К характеристике Антиоха IV Эпифана

Прежде чем приступать непосредственно к изложению причин и сути реформ царя Антиоха IV Эпифана, мы должны понять, каким же именно человеком он был, т.е. обрисовать его характер и проследить, как он сформировался.

Наиболее полное описание нрава царя Антиоха Эпифана мы встретим у Полибия (Polyb., XXVI, 1; XXXI, 4). Полибий сообщает о царе довольно странные факты: у Антиоха не было политического такта, он не понимал, как следует поступать согласно званию царя. Иногда он покидал свой дворец и странствовал по улицам столицы с двумя или тремя придворными, заходил в лавки и мастерские ремесленников и долго беседовал с простыми людьми. Однажды во время одного из своих обычных посещений общественных бань он вылил кувшин ароматического бальзама на головы купающихся и забавлялся видом людей, катающихся по скользкому полу, будучи не в состоянии подняться и удержать равновесие. При этом он сам находился среди них. Часто он «бражничал с беднейшими из чужеземцев». Если он слышал о какой-то попойке, устраиваемой молодыми людьми, то внезапно мог появиться среди гостей, сопровождаемый музыкантами, производя столь странное впечатление на участников, что на них нападал страх, отчего многие убегали. Иногда он ходил по улицам Антиохии, роскошно одетый и увенчанный розами, и «одним дарил козьи игральные косточки, другим финики, третьим золото».

Антиох любил сам организовывать представления и участвовать в них. Во время празднеств в Дафне (166 г. до н.э.) он сам был распорядителем и, по мнению Полибия, держал себя «унизительно и непристойно». Он исполнял роль и стражи, пропуская гостей, и прислуги, обмывая кубки, более того, он появился перед аудиторией как актёр и начал танцевать со скоморохами, отчего «все от стыда разбежались из залы». За все свои странности, за внутренние глубокие противоречия, за свои постоянные попытки сделать что-то совершенно необычное и поразить мир царь получил прозвище Эпиман («сумасшедший») вместо Эпифан («богоявленный»). Вслед за Полибием и Тит Ливий пишет о том, насколько «переменчив он [царь Антиох] был в своём образе жизни». Одних он одаривал, как детей, игрушками и сладостями, других – делал богачами. Любил празднества, в которых «пышностью зрелища всякого рода он превзошёл всех прежних царей». Своими щедротами Антиох выставлял на смех и себя, и других. «Иным казалось, что он не знает и сам, чего хочет, иным – что он просто шутник, а иным – что он впрямь не в своём уме» (Liv., XLI, 20).

С другой стороны, как у Полибия, так и у Тита Ливия мы иногда находим более благоприятное отношение к нему. Положительные черты царя особенно явно проявляются, когда источники сообщают о его политической деятельности. Он старался восстановить селевкидское царство и спасти его от упадка, что выразилось в предоставлении прав греческим и эллинизированным городам и в усилении вооружённых сил государства (что было продемонстрировано во время парада в Дафне). Царь стремился расширить границы царства, что нашло своё выражение в двух войнах с Египтом (причём Полибий, так негативно отзывавшийся об Антиохе, в описании его похода в Египет прямо противоречит себе, утверждая: «…Царь Антиох был деятелен, способен к широким замыслам и достоин носить имя царя, если не принимать во внимание его военных козней при Пелусии»). Его осмотрительное отношение к Риму свидетельствовало о проницательности в области международной политики. У Тита Ливия мы видим такое восхваление царя Антиоха: «Однако в двух важных и достойнейших делах дух его был поистине царственным – в дарах городам и в почитании богов» (Polyb., XXVII, 19; XXVIII, 1, 18-20, 22; XXIX, 27; XXXI, 3; Liv., XLI, 20).

Таким образом, мы видим, что одни и те же античные историки отмечали в Антиохе прямо противоположные черты: как странные свойства его нервного характера, так и, напротив, реалистические и логические политические устремления. Это вызвало и различное толкование характера Антиоха историками современными. В.Чериковер приводит пример Клаузнера, называвшего Антиоха «дегенератом», и Буше-Леклерка, сравнивавшего его странное поведение с поведением Нерона и Каллигулы[37]. Сам В.Чериковер также не отрицает нервности и истерии Антиоха Эпифана и считает, что «большая энергия Антиоха и его нервный темперамент» ускорили процесс гонений на евреев, о котором будет сказано ниже[38]. В то же время М.И.Ростовцев называет Антиоха IV одним из «наиболее деятельных и талантливых» преемников Антиоха Великого[39]. П.Левек и А.Б.Ранович отмечают искреннюю привязанность Антиоха к эллинистической культуре, чем и объясняют как его странное поведение, так и его реформаторскую деятельность[40]. Наконец, С.В.Смирнов считает, что прозвище «Эпиман» было дано Антиоху за тот фанатизм, с которым тот проводил реформы. Более того, всеми своими действиями Антиох IV повысил авторитет царской власти в государстве Селевкидов, что никак не увязывается с оценкой его как правителя неспособного и недостойного[41]. Вероятно, наиболее близкую к реальности оценку Артиоху IV дал А.Б.Ранович: он «соединял в себе черты образованного эллина и восточного деспота»[42].

Так чем всё же можно объяснить столь странное поведение царя Антиоха Эпифана? Без этого объяснения мы не сможем двигаться дальше, т.к. реформа всегда носит отпечаток личности правителя, и без понимания сути этой самой личности мы не сможем понять причин принятия той или иной реформы.

На самом деле для того, чтобы понять, почему Антиох Эпифан столь часто вёл себя не так, как подобает царю, нужно вспомнить, что с 188 г. до н.э. тот был заложником в Риме согласно требованиям Апамейского мира, заключённого его отцом, Антиохом III (App., Syr., 39). Лишь в 175 г. до н.э. он вернулся на родину (в обмен на сына Селевка IV – Деметрия), сверг узурпатора Гелиодора, убившего его брата Селевка IV Филопатора и стал соправителем Антиоха, малолетнего сына своего брата, а с 170 г. - полноправным правителем государства Селевкидов (App., Syr., 45). Возможно, именно в республиканском Риме Антиох привык к простому обращению с народом, к участию в празднествах, равно как и к самостоятельной их организации. Всё это свидетельствовало скорее о демократизме и о стремлении выглядеть царём передовых республиканских взглядов[43], нежели о безумстве царя, но, будучи непонятным для сирийцев и греков, привыкших видеть царское величие и статность, этот демократизм только пугал народ. Мы видим и прямые заимствования Антиохом римских элементов в рассказе Полибия о том, как царь, сняв с себя одежды, пытался добиться избрания на должность эдила или народного трибуна, для чего общался с простым народом и убеждал подавать голоса за него, а по «по избрании на должность он, согласно обычаю римлян, садился в кресло из слоновой кости, выслушивал споры, какие происходили на рынке, и решал дела с большим вниманием и усердием.» Тит Ливий повторяет слова Полибия о разборе царём споров, «вплоть до мельчайших» (Pol., XXVI, 1; Liv., XLI, 20). По-видимому, именно эти попытки снискать себе славу «демократичного» царя, непонятые народом, и привели к формированию образа «сумасшедшего» царя, который совершенно не соответствовал реальности, т.к. в то же время царь проявил себя и как прекрасный государственный деятель, и как полководец. Не исключено также, что версия Полибия (и Тита Ливия вслед за ним) опирается на рассказы Деметрия, который, будучи заложником в Риме, преувеличивал степень «безумства царя», о которой слышал от других.