VII. Cap. V. § 22.

______________________

Воззрения Пуфендорфа на государственное устройство очевидно вытекли из учения общежительной школы о единстве власти. Поэтому он не признает смешанных правлений. Но, с другой стороны, во имя начала закона он делает здесь оговорку, которая совершенно видоизменяет всю его теорию. Отвергнув разделение властей, он вслед за тем признает правления, ограниченные законом, и, таким образом, другим путем вводит опять отринутое им начало. Это оказывается именно при рассмотрении существа верховной власти.

Первым признаком государственной власти, неотъемлемо ей принадлежащим, Пуфендорф, вместе со своими предшественниками, признает ее верховность. Это явно из того, что она не имеет над собою высшего. По этому самому она не подлежит отчетности. Она связана естественным законом, но стоит выше всякого человеческого законодательства, ибо все положительные законы от нее исходят. В этом смысле она называется властью абсолютною, ибо правитель действует здесь единственно по собственному усмотрению. Такая власть может принадлежать и князю. Пуфендорф отвергает мнение тех, которые утверждали, что народ установил правительство, всегда сохраняет за собою верховность. Передавая власть всецело, народ тем самым лишается дальнейшего на нее права; он обязывается повиноваться, а потому не может вместе повелевать. Если же говорят, что князь существует для народа, а не наоборот, то из этого не следует, что право судить о том, что нужно для блага народного, принадлежит народу, а не князю. Такое подчинение не заключает в себе ничего унизительного, ибо неограниченная власть князя нередко лучше достигает государственной цели, нежели демократическое правление, поэтому установление такой власти может быть требованием общего блага*.

______________________

* Ibid. Cap. VI. § 1-7.

______________________

Однако, оговаривается Пуфендорф, из этого не следует, что князю всегда принадлежит абсолютная власть над подданными. Устанавливая над собою правителя, народ может вручить ему власть под известными условиями, ограничив его основными законами, которых он не вправе преступать и вне которых действия его не имеют обязательной силы. Такое ограничение власти, возможное как в монархии, так и в аристократии, вполне соответствует пользе государства. Отдельный человек легко может ошибаться или увлекаться страстями. Поэтому многие народы считали полезным сдержать князя известными правилами.

Основные законы могут касаться самых существенных требований государственной жизни: охранения религии, соблюдения существующих законов и издания новых, права войны и мира, наложения податей. Князь при вступлении на престол обязывается соблюдать эти законы. Но это обещание было бы тщетно, если бы вместе с тем не был установлен совет из вельмож или представителей народа, с мнением которого князь обязан сообразоваться при решении известных дел. Этот совет должен иметь не один совещательный голос, как бывает в государствах, где сам монарх назначает себе советников для лучшего обсуждения вопросов, ибо в таком случае правление все-таки было бы неограниченным. Согласие совета должно быть непременным условием решения, хотя, с другой стороны, князю должно быть предоставлено право созывать и распускать совет и предлагать ему дела на обсуждение, иначе останется одно только имя монарха. Против такого устройства нельзя возразить, что этим будто бы нарушаются права князя, ибо если он находит подобное правление слишком стеснительным, он всегда может от него отказаться. Несправедливо также возражение, будто князь, получив власть от Бога, не подлежит никаким ограничениям со стороны людей. Бог непосредственно не ставит князей и не издает законов, устройство правления предоставляется человеческой свободе. Наконец, этим не уничтожается и единство верховной власти, ибо вся верховная власть сосредоточивается в лице князя, но для некоторых важнейших дел требуется содействие совета или собрания чинов. Власть является здесь верховною, но не абсолютною. Подобное устройство, заключает Пуфендорф, вполне соответствует истинной цели государства, которая состоит в том, чтобы подданные могли быть принуждаемы единственно к тому, что требуется естественными законами и общественным благом. Поэтому хорошо поступают те разумные граждане, которые, предусматривая то, что может вредить государству, стараются посредством основных законов предупредить возможность быть к тому принужденными князем *.

______________________

* Ibid. Cap. VI. § 8-13.

______________________

Мы встречаем здесь у Пуфендорфа начало весьма распространенного в Германии учения об ограничении монархической власти собранием чинов. Это учение отвергает установившуюся в XVIII веке в другой школе теорию разделения властей по различным отраслям как несовместную с единством верховной власти. Возражение справедливо в том смысле, что невозможно разделить отрасли так, чтобы они не имели никакой связи между собою. Но распределение прав может быть таково, что между различными органами сохраняется необходимое единство, и тогда возражение падает само собою. Собственное же учение Пуфендорфа не выдерживает критики. Невозможно утверждать, что верховная власть остается в князе нераздельно, когда воля его ограничивается собранием чинов. Тот, чье согласие требуется для решения, становится участником власти, следовательно, она распределяется между различными органами, а не сосредоточивается в одном лице или собрании. Выставляя эту теорию, Пуфендорф хотел, с одной стороны, сохранить внешнее единство власти, а с другой - поставить закон выше власти, а это две задачи несовместимые. Власть может воздерживаться только другою властью, а не отвлеченным правилом, которое тогда только получает силу, когда есть люди, его охраняющие и наблюдающие за его исполнением. Следовательно, там, где власть ограничена, там она по необходимости разделена между различными органами.

В связи с теориею о правах власти находится и учение об обязанности повиновения. Всякий разумный человек, говорит Пуфендорф, должен признать, что гражданину непозволительно сопротивляться власти, пока она действует в пределах своего права. Но спрашивается: дозволительно ли сопротивление, когда правитель предписывает что-либо противное праву или наносит кому-нибудь оскорбление?

Гоббс утверждает, что все, что делает правитель, правомерно, ибо всякое право исходит от него самого. Но это мнение не может быть принято. Если между правительством и подданными существуют правомерные отношения, то нет сомнения, что и со стороны первого может последовать нарушение права. Правитель может преступить или обязанности князя, или обязанности человека. В первом случае может быть нарушено право или относительно всего народа, или относительно отдельных лиц. Вопрос заключается в том, в каких случаях позволительно гражданам отражать обиду силою.

Нет сомнения, что легкие оскорбления, наносимые отдельным лицам, должны быть извиняемы правителю. Так как жизнь человеческая не может быть изъята от зол, то было бы безумно по всякому поводу восставать на князя и разрушать общественный порядок. Даже в случае тяжкой обиды или предписания противного божественному закону лучше бежать и искать другого владыки. Наконец, даже когда нет места бегству, лучше умереть, нежели посягать на князя. Это делается не столько для него самого, сколько для пользы государства, которое иначе может подвергнуться глубоким потрясениям. Надобно притом заметить, что другие не имеют права помогать обиженному, ибо оскорбление, нанесенное одному, не избавляет других от обязанности повиновения.

Что касается до целого народа, то и здесь невозможно принять мнение тех, которые утверждают, что князь, как скоро он становится тираном, может быть низложен и наказан народом. Большая часть действий правительства таковы, что народ неспособен обсуждать их надлежащим образом. Самые благодетельные меры нередко кажутся тягостными; всегда и везде есть недовольные, которые воспользуются всяким случаем, чтобы возмутить граждан. При таком правиле общественное спокойствие невозможно. Поэтому если народ подчинил себя неограниченной власти князя, то право сопротивления может быть предоставлено ему лишь в крайних случаях, когда всем грозит общая гибель. Пуфендорф ссылается здесь на Гуго Гроция и, соглашаясь с ним, говорит, что при первоначальном договоре об образовании государства граждане не могли постановить условием, что все должны скорее умереть, нежели сопротивляться несправедливым нападениям власти, ибо это значило бы променять естественное состояние на состояние худшее. Еще более уместно сопротивление при ограниченной власти князя. Если при установлении правительства были положены условия, а князь преступает их, то народу позволительно противопоставлять силу подобным действиям. Здесь право нарушается не народом, а князем. То же должно сказать и о повиновении незаконной власти, вообще говоря, по самому существу дела никто не обязан ей повиновением. Однако если похититель престола ведет себя как законный государь, то общественная польза требует, чтобы ему повиновались, ибо лучше какое-нибудь правление, нежели анархия. Даже если есть законный князь, но он находится в изгнании и не может защитить подданных, то надобно предполагать, что он сам желает, чтобы оказывали повиновение фактической власти. Таким образом, говорит Пуфендорф, едва ли можно найти случай, когда бы частный человек имел право по собственной воле сопротивляться даже незаконному правителю*. Очевидно, что в разрешении этих вопросов Пуфендорф нередко отступает от чистых начал закона ввиду прочности власти.

______________________

* Pufendorf. De lure Naturae et Gentium. Cap. VIII.

______________________

Таково в существенных чертах учение Пуфендорфа, которое, как мы видим, представляет не совсем последовательное смешение начал общежития с началами нравственными. Отправляясь от нравственных требований, он сводит вытекающий из них естественный закон к началу общежития. Поэтому и в государственном устройстве он выставляет преимущественно элемент власти, ограничивая ее однако, опять не совсем последовательным образом, требованиями законного порядка.

Сочинения Пуфендорфа имели огромный успех. Они переводились на все языки, толковались замечательными юристами и долго служили главным источником для изучения политических наук. Этим успехом они обязаны были не столько глубине философских взглядов, сколько обстоятельной и точной разработке политических вопросов, умеренности мыслей, ясности изложения, наконец, отсутствие всякой богословской примеси. Это была первая систематическая энциклопедия государственного права. В то время она могла служить лучшим руководством как для преподавателей, так и для учащихся. Поэтому в истории политических наук Пуфендорфу принадлежит почетное место.

Теоретические воззрения Пуфендорфа объясняют и взгляд его на современные ему вопросы. Мы видели, что под псевдонимом Северина де Монзамбано он написал сочинение "О состоянии Германской империи", в котором он подвергал едкой критике существовавшие тогда учреждения*. Книга написана живо и умно. Средневековые понятия о происхождении Германской империи от Римской устраняются на основании здравой юридической критики. Все недостатки тогдашнего положения вещей выставляются в самом ярком свете. Пуфендорф выводит их из самого устройства Германской империи. Все тела, говорит он, как физические, так и нравственные, бывают здоровы или больны, смотря по тому, имеют ли они правильное устройство или неправильное. Германская империя принадлежит к неправильным телам. Она не может быть подведена ни под одну из установленных Аристотелем государственных форм. Это не демократия, не аристократия и даже не ограниченная монархия, ибо и в последней члены союза подчиняются верховной власти целого, чего в Германии нет. Ее нельзя признать и смешанным правлением, о котором болтают некоторые, ибо в ней нет правильного распределения верховной власти между различными органами, хотя такое правление само по себе должно считаться искажением. Наконец, она не подходит и под понятие о союзе государств, ибо права членов слишком стеснены. Остается, следовательно, причислить ее к уродливостям (tantum non monstro simile). Первоначально она была ограниченною монархиею, но со временем вследствие нерадения и поблажек со стороны кесарей, вследствие честолюбия князей, беспокойного духа святителей, крамолы чинов и возгоревшейся отсюда междоусобной войны она превратилась в нечто колеблющееся между ограниченною монархиею и союзом государств. Силою вещей она неудержимо стремится к последней форме, ибо раз закравшаяся порча нелегко исправляется; но этот процесс разложения производит болезненное состояние, которое парализует все силы страны**.