Преподобный Максим 3 страница

Таинства Церкви - каналы, по которым благодатные струи из Божественного сердца переливаются в наши сердца.

Душа подобна небу - в ней обитает Господь.

Не пугайся же в самые трудные минуты, когда обиды беспокоят, горе тяготит; чем роптать, лучше прочти акафист Спасителю или повторяй Символ Веры много, много раз, и обида утихнет, горе забудется. Символ Веры содержит скрытую духовную силу.

А если в устах твоих будет еще и песнь небесная, то посетит твое сердце и веселие небесное...

Проходит время - и ты снова в затруднении: что делать?

Возведи опять ум твой к Спасителю, к Его Писанию, и тебе будет открыто, что делать - и успокоишься.

Как солнце, когда восходит - все освещает, так и слово Божие освещает все пути спасения в жизни. Кто твердо встанет на такой путь, тот может идти смело. Он видит, куда идти и может являть твердость на этом избранном пути, ибо Дух Святой укрепляет таких избранников и ведет их к жизни вечной. Сокровища и богатства благодати для них неистощимы. Они знают, как имя Господа Иисуса Христа сильно, а слово могущественно. При Нем ветры утихают, бесы умолкают; утихнет и твоя досада, пройдет мимо твое горе от сладчайших слов Спасителя...

Вот взволновалось сердце мое...

Прихожу в церковь, открываю Евангелие и восклицаю: Господи! Я искать Тебя пришел сюда. Прискорбна душа моя... И тут же, о радость! - услышал Господь - и скоро утешил! Слава Тебе, слава милосердию Твоему!

По опыту знаю, Спасителю мой, Слово Твое неизреченно благотворно. Им я согреваюсь, просветляюсь, возвышаюсь, утверждаюсь и сладко насыщаю изголодавшуюся душу мою...

В Слове Твоем жизнь моя, покой, умиление, радость и наслаждение. Любовь к Тебе, Господи, есть неизреченное наслаждение - оно превыше слов...

Как драгоценную жемчужину берегу ее в сокровищнице моего сердца и да сохраню я его до могилы...

Спаситель ждет от нас всецелой устремленности к Нему, и Сам подает нам силы и дарует победу как в слове, так и в духе.

ЕПИСКОП ИГНАТИЙ (БРЯНЧАНИНОВ)

Текущий год властно требует от нас внимания к этому святителю-аскету. 100 лет прошло от дня его смерти и 160 со дня рождения.

Классы инженерного училища Брянчанинов прошел блестяще и вышел со званием инженера-прапорщика. Недолго был он в этом звании - скоро, по болезни, вышел в отставку. С детства религиозный, он мечтал о монастыре. И вот настал момент, когда он от мирской жизни смело мог устремиться к монашеским подвигам.

Государь Николай Павлович сказал ему: "Ты мне нравишься, как и прежде; ты у меня в долгу за воспитание, которое я тебе дал, и за любовь мою к тебе; ты не хотел служить мне там, где я предполагал тебя поставить, а избрал путь по своему произволу; уплати же мне на нем долг твой. Я тебе даю Сергиеву пустынь, хочу, чтобы ты жил в ней и сделал из нее монастырь, который в глазах столицы был бы образцом монастырей".

И, действительно, он уплатил долг Царю. Управляя пустыней, он вскоре воздвиг монастырь с тремя храмами и огромными корпусами, со множеством монахов... Потом был хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского.

Краса православного иночества, он был учителем его не только в своих аскетически-богословских сочинениях, но и во всей жизни своей, представлявшей дивную картину самоотвержения, борьбы с грехами, скорбями и болезнями. Живя на покое, преосвященный Игнатий занимался составлением аскетических сочинений, пересмотром и приготовлением к печати статей, писанных им в разное время. Его сочинения: "Аскетические опыты - пять томов: "Отечник", "Слово о смерти" и другие. Признается Святитель: "Писаний моих источник - Отцы, они принадлежат Отцам Православной Церкви. Избрание меня Промыслом Божиим в орудие преподания этой жизненной духовной пищи современному остатку верующих есть и им, и мне благодеяние Божие. "Мир любит свое," - сказал Спаситель. Когда мир услышит Слово Божие, провозглашаемое по стихиям и в духе мира, то есть когда он услышит учение свое, прикрытое личиной учения Божия, тогда он превозносит его похвалами. Когда же он ощутит в слове присутствие иного духа, действующего разрушительно на владычество мира, тогда он заражается ненавистью к слову, установляет гонение не произнесшего слово. Очень опасно приобретать познания не во Христе, а развивая свое собственное падшее естество, пребывать по духу в общении с миром. Действуя в области последнего способа, люди непременно заражаются враждою к Святому Духу... Отступление начало совершаться с некоторого времени очень быстро, свободно и открыто. Последствия должны быть самые скорбные". Через полвека с небольшим эти пророческие слова исполнились. Мы - свидетели тому и страдальцы. Да и святитель Тихон Задонский своим современникам сказал проницательно: "Должно опасаться, чтобы Христианство, будучи жизнь, таинство и дух, не удалилось неприметным образом из того человеческого общества, которое не умеет хранить этот бесценный дар Божий". И, действительно, Христианство, как Дух, удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его. Кстати здесь будет верная фраза Достоевского: "Без духовного спокойствия никакого не будет".

"Аскетические опыты" имеют огромное значение. "Это не мое сочинение, - заявляет Святитель, - по этой причине выражаюсь о нем так свободно. Я был только орудием милости Божией к современным православным христианам, крайне нуждающимся в ясном изложении душевного христианского подвига..." "Иеросхимонах Стефан перед смертью своею постоянно читал "Слово и смерти" и не раз говорил мне: "Это не Вы писали: это Бог дал Вам написать". Очень верно! То же должен я сказать вообще о всех моих убогих сочинениях... "Опыты" заменяют "Добротолюбие", будучи гораздо понятнее. "Такой взгляд очень верен," - добавляет сам епископ Игнатий.

Особенную ценность в моих глазах имеют его многочисленные письма на разные темы и с разнообразным содержанием. Как огонь, они зажигают холодное сердце. Как свет, они пробиваются в темноту грешных мыслей. В них есть энергия, зовущая к подвигу, и сладкое, желанное утешение всем скорбящим.

По искреннему и глубокому убеждению в величии учения Христова и по изящной простоте речи письма епископа Игнатия равноценны дневнику святого праведного отца Иоанна Кронштадтского и письмам епископа Феофана. Эти три духовных писателя по христианскому вдохновению в творениях своих сходны между собою: они не сочиняют, а исповедуют свои убеждения и свой личный опыт.

"Аскетические опыты" - в них Вы прочитаете учение наших Отцов о внутреннем духовном подвиге. Это учение отличается от учения западного писателя тем, что Отцы ведут читателя своего к покаянию и плачу о себе, а западный писатель ведет к наслаждению и довольству собою... "Я провел всю жизнь в болезнях и скорбях; но ныне, не будь скорбей - нечем спастись. Болезнь - послание Божие взамен и в восполнение наших недостаточных подвигов. Вижу, что болезненность моя есть дар Божий, эпитимия Его, милость Его..." Можно положить в основу его "Опытов" и следующие примечательные слова: "Православие - истинное Богопознание и Богопочитание. Дух есть слава христиан. Где нет Духа, там нет Православия. Необходимо для спасения принадлежать к Православной Церкви. Вне послушания Церкви нет ни смирения, ни духовного разума..."

"Что такое смерть? - Эпоха, с которой начинается наша действительная жизнь... Не должно человеку отчаиваться, как бы велики грехи его ни были; ибо человек спасается не своими добрыми делами, а единою верою во Христа Спасителя; а делами должны только доказывать свою веру. Подумай, что "и оный великий Петр плакася горько..." Молитва отгоняет скверные помыслы и разливает в нас веселие... Не должно предаваться унынию. Напротив, должно благодарить Бога за скорби, как за знак избрания к блаженной вечности. От благодарения не только притупляется лютое жало скорби, но и вселяется в сердце благодарящего небесное, духовное утешение... Ни в чем другом невозможно найти утешения, как в терпении, которое рождается от смирения. Смирение состоит в том, чтоб мы признавали себя достойными скорби, попущенной на нас Промыслом Божиим. Скорби всегда были достоянием спасающихся. Христово утешение: поражаю тебя напастьми и болезнями, чтоб ты не пристрастился к чему-либо суетному, но в сокрушении сердца поискал прилепиться ко Мне, Создателю твоему, исполнением Моих заповедей... Болезнь - готовое спасение... Печать избрания - скорби, чтобы душа, потрясаемая скорбями, прозрела и увидела Бога в Его Промысле. В скорбях очень полезно предаваться воле Божией и благодарить Бога за посланную скорбь... Душу, предавшуюся в служение Богу, никто и ничто не исхитит из руки Божией. Твоей душе Бог дарует на время земного странствования тесный путь, состоящий из различных скорбей и лишений, потому что по широкому пути невозможно придти к Богу. Предай себя воле Божией, отвергая от себя попечения мечтательные... Когда приходит безнадежие, уныние, отчаяние, то надо знать, что тут есть и примесь бесовская, которая прогоняется верою... Что душа для тела, то внимание для молитвы: без внимания она мертва, не имеет никакого значения. От внимания дух наш приходит в смирение; от смирения рождается покаяние... Благодать и сила Божия заключаются в славословии Бога, а не в красноречии и многословии... Признание себя достойным всякого наказания, и даже явного бесовского, приводит к самоотвержению и к преданности воле Божией. От самоотвержения и преданности воле Божией уничтожается страх, наводимый бесовским искушением. Мир - в прелести и сочувствует одним тем, которые находятся в прелести. Служителей истины он отвергает и ненавидит... Познание Спасителя, а через то и получение блаженной вечности, есть первое счастие не земле, есть единственное сокровище человека... Быстро, быстро промчится время и наступит час переселения в вечность. Употребите земные дни на приготовление к ней. Это приготовление растворяет здешние скорби утешением и доказывает, что это приготовление есть приготовление к блаженству... Никогда и ничем не должно смущаться, ибо Промысл Божий носит нас на руках своих. Наше попечение быть верными Господу. А кому Господь пожелает даровать Свой разум, тому Он открывает особенно его немощи. Ведь начало просвещения души есть зрение грехов своих и своей ничтожности. Плод же благодати сопровождается сладостию, утешением, слезами, в которых печаль смешена с радостию. Погружайтесь в смирение и любовь к ближнему, отрекаясь от себя. Таким образом найдете Господа. Менее полезно узнать подробно небо и землю, чем познать свои недостатки и согрешения. Это последнее знание столько полезно, вместе столько высоко, что оно есть дар благодати, ниспосылаемой Богом и исправляемой молитвой...

Оставьте на время поклоны: их заменила болезнь, но не оставляйте молитвы с сердечным сокрушением.

Господь да научит Вас смирению, от которого истекает всякое спокойствие и изливается в сердце мир и тишина. Если нам подана будет чаша страданий, примем ее, как чашу спасения, как залог вечной радости. А если кто отказывается от скорбей, тот отказывается от спасения. Бог попускает врагу ударять нас для нашего спасения и смирения...

Искренно желаю где-либо в уединении и неизвестности окончить дни свои во внимании себе и покаянии. Не должно льстить себе предположением долгой земной жизни... Все мимо идет, и хорошее, и худое, а ни человеки, ни бесы не могут одолеть того, чего Бог не попустит..."

Глубоко назидательны и трогательны все его письма и статьи "Опытов". Они написаны от сердца и проникнуты истинной верой и смиренно-благочестивым настроением, которое не покидало преосвященного автора в продолжении всей его шестидесятилетней жизни.

Милостив буди, Господи, к приснопамятному, ревностному подвижнику-писателю, а чрез него и к нам, обуреваемым житейскими мутными волнами греха.

О МАЛЕНЬКОЙ КНИГЕ ЕПИСКОПА ФЕОФАНА

Меня немало удивляет, как это наши издатели прошли равнодушно мимо такой книги, как "Письма о христианской жизни" бессмертного епископа Феофана Затворника. Небольшая - всего 145 страниц, но ценности великой. Значение этой книги бесспорно. Выразительность и ясность стиля придают ей исключительное значение. Резкость, местами, только усиливает внимание. Схематичность же позволяет кратко затронуть самые актуальные вопросы из области веры и жизни. Книга, впрочем, не нуждается в похвалах; сама свидетельствует она о себе своим содержанием.

От юности возлюблен мной святитель Феофан и до заката дней - он в сердце моем. В других книгах его есть система и ученая разработка тем, здесь же непосредственность, простота и задушевность. Этим она побеждает верующее сердце. Образность, краткость, сила и крепость слов делают нарочито привлекательной книгу. И так неохотно выпускаешь ее из рук. Составлена она из писем княжне П.С. Лукомской. Позже приняла тот вид, который и имеет сейчас. Нельзя спастись, если не читать духовных книг. Душа калечится без чтения их. И наоборот, от чтения их душа согревается и радуется...

Вот каково частичное содержание "Писем":

"Один Господь есть Победитель всех наших немощей, а восприять Его силу можно только молитвою. Молитва есть источник всего и всякого успеха". Молитва ставит нас пред Богом - непосредственно устремленными к Нему". "Как скоро в молитве сердце согреется и не захочет слов, прекращать чтение и молиться сердцем... Как хорошо, когда Господь близ, и греет, и услаждает! А что бывает с душою, когда Он отступит! Приходит на мысль сравнение Макария Египетского - действия благодати Божией с действием матери относительно своего ребенка. Когда ребенок забудется и от непрестанного нянченья матери забудет, как дорога ему мать, тогда мать оставляет его одного и сама прячется. Ребенок начинает кричать, увидев, что он один. Мать тут же - и снова берет его. Как крепко прижимается тогда он к груди матерней! А пред этим и в стороны смотрел, рассеивался, смеялся, забывая мать. Вот так и с душою. Наше дело все принимать и за все благодарить..." Молитва - путь к Богу. Все остальное только средства в помощь ей. Надо поставить себя смиренно пред Богом и говорить Ему по-детски, как бы в уши. "А пташку-ум надо засадить в клетку и сказать ему: вот тут-то сядь, и пой вот что, а летать туда-сюда не смей: ястреб поймает... Господь требует исключительности решительной. Уклонение сердца - измена... Стакан воды сладкой; хоть понемногу пей, все же выпьешь; так всякое удовольствие мирское. Сердце выпьет из него все сладкое, и конец... далее непитательно и - скука. В отношении к Богу совсем не то. Он есть благо бесконечное для всех и на все века... Жаль очень, что наши философы обратили Бога в идею... нет восстания, как в Господе Иисусе Христе чрез св. Церковь... Тихое молитвенное упование милость Божию привлекает. Ведь не вырвешь ничего из рук Божиих силою... А слезами все можно... Есть загородки, Богом поставленные, которых никто не сломит. Усильною молитвою надо ударять в них. Господь, сжалясь, примет их.. и тогда радость спасения!.. Хорошо умереть в состоянии искания, если не благословит Господь - в состоянии совершенства. И на том свете будет восход от низшего к высшему. Конечно, надо всячески хлопотать, чтобы минута смерти была минутой блаженства... Помните, что все дело - сердце, к Богу горящее и непрестанно в сокрушении внутренно к Нему припадающее. Надобно поболеть, понудить себя, помучить без жалости. А враг не спит и все толкует: то не нужно, другое не надобно. Помощник ему наш ум, или наше умничанье... Искушение - от тщеславных мыслей и внутреннего самодовольства и самохвальства! Похвалы - то же, что ногу подставить бегущему... тотчас споткнется... и нос разбит... а у иного и дух вон... Боже, упаси! А навязло ли вам на язык имя - сладчайшее имя - Господа? Надо добиться до того, чтоб оно само читалось. Хоть и мысль забежит куда... а опомнясь найдет на языке то же имя... Добивайтесь до этого. И на сердце еще теплее будет. Вот и рай - на земле, но небесный! А другого чего искать?.. Покаяние Господь нам дал, как умывальницу небесную. Оно всю душу вычищает, как снег белу делает... Сладок Господу глас из уст и сердца грешника кающегося... Благодать носит душу, как мать дитя свое. Когда душа зазнается и забудет думать, что носится и держится благодатию, благодать отступает... и оставляет душу одну... Зачем? - Затем, чтобы образумилась душа, почувствовала беду отступления благодати, и начала крепче льнуть к ней и искать ее. Такое отступление есть действие не гнева, а любви Божией, вразумляющей, и называется отступлением поучительным... Трудитесь, но без особенных напряжений и усилий... Не поленитесь низойти... В сердце жизнь, там и жить надо... Иногда бывает в сердце теплота, но какая-то легкая, навеянная, а не привитая. Надо, чтобы она сосредоточилась в сердце, привилась к нему, затлела и горела. Се, есть огонь, который Господь пришел низвести на землю, но не думайте, что сами что можете, а с сокрушением взывайте: Господи, помоги, Господи, зажги! - Один старец два года умолял Пречистую Богородицу; и дала ему огонь, и стало, говорит, хорошо. И вы молитесь и трудитесь, то есть ищите, как установиться в сердце. И Господь, видя труд ваш, подаст вам благодать горения сердечного... В решительном намерении работать Господу до положения души - корень жизни, а когда этого нет, жизни нет... Но как обязательно дает знать, насколько широки объятия премилосердного Спасителя, приемлющего всякого грешника...

Душа наша - вещь мудреная. В хорошем ли состоянии или в худом, это свидетельствуется миром или смятением. Когда есть смущение на душе, чего бы оно ни касалось, не верьте душе в ту пору: все врет, что ни говорит. В ту пору ее надоумливает сатана и уж, конечно, не во спасение ей; а она-то, бедная, из всех сил рвется. "Гнев мужа правды Божией не соделывает" (Иак. 1, 20). Божие же все мирно, тихо, сладостно и в душе сию сладость оставляет и вокруг разливает ее обильно, несмотря на то, что иногда и бранится будто. И в этом случае есть теплота и даже жар, только совсем другого рода: умиленный, нетрескучий... Дела свои делайте понемножку, с усердием, а о плодах очевидных менее помышляйте. Окаявать себя должно во всем, во всем. Мысли хорошо беречь, и берегите. Что блуждать по распутиям? Как же солнце-то увидеть, когда пыль столбом и туман вокруг? Разные мечтания заслоняют Господа. Что слаще Его и краше? Зачем же отрываться от Него и смотреть на ничтожность?.. Доброе начало - половина дела; а в Христианстве доброе начало - все дело, ибо там семя будущего целого дерева с листьями, цветами и плодами... Пока не пришла благодать - возбудительница от сна греховного, то, как бы сладко и широко ни разглагольствовала душа сама с собою и с другими, коль скоро коснется до самого дела, она сейчас отступит назад, ибо связана по рукам и ногам... Одного можно не бояться: не забыла бы кого Божия благодать! Но это напрасное беспокойство! Мы, должно сказать, облиты ею... Ни от кого не отступает она до самого гроба: все тревожит и будит... Благодать без свободного склонения ничего не сделает с нами, ни свое желание без укрепления благодатию не может иметь ни в чем успеха. А что в каждом деле принадлежит благодати и что своему желанию, то до тонкости различить трудно, да и нужды нет. Ведайте, что благодать никогда не насилует свободного произволения и никогда не оставляет его одного, без своей помощи, когда оно того достойно, имеет в том нужду и просит о том... Не беспокойтесь! Господь никого не обидит. Стакан воды не забывается, а не только большой труд. Лишь бы то, что делается, делаемо было для Него и Ему посвящаемо сердцем..."

Всякое наставление - сладостная духовная пища; она охотно принимается ищущими спасения. Без чтения душно, и душа голодает. И чтобы не задохнуться, пойдем мы мыслию к святым и подобным им святителям и благоговейным пастырям. Много прошло их пред очами нашими, и каждый в своем роде являлся твердыней, борцом за веру и образцом подвига. К тому же они зовут и всех ищущих спасения. В часы обид и огорчений, усталости и забот со страниц писаний епископа Феофана всегда звучит голос друга, к которому с радостью надо устремляться. С ним покойно и не скучно. На него я опирался слабою рукой, когда в своих скитаниях изнемогал телом и душой...

Он - праведник. Святым его чтили очень многие из друзей, когда он перешел в другой мир. Во гробе тление не коснулось его освященного тела, а во время облачения к погребению улыбка скользнула по его лицу, как светлый луч с того света.

Да поможет Господь просветить наш ум и укрепить сердце чудными писаниями великого Святителя.

ЦЕРКОВЬ И "ОРГАНИЗАЦИЯ"

Мы восхищаемся словами святителя Василия Великого, сказанными им о том, что вне Церкви утеряна благодать, преемство незаконно, так как там мирянин возлагает руку на мирянина, не сообщая ему никакой благодати: ее нет и быть не может вне единой Церкви, вне единства тела Христова.

Пред Пилатом стояла Истина во всей Своей полноте. Так и Церковные догматы исчерпывают доступную для нас Истину. Догматы Церковные настолько выше человеческих учений, носящих названия их изобретателей, насколько Божеское выше человеческого. Раз мы люди, мы ограничены. Божеское несравнимо с тем, что мы сами можем выдумать и придумать. Жизнь вечная открывает нам познание; от познания, такого знания, должно вытекать делание, а не наоборот. Учение Церкви истинно разумно. Оперирует оно не самочинной человеческой разумностью, то есть духом человеческим, а разумом, плененным в послушание Христу, то есть Духу Божию...

Соблюдение "чистоты жизни" как таковой есть фундамент, на котором могут держаться разные недостатки, имеющие происхождение от "дел закона". Так может быть утвержден закон благочестия, но так отвергается закон благодати. Так будет во всех учениях, кроме Церковного. Для Церкви "чистота жизни" не фундамент, а следствие. В этом суть дела. "Чистота жизни" не может быть фундаментом, потому что фундаментом не может быть человеческое: дела закона и т.п. Фундаментом может быть только Божеское. Только учение Церкви согласовано с Благовествованием; только одно Церковное учение Его исчерпывает.

Много может быть "исповедников", но одно только учение Церкви дало людям святых. Вне Церкви могут быть мудрецы, моралисты, но не святые. Церковь могла дать нам Афанасия Великого, Сергия, Филиппа, Серафима, Иоанна. А протестантизм мог дать Лютера, Кальвина или других, им подобных. Тип святого - это тип смиренного, не выдвигающего себя. Тип же протестанта - тип утверждающего себя. Отсюда у протестантов и вечное и прогрессирующее разделение. Секты дробятся без кона, выставляя на своем знамени то или другое имя человеческое. Иисус Христос приходит в забвение. Он заменяется тем или иным "учителем". Церковь же восстает и борется против такого "учительства", утверждая Единого и Вечного Учителя, Богочеловека Иисуса Христа.

Мистические секты подменяют Иисуса Христа в Его Премудрости Божией и кончают обоготворением того или другого человека-грешника. По такому толкованию Иисус Христос лишь "один из Божественных мудрецов". На человеке Христе, по их понятиям, почила премудрость Божия и Он стал "Человекобогом". Такое толкование было и есть, и тогда Христианство есть религия Человекобожества, а не Богочеловечества. Толстой говорил, что Христианство так "просто" и "ясно", что, не будь Христа, он сам бы додумался до Христианства. При этом Толстой забывал, что спокон века были мудрецы и основатели религий, утверждавшие, что они знают Истину, знают истинный путь жизни. Но никогда и нигде не было ни одного, который мог бы утверждать, что он сам есть "путь и истина и живот" (Ин. 14, 6). Такие богословы говорят не о Благовествовании, а предлагают людям свое учение, не имеющее ничего общего с Евангелием. Учение какого-нибудь Гарнака есть только его, Гарнака, учение и ничего общего с Христианством не имеет. То же самое можно сказать и об учениях сектантских. Раз они не "собирают со Христом" (Христос собирал членов Своего Тела - Церкви), то значит расточают. Утверждая "свою жизнь" вне Христа, они на самом деле теряют ее. Только тот, кто теряет свою жизнь во Христе, то есть в Его Теле, в Его Церкви - "приобретает" жизнь.

И учение Церкви всецело разумно. Нельзя из Благовествования Христа откидывать, по произволу, то одну часть, то другую. Нельзя пользоваться одним Писанием, отвергая то, что передавалось устно. Надо в своих суждениях о Христианстве принимать в расчет то, как это учение понималось всеми теми, которые его приняли "везде" и "всегда". И это все неопровержимо. Эти простые и ясные положения тщательно обходятся молчанием и игнорируются противниками Церкви, потому что у этих противников нет на них ответов. Все они спешат перевести разговор на нечто, по существу, совершенно другое. Например, начинают говорить об утилитарной нравственности. Выходит, будто Церковь против нравственности, тогда как все знают, что одна только Церковь, в лице своих святых, явила нравственность во всем объеме, полноте и значении. Нападки на Церковь ни на чем серьезном не основаны и серьезной критики выдержать не могут. Они вполне субъективны и лишены разумных и объективных оснований. Разумным является лишь одно Церковное понимание Христианства.

Когда к такому пониманию источника Истины пришел, например, князь Хилков - в прошлом революционер и толстовец, то он мог с силой убедительной писать: "Если отвергнуть учение о живом Организме Тела Христова, то всплывает "организация", то есть партия, ничем по существу не отличающаяся от всякой партии... Тогда как догматы Церкви живы и животворящи именно потому, что прилагаются к живому Телу - Организму; правила религиозных организаций и партий как определяющие механическое увеличение того, что мертво по существу - сами мертвы. Говорить же о росте партии нельзя. Если всыпать зерно в мешок, то нельзя говорить о "росте мешка". Совершенно так же нельзя говорить о росте "духовной жизни", если человек, вчера исполнивший три заповеди, сегодня исполнит четвертую. Поэтому я и приглашаю вас в Церковь и берусь показать вам, что вне Церкви нет свободы. Я еще берусь показать, что то, что защищается вне Церкви под именем "свобода", не есть свобода, а своеволие..."

Признак принадлежности к Церкви - единение с ней в жизни и смиренное повиновение ей. Она одна имеет всю полноту благодатных даров Святого Духа. Дух Божий оживляет только тело Церкви, и вне этого Тела Его быть не может, какие бы слова там не произносились. Вне Церкви нет и быть не может этого благодатного единства. Там есть только бесчисленные разделения. Отделившийся от Церкви - умер для церковной жизни, умер и для разумения Христианской веры и нравственности...

Мы освящаемся от Христа - Агнца Божия, но чрез иерархию, Духом Святым. Отвергающие священство - церквеотступники. Изобличаются они и евхаристией. "Их учение не согласно с евхаристией," по слову св. Иринея. Сама евхаристия есть "Таинство Таинств", совершаемое Самим Господом чрез иерархическое - в земной Церкви - посредство. Без евхаристии нет Церкви. Ищущие спасения в Церкви находят его только в устроенной через апостолов Церкви. Основана она Самим Христом. Имеет она Богоустановленную иерархию и Таинства. Эта Церковь есть Истинная Церковь, а все, так называемые, религиозные "организации" не Церкви, а самочинные сборища. Духовные слепцы не видят, как "к яду учения они примешивают Иисуса Христа, чем и приобретают к себе доверие" (Траллиан).

У епископа Игнатия (Брянчанинова) в 1-ом томе находим золотые слова: "Желаю лучше быть послушным Церкви, нежели быть умнее ее и отделяться от нее". "Вне послушания Церкви нет ни смирения, ни духовного разума..."

ЕПИСКОП ПОРФИРИЙ (УСПЕНСКИЙ)

Епископ Порфирий, знаменитый археолог, - редкая и удивительная личность. В духовном училище (Кострома) увлекался он церковным пением, а в семинарии - историей и философией. Когда же поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию, то разлюбил философию и увлекся чистым богословием. По окончании академического курса постригся в монахи. И началась его самостоятельная деятельность.

Какие горести и печали пришлось ему пережить! Встает образ ученого богослова, историка, археолога, знатока древних и новых языков, неутомимого путешественника. Вечный путешественник, более пятидесяти раз восходивший на корабль, посещавший отдаленные пустыни, поднимавшийся на труднодостижимые горы... "Мы трижды огласили Фавор умилительным гимном "На горе преобразился еси..." Лучезарное солнце в это время ярко светило сквозь чистое голубое небо; умный взор мой всматривался в бездны вечности и зрел Христа в светоносном прославленном теле. Сладкое видение мое в безмолвии прекращено было вопросами спутников моих..." "Я - странник на земле. Колыбели своей не помню; отеческий кров давно я покинул, и никогда не возвращусь под этот кров: это невозможно... А для чего я странствую так долго? Может быть, для того, чтобы подобно пчеле принести мед в родной улей. Я пчелка Божия, а Россия - мой улей..." И наука имеет своих мучеников и тружеников... "Я на темени горы! Вефиль - передо мною! Разбросы камней, развалины, колонны под моими ногами; итак, Порфирий, ты стоишь на месте Гая! - воскликнул я от радости и приветствовал сам себя с открытием..." "Я отдыхал телом на вершине скалы Ваасес и работал умом, советуясь с Библией. Особенная радость души, любящей помянуть дни древние, служила наградою за мои труды и любопытство. Посему легче серны спустился я со скалы и примкнул к своей дружине, которая заметила на лице моем особенный отсвет радости души, познавшей истину..." "Господи, Ты Боже мой! Мне, гиперборейцу костромскому, довелось быть в Триполи. Финикияне были славные удальцы, а костромичи славнее их. Какой финикианин был на Волге, где и Кострома стоит? А я вот пройду, прогуляюсь по стенам финикийского города и несколько рад плюну, потому что нельзя не плюнуть в городе: это естественно".