Основы философии 22 страница. Естественно, что автоматизированные предприятия более про­изводительны, чем механизированные

Естественно, что автоматизированные предприятия более про­изводительны, чем механизированные. А это заставляет общество концентрировать свои усилия, свои ресурсы на развитии средств автоматизации, на приоритетном развитии электроники, телеме­ханики, информатики, компьютерной техники, лазерной техноло­гии, волокнистой оптики, средств коммуникации и т.д. На миро­вом рынке продукция отраслей, связанных с производством информации, выходит на первый план. В США 1 кг стали стоит 7 центов, 1 кг машины — 7 долларов, 1 кг самолета – 700 долларов, а 1 кг интегральных схем — 7000 долларов.

Новые отрасли производства позволяют меньшими средствами получать больший экономический эффект, снижая энергоемкость и материалоемкость продукции. Так, 40 кг волокнистого кабеля могут передавать такой же объем информации, что и одна тонна медного кабеля К тому же на производство этих 40 кг требуется в 20 раз меньше энергии, чем на производство одной тонны медного кабеля.

Естественно, что отрасли производства, связанные с информацией, переживают бурное развитие. Если информационная сфера США по числу работающих в 1880 г. охватывала 5%, а 95% приходилось на промышленность и сельское хозяйство, то в 1980 г. уже 45% работающих было занято в информационной сфере и 55% — в производстве и обслуживании. Уже в 1956 г., по данным Тоффлера, в США количество «белых воротничков» превысило общее число «синих».

Становление информационно-технического общества вызывает глубокие перемены в техническом базисе. Телекоммуникация в сочетании с хранением и переработкой информации превращается во всеохватывающую отрасль народного хозяйства, задающую ритм всей жизни общества.

Электронные средства становятся основным каналом распределения информации. На смену так называемой бумажной цивилизации приходит безбумажная, электронная.

Расширение телевизионной службы с помощью кабельного телевидения меняет характер бытовых услуг, позволяет доходить до каждого потребителя научной, медицинской, общеобразовательной и социально-политической информации. Жизнь в так называемом электронном коттедже регулируется компьютером, программирующим работу всех органов жизнеобеспечения, начиная от отопления и кончая кухней и прачечной.

Реорганизация хранения информации и систем ее запросов на базе компьютеров и интерактивной информационной сети открывает новые горизонты в организации умственного труда. В разви­тых странах широко используется так называемая домашняя индустрия, в которой большинство работников трудится дома. По­лучая соответствующую информацию из банков данных, исследователь может работать в домашней обстановке, отсылая результаты своего труда в свое научное учреждение.

Правда, многие сомневаются в перспективности домашней индустрии. В ряде случаев работа научных сотрудников дома завершилась их возвращением в свое учреждение. Непосредственное обще­ние творческих людей ничем нельзя заменить. Именно в общении рождаются перспективные идеи, делаются научные открытия.

Своим социальным следствием становление информационно-технического общества имеет и перестройку системы образования. И дело здесь не только в том, что меняется облик школ и высших учебных заведений. Смещаются акценты в образова­тельном процессе. Во-первых, резко возрастает значение домашнего образования. Кабельное телевидение открывает неограни­ченные возможности в получении разнообразных материалов по различным разделам современной науки. Во-вторых, информационное общество не может существовать без высококвалифицированных работников, постоянно занятых самообразова­нием и совершенствованием своих способностей. В условиях информационного общества вложение средств в человеческий капитал — самое прибыльное дело.

Информационно-техническое общество вносит новые мотивы в проблему социального равенства. Высокая производительность труда, эффективная экономика гарантируют минимальный доход для всех, а также социальную защиту для тех, кто не способен по своему физическому состоянию трудиться на производстве, для лиц пожилого возраста, безработных и т.д. Другим направлением в социальном развитии должно стать выравнивание доходов, известное уравнение социальных групп в потреблении. Но в целом, и информационное общество сохраняет оплату по труду. «Ника­кая цивилизация, — пишет Тоффлер, — не вознаграждала все профессии одинаково и не должна делать этого. Сельскохозяйственная цивилизация, или цивилизация Первой волны, вознаграж­дала за определенные качества и способности, особенно за голую мускульную силу. Промышленная цивилизация, или цивилиза­ция Второй волны, платила за различные профессии. Цивилизация Третьей волны также будет платить за определенные свойства и способности лучше, чем за другие» (48. С. 259).

Много внимания теоретики информационно-технического об­щества уделяют проблемам рынка и государства. Они полагают, что государство должно быть децентрализовано и резко повышена индивидуальная свобода. Децентрализация нужна вследствие того, что объем погребной для управления экономикой информации настолько возрос, что никакой административный центр не в состоянии ее переработать и распределить. С этим может справиться лишь свободный рынок научно-технических и социально экономических идей. И второе, что требует децентрализация управления, — это судьба информации. Если информация окажется в руках государства, то сложится тоталитарный режим. Еще в конце 70-х годов в США обнаружилось существование 858 банков данных, содержавших 1,25 млрд. записей на граждан страны. Правительственные банки данных располагали досье практически на каждого жителя США (48. С. 340).

Но с другой стороны, теоретики информационно-технического общества выступают за регулируемую рыночную экономику. Без этого они не видят реальных путей становления новой цивилиза­ции, реиндустриализации, децентрализации экономики и защиты природной среды.

Становление информационно-технического общества таит в себе еще много неизвестного, и в проектах такого общества не может не содержаться и большая доля утопии.

Формирование информационно-технического общества влечет за собой становление нового типа рациональности.

Как уже отмечалось, своим содержанием классическая рациональность имеет достижение логически оправданного, отчетливого, точного и достоверного знания и выработку научных рекомен­даций, как сделать технику, экономику и политику эффективны­ми, в том числе и за счет лучшего использования человека, его рабочей силы и гражданских качеств. Она обнаружила свою слабость не в выработке средств достижения цели, а в определении самой цели. Система ценностей индустриального общества оказа­лась ограниченной. Общество не может ориентироваться только на научные знания. Культура как регулятор функционирования и развития общества – это вся совокупность духовной деятельности и наука, и нравственность, и искусство, и религия, и филосо­фия, и право с политикой. При этом наука преимущественно инструментальна, а на вопросы, в каких целях и каким образом использовать достижения науки и техники, отвечают право, поли­тика, нравственность, искусство, философия и религия. И кроме того, нельзя ответственность ученого сводить только к получению логически обоснованного, ясного, точного и достоверного знания. Ученый ответственен и за использование его открытий, за применение технологий в народном хозяйстве. Культурный механизм включения достижений науки в цивилизацию распространяется и на науку и ее представителей.

Кризис классической рациональности требует отказа от ее абсолютизации и уточнения самого понятия цели общественного прогресса.

Во-первых, рациональность не может не быть относительной и не связанной с риском. Человек взвалил на свои плечи ответственность за свои решения и только ему решать, что делать и как поступать. А с его принципиально ограниченным умом нельзя избежать риска. Риск имманентен для процесса жизни. Если риск понимать как иррациональное, то тогда рациональность неразрывно связана с иррациональным. Одно не существует без другого. Это и есть одно из проявлений нового понимания рациональности.

Поскольку риск неустраним, постольку рациональный анализ целей и средств их достижения должен заключаться в поиске наименьшего риска, в нахождении наиболее оптимального (значит, можно под страховаться) и несущего наименьшие потери решения.

Но может ли общество сформулировать конечную цель своего развития? Может быть, у общества в принципе отсутствует конеч­ная цель? И всякое подчинение средства цели, какой бы желательной она не казалась, опасно?

Видимо, такую цель как следствие естественной или социаль­ной необходимости сформулировать нельзя. В решении этой про­блемы приходится руководствоваться философскими соображе­ниями о диалектике цели и средства, а также достижениями обще­ственной духовной деятельности, взятой во всем ее объеме.

В качестве основной ценности информационно-технического общества может стать сам человек. Можно было бы сказать, что высокий уровень производства и потребления – это лишь пред­посылка для всестороннего развития каждой личности. Однако каковы критерии этого всестороннего развития? Возвышенные потребности и развитые всесторонним образованием способности — это основное богатство общественного индивида? Расцвет личности, полная гуманизация социально-экономических отношений и полное удовлетворение людей самими собой? Их не будет угне­тать соседство обездоленных и эксплуатируемых, оскорбленных и угнетенных. Они смогут жить полной жизнью, наслаждаясь ра­достью своего существования.

Можно ли считать этих самовлюбленных гедонистов высшей целью и ценностью? Ближе к истине представление о принципиальной открытости человека, его незавершенности, не позволяю­щей формулировать как цель достижение какого-то состояния личности. Человек разомкнут; он все время созидается, не имея ни ясных целей, ни каких-то предпочтений, ни определенной конечной модели совершенства. Человек принципиально свободен. Это значит, что человек — если он творческое начало, а он имен­но таков — всегда будет несчастлив, всегда будет в поиске, всегда будет не удовлетворен наличностью.

Я жить хочу, хочу печали

Любви и счастию назло.

Так сформулировал этот парадокс поэт Хаос, иррациональ­ность, трагедия внутри человека и это предполагает новый тип рациональности, допускающей хаос и иррациональность.

Развернутое понимание нового типа рациональности, на наш взгляд, включает в себя следующее:

1) относительность разумности социально-практического спо­соба бытия человека и абсолютность мудрости природы, не допус­кающей саморазрушения;

2) приоритет смысла существования человека над частной целью, общекультурных ценностей над техническими, экономическими и политическими средствами их обеспечения, общекультур­ной деятельности над ее частным выражением, научным исследованием и техническим проектированием, что предполагает соци­альную ответственность науки и ее представителей за последствия своей деятельности перед человечеством;

3) в соответствии с техническими, экономическими и политическими возможностями обеспечение человеку его творческой роли;

4) максимальная гуманизация труда и системы социально-эко­номических отношений;

5) адекватность соотношения социального и биологического в человеке с целью сохранения его здоровья и культивирования его генофонда;

6) гармонизация отношений человека с природой за счет со­хранения равновесия в ней и поощрения такой инструментализации природных процессов, которая укрепляет это равновесие.

Такое содержание рациональности диктуется нынешним состо­янием производственного, социально-экономического и культур­ного развития общества.

Тема X. ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОВРЕМЕННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ. ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ПЕРЕД ЛИЦОМ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ

Философия рассматривает общество не только как социально-практический способ бытия, но и как постоянно совершенствую­щуюся систему. Но что такое общественный прогресс и каковы его критерии? Зная закономерности развития общества, можно предвидеть и прогнозировать будущее. Перед лицом глобальных проблем общество особенно остро нуждается в научном предвиде­нии, в трезвой оценке своих перспектив и грозящих опасностей.

1. Философские концепции исторического процесса

В философии наблюдается многообразие концепций исторического процесса. В рамках, например, натурализма, осуществляется попытка отождествления человека с животным в объяс­нении истории законами природы. Так, английский философ Г. Спенсер считал основным законом истории выживание наиболее приспособленных индивидов и народов к условиям существования, «Весь исторический ход общественной жизни является ни чем иным, как прогрессирующим приспособлением че­ловека в его естественной живой среде». Происходящее при этом совершенствование рода человеческого основывается на выми­рании неприспособленных и выживании приспособленных (17. Т. 2. С. 373). Линию натурализма в настоящее время продол­жает социобиология.

Идеалистический подход к обществу находим у Гегеля. Исто­рию определяет самодвижение мирового духа, которое завершает­ся его самопознанием.

В историческом материализме, сформулированном в идеоло­гии марксизма, провозглашалась первичность общественного бы­тия по отношению к общественному сознанию и активность воз­действия общественных идей на бытие.

В XX в. решающее значение материального производства, про­изводственной техники и экономики в общественной жизни ука­зывают американские мыслители Белл и Ростоу. Они полагают, что в зависимости от того, каким является материальное произ­водство, таким формируется тип цивилизации.

Еще более сложным для философской мысли оказывается во­прос о содержании и направлении исторического процесса. Рас­смотрим некоторые, широко распространенные точки зрения по этому вопросу.

Начало философскому анализу исторического процесса в ев­ропейской культуре положил Августин Блаженный. Он рассмат­ривал историю с позиций провиденциализма. Провиденциализм — это религиозное понимание истории как проявления воли Бога, осуществление заранее предусмотренного божественного плана «спасения» человека.

Августин различал два вида человеческой общности: «град зем­ной», т.е. государственность, которая основана на «любви к себе, доведенной до презрения к Богу», и «Град Божий» — духовную общность, которая основана на «любви к Богу, доведенной до презрения к себе». Последняя, согласно Августину, и ведет чело­вечество по истории к обретению единства с Богом.

«В основу периодизации истории человечества Августин поло­жил "Библию". Он разделил историю на шесть периодов. Пять периодов у него связаны с ветхозаветной историей. Шестой пери­од начался с первого пришествия Иисуса Христа. Он закончился "вторым пришествием", "Страшным судом"» (78. С. 445).

Начиная с Возрождения и особенно в эпоху Просвещения, раз­вивается рационалистический взгляд на историю. Так, француз­ские просветители XVIII в. утверждали, что ход истории опреде­ляется идеями. Кант же полагал, что всемирная история есть реа­лизация «плана природы» при активном участии людей, направ­ляемых философским разумом.

Развернутую объективно-идеалистическую картину исторического процесса нарисовал Гегель. Согласно ему, в истории общества реализуется содержание Мирового Духа. Моментами и ступенями развития мирового духа Гегель считал деяния отдельных народов. Дух не только «витает над историей, как над водами, но действует в ней и составляет ее единственный двигатель» (21. Т. 3. С. 370).

Впервые в истории философской мысли Гегель поставил вопрос о наличии в историческом процессе объективной закономерности. Дело в том, что в понимании Гегеля «Разум», направляющий ход истории, — это обнаруживаемая в ней необходимость, не зависящая от сознательных целей участников исторических событий Гегель не считал источником этой необходимости ни Бога (его функции приписаны «Разуму», который только поэтому именуется «божественным»), ни природу, а связывал ее исключительно с деятельностью людей. Заявляя, что всемирно-исторический процесс совершается разумно, он считал «разумным» в нем то, что является «бессознательно для людей в итоге их действий» и что оказывается исторически существенным, «грандиозным», какие бы внешние «малые силы» не участвовали в его порождении. И Гегель делает вывод, что, хотя основная масса людей руководствуется в своих действиях сугубо личными интересами и страстями и в известной мере осуществляет их, все же в результате получается нечто отличное от их намерений.

Согласно Гегелю, «Разум» (Бог) дает людям действовать как им угодно, не стесняет игру их страстей и интересов, а получается то, что именно он желает. «Во всемирной истории благодаря дей­ствиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают» (22а. С. 79).

Маркс и Энгельс разработали диалектико-материалистическую концепцию исторического процесса. Согласно ей, основой сущест­вования и развития общества является материальное производство. «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще» (44. Т. 18. С. 6).

Способ производства — это конкретно-исторический способ добывания людьми средств к жизни. В структурном отношении он состоит из двух взаимосвязанных элементов — производительных сил и производственных отношений.

Производительные силы и производственные отношения находятся в диалектическом единстве. В этом единстве главной стороной являются производительные силы. Каковы произво­дительные силы, таковы и производственные отношения. С из­менением производительных сил рано или поздно меняются и производственные отношения. В свою очередь, производственные отношения оказывают активное обратное воздействие на развитие производительных сил. Они могут стимулировать или тормозить их развитие.

Диалектическое единство производительных сил и производственных отношений выражается в законе соответствия производственных отношений уровню и характеру развития производительных сил. Суть этого закона заключается в следующем: для бесперебойного, поступательного развития производительных сил – а они являются основой существования людей и удовлетворения их постоянно растущих потребностей — необходимо, чтобы производственные отношения соответствовали им, способствовали их развитию. Если это соответствие нарушается, если производственные отношения отстают в своем развитии, наблюдается замедление темпов роста производительных сил, нарастание кризисных явлений в экономике.

Высшим проявлением несоответствия между новыми производительными силами и устаревшими производственными отношениями является конфликт между ними. Конфликт оказывает разрушительное воздействие на все стороны экономической жизни общества.

Выход из кризиса требует приведения производственных отношений в соответствие с уровнем и характером развития производительных сил. Это осуществляется двумя путями. Во-первых, революционной ломкой устаревших производственных отношений, заменой их принципиально новыми производственными отношениями. Так, Великая Французская революция (1789 г.) ликвидировала господство феодальной собственности и утвердила буржуазную. И во-вторых, путем постепенной трансформации одной формы собственности в другую. Примером может служить отмена крепостного права в России (1861 г.), что стимулировало развитие капитализма в стране.

Итак, материальное производство – основа существования общества на каждом данном этапе, а его диалектическое развитие обусловливает поступательное движение общества.

Важное место во взглядах Маркса и Энгельса занимает учение об общественно экономических формациях. Общественно-экономическая формация — это исторически определенный тип общества, представляющий собой особую ступень в его развитии. Таких ступеней в истории общества Маркс выделил пять: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, буржуазную и коммунистическую. Правда, Маркс говорил и об особом, азиатском способе производства, но свои соображения на этот счет не оформил в виде учения об особой общественно-экономической формации.

Ранее уже говорилось о недостатках и схематичности формационного подхода. Отметим в контексте темы лишь один аспект социально-исторического учения марксизма. Здесь отсутствует четкое различение синхронных (структурных, внутрифункциональных) и диохронных (собственно исторических) закономерностей. Отметив связь внутри социальной структуры между базисом и надстройкой (это открытие будет обобщено в рамках синергетики как принцип гармонизации подсистем сложных нелинейных систем), Маркс исторические последовательности попытался описать на основании функциональных зависимостей. Как следствие, собственно исторические закономерности оказались вне поля исследования, проявляя себя неким мистическим образом. Отметим, что в синергетике эти процессы описывает концепция бифуркации при наличии веера трендов эволюционного изменения сложной системы. Но это уже конец XX в., а в марксизме научный подход подменялся протаскиваемой «с черного хода» нормативностью т.е. идеологией, против которой так решительно выступал Маркс.

Почему с конца XIX в. и в XX в. разрабатывается цивилизационный подход к истории. Так, Ростоу выдвинул теорию стадии экономического роста, которая получила значительное распространение в социально-экономической литературе. О ней уже говорилось в главе IX данного учебного пособия.

Разновидностью цивилизационного подхода к истории стала и концепция пассионарного взрыва русского историка Л. Н. Гумилева, постепенно, уже после его смерти завоевывающая признание и понимание современников.

2. Общественный прогресс, его критерии и границы

Вопрос о направленности человеческой истории относится к числу тех, которые были и остаются предметом весьма острых дискуссий. И это вполне естественно, ибо общественная жизнь полна самых разнообразных свидетельств того, что в мире происходят необратимые изменения, а вопрос о характере этих изменений — регрессивных или прогрессивных – никогда не был безразличным для людей. Ведь ответ на данный вопрос призван не просто удовлетворять человеческую любознательность, но и дать практическую рекомендацию для повседневной жизни. Этот ответ вооружает людей определенными знаниями, в одном случае предлагает людям смириться перед роковыми последствиями регресса и приближением неминуемого краха, а в другом – воодушевляет их на борьбу за осуществление идеалов прогресса.

В истории философии сложились два варианта решения вопроса о направленности человеческой истории: пессимистический и оптимистический.

Представители первого утверждают, что человеческая история движется по пути регресса, т.е. такого типа развития, который означает деградацию, переход от высшего к низшему.

Впервые эту точку зрения отчетливо сформулировал и обосновал древнегреческий поэт Гесиод (VIII в до н. э.). Он разделил историю на пять веков: золотой, серебряный, медный, бронзовый и железный. По Гесиоду, золотой век отличался высокими нравами, но от века к веку люди развращаются и в эпоху железа, под которой он имел в виду современное ему общество, полностью деморализуются. В результате общество погружается в пучину распрей и конфликтов, господства низменных желаний и страстей.

Идея регрессивного развития общества нашла отражение во многих религиях. Христианство, например, считает, что самым совершенным было состояние Адама и Евы. После их «грехопадения» человечество постепенно деградирует, что завершится «концом света». На вопрос, какой признак «кончины века», Христос, если верить Матфею, сказал: «восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам» (Мф. 24:7).

Как отмечают составители «Краткой философской энциклопедии», ожидание гибели — «основной лейтмотив нынешней истории философии». «Крушение, катастрофа, закат, сумерки, конец – все эти слова встречаются в любом исследовании по истории культуры. Их связывают со старым общественным порядком, со старой системой хозяйства, со всей системой ценностей или, еще более общо – с культурой Запада». Наиболее ярко идею апокалипсиса выразил Ницше: «Вся наша европейская культура уже с давних пор дви­жется в какой-то пытке напряжения, растущей от десятилетия к десятилетию, как бы направляясь к катастрофе: беспокойно, насильственно, порывисто, подобно потоку, стремящемуся к своему исходу, но не задумываясь, боясь задуматься» (39. С. 315).

Внушительную картину деградации западноевропейской куль туры нарисовал Шпенглер в книге «Закат Европы». Сравнивая ее с исчезнувшей древнегреческой культурой, автор предсказывает ее гибель в результате наступления цивилизации, которая, по его мнению, иссушит творческий порыв.

Критически настроен по отношению к прогрессу и Ю. Бохеньский, представитель неотомизма. Он пишет: «какой-то прогресс происходит — и на уровне отдельной личности и на уровне целого народа, и к нему необходимо стремиться». Однако, по его мне­нию, «вера в постоянный прогресс человечества, идущего ко все более высокому, совершенному состоянию, к раю на земле, к "свету" и тому подобному — одно из самых вредных заблуждений, унаследованных от XIX в.» (8. С. 120).

Следует отметить, что соотнесение идей общественного регресса с реальными условиями показывает, что они, как правило, разрабатываются в период глубоких социальных кризисов и потрясений.

Представители оптимистического варианта оценки исторического процесса исходят из того, что в истории господствует про­гресс, т.е. такой тип развития, который означает переход от низ­шего к высшему, от менее совершенного к более совершенному состоянию.

Впервые эту точку зрения отчетливо сформулировал и обосновал французский философ XVIII в. Кондорсэ. В своем труде «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» он разделил историю на десять эпох, которые сменяют друг друга на основе совершенствования разума. Он верил, что наступит время подлинной свободы, когда восторжествует разум, а рабы и тираны будут существовать лишь на театральных подмостках.

В XIX в. французский философ О. Конт разработал учение о трех стадиях развития человеческой культуры теологической, метафизической и позитивной. Закономерную смену этих стадий он рассматривал как поступательное развитие общества.

Прогресс общества в XIX в., по мнению Конта, сдерживается конфликтом между теологической и метафизической философией. Ни обращение к Богу, ни ссылки на сущность исторического процесса не могут помочь людям. Будущее за положительной (позитивной) философией, которая избавит род людской от анархии и революций. И Конт призывал: «Завершая обширное умственное здание, начатое Бэконом, Декартом и Галилеем, создадим систему общих идей, которую положительной философии суждено поставить навсегда во главе рода человеческого, и революционный кризис, мучащий цивилизованные народы, будет совершенно закон­чен» (38. Т. 2. С. 501).

Глубокой верой в поступательное развитие общества проникнута и философия Гегеля. Он различает восточную, греко-римскую и германскую фазы исторического строительства. Восточная фаза выражает свободу одного (деспотизм), греко-римская – свободу некоторых (аристократия и демократия), германская — всеобщую волю, абсолютную свободу. Германский дух в виде прусской сословной монархии и есть дух нового времени, цель которого заключается в самоопределении свободы в ее завершенной форме.

Гегель не считает, что прогресс безграничен. Для него история заканчивается в германском духе», так как «мировой разум» находит в немцах свое адекватное выражение.

В том же оптимистическом русле развивается и учение Маркса об историческом процессе как прогрессивном развитии. Прогресс не есть какая-то самостоятельная сущность или трансцендентальная цель исторического развития. Его понятие имеет смысл лишь применительно к определенному социально-экономическому про­цессу или явлению в строго определенной системе отсчета. Цели, стремления и идеалы, в свете которых люди оценивают историю, сами меняются под влиянием наличных технических, экономичес­ких и политических средств.

Как отмечал Маркс, «так называемое историческое развитие покоится вообще на том, что новейшая форма рассматривает предыдущие как ступени к самой себе и всегда понимает их одно­сторонне, ибо лишь весьма редко и только при совершенно опре­деленных условиях она бывает способна к самокритике» (44. Т. 12. С. 732).

Таким образом, не отрицая поступательное развитие человече­ства, Маркс акцентирует внимание на сложности, многогранности и противоречивости этого процесса.

Прогресс никогда не выступает в чистом виде. Он всегда со­пряжен с потерями, попятным движением в определенном направ­лении, с утратой некоторой части возможного развития. Да, и в оценке прошедшего возможны ошибки и заблуждения — приня­тие за прогрессивное того, что не является таковым.

И все же анализируя историю общества, можно с уверенностью сказать, что она — во всяком случае до сих пор — двигалась в целом по пути прогресса.

Можно выделить следующие наиболее общие показатели исто­рического прогресса. От эпохи к эпохе происходит рост производительности труда на основе совершенствования средств и орга­низации труда; что в свою очередь влечет за собой совершенство­вание рабочей силы, вызывает к жизни новые производственные навыки и знания и меняет существующее разделение труда. Одно временно с прогрессом производительных сил идет увеличение объема научной информации. Наука превращается в непосредст­венную производительную силу общества. Под влиянием прогрес­са в общественном производстве возвышаются общественные по­требности, а также совершенствуются способы их удовлетворе­ния, образ жизни, культура и быт. Более высокому уровню раз вития производительных сил соответствует и более высокая форма производственных отношений и общественной организации в целом. Усиливается тенденция овладения обществом стихийными силами природы и освобождения людей из-под гнета стихийных социальных факторов. Происходит интернационализация обще­ственной жизни в планетарном масштабе, ведущая к формированию и функционированию общечеловеческих идеалов, норм и ценностей. Человечество постепенно превращается в единое целое.