Самодостаточность функциональность (внешние 1 страница

(внутренние цели со стороны блага) цели со стороны государства)

безусловность обусловленность обстоятельствами

самоценность целесообразность

компенсации (замещения одного правовидения другим) развитие.

Синтетичности аналитичности

Универсальности фрагментарности

Калейдоскопичности

3. Методологические принципы исследования в философии права.

4. Специфика философского правопонимания в сравнении с идеалогией и теоретическим знанием.

5. Объект и предмет философии права.

Мы выявили различия в теоретическом, идеологическом и философском правопонимании. Однако остается проблема соотношения этих подходов в плане определения предмета. Т.е. надо выяснить являются ли эти подходы совершенно самостоятельными областями правового знания? Философия права является юридической дисциплиной или философской? Является ли идеология частью философии, или философия – частью идеологии?

Связь философии с наукой и идеологией можно выразить следующим образом (схема 5)

Философия

Теория права Объектный субъектный идеология

подход подход

Схема 5

Акцент на ту или иную связь ведет к различному пониманию предмета философии права.

Традиция советского правоведения опиралась на объектное понимание мировоззрения, т.е. как системы научных знаний. Поэтому она трактовала философию права как юридическую дисциплину. Философская специфика при этом практически исчезала, т.к. чисто категориальная рефлексия без мировоззренческого аспекта – это просто более высокий уровень обобщения теоретического знания, а не само новое знание.

Западная традиция и русское неокантианство делало акцент на субъектной трактовке мировоззрения, а потому была склонна трактовать философию права как учение о должном, т.е. естественном праве. На практике это приводило к поглощению философии идеологией.

Сохранить философскую специфику философии права можно только, если мы будем понимать ее как часть философского знания, а именно часть социальной философии. Такая позиция близка Гегелю, И. Ильину, Н. Алексееву.

Таким образом, мы будем рассматривать философию права как часть социальной философии. Следовательно, объект и предмет ФП мы будем соотносить с объектом и предметом социальной философии.

Социальная философия традиционно рассматривается как учение об обществе.

Объектом социальной философии является жизненный мир человека, а предметом – наиболее общие принципы его существования и познания: единство материального и духовного (т.е. каким образом проявляется это единство), объективного и субъективного, биологического и социального, коллективного и индивидуального, общечеловеческого и личностного и т.д. Социальная философия рассматривает жизненный мир в целом, т.е. во взаимодействии этого мира со всеми факторами, определяющими его бытие. Философия права из всех проявлений жизненного мира выделяет только взаимодействия повседневной реальности с системным миром – миром норм, законов, установлений и т.п. Это взаимодействие и создает правовую реальность как объект философии права.

В повседневной реальности человек совершает будничные действия, на него влияет непосредственное окружение – соседи, коллеги, друзья, члены семьи и т.д. им движут практические интересы – забота о детях, заработная плата, дачные хлопоты, техническое состояние автомобиля. Это мир здравого смысла.

Системный мир – это социальные институты, «отдаленная» социальная среда, государство, конъюнктура мирового рынка и т.д., которые предстают перед человеком в виде норм морали и права, политических установок, идеологических трафаретов и т.п., этот мир характеризуется рациональностью, долженствованием.

Пересечение будничного и системного происходит постоянно. Вы дачник – вы собственник; вы едете на дачу – при этом, вы участник дорожного движения и т.д. И как собственник, и как участник дорожного движения вы включаетесь в действие системного мира. На пересечении этих миров и рождается правовая реальность.

Объектом ФП является правовая реальность, т.е. сфера взаимодействия повседневной реальности с системным миром норм, предписаний, законов, установлений.

Однако ФП фиксирует в качестве своего объекта не только правовую реальность в ее отдельности от того, что ей не является.

Философию права интересуют предпосылочные знания о том, без чего право не может быть самим собой. Поэтому объектом исследования ФП становятся и области, сопредельные с правовой реальностью: цивилизации, в которых функционируют правовые системы и через культурные ценности которых определяется смысл права, сознание и поведение человека, действующего в системе этих смыслов.

Предметом ФП будут в этом случае всеобщие принципы существования, познания ценностного смысла и преобразования правовой реальности. Что и отражается в структуре философского знания.

Философия права – это обоснование того, что есть право в отличие от других феноменов (онтология), способа познания права (гносеология), ценностной (аксиология), деятельностной (праксеология) природы права.

В этом случае объектная трактовка мировоззрения будет соотносится не с теорией права, а с одним из структурных компонентов самой философии – с учением о бытии – онтологией. А субъектная – другим компонентом – аксиологией (см. схему 6).

Онтология права Аксиология права

Объектный субъектный

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ПРАКТИЧЕСКАЯ

(Рефлексия мировоззрения) (переоценка ценностей)

Гносеология Праксеология

Схема 6

Теория права изучает взаимодействие общества и государства и объективные свойства права, закономерности его возникновения, функционирования и развития как самостоятельного общественного института. Т.е. оно изучает сам системный мир, и взаимодействие между его частями, а не его взаимодействие этого мира с повседневностью.

6. Метафизика как философский метод постижения права.

Метафизика – сверх-физика – после физики или после природы, над природой. Это учение о сверхприродной сущности бытия. Главный вопрос, с которым метафизика обращается к познанию бытия, – это вопрос «что», «что есть». Что есть человек? Ответить на этот вопрос, оперируя только видимым, невозможно.

Один античный философ однажды попытался дать определение человеку исходя только из видимых признаков. Оно выглядело так: человек это существо, на двух ногах и без перьев (на двух ногах – это то, что отличает от животных, а без перьев – от птиц, т.к. те тоже на двух ногах). Его ученик взял курицу, ощипал ее и предъявил философу: вот твой человек, учитель.

Для того, чтобы ответить на вопрос «что это такое», недостаточно ответить, что это не то, не третье, не десятое из видимого нам мира, так же недостаточно перечислить видимые признаки, ибо они меняются.

Видимый мир постоянно меняется. И, тем не менее, человек в этой изменчивости все-таки угадывает нечто постоянное, нечто неизменное. Есть Я. Я и в 7 лет и в 37 лет – это Я. Но где во мне это Я, которое неизменно? Все видимое во мне меняется, но что же тогда делает меня именно мной, тем, кто всегда есть именно Я? Я есть некая субстанция (это не утверждение, а предположение). Субстанция – сущность, нечто лежащее в основе. Субстанция неизменна в отличие от постоянно меняющихся свойств и состояний. Я как субстанциональное неизменное качество, а не Я в моих отношениях к другим людям, вещам и миру.

Предположим, что этой субстанцией является моя душа. Мы сказали слово «душа», но где она? Не видима. Но именно это невидимое мы ощущаем как нечто постоянное, неускользающее, неизменно присутствующее, т.е. то, что есть всегда. То же, что мы можем увидеть, гораздо менее схватываемо, т.к. каждую секунду мы имеем дело уже не с тем объектом, что был только что. Именно таким образом логика вопроса «что есть?» приводит к выводу о том, что сущность вещей сверхприродна.

Метафизика – учение о сверхприродных неизменных сущностях видимых явлений. Если пользоваться терминологией Канта, то метафизика пытается познать «вещь в себе».

Вопрос «что?» это вопрос о субстанциональных, качественных характеристиках. И ответ на него требует обращения к трансцендентному миру, т.е. выходящему за пределы опыта. Бытие познается как сущее. Сущее же не доступно опытному знанию. Оно умопостигаемо. Оно не доступно зрению глазами, но доступно умозрению – категориальному мышлению.

Мы говорили, что философия – это катеориальный способ познания мира. Мы пытаемся «схватить» мир путем подведения видимого и чувствуемого под некоторые абстрактные категории. Тем самым мы пытаемся с поверхности явления проникнуть в его суть. За явленным и изменяющимся увидеть сущностное и неизменное.

Так, Сократ, исследуя справедливость, за внешними ее проявлениями (требование возмещения долга) пытается увидеть само существо справедливости как исполнение должного. Но это требует уже выяснения вопроса о том, что есть должное. Таким образом наше познание справедливости восходит от внешнего долга к абстрактному понятию долженствования, а от него к конкретному явлению политики – государству, являющемуся реальным воплощением справедливости. Тем самым мы познаем государство не в его внешних институциональных проявлениях, а в его сущностной основе – справедливости (если мы, конечно, правильно определили его сущность).

Саму же справедливость мы познаем опять-таки не во внешних ее проявлениях, а в сущностной основе – идее должного. Саму идею должного мы можем подвести под еще более абстрактное понятие – абсолюта, в котором эта идея совпадет с идеей сущего.

Метафизика всегда обращена к первоначалам всех вещей. Она опирается на предположение о том, что эти первоначала имеют сверхфизическую природу и недоступны человеческому созерцанию.

Первопричиной всего является абсолют (порождает все, сам никем не порождаем, присутствует во всех конечных формах, сам является бесконечным, движет всем, оставаясь сам неизменным и недвижимым).

Для метафизической методологии связь человека с абсолютными первоначалами бытия является мировоззренческой аксиомой.

Аристотель когда-то сказал, что люди, ничего не принимающие без доказательств, выказывают признаки философской невоспитанности, а русский философ Шестов потом добавил, что есть пределы, за которыми человеческая пытливость становится неуместной. Для мыслителя главное – вовремя остановиться и принять для себя какой-то незыблемый принцип. В метафизике – это принцип абсолютного.

Поскольку в реальном, а не метафизическом мире мы имеем дело лишь со следствиями воздействий этих первопричин, то каждый философ- метафизик выстраивал свою собственную гипотетическую модель этих первосущностей. Доказать или опровергнуть правдоподобность или истинность этих картин невозможно. Ценность этого метода не в установлении объективной истины, а в поисках смысла, т.е. со-мыслия, осмысленности мира с тем, что находится за пределами видимости. Если бы человечество не стремилось за пределы видимого, оно не смогло бы сделать ни одного научного открытия.

Метафизика предполагает, что в любой из реалий, являющейся предметом познавательного интереса, всегда будет оставаться некий «остаток», неподдающийся аналитическому исследованию и рациональному пониманию. Вот в этом пространстве между знанием и тайной пытается увидеть смысл метафизика. Она постигает непостижимое, через постижение его непостижимости.

Метафизический и физический мир не отделены друг от друга какой-либо границей, не расположены и не вложены один в другой. Они соотносятся между собой на началах взаимопроникновения. Оба они беспредельны. Центр каждого из них везде, а окружность нигде. Повсеместно, где существует физическая реальность, – присутствуют и метафизические начала.

Уже само существование мира связано с метафизической реальностью, которая присутствует в нем как возможность мира быть.

Если наука смотрит на мир как на действительность, идеология, как на должное, то метафизика как на возможность. Что делает мир возможным, как возможен мир, есть ли у нас выбор возможных вариантов?

Для метафизики мир – это возможность, перешедшая в действительность и сосредоточенная в конкретной реальности. Эта возможность и делает реальность причастной метафизическому миру.

Каждая вещь репрезентант (представитель) двух миров – физического и метафизического. Принадлежа одновременно двум разным и в то же время слитым воедино реальностям своей чувственно воспринимаемой ипостасью эта вещь свидетельствует о присутствии в ней многих скрытых значений и смыслов сверхфизического характера. Эта доступная созерцанию физическая ипостась представляет собой символ метафизической реальности.

Таким образом, любое явление видимого мира представляет собой конечную форму, несущую бесконечное содержание.

Метафизика ориентирует исследователя на то, чтобы рассматривать право в контексте трансцендентных первоначал бытия и трансцендентально-априорных структур духовного опыта.

Трансцендентальный не следует путать с трансцендентным. Оба слова происходят от одного корня, означающего «переступать». Но если трансцендентный – это переступающий за границы эмпирического опыта, за пределы человеческого сознания, то трансцендентальный, это преступающий за пределы предметной реальности и потому относится к мыслимой реальности. У Канта трансцендентальное познание – это познание, направленное не на предмет, а на возможности познания этого предмета еще до опыта. Эти возможности связаны не со свойствами самого предмета, т.е. теми его качествами, которыми он возбуждает наши органы чувств, а либо с особенностями нашего восприятия (свойствами психики и физиологии), либо с особенностями нашего мышления, законами нашего мышления. Т.е. здесь преступаются границы предметности, но не познания и сознания. Трансцендентальное – это не то, что выходит за границы познания, а то, что хотя и выходит за границы предметности, т.е. предшествует опыту априори, но имеет целью сделать возможным этот опыт. Априорными формами трансцендентального познания Кант считал пространство и время. Эти формы общезначимы, они являются свойствами человеческого познания как такового.

А применительно к праву неокантианцы считали такими трансцендентальными формами ценности (не конкретные блага, а отношение). Кистяковский считал трансцендентальными целями права свободу, равенство, справедливость.

Метафизический способ постижения правовой реальности имеет дело с ноуменальным (ноумен (мыслимый объект) – феномен (явленный объект)), абсолютным содержанием социально-правовых феноменов. В качестве основного предмета метафизического познания выступает целостность трансцендентной сверхреальности, внутри которой правовая реальность есть лишь один из способов существования этой сверхреальности.

Именно в рамках метафизической методологии находят свое обоснование концепции естественного права.

Метафизическая методология позволяет рассматривать нормы и ценности права как внутренне противоречивые реалии, объединяющие в себе два мира: трансцендентный мир абсолютного долженствования и социальный мир сущего.

Каждая правовая норма несет в себе абсолютное начало и одновременно является реальной поведенческой моделью, частично реализующей высший императив.

Имея в качестве первоначала некую абсолютную первонорму, в человеческом мире правовая норма осмысливается как идея, оправдывается как ценность и принимается как императивное руководство к действию.

Те юристы-практики и правоведы, которые считают метафизическое осмысление права излишним и отвлеченным от реальной практики, часто просто не осознают, что происхождение и обоснование многих норм позитивного права основано на метафизическом методе.

Например, право на достойную жизнь, закрепленное в ч.1 ст.7 Конституции РФ, обязывающее государство к определенным действиям в области социальной политики, получило свое закрепление в позитивном праве благодаря первоначальному обоснованию в качестве ценности, имеющей своим основанием идею человека как нравственной личности, как самоценного субъекта, развитие которого представляет становление в нем абсолютного добра.

Данное право в России было впервые сформулировано В. Соловьевым. Он трактовал личность как становящийся абсолют. Абсолютное добро (метафизическая первонорма) осуществляется в мире через человека, который в своем развитии бесконечно приближается к своей божественной (нравственной) сущности (первонорма осмысливается через идею нравственного развития человека как становящегося абсолюта). Поскольку нравственное развитие – есть предназначение человека, постольку сам человек, как возможная совершенная нравственная личность – есть цель и не может быть средством. Таким образом за человеком признается нравственное достоинство. Однако нравственное развитие требует затрат и усилий. И эти усилия должны быть направлены не на физическое выживание, а на развитие. Следовательно достойное существование является необходимым благом (получает ценностное оправдание), гарантии обеспечения которого должно взять на себя государство через обеспечение права на достойную жизнь (формулировка нормы в качестве руководства к действию).

7. Феноменологический метод в философии права.

Автором этого метода является Эдмунд Гуссерль. Его методология оказалась очень созвучна русской философско-правовой мысли. Этот метод развивали такие русские правоведы, как И. Ильин, С Франк, Н. Алексеев.

Феноменология ставит перед собой задачу выхода к безусловным самоочевидным первоначалам всякого знания (не бытия, как в метафизике, а знания), к его чистым структурам.

Если метафизика доводила познание до границы абсолютного, то феноменология – до границы очевидного. В метафизике познание права сводили к не требующей доказательства абсолютной идее долженствования. Сущность его определялась через сверхфизическую реальность идеи справедливости и долга.

Право в метафизике пытаются познать через понятия о праве.

В феноменологии сущность (эйдос) права определяется через сведение его к не требующей доказательства очевидности. Здесь право познается не через понятие, а через обращение к самому праву, но не через изменчивые эмпирические формы, а всегда присутствующую в нем очевидность.

По мнению Н.Н. Алексеева, вместо определения права через понятия следует дать описание правовой структуры в ее основных данностях.

Он выделяет три элемента этой структуры. 1. Субъект – носитель обнаруживающихся в праве ценностей. Это не субъект теории права, а субъект, как деятель, носитель актов, обнаруживающих ценности. Ценности только тогда становятся живыми и реальными, когда они находят живого носителя (например, восприятие талиона в качестве права было возможно, пока был субъект, воспринимающий возмездие как ценность; смертная казнь постепенно вытесняется за пределы правового поля, поскольку в обществе все меньше и меньше носителей ценности наказания как средства поддержания равновесия (правопорядка)). 2.Сами обнаруживающиеся в праве ценности. Наличность какой-либо ценности является безусловным предположением для правовых явлений. 3. Первоначальные и неопределимые данности, которые неотделимы от любого правового феномена. Такими Алексеев считает правомочия (наличную возможность субъекта свободно действовать в определенных границах и требовать от других действий, соответствующих правомочию (например, в рамках обычного права традиционных и архаичных сообществ такого правомочия нет у убийцы, но есть у лица, осуществляющего месть)).

Право есть всегда там, где наличествует правовая структура. Правовыми нормами, по Алексееву, мы называем те, которые предполагают особого носителя, в которых выражаются реализованные ценности и которые формулируются в особых определениях (права - обязанности).

Правовая структура связывается в идеальную целостность идеей права. Знание структуры позволяет нам безошибочно видеть эту идею права в любых бесконечных его проявлениях, большинство из которых нам вообще неизвестно (например, китайское право, и др.)

Феноменологи рассматривают сознание и бытие как корреляты друг друга. Т.е. эти понятия имеют смысл лишь соотносясь друг с другом (как тепло - холодно). Это позволяет с одной стороны уйти от вопроса о первичности того или другого. А с другой определяет в качестве объекта познания мир, предстоящий нашему сознанию. Этот мир изменчив, однако при этом феноменология, как мы уже видели, не отказывается от поисков неких инвариантов, т.е. неизменного в мире. Мир чистых и неизменных сущностей существует, но не за пределами нашего сознания – трансцендентный нам мир. А за пределами предметности самого мира, но в нашем сознании (трансцендентальный мир). Наше сознание способно воспринимать мир не только в изменчивости его явлений – феноменов, но и как чистые эйдосы – чистые сущности вещей.

Мир чистых сущностей и повседневный мир воссоединяются через структуры сознания, в которых содержатся необходимые предпосылки (априорные формы) для восприятия естественно-правовых универсалий.

В отличие от Канта, который в качестве априорных форм сознания считал формы восприятия[2] – восприятия пространства и времени, присущие любому человеку, а потому делающими возможным объективное знание, феноменология трансцендентальное познание связывает со свойствами мышления[3].

Сознание двуедино: оно включает познавательный акт (ноэзис) и предметное содержание (ноэму). Право как объект жизненного мира – существует в изменчивых формах, оно представляет собой нечто явленное (феномен). Но нашему сознанию оно предстоит отнюдь не во всей полноте своей явленности, поскольку на направленность нашего сознания на то или иное проявление права оказывают влияние многие обстоятельства жизненного мира. Поэтому наше сознание имеет дело не с реальным правом, а с его образом (ноэмой). Процесс создания этого образа – ноэзис. Применительно к праву это означает, что именно в самом праве и соотносятся ноэзис и ноэма. Правовые явления существуют только через сознание как некие очевидности нашего опыта. Правовыми же они являются нам через познавательный акт.

Вспомним пример с дорожной разметкой. Водитель пересекает «запретные» полосы, чтобы спасти ребенка в силу очевидности ситуации. Выбор между нормой и жизнью ребенка не просто очевиден, он делается практически автоматически. Правовым содержанием этого выбора является право на жизнь. Однако качество права, а не только морали или инстинктивного действия, этот выбор приобретает через познавательный акт. В нашем случае мы соотнесли норму о разметке с ее смыслом и тем самым выявили не противоправный или внеправовой характер действий водителя, а именно правовой. Однако в момент реального выбора модели поведения наше сознание наделяет ситуацию правовым смыслом исходя не из логических рассуждений или нравственного закона. До всяких рассуждений мы оцениваем правильность, т.е. соответствие праву, поступка водителя и неправомерность противоположного выбора – соблюсти правила дорожного движения ценой жизни ребенка. Это значит, что в нашем сознании есть некие структуры, позволяющие нам «узнавать» право до знания о нем.

В философско-правовой сфере феноменология исследует два объекта. 1. Безусловные очевидности, предшествующие нормам права (ценностные установки, модели поведения, традиционные верования). 2. Идеальные, безусловные когнитивные (познавательные) структуры, предшествующие знаниям о праве и данные человеку через феномены его сознания (например, интенциональность[4] нашего сознания, «заинтересованность» его в мире, ценностное отношение к миру).

Для феноменологического правоведения наибольший интерес представляют не формы реального поведения людей, а чистые нормативные структуры, подчиняющие себе человеческое сознание и деятельность.

Рассмотрим для примера такие явления, как убийство, кровная месть, смертная казнь. Первое представляет собой противоправное действие, два других – правовые формы, при этом, однако, в разных правовых культурах принимаемые или отвергаемые в качестве законных. Если брать их с точки зрения внешнего поведения, то нам трудно будет объяснить правовую сущность талиона (кровной мести) и противоправную – убийства. По внешним признакам – и там, и там произвольное лишение жизни. Если же мы отвлечемся от внешних проявлений реального поведения людей и попробуем выявить, что заставляет человеческое сознание с одной стороны отвергнуть убийство как недолжную модель поведения, а с другой стороны, признать правовой смысл как в кровной мести (не зря все-таки она признается одной из форм закона талиона) и смертной казни, так и в требовании отмены смертной казни, то очищая эти явления от случайных или условных (зависящих от исторических, культурных особенностей, развитости интеллекта и пр.) характеристик, сможем увидеть то, что присутствует в законе талиона и смертной казни, но чего нет в убийстве. В первую очередь – это идея восстановления равновесия. Убийство – произвольный насильственный акт, нарушающий равновесие в обществе, кровная месть и смертная казнь – несут идею восстановления нарушенного равновесия в первом случае через возмездие, во втором через наказание[5]. Идея запрета смертной казни ставит под сомнение способы восстановления и поддержания равновесия в обществе, но не необходимость этого равновесия. Стабильность и безопасность как общества, так и личности воспринимается людьми как ценность. Эта способность к ценностному восприятию и оценочным суждениям объективно присутствует в структуре человеческого сознания и задает императивы человеческого поведения.

Совокупность первоначальных очевидностей, донаучных мнений, традиционных верований, в которые погружено наше сознание, не нуждающихся в доказательствах в феноменологии обозначается через концепт «жизненного мира» (Гуссерль).

Процесс феноменологической редукции (возвращение, сокращение, приведение обратно – сведения сложного к более понятному и доступному) позволяет очистить образ права (ноэму) до чистой сущности (эйдоса), который являет себя в своей очевидности и феноменах ЖМ.

Как это делается?

Относительно всякого объекта сознания задается вопрос: что могло бы быть опущено из нашего описания этого объекта, чтобы объект, тем не менее, оставался тождественным самому себе? Тот минимум, при котором сохраняется тождественность объекта самому себе, и будет его сущностной характеристикой.

Этот метод еще иногда называют «методом выведения за скобки».

Эйдос карандашности. Надо вывести за скобки все то, что имеется у одних карандашей и отсутствует у других: различие в длине, цвете, материале, цели, времени изготовления. Ибо любая из теорий, построенная на одном из этих признаков не отразит его сущности (эйдоса). Даже если вы попробуете определить его через цель. (каким должен быть идеальный карандаш).

Возможно, вы даже решите, что сущность карандаша непознаваема, и все, что остается, – это систематизировать уже имеющиеся карандаши. А, может, решите, что сущность надо описывать не через наличные карандаши, а через их исторические прототипы, познавая исторические закономерности смены одной формы карандашей другою.

Однако сущность карандаша нам известна, очевидно дана нам, ибо именно исходя из этой очевидности мы вообще пользуемся карандашами и безошибочно называем карандашом именно карандаш, а не ручку, мел и т.д. феноменологическая редукция помогает ее определить.

Карандаш (черный камень) – это любой твердый материальный объект, специально приспособленный для изображения чего-либо путем использования вещества самого этого объекта. Этому определению соответствует и древний карандаш и современный.

Результаты этой редукции недоказуемы, но они умозрительно очевидны.

Так же, если вы будете смотреть на право, то должны вынести за скобки все, что относится не только к праву и то, что в одних случаях в праве наблюдается, а в других нет. Скажем, нормы – не только правовые, есть моральные, значит, выносим за скобки; воля – не любая воля есть право – и т.д. надо дойти до той очевидности, которая определяет все право и только право (например, правомочие).

Практические возможности феноменологического метода можно увидеть на следующем примере, получившем широкий общественный резонанс в 2005 г.

Женщина, защищаясь от насильника, нанесла ему ранение несовместимое с жизнью. Ранение было нанесено кухонным ножом, который она носила с собой в сумке с целью самообороны после того, как однажды она уже подвергалась нападению насильника.

По факту смерти нападавшего в отношении женщины было возбуждено уголовное дело. Ей было инкриминировано преднамеренное убийство. Суд вынес обвинительный приговор. Дело получило огласку с негативной общественной оценкой приговора суда. В результате прокурором был внесен протест в порядке кассации.

Такова внешняя сторона данного дела.

Заметим, протест прокурора был внесен только после негативного общественного резонанса.[6]

Комментарии ведущих правоведов по поводу данного приговора сводились к констатации пробела в праве, в частности, в ст. о необходимой обороне.