Ольшевская летопись 2 страница

С течением времени о публикации Климашевского перестали вспоминать, во всяком случае когда возник вопрос о подлинности хроники. Нарбут был известен в качестве исследователя, делавшего ссылки на недостоверные или даже вымышленные источники, а так как, кроме него, рукописи никто не видел (исключая Климашевского), то возникло подозрение, не написана ли и хроника Быховца самим Нарбутом.

Польский историк К.Ходыницкий, изучая источники Нарбута, доказал, что использованная им так называемая Рауданская хроника в действительности никогда не существовала, и обещал провести в будущем соответствующее изыскание в отношении хроники Быховца ¹²⁴. Однако такое исследование не появилось. Тот факт, что в одной из своих более поздних статей Ходыницкий подверг анализу эпизод, изложенный в хронике Быховца, причем вопроса о подлинности источника он не ставил, может служить доказательством того, что этот исследователь отказался от мысли признать хронику фальшивкой ¹²⁵.

Изыскания Р. Шалуги, обнаружившего в Рукописном отделе Библиотеки Академии наук Литовской ССР письма Быховца Нарбуту, в которых Быховец сообщал о пересылке рукописи Нарбуту, а также письма Винцента Нарбута, родственника Теодора Нарбута, содержащие сведения о ходе печатания хроники, говорят о том, что она существовала в действительности ¹²⁶. К этому можно добавить, что хроника вышла из печати при жизни ее владельца – А. Быховца, который, надо полагать, опротестовал бы подобное действие, если бы названная его фамилией хроника была «придумана».

Ходыницкий был уверен, что рукопись, если она и имелась, исчезла сразу после ее публикации. На самом же деле она находилась в Шаврах еще в 1851 г., и лишь в описи 1864 г. (составленной вскоре после смерти Нарбута учителем виленской гимназии Соколовым) она уже не числилась ¹²⁷.

Пытаясь доказать, что хроника Быховца была фальшивкой, написанной Нарбутом, исследователи как бы не замечают обстоятельств, делающих их выводы несостоятельными. При наличии публикации Климашевского Нарбут мог списать отрывок об убийстве Сигизмунда из «Новорочника», но остальной текст нужно было написать так,

^{----------------------------}

¹²⁰ Данилович И. Указ, соч., с. 92–93.

¹²¹ Chodynicki К. Ze studjow nad dziejopisarstwem rusko-Iitewskim.– In: Ateneum Wileflskie. Wilno, 1926, zesz. 10/11, s. 387–401.

¹²⁵ Chodynicki K. Geneza i rozwoj podania ozabojstwieZygmunta Kiejstutowicza.– In: Ateneum Wilenskie. Wilno, 1928, zesz. 15, s. 79–103.

¹²⁶ Sa/uga R. Bychovco kronika.– Lietuvos TSR Mokslu Akademijos darbai. Ser.

A., 1959, N 1(6), p. 149–154.

¹²⁷ Хроника Быховца, с. 10.

чтобы он не отличался, хотя бы по языку, от отрывка, опубликованного Климашевским. Летопись Рачинского, мало отличающаяся по языку от хроники Быховца, была обнаружена и издана позже и поэтому образцом для Нарбута не могла служить.

Трудно также представить, что такой литовский патриот, как Нарбут, называл все реки, населенные пункты и имена действующих лиц Литвы не в литовском, а в белорусском произношении.

Поскольку в рукописи недоставало начала, конца и части середины, то возник вопрос о размерах потери. Издавая хронику, Нарбут сообщал, что утеряно около половины рукописи ¹³⁸. При публикации перевода нами высказано предположение, что недостает не более четверти ¹²⁹. Последние наши наблюдения говорят, что утеряно еще меньше.

Каким образом можно определить потери? Нарбут указал, что рукопись хроники была размером в четвертку ¹³°. При наличии помещенного в издании Нарбута факсимиле небольшого отрывка рукописи можно подсчитать, сколько знаков приходилось в оригинале на строку. Их оказалось в среднем 45. В ПСРЛ, т. XXXII, где опубликована хроника, в строке умещается 95 типографских знаков корпусом, строк же, в которые вмещалась страница утерянной рукописи,–15 (Нарбут при печатании указывал страницы рукописи), Значит, на одной странице рукописи находилось примерно 1400 знаков. Разделив число знаков в странице на число в строке, получим на страницу 30–31 строку. Таким образом, утверждение Нарбута, что рукопись была в четвертку, подтверждается.

Сравнивая хронику Быховца с хроникой Стрыйковского и рядом белорусско-литовских летописей, можно установить, какие места хроники Быховца отсутствуют. Учитывая, что тексты сохранившихся источников как перед утерянными местами, так и после них совпадают почти буквально (или даже буквально) с соответствующими местами хроники Быховца, можно думать, что точно так же совпадали и утерянные места и что, следовательно, они вполне восстановимы по сохранившимся источникам. При издании в ПСРЛ недостающие места в хронике Быховца (и имеющиеся в других источниках) давались в сносках под строкой петитом. Типографских знаков в этих местах на строку приходится 106. На с. 128 под строкой оказалось 16 строк, а знаков, следовательно, 1696; на с. 131, 132–23 строки, знаков 2438; на с. 134–13 строк, знаков 1378; на с. 163–12 строк, знаков 1272; на с. 170, 171–28 строк, знаков 2968; на с. 133 – одна строка.

При переводе этих показателей на страницы рукописи получим следующее число строк (разделяя количество знаков, потребовавшихся для восстановления утерянных мест, на 45, т. е. на число знаков в строке в рукописи): на с. 128 знаков 1696, что означает 38 строк оригинала или несколько больше страницы; на с. 131, 132 знаков 2438, или 57 строк, т. е. примерно две страницы текста; на с. 134 знаков

^{-----------------}

¹²⁸ Pomniki do dziejow Litewskich, s. II.

¹²⁹ Хроника Быховца, с. 12.

130 Pomnikj do dziejow litewskich, s. I–II.

1378, или 31 строка, или одна страница рукописи; на с. 163 знаков 1272, что тоже должно означать одну страницу; на с. 170, 171 знаков 2968, что значит 66 строк, или две заполненные с обеих сторон страницы рукописи; недостача одной строки на с. 133 может рассматриваться как описка. Значит, в тексте рукописи (в середине) недостает 9885 знаков, или 220 строк, или 7,5 заполненной с одной стороны страницы, а точнее, около 4 листов.

Труднее определить недостачи в начале и конце. У Стрыйковского при передаче первого варианта легенды (бежали из-за жестокостей Нерона)¹³¹ текст занимает 49 строк по 67 знаков в строке, всего 3283 знака. Второй вариант причин бегства (спасаясь от нашествия Аттилы) ¹³² – строк 24, знаков 1608; следовательно, знаков всего 4891, или 104 строки, что составит примерно 3,5 страницы. Так как на первой странице должна была находиться заставка, то можно принять, что в начале рукописи недоставало двух листов.

Применить тот же способ подсчета относительно недостающей части описания битвы под Клецком нельзя, ибо это событие описано Стрыйковским стихами, в результате у него появляется так много «деталей», что сравнить стихотворную передачу с прозаической невозможно. Учитывая, что основная часть описания в хронике Быховца сохранилась, можно дать как максимум на утерянную часть одну страницу. Что касается восстания Михаила Глинского, о котором обещал рассказать составитель хроники Быховца ¹³³, то описание его занимает у Стрыйковского несколько больше страницы ¹³⁴, что составляет 79 строк, в переводе на страницы рукописи это означает несколько меньше трех страниц.

Таким образом, по нашим подсчетам, из рукописи утеряны в начале четыре, в середине семь с половиной, в конце около четырех страниц, всего примерно 16 страниц, или 8 листов. Если считать, что у Быховца имелось 158 страниц, то всего в рукописи было 174 страницы, или 87 исписанных с двух сторон листов. Значит, потеря составляет около 9 % текста.

Естественно, что наш подсчет условный, однако одно положение бесспорно: утраты не так велики, как предполагалось раньше.

В конце своего издания Нарбут поместил указатель (с. 83–90), и хотя в заголовке к нему сказано, что здесь перечислены лица («особы»), в действительности даны указатели именной, географический и отчасти предметный. Поскольку Нарбут верил всему, что написано в хронике, это получило отражение и в указателе; например, относительно персонажа, называемого Аполлоном, сказано, что это, вероятно, Палемон (тем более что подобный персонаж у Стрыйковского назван Палемоном.– Я. У.), который выехал из Венеции в Литву.

^{------------------------}

¹³¹ Stryjkowski M. Kronika polska, litewska, rimodzka i wszystkiej Rusi. Warszawa, 1846, cz. 1, s. 55 от слов «stalo sie jest wcielenie» и оканчивается словами «Zmodz od mnozenia».

¹³² Ibid., s. 56 от слов «roku bozego 401» и оканчивается словами «ludu jego okrutnego».

¹³³ ПСРЛ, т. XXXII, c. 168.

¹³⁴ Stryjkowski M. Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi. Warszawa, 1846, cz. 2, s. 333–338.

Составляя указатель, Нарбут изменял как имена, так и фамилии, причем иногда переделывал русские имена на польские (князь Юрий Лингвеньевич в указателе назван «Ежи»). В других случаях переделка придает именам литовское звучание (в тексте написано «Куковойт», а в указателе – «Куковойтис»), Имеются и такие переделки: в тексте – «Зубревицкий», а в указателе – «Зубревич» и т. д. Нарбут считал, что в хронике ошибочно написано имя князя – не «Арвид», а «Ердивил», поэтому в указателе «Ердивил» исчезает и на его месте появляется «Арвид».

Географические названия и тем более предметы даны в очень небольшом количестве, и выбор их предельно случаен. Громадное количество опечаток в указателе наводит на мысль, что и в тексте их тоже должно быть немало.

Палеографическое описание рукописи было дано Нарбутом дважды: впервые в т. 111 «Древней истории»¹³⁵ и вторично в 1846 г. при публикации хроники ¹³⁶. В первом случае Нарбут писал, что хроника представляла собой «рукопись в четвертку, 20 листов (следует понимать тетрадей.– Н. У.), польским письмом XVII в., писано мелким почерком, ровно, сжато, очень чисто, на старой бумаге, водяной знак которой показывает местную польскую фабрику». Филиграни, по мнению Нарбута, представляли собой изображение шляхетских гербов. Во втором описании добавлено, что бумажный знак на одной половине листа изображает карася, а на другой – буквы GG; далее отмечено, что на подобной бумаге писались шляхетские документы XVl – начала XVII в. (на основании чего Нарбут и датировал рукопись тем же временем).

На обороте последнего листа рукописи написано по-польски: «Kronika litewska z ruskiego jezyka na polski przethimaczona» («Хроника литовская с русского переведена на польский»), хотя здесь не перевод, а лишь передача польской графикой белорусского кириллического текста. После этой записи в издании 1846 г. помещен летописный отрывок, опубликованный в 1836 г. П. А. Мухановым, в котором говорится о женитьбе польского короля и литовского великого князя Сигизмунда II Августа на Варваре Радзивилл ¹³⁷. Затем на новой странице следует родословие витебских князей («A se jest rodoslowie kniazej witebskich»), перед которым имеется запись Нарбута, что родословие находилось в самом конце рукописной хроники в виде приписки. Из примечания к этому месту следует, что приписка сделана не тем почерком, каким писана хроника ¹³⁸.

Издавая перевод хроники Быховца и пытаясь определить время, когда она была написана, мы, учитывая, что в альбоме К. Я. Тромонина встречается филигрань, на которой изображены как рыбы, так и соответствующие буквы^I38, сделали вывод, что хроника была переписана в 70-е годы XVI в.¹⁴⁰

^{------------------------}

¹³⁵ NarbuttT. Op. cit., t. Ill, s. 578–579.

¹³⁶ Pomniki do dziejow litewskich, s. I–II.

¹³⁷ Сборник Муханова. М., 1836, с. 140–141.

¹³⁸ Pomniki do dziejow litewskich, s. 81.

¹³³ Тромонин К. Я- Изъяснение злаков, видимых на писчей бумаге. М., 1844, № 1584.

^ш Хроника Быховца, с. 29.

М. А. Ючас, ссылаясь на работу Лауцявичюса, считает, что рукопись переписана в начале XVIII в. на бумаге прусского производства¹⁴¹. Предположение, что рукопись переписана латиницей в XVIII в., всего более вероятно, притом такой вывод получается независимо от неясных показателей филиграней. Дело в том, что в Великом княжестве Литовском кириллическое письмо в XVIII в. было почти забыто, и поэтому, когда приходилось переписывать белорусские тексты XV–XVI вв., это делалось польской графикой, полностью сохраняя язык. Но так как подобного в XVI и XVII вв. не встречается (или встречается крайне редко), то можно считать, что хроника Быховца была переписана в XVIII в., притом не позже середины столетия.

Много споров в литературе вызывает национальная и религиозная принадлежность как составителя хроники, так и инициаторов ее создания. Сказание о прибытии предков литовской шляхты из Рима и дальнейшие события на протяжении сотен лет не являются индивидуальной особенностью хроники Быховца, так как все это содержится в ряде белорусско-литовских летописей (есть и в некоторых польских хрониках). Исходя из этого легендарное сказание следует рассматривать не как часть какой-либо летописи, а как определенный этап в развитии летописного дела в Великом княжестве Литовском.

Как отражен в хронике вопрос религиозный? Весь текст этого произведения говорит о том, что его составитель был чрезвычайно терпим, но, будучи' человеком определенной эпохи, он не мог не затрагивать верований действующих лиц. Авторское отношение к событиям, изложенным в легендарной части, отмечено едва ли не один только раз: когда литовцы разгромили на реке Ясельде войска волынских князей, Русь «возгласи великим плачем, иж так вси суть побиты от безбожное литвы» ¹⁴²((да и это восклицание, судя по языку, едва ли не заимствовано из волынской летописи).

Весь дальнейший текст говорит о «свободомыслии» автора. Так, обстоятельство, что приехавшие в Литву из Рима аристократы и их потомки еще в XIII в. совершали языческие обряды, не вызывает у составителя ни малейшего осуждения. Как совершенно обыденное дело записано, что полоцкий князь язычник Гинвил, потомок Пале-мона, женившись на тверской княжне, «охристился в рускую виру». Его сын Борис был русской веры и очень набожен ¹⁴³. С полным равнодушием отмечено, что Миндовг крестился по католическому обряду, а затем вернулся в язычество; сын его Войшелк «принял святое крещение», но так как он крестился по православному обряду, то можно думать, что хронист отнесся к этому одобрительно («святое крещение») ¹⁴⁴.

Начиная с того времени, когда хроника (как и вообще все летописи) принимает хотя бы отчасти черты реальности, составитель отмечает, что кому-то из борющихся бог помогал одерживать победы, но при

^{------------------------------}

¹⁴¹ Ючас М. А. Хроника Еыховца.– В кн.: Летописи и хроники, 1973 г. М., 1974, с. 221.

¹⁴² ПСРЛ, т. XXXII, с. 131.

¹⁴³ Там же, с. 130–131.

¹⁴⁴ Там же, с. 133.

этом религия как победителя, так и побежденного значения не имела: бог всегда оказывался на стороне язычников литовцев и против христиан. Так, бог помог язычнику Гедимину одержать в течение самого_ короткого времени победу как над католическим Орденом, так и над православным владимирским князем Владимиром ¹⁴⁵ Ольгерд в свое время «охрыстился в рускую виру», но «панове литовские вси были в своих верах "поганских. И князь велики Олгерд не чынил им силы и в веру свою не вернул, и рымское виры в Литве паки не было, толко руская змешалася» ¹⁴⁶. Здесь нет и намека на то, что паны, оставаясь язычниками, поступили неправильно(незаботились о спасении своих душ.– Н. У.), не осуждает хронист и Ольгерда, не настаивавшего на христианизации своих панов ¹⁴⁷. Сочувствие хрониста вызывает поведение князя Константина Кориатовича, которому польский король предложил свою дочь в жены, а вместе и польский престол после своей кончины, при условии, что тот перейдет из православия в католичество, на что Константин ответил отказом ¹⁴⁸, а далее, тоже без всякого комментария, сообщается, что язычник Гаштольд, женившись на дочери бучацкого старосты, «охрыстился в л адскую виру» ^14Э. При таком положении, казалось бы, уяснить, «лядской» пли «рус-кой» вере сочувствует хронист, не всегда возможно, однако есть,аашые,_ которые показывают,_ что хронист был...веры «рускш». Например, ( Ягаилобошел в «церковь», чтобы там окреститься в «римскую», веру -¹⁵⁰. Для католика на^ватьГ'храм не костелом, а церковью было едва ли возможно. Кстати, Ягайло согласился принять «веру их латынскую» ¹⁵¹.

При кажущемся равнодушии к делам веры составитель больше склонен к православию, чем к католицизму. О том, что хроника скомпонова из отдельных_ частей писали, кажется, все исследователи этого памятника, но один отрывок при изучении вопроса о возможном составителе представляет интерес. Это место выделяется резко выраженной неприязнью к смоленскому князю Святославу, вместе стем там обильно цитируются библейские тексты, чего в хронике больше не встречается. В отрывке описываются события, происходившие вскоре после Лоронации Ягайло когда смоленский князь Святослав в союзе с полоцким князем Андреем (к которому на помощь пришли ливонские немцы) начал войну в северной Белоруссии, намереваясь оторвать ее от Великого княжества Литовского. Оставив без внимания князя Андрея и немцев, хронист обрушивается на Святослава, обвиняя его в нарушении клятвы о мире и в страшных жестокостях, которые тот совершал около Орши. (Поступая «не по-человечески и не по-христиански», Святослав загонял жителей в избы и сжигал их там живьем.) В других случаях поднимались срубы изб, людей клали шеями на фундаменты и, опустив срубы на место, да-

----------------

¹⁴⁵ Там же, с. 136.

¹⁴⁶ Там же, с. 139.

¹⁴⁷ Там же.

¹⁴⁸Там же.

¹⁴⁹ «Там же, с. ] 39–140. ¹⁵⁰ Там же, с. 145.

¹⁵⁰Там же, с. 144.

вили людей. На спасение угнетаемых двинулась армия под командованием князей Скиргайла и Витовта. Крайне возмущенные вероломством Святослава князья, идя, поминали «слово божие, говорящее: в нюже мЪру мерите и отмерится им». Эти слова в хронике написаны кириллицей. Далее следует ряд библейских фраз, написанных латиницей ¹⁵². Всего вероятнее их написал (русин).

Естественно, что при изучении хроники^возникает вопрос,__пр чьей инициативе.она была создана.По мнению Ючаса",""инициатором был виленский католический епископ князь Павел Голданский. Однако то места, хршики, где, о католической религии сказано'«их вера ляцкая», ставит под сомнение участие в этом деле главы католической церкви Литвы.

Публикуя хронику в ПСРЛ, т. XVII, С. Л. Пташицкий в ряде случаев прочитал и напечатал текст более правильно, чем Нарбут, но и он при этом иногда неправильно ставил знаки препинания, а иногда отмечал вопросительными знаками диалектизмы («дванан - дать»).

Учитывая крайнюю схожесть хроники Стрыйковского с хроникой Быховца, Пташицкий восполнил...недостающие..места в хронике Быховца соответствующими местами из хроники Стрыйковского, помещая их прямо в тексте. В других случаях утерянные отрывки при заимствовании из хроники Стрыйковского помещены под строкой; самые большие из них касаются конца хроники Быховца – рассказа о нападении татар в 1503 г.

Ошибки или опечатки в ПСРЛ, т. XVII встречаются очень редко, при этом их больше всего в хронике Быховца. Следует отметить, что иногда слова, правильно напечатанные Нарбутом, в т. XVII даны неправильно. Так, в издании Нарбута напечатано «над», авт. XVII – «над»; у Нарбута – «речё», авт. XVII – «жёче»; у Нарбута – «приеди», авт. XVII – «пшиеди» ¹⁵⁴. Следовательно, словам, данным у Нарбута в белорусском произношении, в т. XVII придано польское звучание. Это же направление (польский характер) усиливается тем, что прописные и строчные буквы поставлены так, как это принято в польском языке, в результате чего, например, город «Царьград» написан со строчной буквы, а «тайстра» (холщовая сумка) – с прописной (что, очевидно, дало основание составителю указателя к т, XVII ПСРЛ принять «тайстру» за населенный пункт).

Хроника Литовская и Жмойтская

Все известные в настоящее время белорусско-литовские летописи и хроники близки между собой по содержанию, и тем не менее каждая из них представляет собой индивидуальное произведение, сохранившееся в одном списке. Что касается хроники Литовской и Жмойтской, составленной позже других – в 30–50-е годы ХУП1 в., то известны

^{-----------------}

¹⁵² Там же, с. 145.

¹⁵³ Ючас М. А. Указ, соч., с. 227.

¹⁵⁴ Хроника Быховца, с. 13.

находящиеся в хранилищах СССР и Польской Народной Республики, кроме того, есть и пятый – Эрмитажный, переписанный в конце XVIII в., в языке которого сильно проявлены элементы современного украинского языка, но который по содержанию не отличается от других.

В зависимости от места нахождения или места, где они были, переписаны, списки называются Тобольский (Тобольский архив Тюменской обл., Отдел рукописных книг, №79), Ленинградский Отдел рукописей "Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, F. IV.372), Красноярский (переписан в Красноярске в 1750 г.; Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. е". Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, № F. IV.727, ч. 1,2), Краковский (Библиотека Польской Академии наук в Кракове, Отдел рукописей, №281) и Эрмитажный (Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, №Г.320, чТ 172, 3).

Первоначально Н. Н. Улащиком был обнаружен и обследован Ленинградский список, затем Красноярский, потом В. И. Бугановым найден Тобольский, который после соответствующего изучения был положен в основу публикации в ПСРЛ, т. XXXII. Краковский список обнаружил Я. Н. Щапов. Ленинградский и Краковский использованы для подведения вариантов. Красноярский, представляющий собой копию Тобольского, и Эрмитажный списки с сильно модернизированным языком при издании хроники использованы не были.

«Кройника Литовская и Жмойтская» является частью большой рукописи, озаглавленной «Летопис, то есть кройника великая з розных многих кройникаров диалектом руским написана, а найпервей о створеню от бога о днех шестих». Все известные сейчас списки «Кройники» представляют собой рукопись в лист, Тобольский и Ленинградский списки переписаны примерно в 30–50-е годы XVIII в., Красноярский– в 1750 г., Краковский – в XVII^B.

Весь Тобольский список написан одним и тем же очень четким почерком, темно-коричневыми чернилами. Заголовки разделов и во многих случаях начальные буквы написаны киноварью. Каждый лист обведен рамкой; на верхнем и боковых полях рамка двойная, имеющая форму вытянутого прямоугольника. Внутри верхней рамки обычно помещены заголовки крупных разделов, на боковых дано краткое содержание находящегося на странице текста или (гораздо реже) выражено отношение к освещаемым событиям. Переплет – доски, обтянутые кожей. В нижней части корешка кожа оторвана, в других местах отстала. На последних листах заметны следы сырости, а нижние уголки ряда листов истлели.

В начале, рукописи имеются два чистых листа, затем следует обращение к читателю «Слово ко любимому читателю всякому»,и «Оглавление речей, которые в сей книзе обретаются». «Слово»" и «Оглавление» имеют собственную нумерацию листов (16). После оглавления снова два чистых листа, а за ними текст собственно «Летописа». Листы рукописи с 1-го до 42-го пронумерованы буквами старославянского алфавита в правом верхнем углу листов; параллельно нумерация дана

арабскими цифрами, после л. 42 нумерация только цифровая. Всех пронумерованных листов 575 (л. 211 пропущен). Затем следуют еще два чистых листа, на которых очередные цифры написаны фиолетовыми чернилами, очевидно, в 20-х годах XX в.

«Летопис» состоит из ряда разделов или частей, в каждом из которых содержится история какого-либо народа или народов за определенный период времени. Первый и самый пространный раздел занимает л. 9–349. В начальной части его излагаются библейские события, прерываемые другими (отрывки из рассказов о Троянской войне, об Александре Македонском, из сочинений Иосифа Флавия и т. д.). На л. 350–382 находятся краткие заметки, относящиеся к истории Западной Европы, Турции и о начальном периоде истории славян -Листы 382–450 заняты записями о «преславном столечном всего народа росского головном месте Киеве» и заканчиваются сообщением о Чигиринском походе 1677 г. Листы 451–543 занимает «Кройника» («Вывод и початок о Великом князстве Литовском и Жмойтском, отколь взмоглися и пошли»). На л. 543 об.–575 – «Короткое собрание кройники полской».

События, описанные в «Кройнике», начинаются с времен легендарных – бегства из Рима в Литву пятисот семей знатных римлян во главе с Палемоном, а заканчиваются избранием на престол" Речи Посполитой Сигизмунда III.

В большом по объему «Летописе» «Кройника» представляет собой отдельное произведение, мало связанное с предыдущим и последующим текстами. В своей основной части, т. е. там, где излагается история Великого княжества Литовского, «Кройника» следует за «Хроникой» М. Стрыйковского, являясь как бы переводом его произведения. Однако автор «Кройники» пользовался не печатным текстом Стрыйковского, а рукописью-переводом, так как при ссылках на Стрыйковского указанные в «Кройнике» листы не совпадают со страницами напечатанной работы Стрыйковского ¹⁵⁵. Вместе с тем ясно, что «Хроника» Стрыйковского не была единственным источником для составителя «Кройники», так как в последнем произведении имеется ряд известий, отсутствующих у Стрыйковского, а некоторые события изложены по-иному. Резко расходятся обе хроники в датировке событий, причем Стрыйковский, несмотря на всю условность его дат, ближе к действительности, чем «Кройника».

Кроме Стрыйковского, составитель «Кройники» при написании истории Великого княжества Литовского использовал «Европейскую Сарматию» Александра Гваньипи ¹⁵⁶, народные предания и отдельные документы (такой документ использован при описании сватовства и женитьбы великого князя Александра Казимировича на княжне Елене Ивановне). Кроме того, в «Кройнику» включены повесть о Куликовской битве, «Повесть о дешпоте, господари волоском» и описание осады Пскова Стефаном Баторием.

^------

¹⁵⁵ Улащик Н. Н. «Литовская и жмоитская кройника» и ее отношение к хроникам Бы-

ховца и Стрыйковского.– В кн.: Славяне и Русь. М., 1968, с. 360.

¹⁵⁶ Gwagnin Al. Sarmatiae Europa descriptio. Cracoviae, 1578.

Повесть о Куликовской битве вставлена в «Кройнику» без малейшей попытки увязать ее с последующим и предыдущим текстом - Таким образом, эта поздняя «Кройника» включает в себя ряд произведений, отсутствующих во всех остальных белорусско-литовских летописях и хрониках. К этому добавим, что в «Кройнике» содержится „повесть о походе Ольгерда на Москву. Крройники», подобное произведение есть только в хронике Быховца и Евреиновской летописи.

Ленинградский список имеет на отдельном листе заголовок: «Литовская и Жмойтская кроника»; непосредственно же перед текстом есть еще заголовок: «Вывод и початок о Великом о князстве Литовском и Жмоте ком, отколь взмоглися и пошли». Вся рукопись написана одной рукой очень четким почерком, похожим на тот, каким писана Тобольская. Переплет картонный XIX в. При переплетении края рукописи были обрезаны, причем частично срезаны и надписи на полях. На обороте переплета карандашная запись: «Из собрания книг Степана* Кулова». Всего в «Кронике» 121 пронумерованный лист (от "484 до 604 включительно), а в начале имеется еще один, как бы титульный, на котором написан заголовок. Наличие такого листа, надпись на котором сделана теми же чернилами, какими писана вся рукопись, говорит о том, что «Кроника» рассматривалась как самостоятельное произведение, хотя рукопись и начинается с л. 484.

Собственно «Литовская кроника» занимает л.,484–571, а на последующих изложена история Польши, озаглавленная «Короткое собрание кройники полской, ведлуг наступованя одного по другом всех княжат и кролев народу того полского, почавши найпервей от Леха, першого монархи и справцы поляков, аж до короля Владислава Четвертого, заховуючи порадок». На самом же деле «Кройника» заканчивается обзором событий 80-х годов XVI в. Далее следует «Повесть о Подкове, господару волоском»¹⁵⁷, а в конце помещены случайные записи, озаглавленные «Тут позосталые некоторые речи "от кройник вспоминаю», они аналогичны тем, которые помещены з последних разделах Тобольской рукописи.

По-видимому, Ленинградский список ближе к оригиналу, с которого списан и Тобольский, но так как эта близость чаще всего выражается в ошибках, а также в искажениях имен, то при публикации предпочтение было отдано Тобольскому, который, возможно, правлен по какому-то более проверенному списку. Кроме того, Тобольский имеет дополнительные данные по истории Великого княжества Литовского, тогда как в Ленинградском они отсутствуют, поскольку нет большей части рукописи. (Часть известий, имеющихся в Тобольском списке и касающихся Великого княжества, помещены в ПСРЛ, т. ХХХП в виде Приложения; с. 206–214.)