В интернет-афористике

Суперимпозиции – смысловые наслоения, возникающие при совмещении нескольких ситуаций либо нескольких суждений в рамках одной интерпретативной схемы – могут иметь различный характер (координативное сложение смыслов, их субординативное подчинение, их оценочную трансформацию, различные типы переносов и т.д.). Преодоление подобных интеллектуальных препятствий обычно доставляет положительные эмоции и рассматривается как языковая игра [Шаховский, 2008].

В данной работе рассматривается один из классов таких явлений – парадоксальные суперимпозиции на материале размещенных в интернете афористических или квази-афористических высказываний, используемых, как правило, в качестве статусов – фраз, характеризующих участника компьютерного общения и выполняющих функцию, сходную с эпиграфом. Афоризмы, как известно, представляют собой универсальные высказывания, содержащие глубокую и оригинальную мысль. Как правило, афоризмы, в отличие от пословиц, являются авторскими. Интернет-статусы большей частью анонимны. Ранее в сети FIDO, которая предшествовала интернету, они назывались «ориджины» – origins – заключительные строчки в письмах в эхо-конференциях, в них указывался электронный адрес участника конференции, а также приводилась короткая фраза, обычно с юмористическим содержанием, например, «Чем больше врагов, тем интереснее война». Такие фразы были своеобразными визитными карточками коммуникантов в сети FIDO, их девизами. Интернет-статусы унаследовали от ориджинов карнавальную тональность общения. Здесь не всегда прослеживается глубокая идея – назначение интернет-статуса состоит в построении имиджа пользователя сети, а поскольку многие из таких пользователей – молодые люди, то им свойственно поддерживать непринужденно-игровую тональность общения. Парадокс – противоречащее здравому смыслу положение дел – является одним из приемов создания комического эффекта.

Все существующие высказывания можно разбить на два класса. К первому относятся те речевые образования, которые привязаны к какому-либо определенному контексту, ко второму – те речевые единицы, которые являются в той или иной мере самодостаточными и легко переходят в новый контекст. Эта оппозиция осмыслена в лингвистике как синсемантичные и автосемантичные высказывания. Отметим, что автор этих терминов, А. Марти [Цит. по: Звягинцев, 1960] вкладывал в них иной смысл – строевые и полнозначные элементы языка. Но в коммуникативном плане корреляция синсемантичных и автосемантичных образований как контекстно связанных и контекстно независимых представляется вполне оправданной. Класс автосемантических высказываний весьма широк, сюда входят пословицы, афоризмы, пустоговорки (речения, используемые некоторыми людьми для заполнения пауз и сокращения коммуникативной дистанции), скороговорки, девизы, слоганы, цитаты, анекдоты и др. Автосемантические высказывания в их прототипном виде обладают определенными содержательными характеристиками (референтная генерализация, вневременная отнесенность, назидательность, высокий ассоциативный потенциал, эмоциональная маркированность). Вместе с тем любая фраза или цепочка фраз может стать автосемантической, если будет повторяться и получит при этом дополнительные смысловые обертоны (вспомним высказывание из репертуара известного юмориста Р. Карцева: «Вчера по три, но маленькие, а сегодня по пять, но большие»). Подобные коммуникативные образования характерны для интернет-общения и в данной работе обозначаются как интернет-афористика.

В знаковом плане можно противопоставить семантические и прагматические суперимпозиции. Семантические наслоения относятся к диктальной части интерпретативной схемы, а прагматические – к модусной, по Ш.Балли.

В первом случае наслаиваются два положения дел, при этом возникает содержательная ловушка: интерпретатор строит одну объяснительную модель для ситуации, а затем вынужден заменять ее другой моделью. Например:

- А я порчу снимаю.

- Гадалкой что ли работаешь?

- Нет. В супермаркете дату у просроченных товаров перебиваю.

Возникает речевая многозначность выражения «снимать порчу» – в обычном контексте это означает некие магические процедуры, предназначенные для устранения отрицательных последствий колдовства, таких как сглаз или порча, а в приведенном контексте происходит ремотивация значения слова «порча»: говорящий показывает, что имеется в виду дата, проставляемая на продуктах питания. Перед нами случай самоиронии: говорящий вполне отдает себе отчет в том, что его действия не только противозаконны, но несут большой вред здоровью людей, но поскольку руководство магазина заставляет человека это делать и оплачивает такую работу, то сотрудник супермаркета оставляет за собой право лишь иронически отозваться о своей деятельности.

Во втором случае меняются оценочные позиции интерпретатора. Неожиданное следствие заставляет переосмыслить всю коммуникативную ситуацию. Например:

Если спать очень долго, то можно умереть от счастья.

Данное высказывание можно разбить на три части. Первая часть нацеливает адресата на стандартное оценочное отношение к тем, кто склонен слишком долго спать – в коллективном сознании такое поведение осуждается в разных лингвокультурах. Это зафиксировано в пословицах («Кто рано встает, тому Бог дает») и устойчивых выражениях («проспать своё счастье»). Такая модель интерпретации усилена второй частью высказывания («можно умереть»). Но затем возникает парадоксальный финал речения: «умереть от счастья». Если считать счастье идеалом человеческой жизни, то вся оценочная ситуация карнавально переворачивается, и долгий сон оказывается путем к счастью. Вместе с тем возникает оценочное напряжение: с одной стороны, тот, кто спит, счастлив, с другой стороны, сон не есть жизнь. Возникает ситуация комического абсурда, в котором два положения дел исключают друг друга.

Семантический абсурд складывается при суперимпозиции различных референтных ситуаций:

- Извините, а Света выйдет?

- Нет, у нее пожизненное.

Первая объяснительная модель имеет повседневный смысл, так обычно дети спрашивают, выйдет ли девочка или мальчик поиграть во двор. Ответ радикально меняет интерпретативную схему: оказывается, речь идет о лишении свободы и пожизненном заключении, а субъектом оказывается не ребенок. Однако, по всей видимости, юмористическая модель данного высказывания предполагает переосмысление ответа: отец девочки шутит, причем смысл шутки понятен ему и тем, кто оценивает эту ситуацию со стороны, а не участнику диалога, задавшему такой вопрос. Возможно, далее взрослый объяснит ребенку, что эта Света должна выполнить домашнюю работу или не совсем здорова. Такой юмор – юмор для себя и свидетелей при непонимающем участнике общения – в этическом плане нельзя признать безупречным, но этот тип несерьезного поведения получил в наши дни широкое распространение под названием «прикол».

С интересным случаем парадоксальной суперимпозиции мы сталкиваемся в следующей шутке:

Совет: делая вид, что помогаешь ребенку в песочнице, можно без палева играть с совочком, ведерком и формочками.

Здесь имеет место наслоение нескольких интерпретативных схем. Сначала мы видим жанр полезного совета, подобные высказывания настолько распространены в современной массовой культуре, что сразу же определяются как отдельный жанр. Вторая интерпретативная схема касается описания референтной ситуации: взрослый помогает ребенку, играющему в песочнице, пользоваться теми игрушками, которые обычно используют маленькие дети – совочек, ведерко и формочки. Третья схема парадоксально переворачивает всю ситуацию: оказывается, взрослый сам хочет поиграть в песочнице. Но он отдает себе отчет в том, что его поведение сочтут ненормальным, и поэтому притворяется, что помогает ребенку. Значимым является жаргонное выражение «без палева» – «спалиться» на современном жаргоне означает «потерпеть неудачу, фиаско». Таким образом, в приведенном высказывании комически оценивается и жанр полезных советов, и поведение взрослых, которые хотят вернуться в детство, и их попытки найти подходящий декорум для себя и не потерять лицо.

Многослойность смысла в современной интернет-афористике часто направлена на демонстрацию абсурдности бытия:

Какие знания я получил в школе:

1. Я идиот.

2. Вокруг тоже одни идиоты.

3. London is the capital of Great Britain.

В этом тексте парадоксально осмысливается жанр подведения неких жизненных итогов. Вспомним распространенные анкеты, в которых дается задание назвать те качества характера, которые субъект считает положительными и отрицательными, допустимыми или нежелательными. Исходная пресуппозиция («Школа дает нам знания») настраивает нас на возможную классификацию этих знаний. При этом подразумевается, что знания сами по себе есть благо. Но последующие части этого сложного высказывания носят сугубо отрицательный оценочный характер. Говорящий вынужден признать, что в результате обучения в школе он убедился в интеллектуальной несостоятельности самого себя и окружающих, и далее следует банальная общеизвестная фраза на английском языке о том, что Лондон – столица Великобритании. В интернете можно найти варианты этих фраз (например, «Хлоропласты содержат хлорофилл»). Суперимпозиция приведенных суждений приводит к выводу о том, что знания, полученные в школе, сводятся к неким фактам, не затрагивающим картину мира школьника, а время, проведенное за партой, было потрачено напрасно. Перед нами суждение, балансирующее на грани экзистенциального и комичного абсурда. В экзистенциальном плане признание абсурдности бытия, отсутствия какого-либо смысла в жизни – это трагедия. Но трагичность снимается насмешкой над бессмысленностью. Говорящий признает, что он – не гений, но отмечает, что и вокруг такие же люди, однако мир существует, и бессмысленность бытия можно победить с помощью шутки.

С более простым случаем суперимпозиции различных сфер бытия мы сталкиваемся в следующем высказывании:

Шахматист гулял с девушкой по парку, и на них напали хулиганы. Оценив ситуацию, он решил пожертвовать королевой.

В этом высказывании говорится о недостойном поведении молодого человека, который при столкновении с хулиганами постыдно бежал, оставив свою девушку. Вторая интерпретативная линия переводит описание ситуации в плоскость шахматной игры. Используется клишированное описание игровой тактики шахматиста. В этой игре, как известно, умелое принесение в жертву той или иной фигуры, может привести к победе. Шахматист действительно одержал победу в том смысле, что сумел спастись. Но общая ироническая тональность высказывания свидетельствует о том, что подобное поведение заслуживает осуждения.

Весьма распространены парадоксальные суждения, резко переворачивающие оценочный знак всего высказывания. Например:

Я уже давно хочу организовать такую встречу: собрать всех вместе, чтобы люди сели за круглый стол переговоров, облить их бензином и поджечь.

В первой части высказывания говорится о стремлении говорящего разрешить конфликт путем переговоров. Такая позиция опирается на многочисленные высказывания о пользе мира и вреде ссор и войн, о необходимости находить компромиссы и т.д. Вспомним библейскую сентенцию «Блаженны миротворцы». Но вторая часть этого интернет-статуса карнавально переворачивает всю ситуацию: говорящий хочет собрать вместе участников конфликта, чтобы их уничтожить. Видимо, нельзя найти правых и неправых, виноваты все, и вряд ли удастся примирить участников конфликта. Говорящий скептически и саркастически относится к идее переговоров и вообще к благим намерениям. Вместе с тем данный текст является примером черного юмора: предметом осмеяния является не только чье-то нелепое или претенциозное действие, а вообще любое действие. Перед нами «прикол», назначением которого является позиционирование собственного имиджа как человека, для которого не существует принятых норм поведения, находящегося по ту сторону добра и зла и готового смеяться над всеми.

Радикальное изменение оценочного знака – испытанный прием парадоксальной прагматической суперимпозиции:

Люди – самые нежные, любящие, добрые, отзывчивые, мирные и заботливые существа на свете. Особенно когда им что-то от вас нужно.

Первая часть этого высказывания представляет собой усиленное повторение тезиса о добром начале в человеке. Вторая часть речения выявляет корыстную основу хорошего поведения человека. В целом, на мой взгляд, эта фраза является банальной констатацией предупреждения искать мотивы возможной заинтересованности кого-либо в другом человеке. Такое предупреждение базируется на многовековом оправдании мизантропии. Вспомним фразу мадам де Севинье: «Чем больше я познаю людей, тем больше люблю собак».

Прагматические суперимпозиции часто базируются на аллюзиях:

Люди очень удивляются, когда с ними поступаешь так же, как и они с тобой.

Приведенная сентенция по своей стилистике напоминает изречения французских моралистов – Ларошфуко, Лабрюйера, Шамфора и др. Сравним: Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее (Ф. де Ларошфуко). Вывод из этого изречения состоит в том, что нельзя переоценивать собственную значимость в обществе. Приведенная выше фраза соотносится с главным этическим принципом, зафиксированным в Евангелии: Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Матфей, 7:12). Но в цитируемой современной сентенции оценка носит иной характер: люди часто причиняют вред другим, намеренно или неосознанно, но не готовы к тому, что получат в ответ аналогичное действие.

Разновидностью семантического парадоксального наслаивания смыслов является логическое противоречие:

Мне чужого не надо, но свое я заберу, чье бы оно ни было.

В этой шутливой сентенции сталкиваются понятия «свое» и «чужое». Сначала декларируется нежелание захватывать чужое, затем – стремление отстаивать свое, после чего оказывается, что свое может быть чужим. Налицо логическое противоречие, которое снимается через контекстуальное осмысление понятия «свое»: своей признается любая собственность. В приведенной шутке прослеживается аллюзия к речению из древнего трактата:

Существует четыре разновидности человеческого характера. Говорящий: «мое – мое, а твое – твое» – средний человек. «Мое – твое, а твое – мое» – правило простолюдина. «Мое – твое, и твое – твое» – правило благочестивого. «Твое – мое, и мое – мое» – правило злонамеренного («Авот», 5: 10).

Намеренный алогизм современного афоризма вызывает улыбку.

Семантические контрадикторные суперимпозиции не всегда носят комический характер:

Чем больше самоубийц, тем меньше самоубийц.

Логическое противоречие снимается референциальной сущностью объекта: совершая самоубийство, человек перестает существовать. Приведенная в качестве интернет-статуса данная фраза является примером черного юмора.

Семантические наслоения смыслов лежат в основе разграничения синонимических оттенков значений: так, в русском языке глаголы «погаснуть» и «потухнуть» различаются тем, что первый имплицирует прекращение света, а второй – тепла, поэтому мы понимаем ассоциации, связанные с погасшим костром и потухшим очагом. В контекстуальном уточнении суперимпозиция смыслов выявляет основу содержания высказывания:

В детстве, играя в войнушку, самое сложное было не убить противника, а доказать, что ты его убил.

В условиях реальной войны убитому не нужно доказывать, что он убит. Но в игре имеет место убийство понарошку, т.е. имитация убийства, а цель подобных игр состоит в том, чтобы победить противника, переведя его в условный класс убитых путем касания, попадания мячом и т.д. Противник же пытается доказать, что «условия убийства» выполнены не были.

Парадоксальная импозиция возникает при переосмыслении речеактовых интенций:

- Простите, а вы тоже, когда берете чей-нибудь телефон, ставите будильник на 03:00?

- Нет, но теперь всегда так буду делать.

Инициатор общения ведет себя задиристо и пытается поставить адресата в неудобное положение. Перед нами попытка оскорбить человека и заставить его оправдываться. Предполагается, что тот в ответе скажет нечто вроде: «Как Вы могли так подумать! Я никогда так не делаю». Значимым является слово «тоже», говорящий очерчивает класс людей, вызывающих осуждение. Но адресат неожиданно переходит в наступление, его ответ представляет собой реакцию человека на совет. Такое рассогласование ожидаемого и полученного ответа вызывает комический эффект. Подобные диалогические реплики представляют собой своеобразный механизм противодействия манипуляции. Сравним приведенную реплику с образцами фраз из «Словаря оскорблений» [The Insult Dictionary, 1966] – занятного пособия на пяти языках для англоязычных туристов, которым нужно поставить на место местных представителей обслуживающего персонала. Например:

At the bank or post-office: Do you short-change everybody here? – В банке или на почте: Вы здесь всех обсчитываете?

In the dress-shop: Well, at least the label looks well-made. – В магазине одежды: Что ж, по крайней мере, к ярлыку претензий нет.

Такое психологическое контрнаступление является способом спасти лицо в условиях беззастенчиво неуважительного отношения к клиенту – англоязычные туристы к такому обслуживанию у себя дома не привыкли, во всяком случае, в те годы, когда цитируемая книга вышла в свет. Отметим, что развитие подобного общения не всегда завершается улыбками.

Заслуживает внимание стилевая суперимпозиция – наслаивание различных типов дискурса, не сопрягающихся друг с другом:

- Именем Люцифера, Вельзевула и шести князей тьмы!

- Мужчина, я вам последний раз говорю, что алкоголь после 22:00 запрещен к продаже.

Инициатор общения произносит заклинание, вызывая дьявола в его различных ипостасях. Такой магический дискурс опирается на многовековую традицию обращения к нечистой силе, после чего, по представлению тех, кто верит в это, может произойти нечто ужасное. Однако вторая реплика переводит общение в повседневность, и мы понимаем, что перед нами сцена в продуктовом магазине, и усталая продавщица пытается образумить не вполне трезвого покупателя, которому не хватило выпивки. Происходит стилевое снижение общения, которое обычно вызывает комический эффект.

Распространенным способом создания комического эффекта является игра с прецедентными высказываниями. Например:

- Перемен требуют наши сердца!

- Цой, не паясничайте. Звонок для учителя.

В первой фразе приводится известная строка из песни популярного певца Виктора Цоя. Далее ситуация переворачивается: происходит конкретизация значения слова «перемена», которое во второй реплике обозначает короткий перерыв между уроками в школе. Учитель делает замечание старшекласснику (показательно обращение на Вы) и напоминает ему, что хозяином ситуации в школе всегда является учитель. Фраза «Звонок для учителя» означает, что даже если прозвенел звонок на перемену, урок не окончен, пока об этом не скажет учитель. Вместе с тем эта миниатюра приобретает символический смысл: те, кто требует перемен в жизни, должны понимать, что хранители власти не отдадут ее просто так и будут выставлять своих политических противников сначала как клоунов, а затем – как преступников. Такая интерпретация, впрочем, исключает комическое осмысление приведенного примера.

Особый класс миниатюр, размещенных в интернете, составляют забавные наблюдения. Например:

Плакать лёжа на спине невозможно — слёзы затекают в уши, становится щекотно и смешно.

В качестве референтной приводится ситуация, когда человек плачет. Обычно плач связан с обидой или горем (хотя иногда плачут от радости). Но в данной фразе происходит суперимпозиция двух взаимоисключающих эмоциональных состояний – отрицательного и положительного. Приведенный образ не соответствует действительности, возможно такое, когда человек плачет, лежа на спине, например, на больничной койке. Но тот образ, который пришел в голову анонимному автору, предполагает льющиеся фонтаном слезы, как это бывает у детей. В таком случае, действительно, они могут попасть в уши. Подобные наблюдения достаточно часто встречаются в англоязычном интернете, поскольку англичанам присуще парадоксальное мировосприятие. Например:

Reading when drunk is horrible. – Читать, когда пьян, – это ужасно.

С такими суждениями не поспоришь, человеку, не склонному к порождению нонсенса, они не приходят в голову, а те, кто получает удовольствие от нонсенса как такового, обратят внимание на подобные фразы. По-видимому, распространение этих речений в российском секторе интернета свидетельствует о глобализации мировосприятия реальности. Сравним:

Запомните, НИКОГДА, НИКОГДА не пытайтесь засунуть свисток в пылесос!

В самом деле, можно оглохнуть от свистка, который окажется в отверстии трубы включенного пылесоса. Но мы понимаем, что нормальному человеку такая идея вряд ли придет в голову. Обратим внимание на капитализацию слова «никогда» в приведенном примере, написание слов одними заглавными буквами в интернет-переписке означает громкую речь. Эта фраза представляет собой шутливую имитацию совета-предостережения.

Подведем основные итоги.

Эффективным способом создания собственного имиджа в виртуальном общении является парадоксально построенный интернет-статус. Когнитивным механизмом оформления такого речения выступает суперимпозиция – наслаивание смыслов, не находящихся друг с другом в отношении логической выводимости либо сопряжения. Их осмысление связано с преодолением абсурда и является эмоциогенным. Противопоставляются семантические и прагматические суперимпозиции, первые представляют собой игровое переосмысление значения слова либо столкновение специального и общепринятого значений и относятся к референтной области коммуникации, вторые меняют фокус рассмотрения всей ситуации, радикально переворачивая ее оценку либо обстоятельства общения. В суперимпозициях интернет-афористики важную роль играют аллюзии к ситуациям нонсенса и абсурда.

Литература

Марти А. О понятии и методе всеобщей грамматики и философии языка // Звягинцев В.А. История языкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях. – Т.2. – М.: Учпедгиз, 1960. – С.7–12.

Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций: монография. – М.: Гнозис, 2008.

The Insult Dictionary. How to be abusive in five languages. – London: Wolfe, 1966.

Е.Ю. Кислякова