Шанс органического развития

Любая неудавшаяся попытка военного переворота сдвигает ось политической жизни общества вправо. Этой аксиомы политичес­кой жизни не избежала и Россия.

Особенности феодального кодекса чести, проявлявшиеся в дей­ствиях самодержавного политического режима, помешали Ни­колаю предпринять хоть какие-либо социальные изменения, ибо это могло быть воспринято как признак слабости властей. Даже то немногое, что уже начало делаться в этом направлении, было приостановлено для демонстрации твердости и непоколебимости воли властей. В результате выступления декабристов и реакции на него царской власти наиболее активная и просвещенная часть дворянства — леворадикальное офицерство — была разгромлена. Произошла консолидация на долгие годы центра и правых сил в деле сохранения существующих порядков, продемонстрирована решимость властей не допустить никаких послаблений и уступок в соответствии с порочной логикой существования и функциони­рования самодержавия.

В результате целое поколение образованных, интеллигентных людей России, представлявших либеральное крыло правящего класса, преисполненных благородным порывом послужить своей стране и народу, ожидавших начала реформ и изменений, готовых отдать свои силы и знания прогрессу России, оказалось выброшен­ным из жизни. Это было первое поколение «лишних людей». Многие его представители утопили свои благородные порывы в вине, картах, кутежах, в бессмысленных похождениях, подобно лермонтовскому Печорину. Все это прекрасно отражено в худо­жественной литературе того периода. Своеобразной эпитафией для этого поколения может служить книга М. О. Гершензона «История молодой России», а наиболее обобщенным образом его представителя — П. Я. Чаадаев. Не только этому поколению, но и всему обществу с его ожиданиями был нанесен такой удар, что оно вновь погрузилось в беспробудный мрак и уныние на долгие годы.

Катализатором нового подъема реформистских настроений стала Крымская война. Поражение на собственной территории и угроза потери статуса великой державы в военном отношении, так как и здесь Россия оказалась безнадежно отсталой наряду с традиционной отсталостью в экономике и социокультурной сфере, снова во весь рост поставили проблему будущего страны. Самое важное обстоятельство, которое хотелось бы особо подчер­кнуть, заключается в том, что об этом судили только лишь пред­ставители правящего класса, исходя из интересов будущей роли России в мировых делах. Потребность в реформе и изменениях была продиктована, таким образом, внешним вызовом и угрозой потери статуса и расчленения империи. Поражение в Крымской войне хотя и вызвало уныние и депрессию у образованной части населения, но, как ни странно, привело к определенной консоли­дации, а не к поляризации общества. Теперь уже новое большин­ство безоговорочно стояло за реформы. Оставалось только опреде­лить их границы.

В нашей литературе говорится о половинчатом, куцем харак­тере реформ Александра II. Позволю себе во многом не согла-

ситься с этими суждениями. В мировой истории, пожалуй, не было другого примера, когда так плавно и постепенно, без ката­строф и катаклизмов какая-либо страна переходила из одной со­циально-экономической и политической системы к другой. В этом, думается, главная заслуга определенной монолитности правящего класса и широкого консенсуса среди представителей образован­ной части общества. Ведь, по существу, в России с опозданием примерно в 600—700 лет по сравнению со многими странами Р^вропы происходил переход от патриархально-рабско-феодальной экономическо-социокультурной системы к первоначальным фор­мам капиталистического развития при сохранении феодального абсолютизма в политической сфере, а также прав и привилегий дворянства. В таких условиях любые радикальные изменения, ко­торые могли бы привести к расслоению и поляризации образо­ванных слоев общества, ослаблению центральной власти, наруше­нию стабильности политической системы, были бы чреваты тяже­лыми последствиями. К счастью для царя и правящих классов, эти реформы рассматривались не как уступка давлению снизу, а как результат продуманной политики сверху. Реформы заклю­чали в себе столько перемен, свобод и возможностей, сколько безболезненно могло проглотить и усвоить тогдашнее русское общество. С помощью отмены крепостного рабства практически политическая система переходила от почти тотальной регламента­ции в экономике и в социокультурной жизни к авторитаризму в политической сфере с сохранением сильной самодержавной власти как гаранта безболезненного становления в экономиче­ской сфере различных плюралистических центров силы. С этого времени в России впервые начинается процесс разведения сферы общества и государства. Безраздельная политическая власть само­державия по-прежнему сохраняет в своих руках основные рычаги воздействия на экономику страны, однако при этом впервые проис­ходит самостоятельное, органическое движение самой экономиче­ской сферы.

То, что произошло в России в 60-е годы XIX века, пусть даже в ограниченных масштабах, по своему значению трудно переоце­нить. Это, образно говоря, было равнозначно преодолению земного притяжения и прорыву в космос. Это была попытка впервые дать возможность подавляющему большинству народа России пре­вратиться из орудий труда в человеческие существа, приобретшие понятия чести, достоинства, чувство самоуважения. А общество, поглощенное государством, находившееся до этих реформ в статич­ном состоянии, озабоченное проблемами постоянного самовос­производства в неизменном виде, впервые получило возможность и импульс двигаться и видоизменяться. Окостеневший за тясяче-летие общественный организм впервые стал наполняться кровью и плотью. Короче, был осуществлен самый решительный и великий для каждого народа и страны, самый значительный в их истории переход от статического существования к динамическому. И, мо­жет быть, самое удивительное, повторим это еще раз, заключалось

в том, что именно умеренность первых реформ, но проведенных решительно и шаг за шагом, обеспечила возможности для того, чтобы общество начало свое движение и этот тысячелетний ста­тичный памятник на диво всему миру сдвинулся с пьедестала и пошел робкой походкой младенца.

За очень короткий промежуток времени гражданское общество в России стало набирать силу. Начался широкий процесс соци­ального расслоения общества. Политическая власть предоставила, автономию экономической и социокультурной сфере. Эволюцион­ное и довольно успешное развитие этих сфер жизни страны по­ставило проблему реформы и политической системы.

Готовность властей к реформе и в этой сфере подталкивалась не снизу, бунтами и революционными выступлениями, а сверху, желанием привести в большее соответствие политический меха­низм с потребностями гражданского общества. Проект реформы, подготовленный для Александра II и получивший название «кон­ституция Лориса — Меликова», преследовал следующие цели: не покушаясь пока на власть царя, стараться перейти в полити-i ческой сфере от тоталитаризма к авторитаризму. Многие общест­венные деятели и историки, плохо ориентируясь в реальных воз­можностях России, критиковали эти меры Александра как медлен-; ные и половинчатые. Однако в стране, где еще два десятилетия назад, по существу, было рабство, где полностью отсутствовала, какая-либо политическая культура, где никогда не было даже клас-" сических институтов феодализма, сословной монархии, при кото-> рой в какой-то степени могли бы в публичной форме взаимодейст­вовать различные интересы для конструктивной выработки поли­тики страны, было бы преступно перейти сразу к установлению буржуазно-демократических институтов и ценностей. Ведь англо­саксы выстрадали их в течение столетий, а французы не могли вполне освоить в течение всего XIX века, хотя опережали Рос-, сию в этом процессе также на несколько столетий.

Предполагаемые органы публичной власти в России на разных уровнях должны были стать полигоном приобщения представите, лей различных классов и социокультурных групп к азам политической культуры, к культуре общения, конструктивному сотрудничеству, для того чтобы в этом процессе попытаться выработать представление не отдельного и специфического интереса, а общего интереса, чтобы представители разных классов и социальных групп научились брать на себя ответственность за судьбу народа и страны в целом.

В этом отношении показателен пример Германии. Далеко опережая Россию в сфере развития рыночных отношений в экономике и создав сферу публичной власти в условиях авторитарного кайзеровского режима при Бисмарке с целью приучить п" нимающиеся классы рабочих и буржуа к конструктивному и легальному сосуществованию, Германия не смогла, однако, выдержать резкий переход от авторитаризма к демократии после крушения кайзеровской Германии в результате поражения в 1918 году.

Недолгий период охлократии закончился установлением непроч­ных буржуазно-демократических институтов, которые не смогли собрать воедино нацию и страну. Произошла резкая поляризация социально-классовых сил, что завершилось установлением новой диктаторской, тоталитарной власти. В отличие от России, которая прошла путь от авторитаризма к тоталитаризму через демократию и охлократию за считанные месяцы, Германия, имея десятилетие авторитарного правления и определенную степень политической культуры в сфере организации и функционирования публичной власти, прошла этот путь в течение одного десятилетия отчаян­ных, конвульсивных попыток освоить новые для себя демократиче­ские политические институты и ценности. Практически в Герма­нии реализовалось то, что предвидели и от чего предостерегали наиболее глубокие знатоки национальной культуры и психологии, особенностей функционирования различных политических систем О. Шпенглер и М. Вебер. Последний считал, что Германия, потерпевшая поражение в войне и разрушение своей политической системы, оказалась перед выбором между английским конвенцио­нализмом, французской абстрактной рассудочностью и русским кнутом. По мнению Вебера, ни одна из этих форм не была органич­ной для немецкого народа и духа. Он предложил собственную концепцию организации власти — плебисцитарную теорию демо­кратии, что, к сожалению, было реализовано в наиболее уродли­вой форме — в диктатуре фашистской партии и фюрера.

Шпенглер считал, что перенос английской системы политиче­ской организации на немецкую почву, где на поверхности — борь­ба всех против всех, а в глубине — разделение базисных ценностей соответственно природе самой системы, приведет Германию к рас­колу и борьбе всех против всех на глобальном уровне при отсут­ствии консенсуса по базисным ценностям. А это, в свою очередь, неминуемо поведет к разложению и распаду общества и госу­дарства.

Пророчества М. Вебера и О. Шпенглера оказались обоснован­ными. Немецкое общество, несмотря на относительно длительное, по сравнению с Россией, авторитарное развитие, после крушения подпорки в лице феодально-монархической политической структу­ры также оказалось не в состоянии усвоить функционирование буржуазно-демократических институтов и ценностей. Это лишний раз свидетельствует о необходимости прохождения обществом дли­тельного периода авторитарного развития для усвоения политиче­ской культуры различными классами и социальными группами, приобщения их к демократическим институтам публичной власти.

Таким образом, исходя из опыта развития политических систем основных европейских стран, можно сделать вывод, что есть опре­деленная закономерность в эволюции и модернизации политиче­ской системы в странах, где происходит переход от традиционных обществ к индустриальным. Первоначально в этих странах осуще­ствляется процесс перехода от почти тотальной регламентации к авторитаризму в сфере идей и культуры, в сфере духа. Создается

плюралистическая культурная, духовная сфера, где сосуществуют официальная и неофициальная культуры. Затем следует переход от одномерности традиционных обществ к многомерности в эконо­мической сфере. И только после того как происходит расслоение об­щества и начинаются динамические процессы, стихийное столкно­вение различных старых и вновь появившихся интересов, возни­кает необходимость своевременно осуществить переход от абсо­лютизма к авторитаризму в политической сфере, чтобы различные конфликтующие стороны в легальной форме, в сфере публичной власти смогли приучаться к конструктивному обсуждению и реше­нию проблем страны и различных социальных классов и групп. Этот своевременный шаг может предотвратить социально-полити­ческую поляризацию, ужесточение и обострение конфликтов, ко­торые на определенном этапе уже выходят из-под контроля и гро­зят социальной катастрофой для той или иной страны.

Однако судьбе было угодно распорядиться процессом социаль­ного развития России иначе: выстрел в Александра II в 1881 году полностью перевернул историю дальнейшего развития России, направив ее в апокалиптическое русло.

Органический процесс модернизации, ориентированный на недопущение резкой поляризации общества, на стремление, напро­тив, интегрировать в общество любой протест и создать стабильный политический центр с привлечением представителей всех слоев и классов российского государства, потерпел полный провал из-за действий властей, вызванных убийством Александра II. Уже одоб-, ренная царем и готовая к принятию конституция была отвергнута, новым царем и его окружением. Ни царь, ни его воспитатели и окружение не проявили достаточной гибкости и дальновидности. На удар снизу они ответили бездумным ужесточением репрессий; и отказом от линии на дальнейшую либерализацию и демократи­зацию. Логика феодального самодержавия с болезненными прояв^ лениями рыцарской чести, выраженной в формуле: «ничего не. уступим, покажем всем, что ничего не боимся, докажем свою непре-; клонность и неуступчивость», снова взяла верх над благоразумием. То, что было понятно и объяснимо в отношениях средневековых; рыцарей, где нельзя было простить обиду, превратилось в новы£ условиях в преступный каприз и вылилось в чудовищную демон страцию наихудшей способности российской государственности ломаться, но не сгибаться. Общую атмосферу этого периода заме

чательно передал Александр Блок в поэме «Возмездие»:

В те годы дальние, глухие,

В сердцах царили сон и мгла:

Победоносцев над Россией

Простер совиные крыла.

И не было ни дня, ни ночи,

А только — тень огромных крыл;

Он дивным кругом очертил

Россию, заглянув ей в очи

Стеклянным взором колдуна...'

' Блок А. Стихотворения и поэмы. Л., 1961. С. 389.