Мое имя тайно на твоей коже 2 страница

Джон в хороших отношениях с большинством знакомых работников Ярда. Они профессионалы, хорошо знающие свое дело, как и он сам. Кажется, Шерлок смутно признателен Джону за его приветливость, которая помогает детективу заполучить то, что он хочет, в том числе и осуществить на практике пункты из жизненно необходимого списка. Например, как-то раз Шерлок напомнил румяному детективу-инспектору по имени Хопкинс про золотую рыбку, которую тот давным-давно выбросил из аквариума - и Джону удалось выудить у Хопкинса фотографии места преступления. Тем, с кем Шерлок общался теснее, порой доставалось даже больше.

Салли Донован и Джон, поджидая Лейстреда, стоят на продуваемом всеми ветрами углу улицы, Донован насвистывает мелодию из репертуара «The Kinks». Шерлок прибыл на место первым и трагически вздыхает, но так же он ведет себя, когда Джон, например, выражает желание посмотреть какой-нибудь фильм. Поэтому доктор не обращает на эти вздохи никакого внимания.

Конечно, детектив-инспектор Грег Лейстред очень приличный человек. Джон определяет такие вещи с первой встречи. Лейстрейд и в самом деле довольно милый парень. Несмотря на его обаятельную рассеянность, хрипловатый голос и неистощимые запасы терпения, он, в общем-то, желает Шерлоку только добра, и совместная работа тут ни при чем. Лейстред долго завоевывал расположение Джона. Лейстрейд надеется, что Шерлок будет работать в команде со всем Ярдом.

То есть и с Андерсоном.

В крайне захудалом отеле наряд полиции и пара наших тоже явно не дилетантов пялятся на тело, которое сняли с люстры. Андерсон уже закончил осмотр, и Джон, пересыпая жуткими проклятьями, сделал вывод, что, прежде чем повесить, жертву утопили. Конечно, на шее трупа есть ссадины, но они поверхностные, кроме того, как этот мужчина мог нахлебаться полные легкие воды, если не выходил из этого дерьмового номера. Джон знает, что Шерлока наверняка уже мысленно отработал эту версию, но детектив всегда отсрочивает окончательные выводы, чтобы выслушать специалиста, потому что сам не врач. Шерлок уважает тех, кто знает толк в своем деле.

Шерлок не уважает Андерсона, и его неприязнь взаимна.

- Очевидно, что жертва тот самый человек, который заселялся в номер, - говорит Шерлок, не обращаясь ни к кому, за исключением, может быть, Джона. Конечно, Лейстреду разрешается прислушиваться.

- Что думаешь про тело? – спрашивает Лейстред, кивая на санитаров, которые убирают труп. – При нем нет ни паспорта, ни бумажника, администрация говорит, что номер был заказан на имя Джона Смита. Его случайно нашли эти ненавистные тебе ублюдки.

- Судя по ботинкам в шкафу, они из Парижа, такие же носит убийца, даже того же размера. Уверен, ты здесь повсюду найдешь отпечатки его пальцев.

- Ты думаешь, что убийца просто… сам привез его назад, чтобы устроить нам небольшое представление? Но это же безумие.

- Нет, это только видимость, должна же быть еще причина – зачем его топить, прежде чем повесить. Боже, это невероятно. Никогда не видел ничего подобного.

- Вы слышали? – насмешливо фыркает Андерсон, обращаясь к уходящим санитарам. – Как дитя в цирке, черт возьми. Ни стыда, ни совести. Будь это его родная мать, он бы предложил самому сделать ей вскрытие. Наверное, наделал бы фоток с ее потрохами для семейного альбома.

Шерлок слышит его, но он вот уже одиннадцать дней не разговаривает с Андерсоном, с тех пор, как спросил, знает ли тот, что его жена кувыркается со своим психотерапевтом, а Андерсон обозвал его грязным подонком. И отношения между Шерлоком и Андерсоном неуклонно ухудшаются. А Джон тем временем думает, что Андерсон допустил страшную ошибку, потому что ничто так сильно не обижает Шерлока, как насмешки над его матерью. Вот потому-то Шерлок и ничего не отвечает. Детектив не самый безобидный человек, и хотя он вполне осторожен, Джон все равно знает, что Андерсон тем быстрее окажется мертвым в ближайшей подворотне, чем дольше продолжит поминать матушку Холмс.

- Наверное, она и сама ненормальная, - продолжает Андерсон, - Пари держу, что мамаша психа сама сумасшедшая и сидит в дурке, а если нет, я покупаю всем наряду пиво.

Вместо того, чтобы заглотнуть брошенную наживку, Шерлок наклоняется к трупу и бог знает где стащенной иголкой пробивает его легкие, беря на пробу жидкость.

- Боже, он действительно больной, - издевательски тянет Андерсон. Он смотрит на Джона. – Наверное, весело с ним жить. Что он требует от тебя вместо арендной платы? Образец ткани? Кусочек человеческого мяса? Думаю, об этом ты в своем блоге не пишешь.

Обдумывая позже днем этот инцидент, Джон в душе признается, что последний выпад задел его сильнее всего. Он знает, что нельзя поддаваться на провокации Андерсона, потому что тот не способен его разозлить. Андерсон идиот. Но Шерлок… Шерлок ведет себя необычно. Иголка в его руке выдергивается из тела жертвы даже с большей яростью, чем втыкалась, а ведь вытащить ее не так-то просто. Но Шерлок по-прежнему молчит. Он даже не смотрит на Андерсона. Джон скрещивает на груди руки, в ярости из-за обиды за Шерлока, и уговаривает себя подождать еще пять гребаных минут, и тогда всё это закончится.

- Эй, Шерлок, нельзя ли полегче, - раздраженно говорит Лейстред, когда оборачивается и видит, что проделывает его любимчик. – Сам знаешь, мы можем взять анализы в лаборатории и прислать тебе смс-ку.

- В самом деле? – задумчиво бормочет Шерлок, продолжая свои манипуляции.

- Даю голову на отсечение.

- Сегодня она мне не нужна, спасибо.

Осторожно выдавив из шприца каплю на свою резиновую перчатку, Шерлок подносит жидкость к носу.

- Вода из Темзы, хотя я могу сделать анализ, чтобы это подтвердить, - радостно объявляет он.

- Боже, он похож на педика, промышляющего возле начальной школы, - насмешливо говорит Андерсон Джону. – Как ты это терпишь? Он еще бы подрочил здесь, а мы бы посмотрели.

- К твоему сведению, я с удовольствием на это смотрю, - рявкает Джон, наконец, потеряв терпение.

Четыре санитара разом оборачиваются. Лейстред, закашлявшись и прикрывшись рукавом, прячет что-то очень похожее на довольную усмешку. Шерлок остается совершенно спокойным, и где-то в подсознании Джон удивляется, почему. Но он слишком зол, чтобы тратить время на выяснение.

Тем временем Андерсон, похоже, понимает, что устраивает сцену и привлекает внимание.

- Ладно, - недовольно говорит он, - я перегнул палку, не обижайся. – Он протягивает руку.

- Я не пожму тебе руку.

- Да ладно, - запинаясь, бормочет Адерсон, - брось, я же просто пошутил. Почему нет?

- Потому что Шерлоку не нравится, когда лезут в его личную жизнь*, - рычит Джон и вылетает из комнаты.

Он уходит в самый дальний конец коридора, где стены оклеены обоями с кричаще-ярким рисунком. Уж лучше побыть здесь, тут тихо, не слышно людской возни. Тут не видно, как Шерлок реагирует на этот маленький спектакль, который, впрочем, вовсе и не стоит того, чтобы на него реагировать. Шерлоку трудно, по-настоящему трудно, обращать внимание на что-либо, когда его разум поглощен расследованием. Ногу сводит спазм боли – психосоматическая, воображаемая хромота, - и Джон ударяет по ней кулаком. Он хочет выбить эту гадкую ухмылочку с рожи Андерсона, излупить его в кровь за жестокие ребяческие насмешки, которые никак не должны задевать ни его самого, ни Шерлока. Джону не стыдно за свои слова, но он понимает, что не сможет сегодня еще два раза столкнуться с Андерсоном, не смущаясь самого себя и не теряя самообладания. Андерсон нарочно сделал Шерлоку больно, а Джон знает, что причинить ему боль гораздо легче, чем думает большинство людей. Поэтому Джон остается в коридоре, надеясь, что Шерлок не забудет за ним зайти. Но сам он не может больше выносить вида Андерсона, ибо тот напрашивается, чтобы ему сломали челюсть.

Шерлок появляется через пять минут, стремительно шагая по коридору. Он бесстрастен - это может означать что угодно. Джон осторожно облизывает нижнюю губу.

- Идем, - говорит Шерлок, проходя мимо него.

Они вовсе не уходят из гостиницы через другой вход, как подумал Джон. Шерлок резко останавливается, оглядывая несколько дверей. Для Джона они все одинаковые. Потом Шерлок достает из кармана швейцарский армейский нож и становится на колени перед одной из дверей.

- Ты ее взламываешь? – спрашивает Джон. Он не получает ответа, потому что он и так очевиден. – Это… для расследования? Что ты… У тебя есть какая-нибудь зацепка?

- Нет, это не для расследования. Помолчи минутку.

Всё занимает всего лишь секунду. Открыв дверь, Шерлок вталкивает Джона в номер и сам заходит следом. Потом детектив быстро находит табличку с надписью «НЕ БЕСПОКОИТЬ» и вешает ее на дверную ручку, с громким щелчком закрывая дверь. Шерлок оборачивается и в три длинных шага подходит к Джону, останавливается, и, уперев руку в бедро, пристально смотрит на него. Разница между тем, каким он был две секунды назад и тем, какой он сейчас, не передаваема. Глаза его видят острее в биллионы раз, губы приоткрыты, на тонкой шее пульсирует жилка.

Наверное, он только что пережил едва ли не взрыв сверхновой, это может быть дурным знаком.

Вот он, думает Джон.

Шерлок стал прежним. И он такой красивый. Джон не потрудился придумать другого поэтического сравнения, кроме как «красивый». Надо бы написать об этом в блоге, но Джон совсем не тот человек, который может превозносить серебристо-белую кожу, до ненормальности блестящие глаза и легкий наклон тела. Все это вместе делает Шерлока совершенно невероятным и непредсказуемым существом, за которое Джон цепляется, как за якорь спасения. Он не может сравнить его с летним днем, потому что Шерлок отнюдь не безмятежен. Его ни с чем нельзя сравнить. Ни с чем. Джон просто не может подобрать слов, ведь он самый обыкновенный человек, Шерлок же – несравнимый.

- Ты ведь окончательно и бесповоротно одержим мной, да? – спрашивает Шерлок.

На мгновение Джон теряется. Он ожидал чего угодно, но только не того, что его выставят на посмешище. Не предательства. Шерлок не очень хорошо разбирается в сочувствии, но хорошо – в верности. На мгновение Джон не просто теряется. Ему очень больно.

- Что?

- Ты меня слышал, - настойчиво говорит Шерлок. Он может перейти в наступление в любой момент, и тогда Джон уже не сможет притвориться, что сам этого не хотел. – Ты одержим. «Шерлоку не нравится, когда лезут в его личную жизнь». Если это не доказательство, тогда я не знаю, что это.

Шерлок не выставляет его на посмешище, спустя секунду понимает Джон.

Он констатирует факты. Довольно сухо.

И сразу после этого Джон одновременно делает сразу три открытия.

Во-первых, что это игра, потому что Шерлок всегда так себя ведет, когда начинает игру. Может быть, даже какая-то удивительная игра, в которой правда замаскирована под выдуманные правила. Такая игра, которую мог придумать только Шерлок, потому что именно он отказывается говорить ласковые слова, пока луна не станет, черт подери, голубой или небо не превратится в одну огромную радугу.

Во-вторых, Джон понимает, что в эту игру могут играть двое. И в-третьих, что Шерлок хочет пригласить в нее и его.

И, конечно, внутренне трепеща, Джон соглашается.

- Долго, наверное, нужно было пристально за мной наблюдать, чтобы это заметить, - спокойно говорит Джон. – И вообще еще осталось время, когда ты за мной не наблюдаешь? Черт возьми, да ты следишь за мной даже когда спишь. Можно подумать, ты сам озабоченный, приятель.

Усмехаясь, Шерлок двумя руками берет Джона за воротник рубашки и подтаскивает к себе. В груди Джона становится чуть теснее. Везде становиться чуть теснее. Боже, везде. И уже не чуть-чуть. И Шерлок Холмс причина всему этому откровенному вожделению? Его друг проталкивает свое бедро немного дальше, и Джон прижимает ладони к его талии.

- Ты преклоняешься передо мной, - шепчет Шерлок в полудюйме от губ Джона.

- Эй, не я же был помешан на гландах.

- Я – единственное, о чем ты думаешь. Признайся.

- Если бы ты перестал хоть на секунду, блин, пялиться мне в глаза, я бы сказал, что ты прав.

- Я твой герой. Я идеал героя для Джона Уотсона, черт возьми.

- Прошу прощения, но ты даже не верил в героев до того, как встретил меня. Это я доказал тебе, что они существуют.

- Ты мой.

- Тебе не кажется, что это звучит так, будто я что-то вроде твоего акваланга, а?

- За всю свою жизнь я ни разу не видел человека, который бы был так безумно влюблен.

- Здорово. Потому что я тоже.

Поцелуй вовсе не похож на то, что было предыдущей ночью. О нет. Этот поцелуй - словно ожог от коктейля Молотова. Губы детектива уже горят огнем. Он уже отпустил воротник Джона и вцепился в ткань рубашки на его спине. Что-то огненное, похожее на струйку мазута, уже бежит по спине Джона. Его кожа уже пылает. Их бедра уже намеренно прижимаются друг к другу. «Надо было подготовиться к тому, что после оскорблений Андерсона меня еще и трахнут», думает Джон, потом: «Он всех так целовал, или только меня?» и еще потом: «У него так колотится сердце, что я чувствую его у него в горле. Мы еще не успели начать, а стало уже слишком опасно».

Ну и наплевать, тут же думает Джон, позволяя языку Шерлока проскользнуть еще немного глубже.

Шерлок отстраняется, не глядя на Джона. Тот, кто никогда не видел, как смотрит один волк на другого, столкнувшись с ним посреди снежного безмолвия, не смог бы определить выражение лица Шерлока. Джон тоже бы не определил, если бы не видел однажды таких волков, еще в армии.

- Ты разрешишь мне сделать с тобой все, что мне захочется, - уверенно говорит Шерлок. – Ты ведь и сам этого хочешь.

- А разве мы уже не договаривались, что наши желания во всем совпадают? Как бы то ни было, то, что ты хочешь сделать со мной - этого же я и сам от тебя хочу.

- Ты не знаешь, чего я хочу.

- Знаю.

- Не знаешь, это невозможно.

- Неправда.

- Почему?

- Если ты думаешь, что я не замечаю, какое у тебя лицо, когда я кончаю, твое звание гения отменяется.

После этой фразы одежда слетает с Джона так быстро, будто с ним в одной комнате буйствует маленький ураган – что не так уж далеко от истины. И так же быстро невероятные, острые, как рифы, скулы Шерлока слегка краснеют, и он так крепко хватает Джона за волосы, что того на миг пронзает короткая боль. Шерлок изо всех сил старается проникнуть как можно глубже в рот Джона, остаться там навечно – и это не просто красивое сравнение. Всё так быстро, так лихорадочно, так неистово, и так здорово. Так чудесно. Джон никогда не испытывал ничего подобного, такого, что бы заставляло его по-настоящему забывать о самом себе. Приятно заниматься самолюбованием, но Джону нужно большее. В войне с талибами он знал, что получить пулю гораздо благороднее, чем оказаться в сотнях других переделок, что произошли с его друзьями, знакомыми и людьми, которые ему нравились и которые не нравились. Спасать жизни храбрых солдат гораздо лучше, чем пытаться разбогатеть, получить повышение по службе, затащить кого-нибудь в койку или купить собственное жилье.

Но пытаться выжить с то идущим на убыль, то вновь несущимся потоком наводнением по имени Шерлок Холмс еще лучше, думает Джон, когда оказывается стоящим на коленях на старомодном ковре, а Шерлок встает позади него, по-прежнему невероятно высокий, хотя тоже стал на колени. И Шерлок, входя в Джона, одновременно проталкивает два своих прекрасных пальца в его горло.

Джон, борясь за каждый вздох, удивляется, почему ему хочется только глубже и сильнее и сзади, и во рту.

- Ты меня обожаешь, - произносят губы возле его уха. Пальцы выскальзывают из его рта ровно настолько, чтобы он мог ответить. – Ты умер бы за меня. Ты уже однажды пытался.

- И целый час после этого ты задыхался, - с трудом произносит Джон. – Это немного умиляло. Я нужен тебе. Признайся. Нужен тебе.

- Ты сказал мне, чтобы я спасался.

- А ты назвал меня кардиостимулятором.

Либо Шерлока настолько воодушевляет это напоминание, либо он внезапно решает сосредоточиться и всерьез начать трахать горло Джона пальцами и одновременно трахать его самого. Учитывая, как он начинал, Шерлок теперь должен двигаться еще быстрее, но почему-то не двигается. Наверное, так и нужно, думает Джон, ведь Шерлок гений и знает, как продлить их близость. И в самом конце, когда рука детектива обхватывает его за талию, а бледные пальцы исчезают в горле, Джон думает, что если Шерлок когда-нибудь образумится, то сам он, наверное, умрет.

Если Шерлок раньше меня сам каким-нибудь способом не убьет, думает Джон, когда рука, которая придерживала его за бедра, скользит ниже, и он взрывается.

Вообще-то, они могли бы сделать это и на кровати. Рука Шерлока бессильно лежит на животе Джона, а Джон кладет голову на грудь друга, слушая, как бьется это странное сердце - так, будто оно самое обыкновенное. Почему-то это успокаивает.

- Ты любишь меня, - говорит больше чем на половину уверенный в этом Джон.

- Ты тоже меня любишь, - самодовольно ухмыляется лежащий под ним безумец.

- Значит, ты раскрыл дело?

- Почему ты так решил?

- Ну, если бы ты не … - Джон в замешательстве примолкает. – Шерлок, ты только что его раскрыл, да?

- Нет, - зевает Шерлок. – Но собираюсь. Я покончу с ним в течение шести часов. Фамилия жертвы Блессингтон, его недавнее исчезновение так и не раскрыли.

- Нет, стоп. Подожди. Ты прервал расследование, чтобы заняться со мной сексом?

Джон вытягивает шею, чтобы посмотреть на Шерлока, а Шерлок в ответ лениво улыбается, так что Джон чувствует себя настоящим гением. А ведь доктор знает, что он не гений. Но иногда Шерлок горит столь ярко, что Джон сам себе начинает казаться своего рода призмой. Проводником света. После световых лет одиночества это в сотни раз лучше, чем выжить под пулями. Джон сверхпроводник. Джон батарея. Джон самая старательная в мире лупа.

- А оно того стоило? – спрашивает Джон.

- Идиот, - вздыхает Шерлок.

Шерлок раскрывает дело Блессингтона спустя шесть часов после того, как они выходят из тайком захваченного ими гостиничного номера. На следующей неделе Шерлок исчезает на целых два дня.

Примечание переводчика*: Здесь игра слов, фраза «Sherlock doesn't like having his things touched» имеет двойной смысл и по-английски буквально значит еще и «Шерлоку не нравится, когда трогают его собственность», т.е. выражение одинаково относится и к матушке, и к Джону. Тогда понятно, почему это заявление настолько воодушевило Шерлока.

Глава 2

Надо сказать, что прежде чем исчезнуть, Шерлок заскучал. А это всегда грозит опасностью. Сначала он развлекался, переделывая свой сайт. Потом поскреб по сусекам и занялся кое-какими пылившимися в архиве делами. Это было в среду.

К пятнице Джон уже думал, что Шерлок, наверное, сходит с ума.

Три часа подряд Шерлок играл самые грустные скрипичные произведения Баха, а Джон бродил из угла в угол - хотя его и тревожило состояние друга, но музыка была прекрасна. Потом Шерлок начал играть что-то другое. Тональность всё понижалась и к самым нижним нотам резко обрывалась, будто кто-то прыгнул в водопад. Мелодия звучала снова, снова и снова - ровный печальный звук, переходящий в падение по отвесной скале. Через две минуты Джона всё уже раздражало, а через час стало совершенно невыносимым. В конце концов, он ушел в паб пропустить пинту, бросив Шерлока с его безумными звуками и щемящими минорными аккордами.

Через час Джон решает, что на Бейкер-стрит человеческим ушам, наверное, уже больше ничто не угрожает, но когда возвращается, Шерлока нигде нет.

Сначала Джон старается не беспокоится. Может, Шерлоку позвонили из Ярда, хотя маловероятно, что он ушел, не написав Джону смс-ку с приказанием приезжать следом. Может, он решил прогуляться. Может, наведывался его такой же, как он сам, безумный братец, чтобы ему досадить, и Шерлок сбежал. Может, - и это было бы настоящим чудом – Шерлок пошел в магазин на углу, ведь у них закончились яйца.

Достав телефон, Джон пишет:

Ты где?
ДУ

И ждет ответа, заставляя себя не волноваться.

Целых пять часов Джон соблюдает свой собственный запрет не беспокоиться о вполне взрослом и откровенно сводящем его в могилу детективе, а потом пишет Лейстреду:

Шерлок, случайно, не тебя достаёт?
ДУ

Телефон Джона тренькает секунд тридцать спустя, хотя уже почти полночь.

Не видел его уже несколько дней.
Что-то случилось?

Поразмыслив, Джон решает расспросить миссис Хадсон. Он выскакивает из квартиры и сбегает вниз по лестнице. Не самая лучшая идея стучать к миссис Хадсон в этот час, но она переживала вещи и похуже, и, может, Шерлок просто зашел к ней на чашку чая. Как-никак, а они ведь много лет хорошо знают друг друга.

Джону открывает чуть заспанная, с чуть растрепанными волосами миссис Хадсон в махровом халате. Сразу видно, что нынешним вечером она принимала свои травяные настойки, думает Джон. Она с готовностью улыбается Джону.

- Все в порядке, дорогой? По телевизору один господин утверждает, что он может общаться с духами умерших домашних животных. Наверняка это полная чушь и глупость, но люди так счастливы. В этом даже что-то есть, как думаешь?

- Не знаю, наверное, это какое-то шарлатанство. Миссис Хадсон, вы не видели Шерлока?

Она морщит губы. – Нет, не видела, дорогой. Вы снова разругались?

- Я, э-э. Кажется, нет. Нет. Он не преминул бы мне сообщить, если бы обиделся.

- Это хорошо. Шерлок милый мальчик, но характер у него… а вот ты настоящий ангел. А ты пробовал ему звонить?

- Писал ему.

- О боже. Может, войдешь? Я поставила чайник, мы могли бы вместе подумать, куда он делся.

Джон входит в уютную квартирку миссис Хадсон, с миленькими портретами на стенах и стойким запахом лаванды, которой она освежает свое белье. Он садится за кухонный стол, прислушиваясь к телевизору в гостиной и разглагольствованиям разговаривающего с умершей кошкой человека. Секунду спустя перед Джоном ставят чашку с «Дарджилингом».

- Только в этот раз, - снисходительно произносит свою всегдашнюю фразу миссис Хадсон, имея в виду чай. – Теперь давай подумаем, куда делся твой друг. Где он может быть? Давай вместе прикинем.

Они не смогли ничего придумать. Как бы миссис Хадсон не волновалась, в три она отправляется спать. Джон выходит из дома, расхаживает по освещенной фонарями Бейкер-стрит, стараясь не обращать внимания на щемящую боль в груди. На каждом углу он высматривает безошибочно высокую фигуру Шерлока, который вот-вот должен примчаться с очередным безумным намерением: описать каждый кирпичик в их квартале, расшифровывать где-нибудь найденные граффити, чтобы отвлечься и ни о чем не думать, или, может, расспросить бездомных о нераскрытых преступлениях. Но он не появляется. Шерлок мог что-нибудь натворить, потому что он настоящий безумец. Ночь теплая, в такую погоду приятно прогуляться по Вестминстеру, но нигде не видно прохожих ни в сшитых на заказ по фигуре узких дорогих пиджаках, ни с кошачьей походкой, ни с непокорно вскинутой темноволосой головой.

Шерлока нигде нет. Потому Джон всё идет и идет.

Ты меня пугаешь. Где ты, урод?
ДУ

На рассвете, когда ноги устают, а глаза начинают слезиться от утомления, Джон покупает кофе.

Не хотел называть тебя уродом.
Ответь же что-нибудь, скотина.
ДУ

Джон возвращается в квартиру, и по нескольким причинам только теперь связывается с Майкрофтом. Во-первых, потому, что Шерлок хотя и сумасшедший, но Майкрофт еще хуже. Во-вторых, если Шерлок узнает, что Джон обращался к Майкрофту, то закатит такую истерику, какую не видали еще со времен Древнего Рима. Он будет метаться, язвить, пренебрежительно-важно разыгрывать на диване вспыхивающее со скоростью обогащенного плутония раздражение, неистово одергивать лацканы халата, и все эти акробатические беснования закончатся тем, что он уткнется лицом в подушку в том особенном дурном настроении, после которого придется переклеивать обои. Но после бессонной ночи и еще десятка отосланных Лейстреду и полученных от него смс-ок, Джон сдается и пишет Братцу.

Не видел Шерлока с семи часов прошлого
вечера. Есть какие-нибудь мысли на этот счет?
ДУ

Ответ приходит ровно через десять секунд.

Уже еду.
МХ.

Майкрофт Холмс появляется в их квартире через двадцать минут. Он не стучит. Он никогда не стучит, когда заходит, а Джон почему-то никогда не слышит его шагов. Майкрофт просто материализуется из воздуха с помощью своего волшебного зонтика. Наверное, он кто-то вроде Гарри Поттера, умеет так же внезапно появляться и исчезать, а зонтик у него замаскирован под волшебную палочку. Как бы он ни был расстроен из-за Шерлока, он всегда безукоризненно владеет собой. Джон сидит за столом, подперев подбородок кулаком и в душе признаваясь, что сейчас он из Очень встревоженного состояния перешел в Встревоженное до полусмерти. Не успокаивает даже заметно охлаждающая пыл усмешка Майкрофта.

- Ах, Джон, - говорит Майкрофт в своей обычной манере - почти приветливо, но не по-настоящему сердечно, даже не удосужившись посмотреть на Джона, потому что на самом деле пристально осматривает квартиру. Слава богу, думает Джон. Если кто и сможет найти Шерлока, так это Майкрофт Холмс. – Рад, что вы сократили свой рабочий график в больнице, ведь Шерлоку так нравится разыгрывать свои маленькие победы перед подневольной аудиторией.

Джон не стал спрашивать, откуда Майкрофт это узнал. – Прошло уже больше двенадцати часов. Я не могу… такое раньше бывало?

- Исчезал ли он? – Майкрофт поворачивается к Джону, изящным жестом проводя большим и указательным пальцами по губам. – Ну, в зависимости от того, во что все это выльется, можно сказать, что да. Но пока еще ничего не ясно. Хотя как посмотреть, может, это и нельзя было назвать исчезновением.

- Да черт с ним, вдруг его похитили те, кто имеет на него зуб? Вдруг на него напали бандиты? Утащили призраки?

- Ох, я всегда беспокоюсь обо всем сразу, - вздыхает Майкрофт, печально улыбаясь. – Беспокойство – мое естественное состояние, я ведь уже вам говорил. Печально, потому что жить так не совсем приятно. Полагаю, когда вы в последний раз видели Шерлока, он был в состоянии экзистенциальной тоски.

- Вы… как вы догадались?

- Очень красноречиво лежит подушка с Юнион-Джеком. И он не положил смычок в футляр.

Телефон Майкрофта мягко жужжит. Он достает его из внутреннего кармана серого пиджака. Раз братья Холмс столько платят за одежду, она должна соответствовать, думает Джон. Нахмурившись, Майкрофт читает сообщение.

- Шерлок не покидал квартиру обычными способами.

- Откуда вы знаете?

- О, не беспокойтесь об этом, Джон. Это ничего…

- На нашей входной двери есть камера наблюдения?

- Не ограничивайте свое воображение, Джон, вам это не идет. Шерлок не выходил ни через заднюю дверь, ни через крышу. Странно. Полагаю, сами вы уже осматривали квартиру?

- Конечно. Каждую комнату, по два раза. Только в шкафу не смотрел, но Шерлок не поместится в шкаф.

В ответ на раздраженный тон Джона Майкрофт улыбается. – Потрясающее проявление логики, нет сомнений, что оно сохраняет вам огромное количество времени. Тем не менее, я возьму на себя смелость еще раз очень тщательно осмотреть вашу квартиру, включая тот самый шкаф, о котором вы говорили. Если хотите, присоединяйтесь ко мне, но это займет много времени.

Вместо того чтобы присоединиться к Майкрофту, Джон пишет смс Лейстреду. Майкрофт возвращается, садится напротив Джона, изящно скрещивая свои длинные ноги. Смотрит на часы на руке – его обычный жест. Хмурится.

- Ну и? – Джону нужно знать.

- Шерлока здесь нет.

- Это я знаю. В том-то и вся проблема. А вы думали, что он спрятался под кроватью, расположился там, черт возьми, на пикник?

- Джон, я думаю, вы согласитесь с тем, что когда дело касается моего брата, заранее ни о чем нельзя говорить наверняка. Итак. Шерлоку было не совсем хорошо, но ваше семейное согласие пока еще не было под угрозой. Он не выражал активного желания беспокоить вас, не угрожал уйти больше чем на час или два, самого его уходить никто не вынуждал, покинул он квартиру одним из трех возможных способов, но не был замечен наружным наблюдением, и вот теперь его нет.

- Вы всё это узнали, только осмотрев нашу квартиру?

Губы Майкрофта дергаются в самой покорной улыбке, которую только можно вообразить. Строго говоря, это даже не улыбка, а ее подобие. Его телефон снова звонит, и Майкрофт подносит его к уху.

- Да? Я понял. Очень хорошо, спасибо, - и Майкрофт вновь кладет телефон в карман.

- Хорошие новости?

- Наоборот. Он отключил свой мобильный.

- Шерлок никогда не отключает мобильный. Никогда.

- Я осведомлен об этом.

- Вы ведь довольно хорошо его знаете, так, - осторожно говорит Джон. – Несмотря на его вроде как… Ну… Его…

- Большую неприязнь? Да.

- Так значит, вы беспокоитесь за него?

- Да, - соглашается Майкрофт. – Постоянно.

Через двадцать минут Майкрофт садится в очень дорогой черный автомобиль, заверяя Джона, что сделает всё, что в его силах. Джон не знает, что делать ему самому, но подозревает, что сейчас Шерлока ищет все британское правительство, и это немного утешает. Потом Джон направляется в Ярд. Лейстред с готовностью сообщает ему, что имя и приметы Шерлока разосланы всем нарядам полиции, с приказанием каждому сотруднику смотреть в оба.

- Разве так уж нужно описание его примет? – сухо говорит Салли Донован. – Да самый последний констебль в Лондоне узнает Шерлока Холмса с закрытыми глазами. Сразу, по одной только ауре презрения.

- Я не в том настроении, чтобы подшучивать над Шерлоком. Хватит спать на ходу, поднимите свои задницы и найдите его, - рычит Джон. – У него могут быть серьезные неприятности.