Прагматика толерантности и такта в современной публичной коммуникации

Коммуникативный климат в современном мире отличается эмоциональной нестабильностью. Это связано с серьезными изменениями в социальной структуре общества, формированием во многих регионах мира мультикультурных сообществ, проживающих на единой территории и говорящих на едином языке, что сопровождается изменением норм межличностного взаимодействия и проявляется в изменении уровня эмоциональности коммуникативной компетенции. Наблюдения за динамикой стратегий и приемов публичного общения человека, существующего в условиях мультикультурного социума, представляются интересными для лингвиста и требуют языкового анализа, сочетающего данные о социолингвистических, прагматических, этнокультурных условиях коммуникации.

Отдельные аспекты данной проблемы активно рассматриваются в работах зарубежных и отечественных ученых. В частности, наряду с изучением общей проблемы социальной дифференциации языка, этносоциокультурные особенности языка описываются совместно с условиями его функционирования в разных типах дискурса, в центре внимания находятся изменения норм поведения, предписанных в условиях институционального и бытового, межличностного и межкультурного общения, исследователи также рассматривают лингвистические средства демонстрации социальных статусов и дистанций в типовых коммуникативных ситуациях и т. д. (напр., [Krzyzanowski, 2011; Pearce, 2010; Wodak, 2010; 2011; 2012 и др.; а также Тер-Минасова, 2000; Карасик, 1992; Леонтович, 2005; Костецкая, 2001; Власова, 2005; Шаповалова, 2013 и др.]. Актуальными представляются и положения об эколингвистических параметрах коммуникации, влияющих на психоэмоциональное состояние человека, существующего в агрессивном информационно-дискурсивном пространстве [Шаховский, 2008; Ионова, 2010; Солодовникова, 2010 и др.]. В число важных входят морально-этические и эмоционально-оценочные характеристики, определяющие гармонию или дисгармонию публичной коммуникации. В данной статье рассматриваются коммуникативно-прагматические проявления двух ценностных категорий, оказывающихся существенное влияние на нормы публичной коммуникации в современном поликультурном социуме – толерантность и такт. Следует отметить, что их яркое вербальное представление наблюдается в современной англоязычной коммуникативной культуре, в которой сформированы специфические стратегии и приемы тактичного поведения, подчеркивающего социальный договор о табу на выражение в публичной коммуникации неуважительного / уничижительного отношения в мультиэтнокультурном обществе. Именно они вызывают неоднозначную оценку и активно обсуждаются сегодня.

Толерантность в данной работе понимается как мировоззренческая категория, корректирующая и нормирующая экологию межличностных отношений в целом и влияющая на предпочтения в стратегиях и формах коммуникации в частности. Идеология толерантности предполагает позитивное отношение к многообразию культур, признание разнообразия форм самовыражения и проявления человеческой индивидуальности, в отличие от терпимости, которая ассоциируется с непротивлением насилию. Принцип толерантности рассматривается как право людей быть разными и не подвергаться критике, унижению по причине своей инаковости. Он входит в систему значительного числа законодательных документов, регулирующих международные и межличностные отношения в современном мировом сообществе (см., напр., документы ООН, Европейского союза, международных организаций и т.д.) и формулируется как требование уважительного отношения к чужим мнениям, верованиям, как признание того, что другие люди могут быть непохожи на нас в их культуре и обычаях. Так, в Декларации ООН (Declaration of Principles on Tolerancе), утвержденной генеральной конференцией ЮНЕСКО 16 ноября 1995 г., принципы толерантности сформулированы следующим образом: Tolerance is respect, acceptance and appreciation of the rich diversity of our world's cultures, our forms of expression and ways of being human. It is fostered by knowledge, openness, communication and freedom of thought, conscience and belief. Tolerance is harmony in difference. It is not only a moral duty, it is also a political and legal requirement. Tolerance, the virtue that makes peace possible, contributes to the replacement of the culture of war by a culture of peace [http://www.unesco.org/webworld/peace_library/UNESCO/HRIGHTS/124-129.HTM].

Признание толерантности в публичной сфере проявляется в требовании активного внедрения самой идеи в социальные практики современного интегрированного социума: Tolerance is not concession, condescension or indulgence. Tolerance is, above all, an active attitude prompted by recognition of the universal human rights and fundamental freedoms of others. In no circumstance can it be used to justify infringements of these fundamental values. Tolerance is to be exercised by individuals, groups and States. Tolerance is the responsibility that upholds human rights, pluralism (including cultural pluralism), democracy and the rule of law. It involves the rejection of dogmatism and absolutism and affirms the standards set out in international human rights instruments [Там же]. Как следует из приведенного фрагмента документа, публичное признание значимости толерантности требует изменений в нормах коммуникации. В идеале они должно быть нацелены на ослабление идеологии этноцентризма, борьбу с этно- и социофобиями, основанными на архитипической оппозиции «свой – чужой», предполагающей биполярное разделение общества и обосновывающей заведомо враждебное отношение к инаковости в ее любых проявлениях.

Толерантность представляется ценностным концептом, регулирующем межличностные отношения в современном мультикультурном социуме. В плане экологии межличностных отношений данный концепт получает амбивалентную оценку и вызывает разные эмоции. С одной стороны, на официально-дипломатическом уровне принцип толерантности получил признание, он влияет на содержание коммуникации на международном уровне, при официальном взаимодействии госучреждений с гражданами своей страны. С другой стороны, в странах цивилизованного мира принцип толерантности активно обсуждается на публичном уровне и еще не получил однозначной оценки. В англоговорящих странах с самыми длительными традициями мультикультурности (США, Великобритании, Канады, Австралии) и сегодня ведется дискуссия о степени толерантности «титульной нации» к иммигрантам, взрослых к детям, о толерантности к проявлениям иных религий, верований, идей. На бытовом уровне наблюдается активное проявление нетолерантного отношения «титульных наций» к образу жизни и поведению социально неблагополучных групп (людей с низким достатком, безработных иммигрантов из стран Восточной Европы, Азии и Африки), что проявляется в социальных и бытовых конфликтах.

Несмотря на проблемность вопроса, идея толерантности в мультикультурном социуме внедряется в практику воспитания молодого поколения, о чем свидетельствуют дискуссии профессионалов и родителей о путях формирования зоны мультикультурности в картине мира современного ребенка. Так, в начале нового века специалистами в сфере образования США был поднят вопрос о содержании и приемах формирования толерантности. Обсуждаются разные подходы – от предложений об обязательном обсуждении с детьми вопроса о проявлениях нетолерантности в истории народов, составляющих сегодня единый мультикультурный социум, до идеи полного молчания об этом и активного внедрения практики цензурирования книг для детей и политкорректности на бытовом уровне. Результатом дискуссий стало признание в США низким уровня политкорректности текстов классической литературы для детей, появление предложений цензурирования (переписывания) некорректных фрагментов в них, составление и эмоциональное обсуждение списков запрещенных (нерекомендованных) книг для чтения (напр., [http://www.ala.org/bbooks/top-100-bannedchallenged-books-2000-2009; http://www.bannedbooksweek.org/censorship/bannedbooksthatshapedamerica] и др.), звучит критика приемов создания этностереотипных образов в соврменных фильмах и играх для детей.

В 2013 году (после публикации статьи в The New York Times «How to Read Racist Books to Kids») в блогосфере активно обсуждается проблема формирования мультикультурного взгляда ребенка с помощью чтения книг. Автор указанной публикации весьма эмоционально убеждает читателей в том, что взрослым не следует переписывать историю, но если родители не будут сами привлекать внимание маленьких детей к расовым и иным различия между людьми, то проблема этнофобий постепенно исчезнет из сознания новых поколений: We rewrite the past to serve the needs of the present. The clarity of history is its great advantage. The racism in “Fantasia” or “Pippi Longstocking” is overt: instantly identifiable by its noxious odor and satisfyingly dismissible with enlightened disgust. More subtle instances may provoke hedging and justification <…> There are many children’s books to help children understand the horror of history, or introduce them to the failure to understand the horror of history. But explaining how those horrors play out in everyday life, through a thousand subtle means, often unexpected, like children’s books, seems nearly impossible. No doubt I want to shelter my son and also myself, but I think, in some vague, indefinable way, I want to shelter the past too. I’m embarrassed for humanity at all this nonsense, and I don’t want to submit the world to the complete and perfect judgment of an innocent <…> We all need to grow up, I know. Me, the moviemakers, the audience. The only person who seems mature enough for the situation is the 6-year old. All he sees is a gorilla with some pirates

[http://www.nytimes.com/2012/06/17/magazine/how-to-read-a-racist-book-to-your-kids.html].

Знакомство с мнениями других блогеров показывает неоднозначное отношение к идеям автора: согласие в том, что чтение детской книги не следует сочетать с обсуждением вопроса о расизме и социальных фобиях (I would buy an argument of readerly expediency, actually, because talking about racism is pretty important, and midway through a story may not be the ideal time for it), но возражение в том, что негативные факты истории нельзя замалчивать (But being embarrassed by history and therefore sticking your head in the sand is just about the most irresponsible thing you can do, whether as a parent or as a plain old human being). Звучат и весьма разумные мнения о том, что, если ребенок живет в мультикультурном социуме, то на его полке должны быть книги, формирующие в его сознании толерантность и готовящие его к позитивно-окрашенному восприятию ее проявлений в жизни: What should our kids be reading instead? What are the big bookstores really missing?

1. It is important that books reflect the diversity that exists in societies today. A book that includes people of different ethnicities presents a more realistic picture to a child… “Babies” by Gyo Fujikawa is a great example. Published in the sixties, it was the first children’s book to show infants of different races.

2. Understanding cultures enhances the understanding of experiences of those we interact with. This helps children develop empathy towards peers, nurturing meaningful relationships in classrooms and playgrounds. I love the book “My Friend Mei Jing” by Anna McQuinn, which celebrates a cross-cultural friendship between school-going girls, Mei Jing and Monifa.

3. A language (or linguistic diversity) is a tangible form of realizing cultural differences. Picture book stories set in a cultural backdrop often scatter words in the affiliated language. This is both fun and fascinating for kids. Bilingual books are also a wonderful way to introduce and experience languages [http://www.incultureparent.com/2012/07/10-reasons-to-read-multicultural-books-to-your-kids/].

Отметим, что принятие толерантности в общественной практике не отрицает идею порицания / наказания для тех, кто нарушает ее в каком-либо виде: Consistent with respect for human rights, the practice of tolerance does not mean toleration of social injustice or the abandonment or weakening of one's convictions. It means that one is free to adhere to one's own convictions and accepts that others adhere to theirs. It means accepting the fact that human beings, naturally diverse in their appearance, situation, speech, behaviour and values, have the right to live in peace and to be as they are. It also means that one's views are not to be imposed on others [http://www.unesco.org/webworld/peace_library/UNESCO/HRIGHTS/124-129.HTM].

Анализ новостных архивов известного британского издания The Times показал, что тема толерантности поднимается в публикациях с 18-го века. Но если в 18-19-ом веках авторы выражали свое мнение, в первую очередь, по поводу толерантности к религиозным верованиям, то в 20-м веке наблюдается расширение сфер, для которых данная категория важна (борьба с уличной преступностью, дисциплина в школе, отношения к мигрантам, межличностные отношения и т.п.). Начиная с 80-х годов 20-го века, на страницах The Times появляются статьи, посвященные проблеме толерантности в мультикультурном социуме, а также вопросы о степени социокультурной адаптации иммигрантов в Британии. Отметим, различия в тональности публикаций до 2001 и после. До 11 сентября 2001 года на страницах The Times присутствуют вполне оптимистичные мнения о толерантности британцев, ценностях их культуры belief in democracy, the rule of law, tolerance, equal treatment for all, способствующих успешной адаптации иммигрантов: Historically Britain has been a multicultural state long before the Windrush. Scots, Welsh, immigrant Irish Catholics and Jews have integrated and have been forced to assimilate, as the French attempt. If we keep our nerve and sense for timescales, the precedents for greater Islamic integration are reasonably good, even allowing for contingencies… Britishness is our civic culture (The Times, 1999). Однако после событий в США 11 сентября 2001 г. при обсуждении проблем мультикультурности журналисты выражают критичное мнение, указывая, что толерантность в Британии предполагает принятие иммигрантами принципов единства законов и норм, которые были сформированы титульной нацией, и их нарушение не может быть одобрено, ср., мнение известного журналиста Мэтью Пэриса: Does anyone think that cultural tolerance requires us to suspend our judgments (or the law) where a minority culture objects to the equality of all? Britain has a dominant culture which is permissive of other cultures only up to a point. What we call ‘multiculturalism’ is better described as liberalism, and is itself a set of cultural norms. I subscribe to them. And I know they place unspoken limits on tolerance (The Times, 2005, Aug., 28), а также: If people go to another country to live, it must surely be incumbent on them to adopt the social habits of the people they have chosen to live with. The majority of British people are tolerant to the point of indifference to other people’s religious beliefs, when practice in private, and this tolerance deserves reciprocal acceptance of certain aspects of British life, such as being seen others as you really are (The Times, 2006, Oct., 30).

В публичных дискуссиях при осуждении проявлений этно- и социофобий в межличностных отношениях (например, в учебных заведениях, бытовых конфликтах, в социальных сетях и т.д.) активно используется принцип zero-tolerance (the policy or practice of not tolerating undesirable behavior, such as violence or illegal drug use, especially in the automatic imposition of severe penalties for first offenses). Принцип нулевой толерантности применяется к членам социума, пренебрегающим нормами морали и нравственности, нарушающим законы гармонии межличностных отношений, демонстрирующим неуважение к другим религиям, группам людей по признакам их различий по возрасту, гендеру, расе, национальности, профессии, а также негативные эмоции, агрессию, разрушающие социальный мир в мультикультурном социуме, ср.: “ There is no place for bad language in schools, and we support schools in taking a zero-tolerance approach to all forms of disruptive or insolent behavior ” (The Times, 2006, Oct., 27).

Приведенные мнения либерально настроенных представителей американского и английского социума свидетельствуют об амбивалентности современного отношения к идее толерантности. Однако, несмотря на различия в оценках и подходах, в современной англоязычной коммуникативной культуре сложилась система языковых средств и приемов демонстрации толерантности, в частности, в лексической системе сложилась практика статусного именования лица без подчеркивания его социально-ролевых признаков. В первую очередь, это семантические замены политкорректного профиля, позволяющие избежать указания на такие понятийные признаки, как гендер, возраст, раса / национальность и т.п. (ср. ставшие общепризнанными замены слов с гендерным компонентом businessman / businesswoman, sportsman / sportswoman на нейтральное business person, sportsperson, etc.). Широкое распространение в английском языке получили модифицированные именования профессий, в которых не содержится указания на гендер человека: assistant, attendant, officer, person, firefighter, etc. Данные примеры свидетельствуют о стремлении «найти новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинства индивидуума, ущемляют его человеческие права привычной языковой бестактностью и/или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.п.» [Тер-Минасова, 2000, с. 115].

Отметим, что в связи с расширением сфер социальных практик, в которых принято контролировать свое речевое поведение и демонстрировать эмоциональную толерантность [Шаховский, 2008, с. 178–179], в английском языке наблюдается традиция модификации именования человека с целью продемонстрировать следование социальной установке на соблюдение принципа толерантности в публичной коммуникации. Наряду с термином политкорректность, предложенном в середине 20-го века для обозначения новых приемов именования человека в социально-политической коммуникации, сегодня используется еще один термин – «языковой такт», который, по мнению С.Г. Тер-Минасовой, отражает «старание не обидеть, не задеть чувства человека, сохранить его достоинство, хорошее настроение, здоровье, жизнь» [Тер-Минасова, 2000, 215]. Представляется, что именно термин «языковой такт» (сформировавшийся от англ. tact – acute sensitivity to what is proper and appropriate in dealing with others, including the ability to speak or act without offending) более точно отражает коммуникативно-дискурсивное воплощение категории толерантности.

Поддерживая данную точку зрения, исследователь М.С. Михайлова [Михайлова, 2012] отмечает появление в английском языке нового приема именования лица в публичном дискурсе, в частности, перифрастическое именование лица с целью избежать употребление в устной и письменной речи слов и выражений, считающихся оскорбительными для отдельной социальной группы – людей, у которых возможности жизнедеятельности в обществе ограничены из-за физических, умственных, сенсорных или психических отклонений. Эти люди, наряду со всеми, становятся клиентами разных компаний, предоставляющих услуги по страхованию, авиаперевозкам, досугу, гостеприимству, но они, в отличие от остальных клиентов, требуют некоторого дополнительного внимания, на что тактично указывают такие перифразы, как physically-challenged individuals, passengers requiring extra space, passengers with limited mobility, customers with chronic conditions, mentally-challenged travelers, passenger who has both severe vision and hearing impairments, disabled patrons, deaf/ deafened/ hard of hearing attenders, visually impaired visitors, wheelchair users. Представляется, что указанные приемы, наряду с другими (которые ждут своего описания), позволяют сделать общение доброжелательным и позитивным.

Таким образом, вопрос о степени толерантности и тактичности коммуникативного поведения в современном мультиэтнокультурном социуме представляется актуальным для изучения в современной коммуникативно-прагматической парадигме языкознания. Языковой такт соотносим с тактикой корректной вербализации мыслей в коммуникации, позволяющей адаптировать эмоционально-оценочное отношение коммуникантов и удержать экологию межличностного общения, что в идеале согласуется с правилами вежливой коммуникации Р.Т. Лакофф («будь дружелюбным, чтобы твой собеседник хорошо чувствовал себя, общаясь с тобой») [Lakoff, 2004, p. 151], а также принципами вежливости Дж. Лича, включающими максиму симпатии – «своди к минимуму антипатию между собой и собеседником» [Leech, 1983, р. 9]. Заметим, что приведенные в статье размышления о влиянии категорий толерантности и такта на нормирование практики публичного общения согласуются с положением В.И. Шаховского о значимости фактора эмоциональной адаптации коммуникантов в любой ситуации общения: «Согласно этике общения в результате любого речевого контакта у всех коммуникантов должно произойти повышение (улучшение) самооценки. Но в жизни так почти никогда не бывает, поскольку «градус» эмоциональной толерантности у всех разный» [Шаховский, 2008, с. 178]. Внедрение стратегий коммуникативного такта в различные сферы общения современного мультиэтнокультурного социума будет способствовать повышению эмоционального интеллекта и улучшения коммуникативного климата в современном обществе.

Литература

Власова Е.В. Социолингвистический аспект изучения недооценки и переоценки в речи современного англичанина: автореф. дисс. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2005.

Ионова С.В. Основные направления эколингвистических исследований: зарубежный опыт // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2. Языкозн. – 2010. – № 1 (11). – С. 86–93.

Карасик В.И. Язык социального статуса. – М: Ин-т языкознания РАН; ВГПУ, 1992.

Костецкая А.Г. Социолингвистические характеристики речи образованной молодежи Великобритании и США: автореф. дисс. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2001.

Леонтович О.А. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения: монография. – М.: Гнозис, 2005.

Михайлова М.С. Языковой такт при именовании лица в англоязычном клиентском дискурсе // Вестник ВолГУ. Сер. 2. Языкозн. – 2012. – № 2 (16). – С. 101–105.

Солодовникова Н.Г. Экологичность эмотивной коммуникации: дисс. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2010.

Солодовникова Н.Г., Шаховский В.И. Терапевтическая функция языка // Еcolinguistics: человек, язык и окружающая среда. [Электронный ресурс]. URL: http:// ecolinguistics.ru/index.php

Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. – М.: Слово / Slovo, 2000.

Шаповалова Т.А. Коммуникативная категория толерантности и ее реализация в современном политическом дискурсе: автореф. дис. … канд. филол. наук. – Саратов, 2013.

Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций: монография. – М.: Гнозис, 2008.

Krzyzanowski M. The interplay of language ideologies and contextual cues in multilingual interactions: Langauge choice and code-switching in European Union institutions / B.Forchtner, M. Krzyzanowski, R. Wodak // Language in Society. 2011. – # 41, 2. – P. 157–186.

Lakoff R.T. Language and Woman’s Place: Text and Commentaries. – Oxford University Press, 2004.

Leech G.N. Principles of Pragmatics. – London, New York, 1983.

Pearce L. The Construction of Regional Identity in Europe and Beyond / L. Pearce, R. Wodak // European Journal of Cultural Studies. – 2010. – # 13,1. – P. 1–7.

Wodak R. ‘Us’ and ‘Them’: Inclusion and Exclusion – Discrimination via Discourse // Identity, Belonging and Migration. – Delanty G., Wodak R., Jones P. (eds.). – Liverpool: University of Liverpool Press, 2011. – P. 54–77.

Wodak R. Dynamics of Representation in Discourse: Immigrants in the British Press / M. Khosravinik, M. Krzyzanowski, R. Wodak // Migrations: Interdisciplinary Perspectives. – Messer M., Schroeder R., Wodak R. (eds.). – Berlin: Springer, 2012. – P. 283–297.

Е.С. Кара-Мурза