АБУ‑ЛЬ‑АЛА АЛЬ‑МААРРИ 4 страница

О, если бы в пыли недвижные тела,

Как цвет акации, лежали без числа!

Проснись же, человек, игралище страстей!

Причина мук твоих – горит в крови твоей.

В пшеничном колосе, возникшем из зерна,

Колосьев будущих судьба заключена.

Невежда к нам пришел, исправить нас хотел,

Но с детства темный страх достался нам в удел.

Пусть бедствует старик. Должно быть, жизнь права:

И львята никогда кормить не станут льва.

В земной обители без кровли мы живем;

Невзгоды моросят и рушатся дождем.

И мы обителью случайной дорожим,

Хоть и горюем в ней и без огня дрожим.

Я стар, покрыт корой. Сколь от меня далек

Зеленолиственный и полный сил росток!

* * *

Пойми значение сменяющихся дней.

Чем ты внимательней, тем речи их слышней.

Все, что случается, поистине похоже

На то, что видел мир, когда он был моложе.

* * *

Умы покрылись ржавчиной порока и разлада.

Когда проржавел меч насквозь, точить его не надо.

Жизнь обещала праздники, а слова не сдержала.

Как ни обидно, истины в хадисах наших мало.

Из множества наставников я лишь рассудку внемлю.

Земное бремя тяжкое повергну я на землю,

На путь добра спасительный ступлю, расправив спину,

Покину мир губительный и суету отрину.

О, эта жизнь коварная, царящая над нами,

Столь цепкая веревками, столь крепкая цепями!

Мы в пору созревания встречаемся для боя,

Потом, под старость, прячемся в одной тени от зноя.

А кто живет умом своим, спокоен сердцем, зная,

Что и любовь и ненависть – равно тщета пустая.

* * *

У добродетели две степени. Иль три?

Без предпочтения на спорящих смотри.

В день Страшного суда Аллаху станет жалко

Прилежных тружениц, склонявшихся над прялкой.

Душеспасителен их заработок был.

Терпенье в слабости – залог избытка сил.

Из нитей солнечных носили покрывала,

А пряжу нищете их щедрость раздавала.

Делились крохами опресноков сухих,

И взыщет их судья и возвеличит их.

Комар, которого Всевышний не осудит,

Слону индийскому по весу равен будет.

Когда земля, трясясь, качнулась тяжело,

Горчичное зерно идущего спасло.

От мук обиженных проистекают муки

Того, кто кровью их свои окрасил руки.

Изгнанник застонал, и, потеряв престол,

Несправедливый царь в изгнание побрел.

* * *

Понятна разумному наша природа.

Достойный правитель – прислужник народа.

Спокойней правителя нищий живет:

Без денег, зато и без лишних забот.

На время пускают в мирскую обитель:

Придет, поживет и уйдет посетитель.

Скорбишь, потому что ушел он сейчас;

Потом не припомнишь закрывшихся глаз.

Приди добровольно в державу разлуки –

Себе я изгрыз бы в раскаянье руки.

Не плачь: разбудивший вернет забытье;

Воздвигший Каабу – разрушит ее.

* * *

Когда тебе жену и впрямь избрать угодно,

Останови, мой друг, свой выбор на бесплодной.

Смертелен каждый путь, каким бы ты ни шел,

Но путнику прямой особенно тяжел.

Таков земной приют: один подходит к дому,

И дом освободить приходится другому.

* * *

Пора бы перестать печалиться о том,

Что истинных людей не сыщешь днем с огнем.

Ирак и Сирия – добыча разоренья,

И нет правителя, достойного правленья.

У власти дьяволы, и каждая страна

Владыке‑сатане служить обречена.

Царь объедается и пьет из чаши винной,

Пока голодный люд терзается безвинно.

Присваивает грек и портит наш язык;

От речи прадедов араб‑тайит отвык.

В бою килабский лис достиг такой сноровки,

Что копья у него обвисли, как веревки.

Когда же наконец объявится имам,

Который цель и путь укажет племенам?

Молись как вздумаешь, теперь не станет хуже

Стране, загаженной, что твой загон верблюжий.

* * *

О, ранней свежести глубокие морщины,

Эдема юных лет сухие луговины!

Цель молодой души – утеха и отрада,

Но трудным временам пустых забав не надо.

Надежда смелая беспечный нрав утратит,

Когда ее, как стих, подрубят или схватят.

Неутомима жизнь в изобретенье горя,

А мы свои сердца вверяем ей, не споря!

Давно уже меня газели не страшатся,

Когда в моей степи, насторожась, ложатся.

Оставь, о человек, имущество пернатым,

Не тронь снесенного и будь им старшим братом

Причесывается, торопится умыться,

Но пусть уходит прочь красавица певица.

Один ей снится сон: струящиеся платья,

Купанье в золоте и жадных рук объятья.

Твой урожай велик: ты вырастил пороки,

Но не поместится число их в эти строки.

А Кайсу волосы укладывали девы,

И тешили его их нежные напевы.

О всадник, ты в седле на несколько мгновений

Гляди, слетишь с коня безудержных влечений!

Ты полон свежести, тебе прикрас не надо:

Что краше чистоты потупленного взгляда?

Отдай просящему последнюю монету;

Все, собранное впрок, рассеется по свету.

Пускай горят ступни от зноя Рамадана –

Плоть усмиряй постом. Все – поздно или рано

Закроются глаза, земное в землю канет,

Но небо звездами блистать не перестанет.

Пророки умерли, но западает в души

Остаток их речей, хоть и звучит все глуше.

Я вижу: прошлое – сосуд воспоминаний,

Открытый памятью для дружеских собраний.

Хосроев больше нет, но летопись осталась,

А там забвение изъест и эту малость.

Лети, когда крылат, не бойся непогоды!

И коготь кречета обламывают годы.

Припомни, сколько птиц в дни поздней их печали

К насестам клеток их навечно привязали.

Хоть разум и велик в суждениях о боге,

Но мал окажется у бога на пороге.

Ложь в сердце у того, а правды нет и тени,

Кто лечит шариат лекарством рассуждений.

Судьба по правилам видения склоняет –

То подымает их, то снова опускает.

Вот облаков судьбы проходит вереница,

И разум кроткого бушует и мутится.

И в споре доводы рождаются без счета,

Мгновенно лопаясь, как пузыри болота.

Быть может, каждого почившего могила

За жизнь безумную сполна вознаградила.

Нет следствий без причин, и я скажу: едва ли,

Когда бы не болезнь, мы, люди, умирали.

Вода уходит вглубь, а прежде на просторе

За плещущим дождем шла напролом, как море.

* * *

Как море – эта жизнь. Средь бурных воли плывет

Корабль опасностей, неверный наш оплот.

От страха смертного неверующий стонет,

Клянет всеобщий путь и в черной бездне тонет.

Когда б он только знал, что вера для него

Была бы горестней, чем смерти торжество!

Я тщетно прятался, как труп в немой могиле;

Меня и под землей обиды посетили.

Чутье не приведет ко мне гиен степных:

Дыханье лет сотрет следы ступней моих.