Лекция 19 2 страница

Что делать? Практически тут ничего не остается, кроме как, ничего не говоря, прочитать молитвы и сказать несколько слов о том, что все мы грешны, а потом прощать и разрешать ­может быть, успеешь к концу литургии. Как хочешь, так и выходи из положения. А если ты не пропустил кого-то до литургии, то все с ревом бросаются на тебя: "Батюшка, как же так, я пришла с клюкой, шла полчаса по лужам, я не могу ходить, а ты меня не причастил!"

Ситуация ужасная, безвыходная. Поэтому священники и вы­нуждены прибегать к общей исповеди. И хотя я всегда был побор­ником исповеди подробной, обстоятельной, но в этой ситуации тоже был вынужден поступить таким образом. Правда, я никогда не вычитывал грехи за бабушек, не обманывал их в этом, не де­лал вид, что все в порядке. Я просто говорил, что нужно пока­яться в своих грехах, а дальше уж на вашей совести. Большая часть времени уходила на то, чтобы объяснить, как это все пло­хо. Но их это не волновало.

Вот в чем сегодняшняя проблема.

Почему так получилось? Есть еще одна причина. Не только постоянно повышающийся уровень греховности нас погубил. Когда язычники пришли в Церковь в огромной массе при Константине Ве­ликом, значительная часть ревностных христиан ушла в пустыню, в монастыри. Возникло монашество. Именно потому, что была ут­рачена та духовная атмосфера, та духовная жизнь, которая была во время гонений, и они, оказавшись в миру, решили уйти в пустыню.

У монахов в монастырях сложилась своя духовная жизнь, и там покаянная дисциплина осталась, но в другом виде. Там нужно было каждому монаху постоянно исповедовать свои грехи, свои помыслы старцу. А старцем назывался авва, которому поручался новоначальный инок, новоначальный монах. Этот старец изначаль­но не был священником просто потому, что в первые века христи­анства монашество и священство были несовместимы. Считалось, что монах священником быть не может. Таким образом, исповедь своих помыслов старцу не была таинством покаяния. Это было по­каяние, но как бы покаяние дисциплинарное, учебное, оно пони­малось как способ духовного возрастания, духовного научения, воспитания. Такая дисциплина преследовала как бы воспитатель­ную цель.

Затем эпоха иконоборчества внесла некий новый момент в жизнь Церкви. Во время иконоборчества (а эпоха эта продолжа­лась примерно полтора века, это была очень длительная ересь) белое духовенство себя очень сильно скомпрометировало, потому что в массе своей перешло на сторону иконоборцев. А иконопочи­тание отстояли монастыри, монахи. Поэтому в народе церковном утвердилось такое понимание, что можно ходить в храм, но в ру­ководители, в духовники надо выбирать себе монаха настоящего, настоящего духовника. К белому духовенству появилось большое недоверие.

Когда монахи стали духовниками и для мирян тоже, то они привнесли со своей стороны в таинство покаяния эту монашескую дисциплину откровения помыслов, т.е. они как бы соединили то таинство покаяния, которое Церковь имела с первых веков христианства, с дисциплинарным покаянием периодическим, частым, которое осуществлялось в монастырях. И дело оконча­тельно запуталось, потому что таинство покаяния нужно совер­шать редко, а открывать свои помыслы старцу — каждый день. Как же исповедоваться теперь — часто или редко?

Все это вместе взятое составило ком, клубок противоречи­вых пониманий этого таинства, и все это досталось теперь нам. И здесь надо сказать, что положение наше безвыходное. Хотя разные выходы ищут в наше время разные богословы. Например, на Западе католики или западные православные решили так: разде­лить снова таинство покаяния и таинство причащения, т.е. раз­решить причащаться без исповеди. В Америке, во Франции везде практикуется такое понимание этих таинств. Ты можешь прича­щаться без исповеди, но раз в месяц или раз в полгода надо все-таки поисповедоваться. Независимо от причастия, а так, как у нас живут священники. Вернуться в этом к древней норме.

Вроде бы это хорошо, и многим священникам это нравится.

Так просто и хорошо разрубили этот гордиев узел, поставили все на свои места, сделали все как в дрености: причащение — это одно, покаяние — это другое. Почему каждый христианин должен обязательно все время каяться? Не все же мы отпадаем от Церкви каждую неделю, зачем жу нужно таинство покаяния?

Вообще говоря, это правильно, и нужно было бы это сделать — по таким показаниям. Но вот ужас: на Западе это сделали, а получилось только хуже. Христиане западные православные вообще утратили ощущение покаяния. И теперь, когда их священники как-то побуждают к этому, они отвечают: "А зачем? Я не греш­ник". То есть дело, оказывается, вовсе не в том, чтобы фор­мально соответствовать первому веку христианскому. Нельзя фор­мально нормы первохристианские перенести в 20 век — это невоз­можно. Это станет возможным только тогда, когда будет пере­несен дух первохристиан в наше время. Как, например, во време­на гонений в нашем 20 веке в России это было вполне возможно. Когда наступили гонения, когда опять стали убивать, сажать в тюрьмы, подвергать пыткам, тогда первохристианские нормы, пер­вохристианский образ жизни сам вошел в нашу жизнь. И христиане начали жить так сами собой, даже не зная о том, как это было во времена первохристианства, не имея книг, археологических раскопок. То есть перенести это можно только вместе с самим духом первохристианства. А вот перенести дух — это так просто не делается. Недостаточно взять и перевести на русский язык, скажем, Св.Писание, или службу, или ввести катехизацию. Таким образом, механическое перенесение тех норм в наше время ничего не дает, делается только хуже.

Какой же выход? Общая исповедь — плохо, разделение та­инств — плохо, сделать исповедь частной, постоянной и подроб­ной — тоже плохо.

Мы у себя в храме по вечерам проводим длинные исповеди под праздник, под воскресенье до глубокой ночи, чтобы каждый мог поисповедоваться отдельно. И многие священники, особенно те, у кого сил побольше, просто погибают на этих исповедях, и я сам погибал, приходилось по 18 часов там проводить. Должен сказать: и это плохо, результата нет. Более того, такая посто­янная подробная исповедь может быть даже вредной. Вам это не­понятно, вы удивляетесь, но я вам скажу. Вот у меня есть общи­на, которую я подробно исповедую много лет, стараюсь с каждым работать по отдельности. Ну и что? Там очень высокий уровень духовной жизни? Ничего подобного. Люди привыкают к подробной исповеди, и она профанируется. Люди привыкают проходить эту исповедь, но они не умеют каяться. Потому что покаяние в серд­це человека. От того, что мы сделаем это так, или иначе, или еще как-нибудь, сердце-то не меняется.

То есть вот такая подробная исповедь с откровением по­мыслов, к которой у нас многие стремятся и упрекают своих духовников:"почему вы меня не слушаете, я хочу постоянно вам свои грехи открывать — каждый день или хотя бы раз в три дня", — это все от лукавого. Это вовсе не является признаком высокой духовной жизни. Наоборот, скорее всего это приведет к фа­рисейству, лицемерию, лукавству и к духовному отупению.

Все это я говорю потому, что это мною выстрадано, это не просто теория. Какой же выход? Его нет. Таинство покаяния не случайно не вписывается в нашу жизнь. Почему? Потому что пока­яния нет. И пока не будет покаяния, мы не найдем никакой фор­мы, ее не будет. Чего стоит форма без содержания?

Поэтому Иоанн Предтеча, когда пришел, восклицал: "Покай­теся!" И Христос начал свою проповедь с этого слова. Христи­анства без покаяния нет. А покаяние есть подвиг. Пока не будет такого подвига, пока не будет в нас постоянно покаянного духа, таинство покаяния совершаться правильно не будет. И никакие формы, никакие проповеди ничего не дадут.

Что же нам делать теперь? Во-первых, не нужно делать ни­каких революций. Отменять таинство покаяния перед причастием нельзя. Это нельзя было даже на Западе делать, потому что это дает только худшие плоды. А у нас тем более: если при нашей жизни разрешить причащаться без покаяния, это будет просто проходной двор. Толпа хлынет и смятет священника. Это означа­ет, что мы будем причащать всех убийц, блудников, это будет полная профанация таинства. Недаром наши старцы категорически это воспрещают. Они знают духом, что нет на это воли Божией.

Можно ли сделать общую исповедь? Такую, как у нас сейчас проводят, — нет. Это обман. Потому что те, кто проводит общую исповедь, хотят внушить народу, что они покаялась. Вместо то­го, чтобы совесть будить, они ее успокаивают, они хотят сде­лать вид, что люди исповедались и покаялись. А они ни в чем не каялись и ни в чем не исповедовались. Это батюшка читал грехи, а они пришли, когда он уже все прочел. Или вообще опоздали.

Так что общей исповеди быть не должно. Но должна ли быть вот такая постоянная и подробная частная исповедь? Конечно, нет. Она невозможна, она нереальна. Даже если в Москве будет 10 тысяч священников. А если даже это и получится, то в ре­зультате будет фарисейство и лицемерие. Покаяния-то нет. Зна­чит, это тоже не способ.

Что же делать?

Опыт и слово самых мудрых наших духовников таковы: мы ни­чего сейчас не можем отменить; хотя первохристианские нормы лучше наших, вернуться к ним механически мы не можем. Значит, нельзя исповедь отменять, нужно ее проводить. Но нужно ввести как бы два способа исповеди. Один — для тех, кто часто прича­щается, живет церковной жизнью, не совершает тяжких смертных грехов: не убивает, не делает абортов, не блудит, не ворует, не колдует, не бьет родителей, не пьянствует, не колется нар­котиками — не делает вещей, абсолютно не совместимых с христи­анской жизнью, не совершает смертных грехов. Для этих людей нужно ввести исповедь упрощенную. Они должны иметь возможность покаяться кратко, двумя-тремя словами, может быть, дать за­писку. И получить разрешительную молитву к причастию. Не нужно вычитывать этим людям списки этих грехов — они их не делают. Им нужно сказать другое: вы будете причащаться, имейте в виду, что причаститься вы можете в суд и в осуждение, если вы лука­вите, лицемерите, фарисействуете, если совесть ваша молчит, если у вас нет в душе покаяния. Их нужно предупредить, а даль­ше пусть они по совести подходят и получают разрешительную мо­литву.

Это не будет общей исповедью. Она есть там, где для всех произносится общая исповедь, которой на самом деле никто в сердце не имеет. Этого делать не надо. Второй способ покаяния — для тех, кто отпал от Церкви или пришел в церковь впервые, кто только что обратился к вере или отпал от Церкви, совершив страшный смертный грех. К таковым относятся, в частности, все люди, кто не причащался год, пять, десять лет. Это тоже люди, отпавшие от Церкви, не христиане. Это те, кто не удосужился прочитать Евангелие за всю свою жизнь, которые не желают жить церковной жизнью: не соблюдают посты, не приходят в храм на праздники, не причащаются, не говеют. Или те, кто живут в бра­ке, но не считают нужным повенчаться. Все это — люди, находя­щиеся вне Церкви.

Им необходима подробная частная исповедь. Ее невозможно совершить во время литургии. Им нужно назначить время, чтобы они пришли и поисповедовались подробно отдельно. Как это прак­тически получается? У нас в храме, например, введена норма ­часто причащаться. Нам очень трудно, за каждой литургией у нас бывает 400-600 причастников Великим Постом, а в обычное время — 200-300 человек. Начинается литургия, священник идет на исповедь. Я делаю так. Я говорю: те, кто часто причащается и не имеет на совести тяжких грехов, проходите к разрешительной молитве. Читаю молитву, а они мне говорят два-три слова. Кто-то плохо молился, кто-то обидел маму, поссорился с женой и т.п. И все. Так можно пропустить много людей. А те из вас, кто не причащался больше года без особой причины, пришел пер­вый раз, согрешил тяжкими грехами, те должны подойти ко мне в конце. Сначала я пропускаю тех, кто являются церковными людь­ми, а остальные пусть подходят во вторую очередь, с ними нужно поговорить более подробно.

Фактически получается так, что все, кто может при­частиться, проходят, а все, кто не может, остаются после ли­тургии и исповедуются. И здесь я некоторых поисповедую, а не­которым назначу время: прочитайте Евангелие и приходите в та­кое-то время. Вот как должно быть на сегодняшний день, так это благословляется и духовниками нашими.

Л Е К Ц И Я 20

Я не успел вам сказать довольно важную вещь: в современ­ном виде таинство покаяния, как вы знаете, имеет форму католи­ческую — в том смысле, что имеет в себе ярко выраженную тай­носовершительную молитву: "Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти ча­до (имя) вся согрешения твоя, и аз недостойный иерей, властию Его мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь". Эта молитва читается одновременно с возложением епитрахили на голову кающегося и совершением крестного знамения на голове его.

Как я вам уже говорил в прошлый раз, этой молитве пред­шествует другая молитва, перед которой есть киноварное приме­чание: "Тогда преклоняет главу исповедуемый: духовный же гла­голет молитву сию: Господу помолимся. Господи Боже спасения рабов Твоих, многомилостиве и щедре и долготерпеливе, каяйся о наших злобах не хотяй смерти грешника, но еже обратитися и жи­ву быти ему: Сам и ныне умилостивися о рабе Твоем (или рабе твоей)..., и подаждь ему образ покаяния, прощение грехов и отпущение, прощая ему всякое согрешение, вольное же и неволь­ное: примири, и соедини его святей Твоей церкви, о Христе Иисусе Господе нашем, с Нимже тебе подобает держава и велико­леепие, ныне и присно, и во веки веков, аминь".

Это древняя православная молитва, и раньше именно она на­зывалась молитвой разрешительной, или кульминационной. Не тай­носовершительной, здесь не было магического элемента; этой мо­литвой священник просит о том, чтобы кающийся был примирен и соединен со святою Христовой Церковью. Это есть молитва свя­щенника над кающимся, тут нет и слова, и мысли о том, что "я прощаю и разрешаю тебе". Такое весьма юридическое звучание в разрешительной молитве последней появляется, конечно, под вли­янием католическим. Сама формула этой тайносовершительной мо­литвы поражает нас: пожалуй, ни в одном другом таинстве, ни в одном другом чине мы не найдем такой юридической формы: "Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Свое­го человеколюбия, да простит ти чадо... вся согрешения твоя, и аз недостойный иерей властию Его мне данною, прощаю и разре­шаю тя от всех грехов твоих..." То есть тут все юридически оговорено: Господь тебя простит, и я тебя прощаю властию, ко­торая мне дана — все объяснено, все формально соблюдено и обусловлено. Но этот формализм и этот юридизм как раз и оказы­ваются самыми вредными и самыми как бы противоречащими сути этого таинства. И до сих пор богословы не находят возможности объяснить, каким образом древний смысл таинства покаяния вдруг начинает пониматься совсем другим образом, когда власть про­щать и разрешать, данная апостолам, здесь вдруг кладется как бы в основу:"и я прощаю и разрешаю тебя".

Тем не менее все-таки мы подвергаем некоторому истори­ческому анализу разные исторические наслоения в этом чине, как и в других чинах, выделяя здесь католическое влияние. Но все-таки мы должны помнить, что здесь есть влияние еван­гельского слова. Господь в Евангелии говорит: кому простите, тому простятся, кому оставите, тому оставятся. Видно, что ка­толическое понимание таинства восходит именно к той установи­тельной форме, которая дается в Евангелии, а оттуда как бы продолжает силу этого таинства.

Конечно, сейчас мы ничего не можем тут менять, не можем ничего подвергать сомнению, но должны помнить, что православ­ное понимание таинства состоит не в магическом употреблении власти, а в молитве и любви, в вере. Не так важно нам помнить, что "я властью Его мне данною, прощаю и разрешаю"; тут упор делается на преемство апостольской власти.

Гораздо ближе нам православное понимание таинства, когда священник читал молитву, но в основном он именно молился; ему была дана эта власть и он ее использовал, молясь. Но в наше время это таинство подвергается вновь очень сильной деформа­ции, и понимание его очень сильно меняется под влиянием разных труджностей времени. Мы часто оказываемся лицом к лицу с тяже­лой проблемой: что же будет дальше, если так пойдет, и что можно исправить. И надо сказать, что исправить что-либо очень трудно, потому что время такое сейчас скорбное, духовно труд­ное, когда покаяние как бы теряется человечеством. Люди пе­рестают понимать, что значит каяться. Соответственно этому как бы уходит постепенно и таинство покаяния из жизни христианской.

Сегодня мы переходим к следующему таинству — таинствелеосвящения. Вы помните, что таинство созидает жизнь челове­ка: крещение, в котором человек рождается для новой жизни; ми­ропомазание, таинство брака, в котором созидается семья; та­инство покаяния, где отпавший от Церкви человек вновь возвра­щается в нее.

И вот — таинство елеосвящения. Оно имеет некий сходный смысл c таинством покаяния. Об этом лучше всего говорится в Послании ап.Иакова, где апостол заповедует нам совершать это таинство: "Болен ли кто из вас, путь призовет пресвитеров 4Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя 4Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит Его 4Господь; и если он соделал грехи, простятся ему. Признавайтесь 4друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы 4исцелиться: много может усиленная молитва праведного".

Этот 4текст лучше всего указывает нам на происхождение 4этого таинства. Оно заповедано Самим Господом Иисусом Христом. 4Вы помните, что Господь во множестве исцелял болящих, 4одержимых и очень часто, исцеляя, говорил: "Прощаются тебе 4грехи твои". Сам помазывал болящих, иногда брением, иногда 4как-то еще; погружал в воду. И когда апостолы были посылаемы 4Христом на проповедь, они тоже исцеляли болящих и часто мазали 4больных елеем, и они исцелялись. Значит ли это, что они уже 4совершали таинство елеосвящения в полном смысле слова? 4По-видимому, нет, потому что силу таинства всё приобретает 4после Пятидесятницы. Но как крестили они крещением Иоанновым 4еще до Пятидесятницы, а потом это крещение стало таинством 4рождения духовного, так же точно и здесь было, по-видимому, 4некое приготовление формы этого таинства.

И вот уже в Новом Завете после Пятидесятницы Церковь это 4таинство как бы из рук ап.Иакова, брата Господня, принимает, 4чтобы совершать всегда. Здесь говорится уже о том, что таинство это совершается над болящим и нужно призвать не одного священника, а нескольких, чтобы они молились над ним вместе, потому что тяжелая болезнь требует общецерковной молитвы.

Есть еще второе очень важное основание этого таинства: не только медицинское исцеление здесь происходит и требуется, но 4и прощение грехов. Так же, как Господь, ап.Иаков видит прямую связь между болезнями и грехами человека. Здесь требуется 4прощение грехов. Очень часто, может быть, наши болезни связаны 4с нашими нераскаянными грехами. Очень часто мы не можем их исповедовать, потому что мы их забыли. Есть таинство, в 4котором мы можем получить очищение от таких грехов, — это таинство елеосвящения, или таинство соборования.

Очевидно, что свое название соборование получает именно 4от того, что здесь требуется собор священников, соборная 4молитва Церкви. Чинопоследование этого таинства находится во второй части нового требникаи называется оно так:

"Последование святаго елея, певаемое от седми священников, 4собравшихся в церкви, или в дому". И дальше написано, как 4следует готовиться к нему: поставляется столец, на нем бывает 4какой-то сосуд, куда насыпается пшеница, затем сосуд с елеем; 4приготавливается вино обычное. Каждому священнику нужен стручец — помазок, чтобы мазать елеем. Обычно заготавливают

таких семь помазков. Зажигаются свечи и говорится возглас: "Благословен Бог наш". Далее — обычное начало; потом читается Псалом, малая ектения, поется "Аллилуиа" со стихами: "Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим 4накажеши мене. Помилуй мя Господи, яко немощен есмь". Затем 4покаянные тропари: "Помилуй нас Господи, помилуй нас", 50-й Псалом и канон покаянный "Моря чермную пучину", которым испрашивается исцеление болящих.

4После пения канона и экзапостилария повторяется обычное 4начало. Это немного странно, но потом причина этого повторения станет ясной. Затем поется тропарь "Скорый в заступлении един 4сый Христе" — тропарь о болящих и, наконец, произносится 4мирная ектения, в которой имеются особые прошения: "О еже 4благословитися елею сему силою и действом и наитием Святаго 4Духа, помолимся. О рабе Божии (или: о рабе Божией)... и о еже в Бозе посещении его, и еже приити на него благодати Святаго 4Духа, Господу помолимся. О еже избавитися ему и нам от всякия 4скорби, гнева и нужды".

4После этого священник вливает в кандило (лампаду) елей и вино и читает молитву на освящение этого елея с вином: "Господи, милостию и щедротами Твоими...". Сослужащие ему священники читают эту молитву как бы вместе с ним.

Затем поются тропари на разные гласы и возглашается 4прокимен; читается Апостол, потом Евангелие, затем говорится 4краткая ектения, читается молитва об исцелении и, наконец, 4молитва "Отче святый". Во время чтения этой молитвы (которая 4здесь считается тайносовершительной, если мы будем обращаться 4к семинарскому обычному пониманию таинств, то есть

кульминационной молитвой) или после чтения ее священник помазывает болящего елеем: лоб, ланиты, ноздри, уста, грудь, 4руки с двух сторон. Конечно, не возбраняется вам помазать 4какое-то другое больное место, например, глаза или уши.

Такой цикл повторяется семь раз — по числу священников, которые должны участвовать в таинстве. Но собрать семь священников не так-то просто. Так было и раньше: один священник в одном селе, другой — в другом. Есть оговорка: таинство может быть совершено и меньшим числом священников, и даже одним священником.

Все чинопоследование, если читать довольно быстро, идет 4примерно полтора часа. Это полтора часа непрерывного чтения. 4Конечно, это весьма утомительно и для болящего, и для 4священника. Иногда священник просто изнемогает, и в трудных 4случаях, особенно когда болящему угрожает быстрая смерть, 4разрешается прочитать только начало первой молитвы и помазать 4елеем. Конечно, Апостол, Евангелие, ектения, начало молитвы 4"Отче святый". И помазывается елеем. И тогда считается, что 4таинство совершилось, даже если помазан болящий будет только один раз.

Такие нормы, которые предусматриваются для экстремальных 4случаев, особенно трудных, очень часто переворачиваются в жизни и делаются нормами общепринятыми: раз достаточно один раз помазать, то и хорошо, будем мазать один раз. И многие священники, когда ходят по домам помазывать, мажут один раз. Если можно ограничиться только началом молитвы, значит, так и сделаем.

Конечно, это неправильно. И если позволяет состояние болящего, то нужно читать чин полностью, тем более что он удивительно красив и удивительно благодатен. Представьте: читается семь апостольских посланий, семь Евангелий, семь молитв замечательных. Так что эта полнота выражает соборность. 4Имеется в виду, что каждый священник читает этот цикл сам, а потом помазывает. То есть сам этот чин выражает идею соборности. Даже когда один священник совершает его, то 4е-таки эта идея выражается чином, как бы в этом чине 4храняется идея соборности, что, конечно, очень важно. 4Поэтому и называется: "соборование".

После семикратного повторения чина священник открывает Евангелие, возлагает его на голову больного, и читается еще 4одна молитва: "Царю святый" — очень трогательная, имеющая 4покаянный характер. В ней есть такие слова: не я возлагаю руку 4на главу болящего, но Ты Сам, Господи, в этом Евангелии, которое держит сослужитель мой, Ты в нем возлагаешь руку и 4исцеляешь этого больного. Смысл этой молитвы прямо противоположен смыслу той молитвы, которая читается в конце исповеди ("И аз недостойный иерей..."). Здесь как раз наоборот: не я, а Ты, Господи, возлагаешь руку через это Евангелие, которое мы держим над головой болящего. Это смиренное, очень православное и умилительное понимание таинства.

Потом болящий должен поцеловать Евангелие и поблагодарить 4священников, что обычно никто не делает, конечно. В отпусте 4поминается ап.Иаков, брат Господень.

Таков чин этого таинства. Но рассказав о нем, мы далеко 4еще не продвинулись, потому что совершение этого таинства 4являет нам немалую проблему. Какую? Совсем недавно многие священники (да и сейчас есть такие) категорически отказывались совершать это таинство таким образом, как оно совершается постоянно теперь. Они говорили:4это таинство должно совершаться только у одра больного на 4дому, а вовсе не в храме. Сейчас, как мы знаем, Великим 4постом, а в некоторых местах постоянно, совершается это 4таинство над множеством людей, которые приходят без разбора 4и больные, и здоровые, и взрослые, и дети. Бывает, собирается 700-900 человек, полный храм. Людей ставят рядами, настоятель 4обычно начинает быстро читать чинопоследование, а остальные4священники ходят по рядам и мажут всех, не останавливаясь и нисколько не согласовывая свои действия с чтением чина таинства. Очень часто из-за большого числа желающих собороваться священники не успевают помазать всех, пока читается чин, и ограничиваются двумя-тремя помазаниями. Во 4время такого чинопоследования очень много всяких нарушений из-за большой спешки; все как бы формализуется. Священник, который помазывает, уже почти и не молится, ему надо быстро все сделать, и он сердится, когда кто-то не так подает ему руки и т.п. или "поджигает" его свечкой.

Такое совершение таинства иногда, к сожалению, производит довольно тяжелое впечатление. И многие благоговейные старцы отказываются совершать таинство таким образом. Должен быть один больной и семь священников, а не 700 больных и один священник. Нужно, чтобы таинство совершалось в тишине и благоговении, в сосредоточенной молитве над болящим, когда действительно просят об исцелении этого болящего, потому что он тяжко страдает. А не так, что приходят все кто попало и неизвестно зачем, просто потому, что сказали: надо пособороваться.

Здесь есть некий экономический момент: если соберешь несколько сот человек и каждого попросишь заплатить, то это уже было неплохо для храма или для кармана батюшки. И этот экономический стимул немалую роль сыграл в том, что утвердилось такое совершение таинства, когда привлекается как можно больше народа и соборование проходит не один раз, а дважды за пост.

В пастырских руководствах обычно говорится, что собороваться в одной и той же болезни два раза нельзя. А вообще соборование совершается раз в год. То есть это не такое таинство, которое можно совершать часто: сегодня в Донском, завтра в Даниловом, а потом к себе в храм приду пособоруюсь. Такая беготня если и приветствуется, то только из экономических соображений, и больше не из каких. Тут мы видим одну важную проблему. Удивительно серьезное, таинственное совершение соборования на дому над болящим часто 4дает чудесное исцеление болящему, когда соберется много священников и они усердно молятся. Всё это может потеряться в погоне за деньгами и за "охватом", и часто так получается.

Решить эту проблему не так просто: нельзя взят и сказать, что так соборовать нельзя. Такое массовое, всем храмом, соборование Великим постом, и не только Великим постом, обязано своим появлением настойчивым советам современных старцев. Не знаю, почему они так на этом настаивают — потому ли, что они в курсе разных исторических колебаний, по духовному ли наитию? На самом деле их настойчивость оправдана, потому что оказывается, что таинство это в истории, как и все другие таинства, в разные эпохи понималось по-разному. Если ап.Иаков говорит, чтобы болящий призвал к себе домой пресвитеров церковных, это было еще в то время, когда храмов не было много, это были самые первые времена. На дому совершалась и Евхаристия. Немного позже, когда Литургия и Евхаристия начинают развиваться и совершаться во всем христианском мире, становятся центром жизни христианской, все таинства укореняются в Евхаристии, соединяются с нею, тяготеют к храму и к престолу Евхаристии. Тогда таинство елеосвящения тоже присоединяется к Евхаристии или к какой-то другой службе церковной, например, вечерней.

Следы этого мы находим в древних списках чинопоследования этого таинства. И вот оказывается, что канон, который теперь читается в начале чинопоследования, в древних списках отсутствует. Поэтому после канона и сохранилось второе обычное начало: возглас (если есть священник; а если нет, то молитва...), затем "Царю Небесный", "Святый Боже", "Пресвятая Троице, помилуй нас", "Господи, помилуй" (трижды), Слава, и ныне, "Отче наш", "Господи, помилуй" (12 раз). Этот цикл, которым начинается любое чинопоследование, называется обычным началом. В чинопоследовании елеосвящения оно встречается дважды: в самом начале и после канона. Оказывается, в древности канона не было, а совершалась какая-то церковная служба — литургия, но скорее всего вечерняя служба или утренняя — а потом совершалось елеосвящение. Есть списки, в которых елеосвящение помещается в начале литургии, после "Благословено Царство", еще до пения антифонов. Мирная ектения, елеосвящение, а потом уже те, кто пособоровались, причащаются за литургией.