Преподобный Максим 4 страница

"Завтра - новый год! Порфирий! Помни смерть, помни вечность, храни веру, надежду и любовь и служи науке, а все прочее - трын-трава, - аминь..."

Будучи настоятелем русской посольской церкви в Вене, он совершил свою первую ученую поездку - по Далматскому побережью. В 1843 году командирован на Восток для изучения нужд Православия. После трехлетнего путешествия по Палестине и Сирии, во время которого он составил ценное собрание древних рукописей и книг, он был назначен начальником иерусалимской миссии и занимал эту должность до начала восточной войны. В 1858 году он еще раз был командирован на Восток и, пробыв там три года, вывез обширнейшую коллекцию древних книг и рукописей - на греческом, сирском, арабском, эфиопском, грузинском и других восточных языках; а равно рукописей церковно-славянских им собрано столько, что, по замечанию специалистов, "целой четверти столетия мало для простого их описания". Где они теперь?

В 1865 году Порфирий возведен в сан епископа Чигиринского, викария Киевской епархии. В 1878 году назначен членом Синодальной конторы в Москве. Ему принадлежит честь открытия знаменитого синайского кодекса Библии IV века; он же нашел и издал четыре беседы Фотия, патриарха Константинопольского. Важнейшие труды его: "Письмена Кинея Манафы на синайских утесах"; "Вероучение египетских христиан", "Христианский Восток", "Мнение о синайской Библии", "Путешествие в Нитрийские монастыри в Ливии", "Богослужение абиссинцев", "Восток Христианский. Сирия"; "История Афона"; "Первое путешествие в афонские монастыри и скиты"; "Проповедники в патриархатах восточных и их проповеди"; "Второе путешествие в афонские монастыри"; "Дионисий Ареопагит и его творения"; "Афонские книжники". Заслуживают внимания его труды, хранящиеся в рукописях: окончание истории Афона, юридические акты афонских монастырей, путешествие по Италии, по Фессалии, Едемские народы и много других работ.

Занимаясь по преимуществу историей и археологией Христианской Церкви на Православном Востоке, епископ Порфирий был неустанным инициатором и рукописных разведок. Довольно долго жил он там с официальной миссией. Вернувшись в Россию, он привез с собою богатое собрание греческих рукописей, древних икон и других древностей. Он пожертвовал Киевскому церковно-археологическому музею драгоценную, единственную в своем роде коллекцию древних икон, собранных на Востоке. Под редакцией академика П.А. Сырку издан его дневник: "Книга бытия моего" (4 тома, СПб., 1894-1897 г.), из которого и взяты нами выше приведенные его строки...

Скорее антикварий и эрудит, чем исследователь, епископ Порфирий, однако, в своих книгах заложил твердый фундамент для последующей разработки византийских древностей...

В "Рассуждениях о четырех беседах Фотия" он красноречиво пишет: "Труд мой кончен. Благодарю Бога, сподобившего меня найти "Беседы Фотия", и уделившего мне дар понимать язык его. Радуюсь тому, что эта книга, сего дня моя, завтра будет общая. Иди, книга, в мир и поведай ему великие дела Божии, оповещенные светозарным Фотием. Я перевел "Беседы Фотия" не дословно, как переведены наши церковные книги, но передал буквальный смысл их с точностию, позволив себе только укладывать русские слова так, как требовала плавность нашей речи, и кое-где укоротил длинные периоды Фотия. Что касается до разных тонов речи этого витии, то они, смею сказать, не понижены и не повышены мною. Резки, печальны, веселы, отрывисты они у него - таковы и у меня. Все аккорды Фотия я изучал с особенным старанием, дабы перевод мой был полное эхо сердечного витийства его, довольно ярко выраженного даже в следующих изречениях его: "Пророки - языки Бога". "Иконы изобрела любовь к Господу". "Икона Матери Слова - радость очей и веселие души". "Грехи - подтопка вечного огня". "Молитва веры есть сила". "Православие без икон угрюмо". "Храм св. Софии - это небо на земле, это рай вторый..."

Прекрасно и признание епископа Порфирия о многолетнем своем странничестве: "Чем ближе я подходил к цели путешествия моего, тем более сокрушался, сравнивая самоотвержение свое с совершенным самоотречением нитрийских Отцов и погружением их в Боге. Внутренний голос говорил мне: они не двоились между Богом и миром, за то Бог не растешет их полма (то есть пополам); а ты? А тебя? На эти два вопроса отвечали две слезы мои..." М.К. Павловскому писал он: "На вопрос ваш, "что с вами, мой святой странник?", не знаю, что ответить. Я пока подобен кораблю, борющемуся с треволнением в непроницаемом мраке. Только один тринадцатый разложился и исчез подо мною: это распространенная здесь одним сановником тревога, будто я в Риме вделался папистом. Прочие же волны обуревают меня сильно. Но поелику Кормчий мой Господь, то я ничего и никого не боюсь и бестрепетно плыву к пристанищу, какое для меня избрано Им, Всеведущим и Владыкою моим. Воля моя - вся в воле Божией..."

Огромные приобретения его на Востоке мало оценены. Начальство почти всегда относилось к нему сухо. Из Киева, где он был викарием при митрополите и предавался ученым трудам, его, против желания, перевели в Москву. Там он и прожил последние годы своей многопечальной и многотрудной жизни. И когда настал последний день, он отошел ко Господу, Которому предан был и по воле Которого жил.

Да возрадуется душа твоя пред Господом, Преосвященный владыка Порфирий! Помяни там, у престола, и нас, любящих тебя и чтущих болезни и труды твоя.

ОДУХОТВОРЕННАЯ ДУША

Бог образовал в человека пыль от земли - земли, которая дала рай. Он образован не вполне из той земли, которая произвела животных, и составлен из нее более тонким, так сказать, особенно художественным действием творческой силы Божией. По этой стороне состав его невысокий и более хрупкий, чем у животных ("Пыль", ср.: Быт. 3, 19).

Но что еще более, даже бесконечно, до власти возвышало человека над животными, так это вдутое в лице его (букв.: "в ноздри", откуда дыхание, символ жизни) "дыхание жизни", "дух", понятие более широкое, которое в такой связи означало бы Духа Божия, и не "душа", животная душа, которая является результатом этого вдохновения ("...и бысть человек в душу живу"), а какое-то особое дыхание Божие, неотделимо отделившееся от Самого Бога и давшее человеку право на название "божественный"...

Не духовное прежде, а душевное, потом духовное (1 Кор. 15, 46). У не-христиан душевная жизни проходит вполне автономно: люди продолжают ходить своими путями (Деян. 14, 16). Христианством началась духовная фаза жизни. Эта фаза закончена во Христе и с Ним сокрыта в Боге с тем, чтобы откровение ее чрез явление Христа было откровением и в жизни каждой отдельной личности. Духовное - скрытое состояние каждого христианина. Оно скрыто в процессе личной жизни и в тайниках Божественной воли. "Когда душа взойдет к совершенству Духа, очистившись от страстей, и придет в неизреченном общении в единение с Духом Утешителем и срастворяемая Духом сама сподобится стать духом, тогда делается она вся оком, вся духом, вся радостию, вся упокоением, вся радованием, вся любовию, вся милосердием, вся благостию и добротою. Как в морской бездне камень отовсюду окружен водою, так и люди, проницаемые Духом Святым, уподобляются Христу, имея в себе добродетели духовной силы, внутренно пребывая непорочными и чистыми. Обновленные Духом как могут производить наружно плод порока? Напротив того, всегда и во всем сияют в них плоды Духа" (Св. Макарий Египетский). Душа одухотворяется, преображается, перемещая центр личной жизни в духовную область и тем самым возвращаясь в свое естественное состояние. Душа остается душою, пока не создана для нее духовная обстановка. Святой Дух внутренне, таинственно, и внешне, чрез слово, проникает до разделения души и духа. Это значит: руководимая свыше человеческая личность получает возможность рассматривать себя в двойной перспективе: с одной стороны, она развивается в условиях текучего времени, с другой - в ней совершается откровение вечности; с одной стороны она живет жизнью всей природы, с другой - ей свойственна жизнь духовная. "Душе, истинно во Христе верующей, должно из нынешнего порочного состояния перейти в состояние иное, доброе, и нынешнее уничиженное естество изменит в естество иное, божественное и сделается естеством новым при содействующей силе Святого Духа. Тогда она может стать своею для Царства Небесного. Достигнуть же этого возможно только нас, верующим, любящим Господа и исполняющим святые заповеди Его... Господь здесь еще пошлет легкого, удободвижного, благого и небесного Духа Своего, и Им душу, погрязшую в водах лукавства, облегчит, окрылит, изнесет в небесные высоты, претворит и изменит собственное ее естество" (Св. Макарий Египетский).

Однако душа в своих двойственных состояниях остается целостной, неизменной в связи со своим телом до последнего дня (1 Фес. 5, 23). И если бы было иначе, то и тело наше, подобно Христову, изменилось бы в духовное тело славы. Дух в земных условиях бытия не есть личный независимый центр жизни, а лишь известное состояние человеческой души: дух усвояется Апостолом лишь возрожденному человеку. Духом у Апостола названа душа, как седалище Бога Живого, воспринявшая благодать и действующая в сфере Святого Духа (2 Кор. 6, 1, 6, 16), а скверною - возвращает вспять (14-15 ст.). Плоть противостоит духу. Душевное в порядке бытия должно вырасти в духовное. Как тело без души мертво, так и душа без духа мертва...

Человек поставлен в необходимость подходить к христианской культуре отрицательным путем: самоотречения и борьбы с духом мира сего на арене собственной плотяности. Апостол молится о восстановлении человеческой природы силою Святого Духа. Действующая сила Божия не остается без практического результата и для данного времени, сохраняя целостной, не опороченной страстями природу христианина, и его тело и душу, украшенной духовными дарованиями. Душа одухотворяется, но все же остается неизменным носителем жизни до конца мира. Характерная черта христианина в том, что он - носитель Святого Духа, силою Которого изменяются его отношения к Богу, к миру и к самому себе. В нем идет процесс одухотворенности. Строится новое состояние души. И когда в процессе строительства в нем умножится благодать, тогда ничтожным делается для него страх смерти. Он уже на пути к праведности, и ради нее готов терпеть скорби, как нечто должное, ради будущих благ. Радость наполняет его душу и любовь торжествует в нем. Из под старого рубища выходит новое творение по Богу, новый богоподобный человек (2 Кор. 5, 17; Еф. 4, 24). Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти...

Сейчас прилично напомнить о той радости, которую Спаситель нам уготовал в будущей жизни. Выше души - дух, сила, обращенная к Богу и вещам Божественным. Враги духу - неверие, забвение Бога, бесстрашие, бессовестность, вражда к священному, отчаяние. Победа над ними: вера в Бога и преданность Ему, любовь, надежда на Него, сознание вездеприсутствия Бога, постоянное обращение ума и сердца к Нему, непрестанная молитва.

И еще - пребывание в храме, которое становится столь сладостным, что не хочется выходить из него. А когда кто входит в него, такую чувствует в себе силу, что не боится он никакого врага.

Таков путь и метод для постепенного созревания в духовного человека в этом кратком изложении.

ЗЛАТОУСТ О ПИСАНИИ

Епископ Феофан Затворник напоминает: "Господа ради не забывайте прочитывать святого Златоустого, какая бы книжка его вам ни попалась. Он писал просто, без приготовлений, так, как вещи зрелись его духом и мысли о том слагались в сердце. Многое у него с первого раза кажется ничтожным, но продолжайте далее и найдете сокровище, которому нет цены... В каждой почти беседе найдутся изречения, изображающие сокровеннейшую жизнь духа. Это изучайте и держите то в сердце на случай беды и нужды".

Опытный в делах духовных, великий Затворник дает добрый совет, дабы им воспользовались в изучении Писаний. Каждая строчка творений Златоустого может зажечь сердце и укрепить мысль в возвышенном впечатлении. В час нужный его мысли будут, как хлеб насущный для души. И тот, кто собирает их, делает то же, что тот, кто бережет копейку на черный день. У одного старца были исписаны все стены такими мыслями. Изречения эти родились в душе старца при чтении писаний отеческих. У иного возникли они при чтении слова Божия, а у некоторых, как бы луч солнечный проникал в сознание и изливался на бумагу в часы молитв и подвигов...

Златоустый на текст в посл. Колоссеем: "Слово Христово да обитает в вас обильно," пишет: "Да вселяются - учение, догматы, убеждения, по силе которых настоящая жизнь и ее благо - ничто. Если бы мы видели это, то никакие затруднения не показались бы нам непреодолимыми. Есть у тебя Слово Божие - никто не научит тебя так, как оно. Послушайте, прошу вас, все привязанные к этой жизни, приобретайте книги - врачевство души. Если не хотите ничего другого, приобретайте, по крайней мере, Новый Завет, Деяния Апостолов, Евангелие - постоянных наших наставников. Постигнет ли тебя скорбь, приникай к ним, как к сосуду, наполненному целебным веществом. Случается ли утрата, смерть, потеря ближних - оттуда почерпай утешение в своем несчастии. Или лучше не приникай только к ним, но принимай их внутрь и храни в своем уме. От незнания Писания - всякое зло. Легко спастись с Писаниями, а без них невозможно..."

Если такой независимый, широкий ум, как у епископа Феофана, искал однако подкрепления своим толкованиям у Златоуста, нам и подавно прилично искать разъяснений в свою очередь у епископа Феофана. Его толкования - самый великий и драгоценный подарок Церкви. Читаешь его, и в сердце - огонь; в уме - свет и очевидность. Божественное все, чрез ощущение в сердце, делается познанным. Богаче, утешительнее и назидательнее предмета для бесед и быть не может, как судьбы уст Божиих, то есть, все то, что Господу угодно было сказать нам, сделать для нас и установить среди нас, для нашего спасения. Душа очищается, когда слышишь Слово Божие, хотя бы и не удерживала в памяти всего, что слышала. Сила совсем не в словах, а в мыслях и чувствах. Иной раз, читая Евангелие и послания, ум до того бывает занят Господом, что весь мир забывается совершенно, как будто ты в нем и не родился... Такова беспредметность содержания в Писаниях. Когда мы предадимся чтению Божественных Писаний, то и здесь, на земле достигнем блаженного состояния. Чтением их душа возбуждается и освещается сиянием солнца правды, освобождается от злых помыслов и наслаждается покоем и тишиной. Оно имеет такую же силу для души, какую чувственная пища для телесного здоровья. Оно укрепляет мысль, делает душу сильнее, постояннее, более склонною к мудрости, не позволяет ей увлекаться бессмысленными страстями и дает ей легкость и как бы крылья, на которых она может возноситься на самое небо. Через Св. Писание с нами говорит сам Бог, а слова Его дух и жизнь... (Ин. 6, 63)

"По настоящему, нам не следовало бы иметь и нужды в помощи Писания, а надлежало бы вести жизнь столь чистую, чтобы вместо книг служила нашим душам благодать Духа, и чтобы наши сердца были исполнены Духом. Если же мы нуждаемся в Писании и не привлекаем к себе благодати Духа, то какова, подумай, будет наша вина?" (Злат.)

Читая св. Отцов, писавших на основании Слова Божия и Предания, принятых в Церкви, мы слышим слова Самого Бога. Христос неотделим от Церкви; Он живет в ней. Принадлежа Церкви, мы принадлежим Христу. Очень многие святые Отцы оставили нам свои писания. Ими мы назидаемся и спасаемся, как и Словом Божиим. Они внушали: "Нельзя спастись, если не читать часто духовных книг. Как железо, не бывая в употреблении, покрывается ржавчиной, так и душа чахнет, если покинет чтение. Как отрадно, когда духовная пища делает душу крепкою, возвышенною - переносит ее на небо. Пророк Слово Божие сравнивает с огнем. Выходя из уст проповедника, оно быстро течет и слегка только согревает, а написанное в книге остается навсегда. И того, кто долго стоит около этого огня, согревает и воспламеняет. Поистине чудесна внутренняя самоубедительность и сила Слова Божия для углубляющихся в него. Да и то утешительно, что кто с Словом Божиим, тот всегда со Христом.

Писание не имеет в виду красоту слов и сочетание их. Оно само в себе имеет Божественную благодать, сообщающую блеск и красоту слова его... "Где есть духовные книги, оттуда прогоняется всякая сила дьявольская, и живущим там бывает великое назидание в добродетели. Один вид книг делает нас воздержаннейшими на грех... Если диавол не дерзает проникнуть в тот дом, где есть Евангелие; тем более души, усвоившей себе мысли Писания, не коснется и не нападет ни бес, ни грех... Духовное чтение освящает и привлекает благодать Духа" (Злат.).

Как гармонично звучат слова св. Исаака Сирина: "Постоянное изучение святых Отцов - непостижимое удивление и Божественное веселие души..." (64 сл.)

Не губите время на суетное и ложное. Радуйтесь и благодарите Бога. Сам Господь предлагает нам Свое Царство и дает силу вселиться в него. О Божественное, о любезное снисхождение к нам грешным!

ДУШЕВНОСТЬ И ДУХОВНОСТЬ

Душевный человек желает познать все своим умом. Для него истинно только то, что ему кажется таковым. Его цель жизни - покой и земное счастье. Привыкает он ко всему чувственному. Невидимому, духовному он не уделяет своего внимания. Не углубляется в то, что предлагает премудрость Божия. Открываются нам Духом Божиим догматы по вере, наперекор уму. Предлагается от своих мудрований отказаться и предать всю свою жизнь в руки Божии. Указывается цель за гробом, ради чего надо принести в жертву свое земное счастье, довольство и покой. Бог повелел жить так, как бы ни тела и ничего видимого не было: созерцать одно невидимое, к нему устремляясь всем сердцем - такой должна быть наша подлинная жизнь...

Противоположны требования духовной премудрости Божией и настроения душевного человека. Душевный человек не принимает требований духовной премудрости. Юродством они кажутся ему, и он ничего в них понять не может. Чтобы принять и уразуметь духовное и видеть в нем мудрость, для этого надо душевному человеку перестать быть душевным. Мы имеем в самом естестве своем духовный элемент - дух, вдунутый в лице Адама. Ему свойственен страх Божий, требования совести, недовольство всем вещественным. Когда душа, как сила, распоряжающаяся земным бытом, берет верх над духом, он бывает заглушаем, но никогда не уничтожается. Он всегда есть внутри и тотчас подает голос, как только откроется случай. Апостолы повсюду, особенно среди язычников, встречали преимущественно людей душевных. На чем же основывалась надежда успеха, раз душевный не приемлет ничего от Духа Божия? На том, что как ни душевен кто, в нем есть дух, который, под действием благодатной проповеди, поднимал голос в нем и принуждал его слушать и соглашаться. Конечно, в разной степени. У одного дух еле-еле просыпался, а у другого рвался с такою силою, что тут же совершалось и обращение. Тот же, кто оказывался всецело душевным, затыкал уши и бежал от проповедника или шел против него. Погрязший в душевности не вмещает внушений Духа, но понимает их и отвергает. Сродный элемент духовного человека приковывает свое внимание к явлениям духа, и он обновляет его в таинствах. Он уже не своим только духом обсуждает, что от Духа Божия, но и оживотворившею и вселившеюся в него благодатию. Он вступил в область духовную, и благодать Духа вводит его постепенно в познание того, что от Духа Божия. Душевный человек не может понять духовного ни с какой стороны, ибо то, чем тот живет, для него неведомая земля. А в сущности, ведь благо настоящие не имеют никакого достоинства. Они ничтожны, тогда как благо будущие вечны и неизменны. Духовный знает, чем будет наслаждаться верующий, переселившись отсюда; а душевный не знает ничего. В духовном человеке есть ум Христов - дух Христов, Христовы у него созерцания, Христовы расположения, Христовы силы, планы, надежды - все Христово. Христова же ума, ума Господня никто из душевных разуметь не может, потому что у него все тот же душевный ум. Духовная область недоступна для душевного человека: понять он в ней ничего не может, не только как она может являть себя в нем самом, но и как она открывается в других лицах, духовно живущих. Златоуст поясняет: "Мы знаем то, что в уме Христовом, чего Он хочет и что открыл нам. Дух открыл нам то, дабы кто не отвергал Сына. Все наше знание не есть человеческое, и потому подверженное сомнению, но есть знание ума Христова и духовное. Разумение, какое мы имеем, есть Христово, то есть познание, которое мы имеем о предметах веры, есть познание духовное, а потому действительно о нас судить никто не может, ибо человек душевный не может знать предметов Божественных. Наше разумение этих предметов есть Христово разумение. Разнообразно духовный опровергает внешнюю мудрость и показывает, что он знает больше и лучше. Мы только таким образом (то есть, имея ум Христов) можем видеть и познавать предметы высокие, таинственные и находящиеся выше нас; а разум оказался недостаточным, потому что посредством мирской мудрости мы не можем постигнуть то, что выше нас. Мы же ум Христов имеем, то есть духовный, Божественный, не имеющий в себе ничего человеческого; Свое ведение Христос сообщает нашему разуму. И Христос Сам доказательством совершенного дружества представляет то, что Он открыл нам тайны: "Вы друзья Мои; ежели исполняете то, что Я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я называю вас друзьями: потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего" (Ин. 15, 14-15), то есть вверил вам. Если же и одно только доверие служит знаком дружества, то помысли, какую любовь выразил Он, вверив нам тайны не на словах только, но сообщив их на самом деле. Устыдимся же; и если не слишком устрашает нас геенна, то пусть будет для нас страшнее геенны оказаться непризнательными и неблагодарными к такому другу и благодетелю..."

Вы - плотские, взывает Апостол. Это видно из того, что в вас действуют страсти: зависть, ревность, распри. Благодать Духа приходит, чтобы истребить их и очистить от них природу нашу; но истребляет не сама, а помогает в этом нашему подвигу, нашему стремлению, которое само по себе никакого в этом деле успеха иметь не может. Когда же замолкнут страсти помощию благодати, тогда благодать Духа воссияет в подвижнике, и он весь станет духовным. Такой есть достойное вместилище тайн премудрости Божией...

Слова Господа: "Царство Мое не от мира" (Ин. 18, 36) и проч., что означали, как не вразумление? Все распинатели могли это знать, но не вразумились. Премудрость Божия была здесь прикровенна, и они видя не видели. Но почему не видели, в этом была их вина. Они были пропитаны духом века и ничего не хотели знать, кроме мудрований человеческих, и это не по неволе, а как плод их свободной жизни. Дух века противоположен премудрости Божией, и "князи" века сего не разумеют ее, потому что у них совсем не тот склад ума, не те вкусы сердца, не те планы жизни. Но как тогда, так и всегда. Сыны века сего не могут уразуметь премудрости Божией и готовы распинать ее все по той же причине - что она неприемлема для них, будучи противоположна их коренным началам. Как же мы познали и вошли в созерцание тайн Божиих? - Не внешнею мудростию, которой, как презренной рабе, не дозволено входить внутрь и видеть тайны Господни. Таково различие между мудростью душевной и духовной. Одна научила нас тому, чего не знали Ангелы, а та сделала противное, не только не научила, но еще служила к тому препятствием и, когда все совершилось, затмевала события и уничтожила крест...

Божия никто не знает, кроме Духа Божия. Иного пути к познанию премудрости Божией нет и быть не может. Или чрез нас у апостолов учитесь, или оставайтесь вне, в неведении и непонимании дела. Нам последуя, не нами будете научены, а Духом Божиим ради вашей веры. Вера делает душу восприимчивой к тайнам Духа Божия. В этом и есть все искусство нашего спасения. Надо искать его, желать его смиренным сердцем. Кто помимо такого живого метода, в гордости своей, захочет познать Творца своим умом, тот слеп и неразумен.

ВЕРА КАК ЗНАНИЕ

Если вера - дело благодати, при чем здесь человек? Можно ли говорить о полной сознательности, свободе такой веры? - Действие благодати нельзя понимать так, будто она уничтожила человеческую свободу. Она лишь дает побуждение, зажигает доброе влечение, самое же решение, следование этому влечению, согласие на него есть дело воли. Необходимо предположить, что действия благодати, самой по себе недоступной чувствам и сознанию, воспринимаются все-таки сознанием. Пусть вера - дело благодати. Но благодать только влечет к ней, представляет данные, просветляет наше сознание. Вера же в собственном смысле есть уже дело человека. Если благодать лишь влечет свободу и действует при посредстве сознания, то такое участие благодати не исключает понятия о вере как знании. Божественный промысл дает нам все необходимое для Богопознания и достижения веры. Как Божественный промысл не исключает действия естественных сил природы и человека, так и участие благодати в деле веры не исключает действия свободы и естественных познавательных сил человека. Если и благодать действует на сознание и волю, давая им видеть неоспоримые основания истины, то и проистекающая отсюда уверенность или вера будет тем же знанием. Неверие везде в Священном Писании приписывается свободно являемому жестокосердию или малодушию людей, а не неведению. Господь говорит: "верующий в Него не осудиться, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет; потому что дела их были злы; ибо всякий делающий злое ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы" (Ин. 3, 18-20). Здесь причиною неверия признается не столько неведение, сколько нежелание согласиться признать истину. Нам дано все необходимое для познания веры. И внешняя, и внутренняя природа учит нас общим и основным истинам веры. И сверхъестественное откровение, свидетельствуя свою истинность всеми возможными доводами, сообщает нам всю необходимую для спасения полноту ведения в деле веры. Вера для желающих и стремящихся к ней может всегда стать знанием. Нужно только искренно желать и стремиться познать истину, и она себя не заставит ждать. Там, где ослабеют наши силы, сама истина придет нам на помощь. Мы знаем, Премилосердный не отверг ни благочестивого язычника (Корнилия), ни фанатического преследователя Своей Церкви (Савла), но, первому послав Ангела, второму же явившись Сам, обоих привел на путь так искренно, так страстно желаемой ими истины. Он Тот же и ныне, Тот же и всегда. Для Него нет времени и изменений. Кому более дано средств к познанию веры, чем тем, кто, став членом Церкви, с колыбели имеют залог Духа Святого? Остается лишь развивать благие задатки, помня, что высшие дары даются нам не для того, чтобы мы бездействовали, но чтобы приумножали, в служении Господу, данный нам талант. Одному дается пять талантов, другому два, а третьему один. Нам не только даны средства познать истину веры, но и требуется от нас, чтоб мы ими рационально воспользовались, достигая этого познания. Исполнили мы это, нам вменяется в добродетель, не исполнили - в грех. Как верить, так и не верить зависит от нас - от нашего желания или нежелания, а не от невозможности убедиться, разумно познать истину веры. Неверующие осуждаются за то, что, имея возможность познать истину, тем не менее не пожелали они ее знать. Верующие спасаются тем, что, познав истину, с любовию ее принимают. Вера вменяется в добродетель потому, что она есть добровольное сознательное принятие истины. Чтобы вера была нравственно добрым действием или состоянием, она должна быть разумно-сознательным убеждением. По учению Священного Писания, веря является первою добродетелью. Она по самой идее своей является вполне свободным, разумно-сознательным убеждением. "Счастлив, кто великими порывами чистого ума созерцает блеск небесных светов" (св. Григорий Богослов). "Знания увлекали более грубых, а более разумных пророчества и учения" (св. Златоуст). "В рассуждениях о Боге преимущество принадлежит вере - вере, а не доказательству. Вера, влекущая душу к признанию, сильнее логических доводов; вера, появляющаяся не в силу геометрических необходимых положений, а в силу действия Духа. "О имени Иисуса Христа Назарянина, встань и ходи"! (Деян. 3, 6) За этим воззванием следовало дело силою Духа" (св. Василий Великий).

Вера ничем не отличается от какой угодно науки, так как и в ней первые начала недоказуемы...

С отвержением Бога отвергается все разумное в мире, все делается случайно и бесцельно. Человек является лишь какою-то загадкою, пустой игрой случая, ничтожной, скоропреходящей, без смысла и цели, тенью, не минуту подымающейся и сейчас же исчезающей легкой зыбью среди безбрежного моря. Все планы человека, его задушевные мысли - пустая мечта, все его стремления и деятельность - одна суетливость. Пахнул ветер, и все исчезло, от человека не осталось и следа, лишь мятется и крутится все в своем водовороте, и с какой-то бессмысленной яростью, будто с досады, губит все рождающийся бурный вихрь. И как бы в насмешку, сам того не зная, жалобно и пронзительно, раздирая душу, завывает он над этой вечно глупой роковой трагедией мира...