Глава 6. Глобализация экономики как фактор экономической политики

Среди экономических явлений и процессов, характеризующих современные мирохозяйственные процессы и оказывающих существенное влияние на экономику и экономическую политику отдельных стран, значительный интерес вызывает феномен глобализации. Ее сторонники акцентируют внимание на объективности данного процесса, характеризуют его исключительно как новейший этап интернационализации хозяйственной жизни, обусловленный современными научно-техническими открытиями в сфере коммуникационных и других технологий. По их мнению, глобализация позволяет наиболее полно использовать преимущества международного разделения труда, повысить на этой основе эффективность функционирования мирового хозяйства, обеспечить рост жизненного уровня и решить многие социальные, экономические и экологические проблемы, стоящие перед человечеством.

Не отрицая объективной основы глобализационных процессов, их оппоненты подчеркивают многовариантность форм глобализации, отмечая, что доминирующий в настоящее время ее либеральный сценарий не отвечает интересам большинства человечества, создает препятствия для расширенного воспроизводства в странах третьего мира, а для государств, образовавшийся после распада Советского Союза, означает быструю и глубокую деиндустриализацию, а также опасность утраты национальных культурных и хозяйственных традиций.

Чтобы понять характер и основные направления влияния глобализации на состояние российской экономики, прогнозировать ее возможные последствия, выработать в отношении нее обоснованную политику, учитывающую возможные сценарии развития мировых интеграционных процессов, необходимо, с одной стороны, выявить существенные черты глобализации как целостного системного общемирового явления, не сводимого к чисто экономическому феномену, с другой – оценить место России в современном мире как наследницы советского государства и тенденции его изменения.

Первое необходимо для того, чтобы выяснить мотивацию действий тех социальных групп, интересы которых она прямо или косвенно затрагивает, в особенности тех сил, которые управляют сегодня процессом глобализации и в силу этого являются ее последовательными сторонниками и апологетами. В решении этой задачи существенное значение может иметь использование опыта анализа глобализационных процессов в современной зарубежной экономической литературе. Второе требуется для выявления потенциальных последствий, которые несет глобализация для экономики России, ее культуры и государственности.

Глобализацию часто определяют как процесс лавинообразного формирования единого общемирового информационно-финансового пространства, обусловленный стремительным развитием информационных технологий, в особенности электронных средств коммуникации, передачи, хранения и обработки данных. Быстрое развитие компьютерной техники, международной информационной сети Интернет, обусловившее колоссальное ускорение передачи любой информации, в том числе делового и финансового характера, резко преобразили картину мировой экономики. По существу, современная информационная революция сопоставима с тем революционным переворотом, который был произведен в ХХ веке развитием новых средств транспорта, в первую очередь появлением и расширением сети железных дорог, последующим распространением автомобильных перевозок. Эти нововведения увеличили тогда возможности международной кооперации и разделения труда в производстве, усилили взаимосвязь и взаимозависимость стран, но в то же время сохранили значительную самостоятельность отдельных государств, особенно крупных, в вопросах внутренней экономической политики, выбора модели национальной хозяйственной системы, в наибольшей степени соответствующей национальным особенностям и традициям, сформировавшимся в ходе экономической и культурно-исторической эволюции страны.

Современный скачок в развитии информационных технологий, напротив, не только сближает экономики отдельных стран, «сжимая» мировое информационное пространство, но и провоцирует изменения в характере принятия глобальных экономических решений, касающихся самих судеб народов, существования крупных национально-государственных образований. Это обстоятельство во многом определяет неоднозначность и противоречивость оценок глобализации и ее последствий. Оптимисты видят в ней провоцируемое Интернетом, общими источниками массовой информации сближение людей, уничтожение границ, определяющих взаимное неприятие и непонимание между народами разных культур. Это, по их мнению, кардинально ослабит роль государства как посредника между гражданами и внешним миром, снизит роль его силовых структур, а так же национальных эмиссионных банков как субъектов самостоятельной денежной политики. Отдельные нации постепенно передадут свои суверенные права во внутренней и внешней политике международным финансовым и политическим организациям, которые обеспечат единый универсальный экономический порядок и систему транснационального гражданского общества. Приверженцы сохранения особенностей культурной и экономической жизни, защиты собственных ценностей, не вписывающихся в общий контекст однородного либерального мира, представляются потенциальными противниками благодатных последствий глобализации, консерваторами, стоящими на пути столбовой дороги человечества, хранителями отживающих, зачастую тоталитарных традиций. Острие критики глобалистов направляется на сторонников сохранения крупных самостоятельных государственных образований, способных ограничить или существенно трансформировать воздействие глобализационных процессов на национальную экономику, при всемерном поощрении мелкого этносепаратизма, предоставления права на самоопределение всем желающим.

Вера сторонников глобализации в ее исключительно благоприятные последствия во многом основывается на достижениях современной науки, ее позитивистской философии, на потенциале рационализма, который, по их мнению, позволит решить проблему модернизации мировой экономики.

Для определения последствий глобализации для национальной экономики России, потенциальных возможностей и угроз, которые она может представлять для ее хозяйства, национального воспроизводства, представляется необходимым рассмотреть аргументацию сторонников современного либерального сценария глобализации, ее сильные и слабые стороны. В качестве примера проанализируем аргументы, изложенные в работе немецкого экономиста, специалиста в области международных финансов профессора В.Александера[1].

По его мнению, мировая экономика достигла такого уровня разделения труда, при котором производство большинства видов продукции - как простой, так и технически сложной – в рамках отдельных национальных государств становится неэффективным. Огромное количество полуфабрикатов и комплектующих изделий пересекает границы стран, поэтому сказать, что конечный товар является результатом национального производства, невозможно. Те, кто стремится к самодостаточности, самообеспеченности и ради этого поддерживают отечественного товаропроизводителя, разрывают эту мировую цепь поставок (supply chain) и вычеркивают себя из системы международного рынка и, соответственно, из системы международного разделения труда. Интеграция в мировую экономику предполагает взаимное открытие товарных рынков и рынков капитала. Помимо этого, необходимо установление общих стандартов качества.

Главной задачей, которую, по мнению В.Александера, необходимо решить, является вопрос о конвертации национальных валют, выбор правил и механизмов установления валютных курсов. Мировая практика, отмечает он, объективно свидетельствует о сокращении поля действия национальных валют, особенно мелких стран, поскольку они снижают возможности международной торговли. В развитых странах наблюдается тенденция объединения национальных валют, примеров чего служит реализация соглашений двенадцати европейских государств о создании общей валюты – евро. Более мелкие страны вместо национальной валюты вводят в обращение или частично используют доллары США. Так, в Гонконге социальное страхование производится в американских долларах, а в Эквадоре доллар вообще заменил национальную денежную единицу. Таким образом, мировая экономика характеризуется консолидацией национальных валют. Этот процесс ускоряется также стремлением физических и юридических лиц стран участников мировой торговли уберечь капиталы от внутренней инфляции. При ее высоких темпах начинается бегство от национальной валюты. Это произошло, в частности, в условиях экономического и финансового кризиса 1997 года в юго-восточной Азии. Причины дестабилизации национальной валюты В.Александер видит исключительно в различиях национальной денежно-кредитной политики отдельных стран, ее излишней мягкости, чрезмерной эмиссии, осуществляемой центральными банками под давлением правительства и общественности.

Для внешней торговли наиболее предпочтителен жестко фиксированный курс национальной валюты, который снижает степень риска внешнеторговых операций, уменьшает неопределенность их финансовых результатов. Однако при различиях в темпах инфляции в отдельных странах его поддержание требует расходования национальных валютных резервов и в условиях их дефицита чревато валютным кризисом и дефолтом. Плавающий курс снимает эту опасность, но является неблагоприятным для внешнеэкономической деятельности частных лиц. Использование регулируемых курсов (горизонтального или наклонного валютного коридоров) является паллиативной мерой, не решающей проблему в принципе.

Выход, по мнению В.Александера, состоит в использовании твердой валюты (долларов, евро) вместо национальной. Для малых стран это может быть сделано явно, а для крупных, таких как Россия, в виде политики Валютного совета (Currency board), при которой страна выпускает в обращение такое количество национальных платежных средств, которое соответствует ее золотовалютным резервам при жестко фиксированном валютном курсе.

Логика построения этой схемы не содержит видимых изъянов, но практика показала, что ее применение в Мексике, Аргентине привело к значительным экономическим и финансовым потрясениям, спаду национального производства, нарастанию внешнего долга, потере экономической независимости и отказу платежей по государственным долгам.

Исходным пунктом представленных теоретических построений является тезис о невозможности интеграции закрытой национальной экономики в мировую хозяйственную систему, основанную на либерально-рыночных принципах. Вместе с тем, история знает примеры взаимовыгодного сотрудничества стран, при котором одна из сторон не допускала свободного перемещения частных капиталов и товаров за границу (это не всегда было эффективно, но в принципе возможно). Следовательно, причиной недопущения таких стран к международному экономическому сотрудничеству, их статуса стран-изгоев выступают не экономические, а политические факторы, нежелание либерально ориентированных политиков кооперироваться с качественно иной хозяйственной системой даже при наличии определенной взаимной выгоды. Объяснить это может предположение, что взаимодействие открытых экономических систем приносит им еще более весомые стратегические преимущества.

В условиях глобализации крупный капитал получает возможность перемещаться в регионы мира, обладающие более привлекательными условиями инвестирования. Речь идет не только об «инвестиционном климате», условия которого теоретически можно выровнять, но и фундаментальных различиях географического и природного характера, определяющих высокий уровень рентных поступлений не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности. В этих условиях международное движение капитала будет преимущественно однонаправленным. Следует также подчеркнуть, что объединение рынков труда в реализуемом сценарии глобализации не предусматривается (или предполагается в последнюю очередь). Население депрессивных регионов превращается в доноров, лишенных возможности перемещаться вслед за утекающим национальным капиталом.

Определенные сомнения вызывает и политика Валютного совета (комитета) как универсального средства стабилизации национальной валюты и экономики. При ней страна отказывается от самостоятельной денежной политики. Объем денежной массы увязывается не с потребностью обеспечить национально хозяйство необходимым объемом платежных средств, а с размером золото-валютных резервов. Получить их можно с помощью поддержания активного торгового баланса или кредитов международных финансовых организаций. В первом случае страна должна накопить определенный объем твердой валюты – векселей эмиссионной системы США, - переместив вместо них за границу соответствующий объем своих товаров. Во втором – взять обязательства по обслуживанию внешнего долга в конвертируемой валюте. В обоих случаях происходит перераспределение реальных ресурсов, их отток в страну, в которой расположен эмиссионный центр.

Все это заставляет усомниться в исключительно благоприятных перспективах либерального сценария глобализма, идиллической картине мира, образуемого небольшими гомогенными нациями. Это касается как целей, которые преследуют современные последователи глобализации, так и путей, ведущих к их достижению.

Развитие современной цивилизации сталкивается с двумя комплексами взаимосвязанных проблем. Первый связан с углублением глобальной неустойчивости, развивающейся в рамках существующий системы общественного производства, ее доминирующей потребительской ориентации. Рост производства, нацеленный на удовлетворение запросов потребителей, формирующихся по стандартам референтных групп, которыми для подавляющей части населения земли выступают потребительские общества западных стран, вызывает увеличение потребления ресурсов, в том числе и не воспроизводимых, усиливает антропогенную нагрузку на природную среду.

Деятельность современного человечества по преобразованию природы, преимущественно руководствующегося принципами рыночной координации различных отраслей производства, трудно назвать ноосферой в том смысле, в котором это понятие использовалось В.И.Вернадским и другими мыслителями прошлого века. Рыночные цены и построенные на их основе рыночные индикаторы не учитывают всех скрытых издержек, которые несет человечество, потребляя природные ресурсы и подрывая основы собственного будущего существования. Объективно это требует значительного усиления государственного вмешательства в экономические процессы, институционального ограничения прав частных агентов рынка. Глобализация дает шанс крупным транснациональным корпорациям уйти от решения этой злободневной проблемы, избежать контроля со стороны национальных государств, шантажируя их перемещением капиталов и производства в другие регионы планеты. В этой связи главным врагом современного демократического открытого общества многие ведущие западные экономисты считают бесконтрольный капитализм.

Очевидно, что давление окружающую среду при сохранении существующих тенденций развития в скором будущем подойдет к той критической черте, за которой могут начаться необратимые разрушительные процессы. Таким образом, вовлечение основной массы человечества на путь, аналогичный пройденному западной цивилизацией, натолкнется на природные барьеры и ресурсные ограничения. Скептики весьма критично оценивают возможности замены природных механизмов, участвующих в воспроизводственных процессах, их аналогами, искусственно конструируемыми на основе научных достижений. Показателен, например, факт возвращения моды на естественные, природные материалы, в свое время потесненные их синтетическими заменителями.

Другой комплекс проблем, связанных с глобализацией, определяется кризисными явлениями в социально-экономической, финансовой и социо-культурной сферах, то есть в областях, затрагивающих внутреннюю организацию самого глобального общества. Победа Запада в холодной войне оказала огромное влияние изменение модели его собственной деятельности. Исчез геополитический противник, с учетом которого строилась модель поведения ведущих капиталистических стран во внутренней и внешней политике. В период геополитического противостояния их внутренняя политика ориентировалась на поддержание социального мира, базирующегося на системе массового потребительского общества (общества «двух третей», охраняющих свою собственность и имущественные права от умеренно поддерживаемой «одной трети»). Во внешней политике акценты ставились на универсальности человеческих прав, необходимости предоставления населению государств «тоталитарного» социалистического лагеря возможностей, соответствующих правам населения стран – лидеров капиталистического мира. На то обстоятельство, что это мир включает и другие страны, бедность которых разительно контрастирует с потребительским благополучием США и Западной Европы, внимание не заострялось. Казалось, что Запад приглашает народы интегрироваться в единую систему, в которой товары и услуги, доступные ранее только богатым слоям населения, включаются в сферу объектов массового потребления. Однако всего лишь через пять лет после распада социалистического блока и падения «железного занавеса» последовало заключение Маастрихтских соглашений, сократившие возможности перемещения населения в страны объединенной Европы. Еще более жесткие ограничения на независимую иммиграцию были введены в США. Формально декларируемые гуманистические принципы находят все меньшее применение в практике их внутренней и внешней экономической политики.

В свое время М.Вебер реабилитировал капитализм, сняв с него обвинения во враждебности культурной и моральной традиции гуманизма, наиболее четко сформулированные в западной экономической мысли теоретиками марксизма. Происхождение капитализма немецкий мыслитель вывел не из жестокостей первоначальной экспроприации, а из этики протестантизма, аскетизма и бережливости. Тем самым он сформулировал морально-этические предпосылки капиталистического накопления как добровольного религиозного самоограничения в потреблении, жертвы в виде отказа от радостей потребительства. Соответственно, период первоначального накопления как великая криминальная эпоха перераспределения собственности, откровенного грабежа и ростовщичества уступил место времени аскетического сбережения как истока европейского национального предпринимательства. При этом добровольная аскеза буржуа стояла выше принудительной аскезы рабочих, стремление которых к потреблению ограничивалось стоимостью воспроизводства их способности к труду внешней силой капитала.

Практика современных глобалистов прямо противоречит веберовским посылкам. Под предлогом необходимости международной экономической интеграции международные корпорации втягивают в орбиту своей деятельности национальные экономики, подкупая национальных лидеров возможностью приобщения к мировой экономической элите. При этом сохраняются прежние императивы экстенсивного потребления ресурсов, в том числе и инфраструктуры, иного производственного и человеческого капитала, накопленного в этих странах в период, предшествующий глобализации.

Новая мировая элита быстро осознала, что предпринимательская прибыль, связанная с экономикой роста, учитывающая весь комплекс общественных издержек, связанных как с прямыми производственными затратами, так и оценкой ущерба от истощения природных ресурсов и бременем социальных затрат, несопоставимо меньше доходов, полученных от перераспределения существующих объектов собственности и ростовщичества. Тем самым прибыль, связанная с расширенным воспроизводством реальных благ, начала вытесняться старой ростовщической прибылью от отчуждения собственности. Показателен в этой связи опыт стран, возникших в постсоветском пространстве.

В период «перестройки» широкие слои населения, недовольные системой номенклатурных привилегий, предполагали, что в ходе рыночных реформ феодально-номенклатурную элиту сменит добросовестный хозяин, буржуа веберовского типа, превыше всего ставящий интересы собственного дела, производства и отвергающий необоснованные привилегии и льготы. Эти ожидания оказались полностью не соответствующими действительности. Резкое ослабление патерналистских функций государства и провозглашение формального равенства освободило существующую элиту от этики долга, а либерально настроенной общественности предложило ликвидацию рамок цензуры, в том числе и нравственной.

Сформировавшийся в результате реформ господствующий класс в подавляющем большинстве своем оказался неспособным на кропотливую, расчетливую созидательную деятельность, быстро осознав возможности стремительного обогащения за счет перераспределения государственной собственности и системы доходов в ходе «обвальной» приватизации, строительства финансовых пирамид, организации взаимозачетов и т.д. Легкость получения этих доходов обусловила рост паразитического потребительства на фоне резкого снижения уровня жизни подавляющего большинства населения. Попытки объяснить сложившееся положение ущербностью менталитета, длительностью коммунистического эксперимента, тоталитарными традициями России представляются малообоснованными. Сложившаяся система демонстрирует черты новейшей формы капитализма. По существу, в России в наиболее резкой форме проявился сценарий, предлагаемый сегодня сторонниками глобализма для всего мира в качестве безальтернативного.

Так как наибольшие доходы дает не производство, а спекулятивные игры, в том числе по строительству финансовых пирамид, доля чисто финансовых операций в общем объеме товарных сделок значительно возросла. Этот феномен, на который еще в начале ХХ века обратил внимание В.Парето, приобрел такую силу, что подорвал связь реальной экономики с обслуживающей ее финансовой системой. Глобализация привнесла свою специфику и в этот процесс. Объединив локальные финансовые рынки, глобальные информационные сети превратили их в единый мировой финансовый рынок, значительная часть которого является сферой международных финансовых спекуляций. Хотя реальный производственный капитал обладает значительной инерционностью, мобильный рынок имущественных прав и требований может стремительно вывести из страны значительную долю активов, ввергнув в состояние кризиса экономику стран, демонстрировавших до этого значительные экономические успехи.

Рост фиктивного капитала, превышающего увеличение реального производственного, превращает современную глобальную систему в своеобразную виртуальную реальность, становящуюся полем, на котором развиваются новые формы информационной конкуренции. Они направлены не на совершенствование условий реального производства, тем более на длительную перспективу, а на доступ к информации, позволяющей оттеснить соперников в распределении уже имеющихся ценностей. Средством в такой борьбе становится и прямая дезинформация контрагентов, заставляющая их принимать решения, противоречащие их собственным интересам.

Сторонники доминирующей версии глобализма назвали это монетарной системой, внутренне присущей современной экономике, основанной на опережающем получении информации и не имеющей непосредственной связи с реальным сектором экономики. По существу, имеет место профанация самого понятия информационной экономики как комплекса наукоемких производств, функционирующего при опережающем развитии фундаментальной науки и образования, инвестиции в которые дают в длительной перспективе более высокую отдачу, чем вложения в традиционные отрасли хозяйства. Напротив, в глобальной экономике обозначилась тенденция дематериализации капитала, роста доходов крупных транснациональных корпораций за счет сокращения средств, ранее направляемых государством на финансирование фундаментальных исследований и общего образования.

Переход от системы производительного капитализма к консервативно перераспределительному, предлагаемый доминирующим сценарием глобализации, ставит конъюнктурные цели текущего потребления выше стратегических. Так как обеспечить требуемые стандарты жизни для всего человечества в силу ресурсных ограничений не представляется возможным, лидеры современного глобального мира, в первую очередь финансовая элита США, отказались от принципа общечеловеческой солидарности, выдвинув концепцию спасения избранных за счет освобождения его от обязательств перед большинством, а их локальные подражатели пытаются применить схожие схемы в рамках отдельных государств и региональных систем. В случае необходимости для защиты своих интересов современные глобалисты готовы применить силу, но все же главным инструментом, с помощью которого они намерены воплотить в жизнь свои планы переустройства мира, стал радикальный либерализм, который после победы Запада в холодной войне все более явно проявляет черты социал-дарвинизма, естественной отбраковки лишних и неприспособленных для существования в едином мировом рынке. Это касается как представителей отдельных социальных групп и слоев населения, так и целых культур, развивающихся путем, отличным от линии эволюции западных стран. В такой логике развития событий многие представителе западного бизнеса видят не перспективы модернизации, а попадание в орбиту влияния США, становящихся мировым арбитром в условиях, когда ранее наиболее авторитетная международная организация – ООН – постепенно теряет свой престиж и влияние.

Маловероятно, что дискриминируемое большинство человечества, опирающееся на цивилизационную традицию, более древнюю, чем западная, в том числе проживающее в новых экономических центрах, займет позицию бесстрастного наблюдателя разрушения традиционных социальных организмов и его фактической дискриминации в рамках предлагаемой системы однополюсного либерального мира. Такое состояние не может существовать долго, оно провоцирует объединение сил, направленное на формирование другого полюса силы, противодействующего попыткам единственной сохранившейся сверхдержавы закрепить положение, при котором на долю ее населения, составляющего менее пяти процентов всего населения земли, приходится около тридцати процентов потребления мировых ресурсов.

В числе экономических центров, которые могли бы сформировать многополюсный мир и тем самым удержать его от глобальной экономической и политической конфронтации, объективно выделяются Западная Европа и Китай. «Западноевропейская оппозиция американским гегемонистским планам могла бы не только спасти внутреннее разнообразие Запада, предохраняющее его от опасных одномерностей, но и способствовать торжеству плюралистической модели мирового порядка в целом.»[2] Вместе с тем, такая позиция Европы затруднена в силу постепенной утраты многовариантности ее культурной традиции, переход на позиции англосаксонского американизированного экономизма. Тем не менее страны-лидеры Западной Европы – Германия, Франция – находятся под определенным подозрением в излишнем романтизме и традиционализме, плохо вписывающихся в систему однородного однополярного либерального мира.

Для экономистов европейских стран характерен объективистский подход в оценке проблем глобализации. Признавая ее как реальный свершившийся феномен, они проводят скрупулезный анализ ее последствий для разных социальных групп и государства в развитых странах.[3] Первое из последствий глобализации, на которое обращают внимание эти исследователи, - это сокращение возможностей национальной бюджетно-налоговой политики, непосредственно связанное с повышением международной мобильности капиталов и косвенно – с проблемами налогообложения личных доходов лиц, работающих по найму. Наибольшие трудности связаны с налогообложением самых подвижных форм капитала – портфельных инвестиций. Собственникам реального капитала, в большинстве своем - налоговым резидентам, сложнее уйти от данных платежей. В силу этого скандинавские страны и Австрия для удержания портфельных инвесторов ввели дифференцированную шедулярную налоговую схему, установив более низкие налоговые ставки на доходы с портфельных инвестиций по сравнению с доходами предприятий реального сектора. Тем не менее, и производственный капитал использует международные финансовые схемы, позволяющие сократить его налоговые обязательства перед государством. Для этого компании используют «налоговые оазисы», существующие в рамках ЕС. Это такие страны как Ирландия, Голландия, Бельгия. Обычно создаются конструкции финансового холдинга, филиалы которого размещаются в этих странах для снижения налогового пресса на концерн в целом. Для перелива доходов достаточно одного координационного бюро, не осуществляющего никакой производственной деятельности. Другим способом ухода от налогов является стратегия «тонкой капитализации», основанная на работе с кредитами, поступающими из стран с низкими налоговыми ставками, при небольшом собственном капитале компании. Условием существования указанных схем является исчисление налогов по месту получения доходов многонациональных компаний. При налогообложении портфельных инвестиций, напротив, используется принцип резидентности.

Повышение мобильности капиталов в границах Европейского союза вследствие уменьшения политических, экономических, юридических и культурных различий между странами обусловило обострение налоговой конкуренции. По данным Бундесбанка и аудиторской компании KPMG с 1980 по 2001 год корпоративные налоги были снижены во всех странах Европы за исключением Испании, Португалии и Италии (последние – самые южные государства континента – имеют благоприятные естественные условия производства, что позволяет им сохранять инвестиционную привлекательность при ставках налога, превышающих среднеевропейский уровень).[4] Лидерами снижения налоговых ставок выступили наиболее мощные страны – экспортеры капитала – Германия, установившая ставку налога на прибыль в 25%, Швеция (28%), Франция (35,33%). В ходе налоговой реформы 2000 года Германия предоставила налоговые льготы крупным компаниям, так как мелкие и средние предприятия не в состоянии перевести капиталы в другие страны и в силу это не выступают в качестве поля налоговой конкуренции.

Потери от сокращения налоговых поступлений от крупных транснациональных компаний государство стремится компенсировать за счет усиления налогообложения домохозяйств, что вызывает структурный сдвиг в общей налоговой базе. Это касается и выплат в фонды социального страхования. В теории предполагается, что рабочая сила, особенно высококвалифицированная, также как и капитал способна к мобильности, а, следовательно, тоже может уходить от налогов в другие страны. Однако практикой этот вывод пока подтверждается мало. Кроме того, если движение рабочей силы в рамках ЕС юридически не ограничено, этого же нельзя сказать о его внешних границах: в иммиграционной политике ЕС отчетливо просматривается тенденция усложнения процедур въезда неквалифицированных работников.

Кардинальные различие в уровне оплаты труда в разных странах условиях глобализации привели к оттоку капиталов, перемещению производства в страны «третьего мира» и государства восточной Европы с традиционно более низким уровнем заработной платы. Вследствие этого, в частности, увеличение немецких инвестиций за рубежом в последние годы приводит к снижению инвестиционной активности в самой Германии и ухудшению условий занятости. Кроме того, усиливается отток ранее осуществленных в ее экономику прямых иностранных инвестиций. В развитых странах сохраняется высокотехнологичное производство – электронная промышленность, ракетные технологии, высокотехнологичное машиностроение - частично в силу требований к квалификации рабочей силы, а главное – из стратегических соображений. В их валовом продукте уменьшается доля обрабатывающей промышленности и возрастает доля услуг, что вызывает рост структурной безработицы.

Сокращение бюджетных возможностей вследствие вынужденного снижения налогов с международных корпораций ведет снижению объема финансирования производства таких общественных товаров и услуг как образование, наука, а также уменьшает возможности осуществления значительных социальных программ. Это особенно ощутимо в условиях обусловленного глобализацией роста безработицы.

Необходимость дополнительных расходов при сокращении налоговых поступлений получила название «финансовых ножниц»[5], преодолеть которые можно либо на основе увеличения государственного долга, либо путем расширения налоговой базы для сохранения прежнего объема налоговых поступлений. Возможности такой компенсации весьма ограничены, поэтому в ближайшей перспективе неизбежно дальнейшее сокращение государственных расходов на социальные цели. Таким образом, глобализация открыла перед транснациональным капиталом возможность расторгнуть негласный социальный контракт, подготовленный в свое время усилиями социал-демократов и кейнсианцев, освободить себя от национальной и социальной ответственности. Получив в свое распоряжение мировой рынок, они уходят как от проблемы подготовки рабочей силы в своих странах, так и от решения задач расширения внутреннего рынка.

Особый круг вопросов – это взаимосвязь глобализации с процессами, происходящими в России и на всем постсоветском пространстве. Дважды в двадцатом веке наша страна переживает драматические события, связанные с романтическим воплощением теорий, являющихся продуктом западной цивилизации. В конце ХХ века Россия пережила события грандиозной деиндустриализации второй по экономической мощи державы мира. Как уже было отмечено, это дало импульс изменению поведения крупнейших стран западной демократии, определило выбор международным капиталом, в первую очередь финансовым, сценария развития глобализации. Как наследница СССР Россия не является страной «третьего мира», она заняла позицию крупнейшего донора мировой хозяйственной системы за счет своих природных богатств и ресурсов, накопленных ею ценой колоссальных усилий в предшествующие десятилетия. Учитывая существенное влияние природно-климатических и географических факторов на направления движения капитала, можно предположить, что реализуемый сегодня вариант глобализации, с одной стороны, будет способствовать продолжению оттока ресурсов из страны, с другой – будет подталкивать Россию и Запад к взаимному недовольству и непониманию, и, следовательно, провоцировать изоляционистские настроения и формировать второй полюс – полюс противостояния доминирующей силе.

Критика современной версии глобализации не может игнорировать того обстоятельства, что все более глубокая интернационализация экономической жизни, обусловленная изменениями в потоках ресурсов и информации, в основе своей является объективным процессом, не оставляющим места изоляции в условиях общемирового хозяйства. Основной вопрос состоит в том, на каких принципах будет построено взаимодействие его субъектов, руководствуясь какой философией человечество будет строить мировую экономическую систему, не умаляя своеобразия, достоинств и культуры каждой из крупнейших мировых цивилизаций как основ стабильного мира, способного решать общие задачи, стоящие перед человечеством.

[1] См.: Volbert Аlexander. The Problem of Optimal Exchange Rate For Central European Countries// Postgraduate Research Programme “Capital markets and Finace in Enlarged Europe”, Working Paper Series., № 1/2001.- p.1-30.

[2] Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории. – М.: Изд-во МГУ, 1999, С.9-10.

[3] См., например: Bohnet A./Schratzenstaller M. Gewinner und Verlierer der Globalisierung aus (intra-) nationaler sicht//List Forum für Wirtschafts- und Finanzpolitik, Band 27 (2001), Heft 1, S.1-21.; Donges, J.B. Was heißt Globalisierung?// J.B.Donges/Freуtag (Hrsg.), Die Rolle des Staats in einer globalisierten Wirtschaft, Stuttgart, 1998, S.1-7.

[4] См.: Bohnet A./Schratzenstaller M. Gewinner und Verlierer der Globalisierung aus (intra-) nationaler sicht// List Forum für Wirtschafts- und Finanzpolitik, Band 27 (2001), Heft 1, S.6.

[5] См.: Grunberg, I/ Duoble Jeopardy: Globalization, Liberalization and Fiscal Squeeze//World Development, 1998,vol.26, S.591-605.