Тема 6. Литературный язык, его функции и признаки

Литературный язык, его функции и признаки. Социальный аспект языковой нормы. Стилевая дифференциация языка, ее зависимость от экстралингвистических явлений (содержания, назначения, условий порождения речи, адресанта, адресата).

Практическое занятие:

Типологические различия литературных языков. Факторы национально-исторического своеобразия литературных языков.

Вопросы для обсуждения:

Различия в социальных функциях литературных языков.

Барьеры норм, открытые границы и переходные зоны (о разных дистанциях между литературной и нелитературной речью)

О разном внимании к нюансам и оттенкам в литературных языках.

Хронологические границы понятия «современный литературный язык»

Понятие «традиционный литературный язык» и прерванная традиция.

Различия в идеологиях национального возрождения.

Художественные стили эпохи и литературные языки.

Литература основная

1. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.). М., 1994.

2. Вахтин Н.Б. «Языковая смерть» в функциональном аспекте: особенности функционирования Марковского говора // Труды факультета этнологии. Вып.1., СПб., 2001. Стр. 272-297

3. Скворцов Л.И. Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии // Литературная норма и просторечие. - М., 1977.

Литература дополнительная:

1. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. - М., 1994.

2. Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995).- М., 2000.

Задание для самостоятельной работы

Текст № 1 Прочитайте рассказ М. Зощенко. Дайте культурно-речевой комментарий к тексту. Какое явление русской жизни высмеивает автор? Какой прием использует Зощенко, чтобы создать эффект комического? Составьте речевой портрет героя М. Зощенко.

Честный гражданин(Письмо в милицию)

Состоя, конешно, на платформе, сообщаю, что квартира № 10 подозрительна в смысле самогона, который, вероятно, варит гражданка Гусева и дерет окромя того с трудящихся три шкуры. А когда, например, нетути денег или вообще не­хватка хушь бы одной копейки, то в долг нипочем не доверяет, и еще, не считаясь, что ты есть свободный обыватель, пихают в спину.

А еще сообщаю, как я есть честный гражданин, что квартира № 3 тоже, без со­мнения, подозрительна по самогону, в каковой вкладывают для скусу, что ли, опенки или, может быть, пельсинные корки, отчего блюешь сверх нормы. А в долг, конешно, тоже не доверяют. Хушь плачь!

А сама вредная гражданка заставляет ждать потребителя на кухне и в поме­щении, чисто ли варят, не впущает. А в кухне ихняя собачонка, системы пудель, набрасывается на потребителя и рвет ноги. Эта пудель, холера ей в бок, и мене ухватила за ноги. А когда я размахнулся посудой, чтоб эту пудель, конешно, уда­рить, то хозяйка тую посуду вырвала у меня из рук и кричит:

― На, говорит, идол, обратно деньги. Не будет тебе товару, ежели ты бессло­весную животную посудой мучаешь.

А я, если на то пошло, эту пудель не мучил, а размахивался посудой.

― Что вы, говорю, вредная гражданка! Я, говорю, не трогал вашу пудель. Возьмите свои слова обратно. Я говорю: недопустимо, чтоб пудель рвал ноги.

А гражданка выкинула мне деньги взад, каковые и упали у плите. Деньги лежат у плите, а ихняя пудель насуслила их и не подпущает. Хушь плачь.

Тогда я, действительно,не отрицаю, пихнул животную ногой и схватил деньги, среди каковых один рубль насуслен и противно взять в руки, а с другого объеден номер, и госбанк не принимает. Хушь плачь.

Тогда я обратно, не отрицаю, пихнул пудель в грудку и поскорее вышел.

А теперича эта вредная гражданка меня в квартиру к себе не впущает, и дверь все время, и когда ни сунься, на цепке содержит. И еще, стерва, плюется через отверстия, если я, например, подошедши. А когда я на плевки ихние размахнулся, чтоб тоже по роже съездить или по чем попало, то она, с перепугу, что ли, дверь поскорее хлопнула и руку мне прищемила по локоть.

Я ору благим матом и кручусь перед дверью, а ихняя пудель заливается из­нутре. Даже до слез обидно. О чем имею врачебную записку, и, окромя того, кровь и теперя текеть, если, например, ежедневно сдирать болячки.

А еще, окромя этих подозрительных квартир, сообщаю, что трактир "Веселая Долина" тоже, без сомнения, подозрителен. Там меня ударили по морде и запя­тили в угол.

― Плати, говорят, собачье жало, за разбитую стопку.

А я ихнюю стопку не бил, и, вообще, очень-то нужно мне бить ихние стопки.

― Я, говорю, не бил стопку. Допустите, говорю, докушать бутерброть, граж­дане.

А они меня тащат и тащат и к бутербротю не подпущают. Дотащили до дверей и кинули. А бутерброть лежит на столе. Хушь плачь.

А еще, как честный гражданин, сообщаю, что девица Варька Петрова есть по­дозрительная и гулящая. А когда я к Варьке подошедши, так она мной гнушается.

Каковых вышеуказанных лиц можете арестовать или как хотите.

Теперича еще сообщаю, что заявление мной проверено, как я есть на плат­форме и против долой дурман, хоша и уволен по сокращению за правду.

А еще прошу, чтоб трактир "Веселую Долину" пока чтоб не закрывали. Как я есть еще больной и не могу двинуться. А вскоре, без сомнения, поправлюсь и дви­нусь. Бутерброть тоже денег стоит.