Любительница частного сыска Даша Васильева – 34 15 страница

– Ну-ну, – уже другим тоном отреагировал преподаватель, – но все равно я не имею права допустить неизвестно кого к приемным экзаменам, нужно точно удостоверить вашу личность. Приведите двух свидетелей, которые могут подтвердить, что…

– Валериан Михайлович Суворин подойдет? – перебил его Игорь.

Преподаватель вскинул брови.

– Кто?

– Товарищ Суворин, – повторил Игорь, – пусть кто-нибудь из вашей комиссии с ним свяжется!

Педагог усмехнулся.

– А ты хитрец! Решил, что я побоюсь беспокоить ректора? Поверю на слово вчерашнему школьнику? Услышу фамилию Суворин и тут же спасую? Не на того напал!

Противно ухмыляясь, мужик ушел, очередь замерла в тоскливом ожидании, спустя четверть часа преподаватель вернулся, он был хмур и, похоже, растерян. Не говоря ни слова, злыдень выписал Игорю экзаменационный лист и сказал:

– Следующий.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил парень, очевидно, нисколько не сомневавшийся в таком исходе дела.

Вначале Игорь посещал занятия в повязках, потом они постепенно заменились нашлепками из пластыря, и в конце концов открылось лицо. Юношу нельзя было назвать красавцем, к тому же кожу его покрывали шрамы и какие-то пятна. Но, несмотря на этот дефект, студент пользовался невероятной популярностью у сокурсниц и авторитетом у сокурсников. Игорь был всегда шикарно одет, никогда не занудничал, легко давал деньги в долг и являлся центром любой компании. Поговаривали, что в постели первого парня института побывали не только студентки и аспирантки, но и некоторые почтенные преподавательницы.

Покалеченное лицо никого не остановило, впрочем, к третьему курсу пятна с кожи Игоря исчезли, шрамы превратились в едва заметные ниточки и стали практически незаметны. Диплом Игорь получил, будучи уже дважды разведенным, любому другому студенту за моральную неустойчивость могли пригрозить отчислением из комсомола, что автоматически влекло за собой исключение из вуза. Но Игорю все сходило с рук.

Анечка обожала его издали, она понимала, что ее шансы стать возлюбленной кумира института равны нулю. Королькова не отличалась особой красотой, одевалась очень просто, жила в общежитии, не имела богатых чиновных родителей, короче говоря, ни с какого боку не могла примкнуть к кругу золотой молодежи. Но Гарик не проявлял ни малейшего снобизма, каждый раз, наткнувшись на Аню в коридорах института, он весело спрашивал:

– Как дела? Есть планы на вечер?

Другая бы мигом ответила:

– А что ты хочешь мне предложить?

Но Анечка сразу вспоминала, что на ней старое платье, и, бормотнув: «Пойду в библиотеку», – убегала.

Королькова понимала, что Игорь хорошо воспитан, приветлив со всеми, его вопрос о вечере пустая формальность.

На пятом курсе Аня загрустила, в ее зачетке были сплошные «отлично», но об аспирантуре она и не мечтала, места давно были зарезервированы за «блатными» студентами. Анечку распределят в провинцию, ей придется преподавать в школе. Королькова смирилась с судьбой, она умела радоваться малому и считала, что ей невероятно повезло, ведь она попала в московский вуз, в течение пяти лет училась в главном городе СССР, у лучших преподавателей. Нельзя требовать от судьбы слишком щедрых подарков, но иногда в душе просыпалась обида: ну почему ей не повезло родиться в такой семье, где отец может снять трубку и попросить ректора об одолжении!

Однажды слезы подкатили к глазам Ани в самом неподходящем месте, в коридоре института. Аня крепко сжала кулаки, вонзила ногти в ладони и, надеясь на то, что боль загасит истерику, поспешила к выходу, и тут Королькова услышала голос Игоря:

– Эй, куда торопишься, как дела?

– Отлично, – попыталась сохранить лицо Анечка и не смогла удержать слез.

Игорь схватил ее за руку, быстро увел из институтского двора, посадил в сквере на скамейку и приказал:

– Немедленно все рассказывай!

Аня, по натуре человек немногословный, неожиданно для себя вывалила на Игоря свои проблемы, а он вдруг улыбнулся.

– Больше ничего?

– Разве этого мало? – всхлипнула Королькова.

– Не реви, – засмеялся Игорь, – завтра все будет хорошо.

– Что? – вытирая слезы, осведомилась Аня.

– Все, – загадочно повторил парень, – давай в кино пойдем?

Первым желанием Анечки было ответить: «Да, с удовольствием».

Но она поджала под скамейку ноги в поношенных туфлях и пробормотала:

– Спасибо за предложение, но у меня… э… э…

Достойная причина отказа так и не нашлась.

– Ладно, – тихо сказал Игорь, – тогда пока!

На следующий день после занятий Анечку вызвал ее руководитель диплома, старенький профессор Федор Николаевич Бондарь и сказал:

– Душенька, не хотел вас заранее обнадеживать, но я старался, чтобы вы попали в аспирантуру. И мои усилия не пропали даром. Спокойно сдавайте экзамены.

– Меня возьмут? – не поверила Аня.

– Вопрос решен, – кивнул Бондарь.

Королькова ахнула.

– И место в общежитии оставят? – от растерянности уточнила она.

– Конечно, – удивился профессор, – вы же не москвичка! Просто переедете со студенческого этажа, аспиранты проживают в комфортных условиях, им положена одноместная комната, и стипендия больше, хотя, конечно, ее не хватит, придется подрабатывать. Ах я безмозглый пень! Совсем забыл, вот, держите листок, на нем телефон и адрес музея, куда вас возьмут на службу.

Чувствуя себя Золушкой на балу, Аня вышла из кабинета и увидела в коридоре своего принца. Игорь стоял, прислонившись к подоконнику.

– Как ты это проделал? – спросила Королькова, забыв от растерянности поблагодарить однокурсника.

– Включил волшебную палочку, – серьезно ответил парень.

– Но почему ты решил помочь постороннему человеку? – продолжала недоумевать Анечка.

Игорь помолчал, а потом серьезно ответил:

– Ты мне нравишься.

– Я? – обомлела Королькова. – Нравлюсь?

– Неужели ты не поняла? – удивился юноша. – Я давно пытаюсь тебя на свидание пригласить, в кино регулярно зову!

Аня заморгала, а Игорь сказал:

– Но, похоже, ты любишь другого!

Начни с неба падать лягушки и появись на московских улицах слоны, Аня бы и то меньше удивилась.

– У меня нет модной одежды, – от растерянности честно сказала она.

Игорь улыбнулся:

– Это ерунда! Ты будешь прекрасна даже в мешковине.

Вот так начался их страстный роман, который завершился свадьбой. Афанасия Константиновна, мама Игоря, отнеслась к невестке как к родной дочери. У тестя была небольшая однокомнатная квартира, которую Фася использовала как кабинет для приема частных пациентов, но после свадьбы свекровь посадила перед собой невестку и сказала:

– Две хозяйки на одной кухне никогда не договорятся. Лучше вам с Гариком жить отдельно, а к нам будете в гости ходить. Конечно, тебе первое время будет нелегко, зато наедине с мужем, делайте что хотите. Я тебе всегда помогу, если с хозяйством не справишься.

Анечка поблагодарила Афанасию Константиновну, и молодожены перебрались в тесную однушку. По тем временам иметь отдельную жилплощадь считалось невероятной удачей. Основная часть москвичей ютилась вместе с родителями или подросшими детьми на скромных квадратных метрах, либо в коммуналках. А Игорь с Анечкой закрывали входную дверь и оказывались одни. Впрочем, вдвоем они бывали редко, Игорь после загса не изменил холостяцких привычек, гости ходили к ним табунами. Поскольку молодая семья была единственной обладательницей своей жилплощади (остальные приятели жили вместе с родителями), то все праздники справлялись в доме у Игоря. Судьба осыпала юных супругов подарками. Аня великолепно владела двумя европейскими языками, поэтому Нинель Стефановна, директриса музея, стала брать с собой Королькову переводчицей в разные страны. Больших денег у Ани не было, за рубежом ей давали гроши, но она ухитрялась купить подарки Игорю и приобрести что-нибудь для дома. Ярко-красная коробочка с изображением кошек, губки для мытья посуды, держатель туалетной бумаги в виде собачки, полотенца с принтами стоили за границей копейки, но сколько радости они приносили Анечке! Умная, ответственная, хорошо воспитанная Аня нравилась иностранным коллегам, поэтому, отправляясь в Москву, музейные работники привозили девушке подарки, иногда художественные альбомы, но чаще, зная о положении в магазинах СССР, иностранцы дарили духи, косметику, мыло, шампуни, перчатки, сумки… Афанасия Константиновна регулярно подбрасывала невестке денег, свекор дядя Миша отдавал молодым свои продуктовые заказы. Игорь никогда не забывал говорить жене ласковые слова. Анечка, выросшая в семье, где отец часто бил мать, жила как в раю. Но вскоре выяснилось, что и в обители ангелов есть темные, тенистые места, где тщательно зарыты тайны.

Как-то раз Королькова вместе с директрисой музея поехала в Чехословакию, женщины благополучно добрались до границы, но дальше их не пустили. В паспорте у начальницы музея нашли какую-то неточность, и Анне с Нинель Стефановной пришлось возвращаться в Москву, так и не попав в Прагу.

Мобильных телефонов тогда не было, автомат на вокзале не работал, и Аня не смогла предупредить Игоря о неожиданном возвращении. Она добралась до своей квартиры поздним вечером, открыла дверь и замерла.

В небольшой прихожей на крючке висело женское пальто, а на полу стояли симпатичные ботиночки, отороченные мехом, размера тридцать шестого. Аню охватила бешеная ревность. Если бы из комнаты доносился веселый смех, звон бокалов и гул голосов, у нее не возникло бы нехороших подозрений, но в доме царила тишина. Очевидно, Игорь, предполагая, что жена сейчас гуляет по Праге, привел домой постороннюю бабу!

Аня пнула дверь в комнату и увидела совершенно одетого Игоря и симпатичную шатенку в наглухо застегнутом шерстяном платье. Они сидели у письменного стола, просматривая какие-то бумаги. Ни бутылки вина, ни конфет, ни тихой музыки, ни полумрака, ни разобранного дивана, короче, ничего, говорившего о тайном свидании, Анна не заметила, но сдержать ярость ей удалось с огромным трудом.

– Добрый вечер, – процедила она.

– Анечка, – воскликнул муж, быстрым движением захлопывая папку, – но ты же должна быть в Праге!

– Угу, – буркнула она и, намеренно не глядя на шатенку, убежала на кухню.

Через минуту там появился Игорь.

– Котик, это не то, что ты подумала, – забубнил он.

– Откуда ты знаешь, о чем я подумала? – спросила Аня.

– Ну я сам бы подумал подобное, если, внезапно вернувшись из командировки…

– Мы слишком часто повторяем глагол «подумал», – огрызнулась Аня, – лучше говорить о том, что мы видим! Я видела молодую женщину в своей квартире, а еще я видела часы, которые показывают почти полночь, я видела собственного мужа, который, вовсе не тоскуя по любимой жене, сидел рядом с незнакомкой! Вот!

– Глупость получилась, – замямлил Игорь.

И тут в дверь позвонили.

– У тебя намечается вечеринка? – язвительно осведомилась Аня.

– Я открою! – крикнула шатенка.

– Она чувствует себя хозяйкой в нашей квартире? – возмутилась Анна. – Может, мне лучше уйти? Не мешать вашему счастью?

– Сейчас все объясню, – засуетился Игорь, но закончить фразу не успел.

Из коридора послышался шепот, и в кухню влетел юноша.

– Меня зовут Юра, – быстро сказал он и втащил в кухню шатенку, – а это моя жена, Светлана. Имя у нее обычное, зато фамилия запоминающаяся – Барабас. Карабас-Барабас! Ха! Не ревнуй Гарика!

– Юра! – предостерегающе сказал Игорь.

– Давно предупреждал, что ее надо ввести в курс дела, – отмахнулся говорливый парень.

– У Ани доверительные отношения с Фасей, – непонятно зачем заявил Игорь.

– У нас тоже, – заржал гость.

– Ребята, перестаньте, – сказала Светлана, – теперь спорить не о чем. Аня здесь, вам придется все ей объяснить!

Игорь опустил глаза, Юра тоже, а Света посмотрела на Аню и заявила:

– Вообще-то мы с тобой близкие родственники! Можно сказать, одна семья.

– Правда? – вздернула та брови. – По какой линии? Сосед твоей прабабушки один раз поздоровался с приятелем моего прадедушки? Отсюда корни растут?

Светлана засмеялась.

– Забавная присказка, но в нашем случае связь более тесная, мы снохи.

– Кто? – с изумлением спросила Аня.

Барабас посмотрела на мужа, тот кивнул.

– Верно. Я и Игорь сводные братья, у нас одна мать, Афанасия Константиновна, а отцы разные, но мы внешне очень похожи, прямо близнецы. Вот только у меня над губой родинка, а у Гарика ее нет.

Глава 32

Аня опустилась на стул.

– У вас нет ничего общего, – протянула она, – разве что разрез глаз!

Парни переглянулись.

– Кто начнет? – Потер руки Юра.

– Ты, – непривычно тихо ответил Игорь.

– Тогда пошли в комнату, – приказал Юрий.

Спать в ту ночь молодые люди так и не легли, а у Ани после услышанного пропал еще и аппетит, настолько шокирующими оказались семейные тайны.

Юра еще в детстве понял, что отец его не любит. Мальчик был неусидчив, в школе на уроках вертелся юлой, плохо усваивал материал и получал одни двойки. Андрей Григорьевич злился на сына и часто хватался за ремень. Стефанов полагал, что детей следует воспитывать жестко, поэтому с тела Юрия не сходили синяки. Мать, Алевтина Глебовна, обожала мужа и боялась ему перечить, но когда супруг, в очередной раз отдубасив мальчика, уезжал по делам, она пыталась утешить Юру, подсовывала ему конфеты и говорила:

– Отец тебе добра желает, он тебя любит, хочет вырастить настоящего человека.

Когда Юра пошел во второй класс, в доме появился еще один мальчик, названный Глебом, и, к огромной радости второклассника, отец полностью переключился на младенца. Ни старший мальчик Леня, больной эпилепсией, ни двоечник Юра Андрея Григорьевича более не интересовали.

Один раз Юра, проснувшись ночью, пошел в туалет и услышал из родительской спальни тихий голос матери:

– Андрюша, им не хватает твоего внимания!

– Один не доживет до тридцати, а из второго ничего не получится, – ответил отец, – одна надежда на Глеба. Те двое отбракованный материал, нечего о них говорить.

– А если и Глеб тебя разочарует? – задала вопрос жена. – Не будь таким упрямым. Дети быстро меняются, идеальных не бывает. Леня хороший мальчик!

– Он инвалид! Твоя болезнь вылезла!

– Юрочка выправится, его нельзя постоянно наказывать, – попыталась надавить на супруга Алевтина, но потерпела неудачу.

– И в нем нет моего ни капли, – зашипел Стефанов, – внешне весь в ту кровь пошел! Посмотри на него! Где мое, а? Поэтому и растет дураком! Вот Глеб, тот точно станет наследником рода!

– Не обижай старших, – попросила Алевтина, – Леня замечательный, Юрочка тоже.

– Их для меня нет, – отрезал Андрей Григорьевич. – Можем Леонида в санаторий перевезти, а Юрия отдам в интернат. Меня они не интересуют, абсолютно непригодны для высшей цели!

– Ой! Никогда, – испугалась Алевтина, – они же дети! И потом, что люди скажут? Разве можно родных сыновей бросить?

– Если хочешь, занимайся ими в свободное время, – милостиво разрешил муж, – но главный у нас Глеб, ему нужен особый уход. Надеюсь, ты понимаешь, что материальные расходы на неудавшийся материал нужно сократить?

Разговор потряс Юру. А через некоторое время он решил влезть в письменный стол отца. У того была привычка вечером удаляться в кабинет и писать что-то в толстой тетради. Детям строго-настрого запрещалось переступать порог рабочей комнаты, но любопытный Юра подглядел за отцом и с тех пор мучился вопросом: ну что он так старательно записывает?

Улучив момент, когда отца не было дома, а мать пошла гулять с Глебом, Юра открыл стол Андрея Григорьевича и понял, что тот ведет дневник. Более того, в тумбе обнаружилось много тетрадей, на корешках которых были написаны даты.

Почти шесть месяцев Юра украдкой читал записи отца и понял, что за человек Стефанов. Андрей Григорьевич, наивно полагая, что ни жена, ни дети не посмеют приблизиться к двери кабинета, доверял бумаге свои мысли и надежды. Сын узнал, что папа тщательно документирует свою жизнь ради потомков, пишет историю рода Ричарда Львиное Сердце, выяснил правду о своем рождении и даже имя матери – Афанасия.

Ну и как должен был отреагировать мальчик, прочитав бред сумасшедшего? Многие дети мигом впали бы в агрессию и начали хулиганить, но Юра поступил иначе. Он испугался, что отец таки сдаст «неудачный материал» в интернат, и попытался стать прилежным. Но папа не замечал четверок, которые появились в дневнике у среднего сына, он навсегда внес мальчика в черный список. В тринадцать лет Юра забросил учебу, какой смысл стараться, если отец любит только Глеба? В парне проснулась сексуальность, он закрутил роман с соседкой по даче, та забеременела, и разразился жуткий скандал. От расправы Юру спасла Алевтина Глебовна, Андрей Григорьевич был готов придушить мальчишку.

Несколько лет прошли тихо, Юра снова взялся за учебу, хорошо окончил школу, поступил в институт. Лекции первокурсникам читали разные преподаватели, среди них выделялся профессор Завадский, увлекавшийся генеалогией. Однажды преподаватель обронил фразу, что интеллигентный человек должен знать свои корни, но потом, испугавшись крамолы, быстро поправился:

– В каждой советской семье есть свои герои, – выкрутился Завадский, – порасспрашивайте родителей, пусть они расскажут о своей работе.

Но Юра понял профессора правильно, и ему в голову внезапно пришла простая мысль: он знает имя своей биологической матери, можно найти ее адрес!

Не стоит вдаваться в подробности и рассказывать, каким образом Юрий отыскал маму, имя Афанасия редкое, поэтому с поставленной задачей парень справился легко. Но к матери он не пошел, Юра узнал, что у него есть младший брат-школьник, и решил потолковать с ним.

Игорь был поражен, увидев человека, почти фотографически на него похожего, ребята подружились, но от родителей факт своего знакомства скрыли. И Юра, и Игорь оказались хорошими сыновьями. Они не хотели сталкивать лбами Афанасию и Алевтину, решили поберечь Андрея Григорьевича и Михаила Андреевича, парни не собирались устраивать масштабный скандал и уличать родичей во лжи, они просто ощутили себя братьями и не желали расставаться. Они поняли: семьи, узнав об их дружбе, сделают все, чтобы разбить ее, поэтому Юра с Игорем договорились тщательно соблюдать тайну.

Как-то раз братья отправились в кино, выходя из зала Гарик споткнулся о какую-то железку. Юра не успел подхватить брата, и тот со всего размаха угодил лицом на чугунную батарею, лежавшую на полу: в кинотеатре делали небольшой ремонт.

От боли Игорь потерял сознание, кровь лилась потоком, испуганный администратор вызвал «Скорую», парня отвезли в больницу. Естественно, Юра поехал вместе с братом, он сообщил врачам адрес пострадавшего, а медики неожиданно оперативно позвонили Афанасии. Мать ухитрилась примчаться в приемный покой за считаные минуты. Игорь находился в операционной, Юра сидел в кресле, он не знал, что в больницу спешит Афанасия Константиновна, и был изумлен, когда женщина с криком:

– Гарик! Ты не ранен! – кинулась к нему.

Впрочем, Фася тут же остановилась.

– Меня зовут Юрий, – сказал парень.

– Я знаю, кто ты, – еле слышно ответила биологическая мать.

У Игоря оказался сломан нос, поврежден подбородок и скула. Парню сделали несколько операций, Афанасия подняла на ноги всю Москву, нашла лучших челюстно-лицевых хирургов, и лицо Гарика обрело нормальный вид. Если не знать, что у юноши была травма, ни за что не догадаешься о ювелирной работе медиков. Вот только Игорь начисто потерял сходство с Юрой, он переживал из-за этого, шарахался от зеркала, говорил, что в стекле отражается чужой человек. Один раз Афанасия застала сына в ванной, Игорь держал в одной руке свою фотографию, а во второй бритву.

– Сыночек! – испугалась мать. – Ты что задумал?

– Хочу побриться, – спокойно ответил Игорь, но Фася перепугалась и в тот же день уничтожила в доме все альбомы с фотографиями.

Она велела сыну поменять паспорт, потому что там было фото прежнего Игоря.

Анна остановилась, поправила темные очки и сказала:

– Порой мне кажется, что Господь хороший игрок. Он продумывает партию на десять ходов вперед. Иногда не очень значимое событие превращается в ключевое. Афанасия Константиновна, испугавшись за душевное здоровье Игорька, истребила снимки. Ну что рокового в таком поведении? Многие люди после развода сжигают семейные альбомы или уничтожают фото друзей, ставших врагами. Но теперь мне ясно: тот поступок моей свекрови спас тебе, Даша, жизнь.

– Не понимаю, – растерялась я. – Фася отправила фото Игоря на помойку, и поэтому я не умерла?

Анна кивнула.

– Я не совсем точно выразилась. Ты бы родилась на свет, но спустя короткое время очутилась бы в детдоме, а не на руках у ответственной бабушки. Ты же знаешь, как государство заботится о круглых сиротах, да еще если учесть, что младенец поступил в приют из следственного изолятора!

– Под арестом были вы! – уточнила я. – Но вы же в начале разговора открестились от нашего родства. И каким образом младенец оказался за решеткой? Что-то не сходится!

– Слушай дальше, – вздохнула Анна, – хотя, поверь, очень трудно кратко изложить те события.

Афанасия Константиновна попыталась пресечь дружбу Игоря и Юрия. Старший брат к тому времени женился на Светлане, дочери известного математика, академика Якова Барабаса.

В доме у Якова царили вольнодумные нравы, на кухне собирались инакомыслящие ученые, откровенно осуждавшие советскую власть и считавшие КГБ машиной для убийств. Подобные разговоры частенько велись тогда в среде научной и творческой интеллигенции, но дальше болтовни дело не шло. Посетовав на цензуру и посотрясав воздух, поэты и писатели разбредались по своим кабинетам и строчили произведения с бодрыми названиями типа «Железный поток», а ученые торопились в лаборатории, где трудились на оборону столь ненавистного им политического строя. Все хотели кушать, иметь квартиры-дачи, спокойно растить детей, а совесть успокаивали беседами. К сожалению, интеллигент – это человек, который частенько, только обсудив план действий, считает, что он уже претворил его в жизнь, и успокаивается до следующего разговора. Социалистическим строем были недовольны многие, но на Красную площадь, протестуя против ввода советских войск в Чехословакию, в 1968 году XX века вышло меньше десяти человек, единицы рисковали открыто бунтовать. Все знали, что ждет диссидентов: в лучшем случае их отправят в лагерь по уголовной статье, в худшем упекут в психушку, откуда выйти здоровым невозможно.

Света с раннего детства слушала разговоры отца и, поступив в институт, приняла решение: она будет активно бороться с советской властью.

Юра попал под влияние жены и привлек к работе Игоря, тот сначала скрывал свое «хобби» от Ани, но после ее неудачной поездки в Чехословакию открылся супруге. Королькова перепугалась, в отличие от Гарика, который был в душе семилетним ребенком, Анечка понимала: нельзя сражаться с государственной машиной. Но всеми делами в «ячейке» заправляла Светлана, а она имела жесткий характер лидера и четкий план действий. Для начала она заставила членов малочисленной организации принести клятву верности, а потом сообщила, что нужно готовить теракт. Светлана решила напасть не больше не меньше как на машину председателя КГБ.

– Обезглавим комитет убийства, – пламенно вещала Барабас, – и о нас заговорят во всем мире. Революции вспыхивали и по меньшим поводам! Первая мировая война началась после того, как Гаврило Принцип убил в Сараево престолонаследника Франца Фердинанда.

– Я не хочу войны, – в ужасе пискнула Аня.

– Народ, стонущий под пятой коммунистов, начнет революцию, – безапелляционно заявила Света, – я в этом совершенно уверена! Наши имена войдут в историю! Мы освободим Россию, сделаем ее великой!

Игорь и Юра с восторгом кивали в такт словам экзальтированной девицы, а Анечка тряслась от ужаса, проклиная тот день и час, когда братья встретились.

– Нам нужны деньги! – заявила Света. – Их понадобится много на подкуп людей, на создание бомбы…

– Где их взять? – пригорюнился Юра.

Но у Светы были готовы ответы на все вопросы.

– Аня с Гариком работают в музее, пусть пошарят в запасниках, вынесут тайком экспонаты.

– Ой, нет, – замахала руками Королькова, – я не хочу воровать!

– Мы беремся, – живо перебил жену Игорь.

– Нас поймают, – Аня попыталась образумить супруга, но Гарик жаждал поиграть в приключения, он не понимал, в какую авантюру лезет и

что

в случае провала грозит не только ему с Анечкой, но и отцу с матерью.

Аня без памяти обожала мужа, поэтому согласилась выполнять план Светы. Ворам везло, они вытащили из хранилища большое количество ценных вещей, передали Юре, он спрятал их в укромном месте. Несколько раритетов Аня сумела продать, и группа обзавелась деньгами.

В самый разгар подпольной деятельности Аня поняла, что беременна, и категорично заявила Свете:

– Все! Я выхожу из игры.

– От обязательств освобождает только смерть! Помнишь нашу клятву? – спросила фанатичка.

– Я беременна, – объявила Королькова, – и не хочу рисковать судьбой своего ребенка!

– Я тоже скоро буду с пузом, – заявила Барабас, – но это не повод для отказа от высшей цели! Мы так долго готовились! Искали деньги! Выучили особый язык!

Анна закашлялась.

– Особый язык? – спросила я. – Это что такое?

Королькова сложила руки на столе.

– Светлана повторяла, что любой подпольщик должен готовиться к аресту. Она придумала систему жестов, нечто похожее на азбуку глухонемых, говорила нам: «Если нам устроят очную ставку, мы сумеем договориться, а следователи ничего не поймут!» Я, кстати, до сих пор помню, что почесывание уха означает «Я вру, подхватывай ложь», а палец, приложенный к правому виску: «Молчи, не говори ни слова, даже если тебя обещают убить».

– Жестоко, – вздохнула я.

– Света была железная, – горько сказала Анна. – Ее бы энергию да в мирных целях! Она не уставала восклицать: «Если нас схватят, молчите. Не произносите ни слова, даже не отвечайте на вопрос об имени. Разинете один раз рот и пропали. Следователи умеют раскручивать арестованных, скажете „а“, они захотят услышать „б“. А когда во всем покаетесь, тут же выведут во двор и расстреляют! Единственный способ остаться в живых – прикусить язык, того, кто не болтлив, оставят в живых до тех пор, пока не вытрясут правду».

Глава 33

Узнав от Светланы, что та тоже скоро станет матерью, причем по срокам жены братьев должны были рожать чуть ли не в один день, Аня несказанно обрадовалась.

– Здорово, – едва не запрыгала она на одной ножке, – давай отложим революцию!

– Наоборот! – стукнула кулаком по столу Барабас. – Мой ребенок должен появиться на свет в свободной стране.

Но в Анечке, мягкой, податливой, страстно любящей Игоря, проснулся материнский инстинкт, предписывающий защищать дитя.

– На нас не рассчитывай! – заявила она и помчалась к свекрови.

Афанасия Константиновна чуть не скончалась, узнав от невестки правду. В две минуты она подхватилась и улетела из дома.

Поздно вечером Фася прибежала к молодым на квартиру и в сердцах воскликнула:

– Идиоты! Разве вы не поняли, что Светлана страшный человек?

– Она сумасшедшая! – подхватила Аня.

– Хуже, – выдохнула Афанасия, – настоящая фанатичка, готовая сгореть на костре! На Барабас не подействовали никакие аргументы! Но есть и хорошая новость!

– Говори скорей, – взмолилась Аня.

– Слава богу, жена Юрия не привлекла к организации теракта посторонних, – зашептала Фася, – в деле только вы, четверо дураков! Значит, так. Прекращаете общение с Юрием, ходите только на работу, никакой беготни в кино или выездов с приятелями на пикник. Сидите тихо, и лучше бы вам осторожно вернуть на место украденное!

– Часть вещей уже продана! – всхлипнула Аня.

Афанасия попыталась сохранить самообладание.

– Что сделано, то сделано. Я сейчас активизирую все свои связи, найду вам работу в Ленинграде, а еще лучше в Киеве или Минске. Уедете туда на пару лет, авось все обойдется. Светлана родит ребенка и успокоится, главное сейчас – не высовываться.

– Конечно, – закивала Аня, – мы даже дышать через раз будем.

Игорь просто кивнул, его тоже стала пугать гиперактивность Светланы, а после беседы с матерью он впервые задал себе вопрос: что будет, если покушение не удастся и террористов поймают?

Афанасия начала спешно организовывать отъезд детей. Когда почти все было готово и даже нашлась хорошая трехкомнатная квартира в Киеве, которую поменяли на московскую однушку, Анну и Игоря арестовали.

Очень часто мы даже не предполагаем, на что способны близкие люди, живущие с нами много лет бок о бок, а потом попадаем в экстремальную ситуацию и понимаем, что совсем не знали того, кто казался вдоль и поперек изученным. Но порой и сам человек не способен осознать свои собственные возможности.

Тихая, не конфликтная, податливая Анечка проявила мужество, которому мог бы позавидовать Муций Сцевола

[15]

. Едва следователь начал задавать вопросы, как Королькова вспомнила приказ Светланы, предписывающий молчать, и не произнесла ни слова. Анечка сообразила: фанатичка была абсолютно права, если рассказать, где спрятаны ценности, сотрудницу музея просто расстреляют, она жива, пока держит рот на замке. Желание благополучно выносить, а потом воспитать ребенка пробудило в Ане невероятное мужество, она не вымолвила ни звука, сидела на стуле, опустив глаза. Что пришлось ей вытерпеть, лучше не описывать, но Аня с радостью констатировала: на допросах следователь не спрашивал ни о Светлане, ни об Юре, ни о теракте, речь шла только о музейной краже и о тех зарубежных коллекционерах, с которыми Королькова была связана. Значит, Игоря с Анечкой взяли как воров, а не как политических преступников, в КГБ они попали потому, что объем ущерба очень велик и в деле явно просматривается связь с заграницей. Аня понимала, если чекисты до сих пор не докопались до истории со взрывом, значит, Игорь тоже держится.