Интеграция

Рассмотренные выше механизмы имели дело с динамикой культуры. Но существует и группа механизмов, обеспечивающих статику культуры. Этот тип можно рассмотреть на примере ме­ханизма культурной интеграции. Рано или поздно хаотичное слу­чайное взаимодействие артефактов дорастает до каких-то про­грамм, идеалов, ценностей, и дальше уже начинается конструи­рование культурного мира из локальных решений локальных задач. Этот мир превращается со временем в культурно-истори­ческий тип. О смене таких типов вы хорошо знаете по школь­ным учебникам: Античность, Средние века, Возрождение, Новое время и т. д. Механизмы культурной интеграции (и дезинтегра­ции) таинственным образом создают из хаоса устойчивые, цело­стные, обладающие самосознанием культурные миры.

Удобно проиллюстрировать этот процесс на примере XVII в. XVII век — это начало Нового времени. Это тот период, когда

сформировалась наша культура, в которой мы еще живем по ис­торической инерции. Сейчас Новое время на наших глазах рас­падается, перестает быть не только новым, но и вообще культур­ной оболочкой. Оно вот-вот будет заменено какими-то другими культурными парадигмами. Тем более интересно посмотреть на начало эпохи.

Каждая новая эпоха закладывает свой фундамент с помощью нескольких механизмов интеграции. Одним из базовых оказыва­ется чаще всего механизм выработки социальных соглашений и норм. По его исходной форме он может быть назван уставом об­щины.

Эпоха также создает универсальные программы действий. Они могут быть утилитарными, например программа хозяйствен­ной деятельности или преобразования окружающего мира. Могут быть сверхутилитарными, например программа религиозного спасения. Другой пример — программа достижения счастья, ко­торое ведь не всегда обеспечивается одной только материальной функцией. Программы требуют целей и ценностей. Необходимо выдвинуть новые ценности в качестве того, что должно быть. Наиболее удобный пример — это религиозные ценности. Удоб­ный как раз потому, что религиозный идеал неосуществим ника­кой программой действия. Это бесконечная цель. Этот идеал мо­жет быть выдвинут как ценность, то есть, по-гречески, аксиома, которая не доказуема. Большинство предельных ценностей куль­туры как раз и являются такими, которые ниоткуда невыводимы. И это понятно. Если бы у нас ценности зависели от вечно споря­щих философов, тогда общество никогда бы не смогло интегри­роваться на их основе. Поэтому они должны иметь характер не теорем и лемм, а аксиом. Программы действий можно назвать телеологическим аспектом культуры.

Но, чтобы выработать программу действия, нужно иметь зна­ния о мире, о себе, и, что обязательно, для этого надо знать разум, который познает. Потому одна из первых задач, которую решает любая эпоха, — это познание не мира, а того, кто познает. То есть рефлексия разума по отношению к себе самому. Выдвигаются критерии, по которым одно решение является рациональным, другое — нерациональным, одно — осмысленным, другое — неос­мысленным. Назовем это парадигмами разума и к программам действия прибавим парадигмы познания. Тут выявляется инте­ресная особенность, заключающаяся в том, что познание претен­дует на универсальность и общезначимость, однако оказывается исторически обусловленным. Критерий разумности для древнего