Заключение. Перспективы оценки техники

Концепция оценки техники имеет длительную предысторию. Рассматривая проблематику оценки техники в исторической ретроспективе, мы прежде всего убеждаемся, что теоретические предпосылки этой концепции являются важной составляющей философской рефлексии над техникой. Но сама эта рефлексия отражает социокультурную динамику, прежде всего, переход от традиционной цивилизации к техногенной, а также последующие этапы трансформации техногенной цивилизации.

Культура традиционной цивилизации (при всей специфике и неповторимости культуры конкретных народов и эпох) выступает в качестве своеобразного фильтра в отношении инновационной деятельности. Она как бы приспосабливает такого рода активность к устоявшимся моделям поведения и образцам действий и минимизирует те последствия, которые могут угрожать традиционному жизненному укладу. В эпоху Возрождения и Реформации происходит ослабление этой функции; с началом Нового времени западноевропейская культура не только перестает выступать в качестве «инновационного фильтра», но, напротив, главным атрибутом ее становится открытость инновациям. В последнем заключается важнейший аспект перехода к техногенной цивилизации.

Исчезновение культурных ограничителей способствует тому, что техническое развитие выступает в форме постоянно ускоряющегося технического прогресса, который на протяжении столетий приветствовался многоголосым хором технологических оптимистов (О. Шпенглер называл их «филистерами прогресса»^[335]). Одновременно получала развитие и линия критики технического прогресса с тех или иных позиций, которая, однако, вплоть до начала 20 века была менее влиятельной. Положение начало серьезно меняться в период между двумя мировыми войнами, когда уже было невозможно игнорировать негативные или опасные последствия развития науки и техники. Именно в это время выдвигаются идеи предвидения, рационального контроля и оценки технического развития, а также предпринимаются первые конкретные шаги в этом направлении.

Но настоящая перемена не только в социально-философской интерпретации опасностей технического прогресса, но и в их общественном восприятии происходит в 60-е годы. Эту перемену можно охарактеризовать как полномасштабное осознание угрозы неконтролируемого научно-технического развития, как стремление компенсировать утраченный более трех столетий назад «инновационный фильтр». Одной из попыток найти решение возникших в связи с научно-техническим развитием социальных, политических и экологических проблем и стала разработка концепции оценки техники.

С самого начала эта попытка была компромиссной. В отличие от построения моделей мировой динамики (Дж. Форрестер, Д. Медоуз, Э. Пестель, М. Месарович и др.) и разработки глобальных футурологических концепций (А. Тоффлер, Г. Кан, Д. Белл и др.), оценка техники была ориентирована на комплексный междисциплинарный анализ конкретных технологий и технических проектов. Институциональные формы оценки техники (особенно на начальном этапе) накладывали определенные ограничения, связанные с включением ТА-организаций в процесс подготовки политических решений. Основные задачи этих организаций (прежде всего ОТА - Бюро по оценке техники Конгресса США) сводились к обеспечению большей рационализации и научной обоснованности процесса принятия политических решений применительно к научно-техническому развитию. Естественно, что приоритетное значение для парламентских или правительственных организаций по оценке техники имела необходимость выстроить оптимальную модель взаимоотношений с главным заказчиком на основе научной объективности и политической нейтральности.

Оценка техники не могла и не может претендовать на роль искусственного фильтра технических инноваций или некоего технократического ареопага по типу бэконовского «Дома Соломона». Изначально высказывавшиеся опасения, что процедуры оценки станут преградой техническому прогрессу и что оценка техники превратится в Technology Arrestment оказались вскоре опровергнуты практикой. Лишь крайне незначительная часть технических проектов и разработок была отклонена в связи с рекомендациями экспертов по оценке техники^[336].

Как сама концепция оценки техники, так и ее конкретные институциональные формы ориентированы на то, чтобы избежать обвинений в технократизме. Начиная с 70-х годов большинство специалистов придерживались мнения, что оценка техники не дает «никаких рекомендаций о том, что следует делать, но... предоставляет информацию о том, что можно делать»^[337]. Право окончательного решения при таком подходе оставалось за политиками, тогда как эксперты по оценке техники в лучшем случае могли обладать совещательным голосом.

Для предотвращения или минимизации негативных последствий оценка техники стремится к как можно более раннему распознаванию и предупреждению прямых и побочных последствий технических инноваций, а также анализирует возможные альтернативы. Однако ограничение задач оценки техники преимущественно дескриптивными функциями вызывало все большую неудовлетворенность и даже обвинения в том, что процедуры оценки техники представляют собой утонченную форму адвокатской защиты интересов бизнеса или государственных структур, которые стоят за теми или иными проектами. В связи с этим в 80-е годы внимание специалистов сосредоточивается на разработке нормативных (аксиологических) оснований оценки техники, а также на привлечении к процедурам оценки техники более широкого круга заинтересованных лиц. Важной задачей стала экспликация норм и ценностей применительно как к самой технической деятельности, так и к принятию решений в рамках научно-технической политики.

Таким образом, фокус внимания оценки техники перемещался от когнитивных проблем, связанных с прогнозированием технического развития и его последствий, к теории ценностей, этике науки и техники, проблематике ответственности. Помимо того, что отдельные технологии ставили свои специфические этические проблемы, масштабы и перспективы развития техники означали новое измерение или новый императив ответственности за принятие решений в этой области. В частности, необходимым становилось и существенно новое распределение ответственности за политические решения, определяющие стратегию научно-технического развития. Ответственность за такого рода решения, затрагивающие широкий круг интересов различных общественных групп, не могут нести исключительно люди науки или только политики. Следовательно, самостоятельной задачей в рамках оценки техники становится разработка адекватных механизмов участия и интерактивных методов оценки.

Было бы, однако, неправильно видеть в этой смене приоритетов только внешнюю сторону - демократизацию и большую открытость процесса разработки и принятия политических решений относительно развития науки и техники. В основе происходящей перемены лежит стремление анализировать развитие техники и связанную с ним социальную динамику как единый, целостный процесс. Наиболее последовательное выражение новый подход к анализу технического развития находит в экстерналистских, или конструктивистских версиях оценки техники.

В экстерналистских версиях оценки техники внимание концентрируется на анализе воздействия на процессы технического развития социальных подсистем и отдельных акторов, включая их интересы, нормативные представления о технике и ценностные установки. Экстерналистский подход в оценке техники способствует преодолению традиционных представлений о существовании «естественных» границ между техникой и обществом. Философским основанием экстерналистских версий оценки техники может служить понимание техники как коммуникативной связующей ткани или активного медиума, способного воспринимать исходящие от подсистем общества или от отдельных социальных акторов импульсы, их преобразовывать и ретранслировать, изменяя тем самым характер социальной коммуникации.

Экстерналистский подход может обеспечить более адекватное представление о техническом развитии. То, что в рамках традиционной оценки техники описывается как «последствие», в экстерналистских версиях оценки техники рассматривается в контексте единого процесса социального формирования техники. В связи с этим множественность методов исследования и прогнозирования, принципиальная невозможность найти универсальное решение применительно к проблематике оценки техники и поиск промежуточных решений по принципу ad hoc уже не могут рассматриваться в качестве «родовых» пороков оценки техники.

Разработка новых или совершенствование уже имеющихся методов прогнозирования последствий технического развития способны расширить «когнитивное пространство» оценки техники и в целом научно-технической политики. Однако не менее важными являются рационализация и демократизация процессов социального формирования техники, накопление опыта и постепенная отладка механизма рефлексивного самоконтроля в сфере технико-политической деятельности. Оценка техники способна внести важный вклад в процесс взаимного обучения и повышения квалификации акторов, влияющих на разработку стратегии научно-технического развития. В рамках этого процесса социальное формирование (конструкция) техники может быть понято как интеграция системного и деятельностного подходов, как выбор и осуществление одного из вариантов «возможного будущего» с учетом интересов ныне живущих и будущих поколений.

На современном этапе для развития оценки техники как междисциплинарного исследования характерно усиление проблемной ориентации, то есть сосредоточение на политически значимых комплексных проблемах, имеющих социальную природу или по крайней мере определенный социальный контекст. Собственно говоря, в науке эта тенденция впервые проявилась еще в середине 20 в. в связи с необходимостью решения т. н. «больших проблем». Однако в случае оценки техники чаще всего речь идет о последствиях определенного способа решения «больших проблем», которые сами становятся большими проблемами (в качестве наиболее яркого примера здесь можно было бы назвать Чернобыль).

В усилении проблемной ориентации оценки техники можно видеть как собственную логику развития науки, заключающуюся в дополнении фундаментальных и прикладных исследований проблемно-ориентированными междисциплинарными исследованиями, так и проявление динамического характера предмета оценки техники. Последний можно определить как коммуникативное взаимодействие природных и социальных систем, в основе которого лежит научно-техническое развитие. Проблемно-ориентированные исследования становятся, таким образом, научным ответом на неопределенности и социальные риски, во многом индуцированные самой наукой.

В последние десятилетия 20 века человечеству приходилось срочно реагировать на новые вызовы, не дожидаясь «созревания» научной теории, адекватно описывающей природу этих вызовов. В их числе - СПИД, возникновение и экспансия всемирной информационной сети, эффект глобального потепления... Во всех этих случаях политические решения принимались и принимаются в условиях неопределенности и дефицита теоретического обоснования. При этом и сам процесс принятия решений обретает особую специфику, поскольку, например, в случае с «парниковым эффектом» политика в принципе не может быть реализована в смысле достижения видимой конечной цели[338].

Человечество в начале 21 века имеет дело уже не с отдельными проблемами планетарного масштаба, но с синергией глобальных вызовов. Предвидением подобной ситуации и попыткой найти адекватные решения стали усилия международного научного сообщества, общественных организаций и ряда политических деятелей по разработке концепции устойчивого развития. Со времени опубликования Доклада комиссии Брундтланд^[339] (1987) и особенно после проведения Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (1992) в этом направлении были достигнуты определенные успехи, включая также и ряд важных практических шагов. Однако эти частичные успехи несопоставимы со скоростью и масштабом нарастающих негативных изменений окружающей среды, ростом народонаселения, экономическим и культурным разрывом между богатым Севером и бедным Югом^[340]. Именно осознанием недостаточности предпринимаемых мер, их научного обоснования и институционального обеспечения проникнута работа по подготовке нового всемирного саммита Земли, который состоялся в августе-сентябре 2002 г. в Йоханнесбурге (ЮАР).

Идеи устойчивого развития продолжают вызывать споры. Вместе с тем с устойчивым развитием связаны надежды на изменение международных экономических и политических отношений, главной проблемой которых в 21 веке могут стать ресурсы выживания человечества и глобальный контроль воздействия новейших технологий на состояние окружающей среды, демографические процессы, рост производства и уровень потребления и т.д. Речь идет о новом содержании и качестве политики, когда существенно изменится представление о соотношении местных, национальных и глобальных задач, а также краткосрочных и долгосрочных целей. Поэтому как для нашей страны, так и других ведущих стран мира возрастает необходимость в серьезной модернизации инструментария научной поддержки принятия политических решений.

Важно отметить, что оценка техники является одним из инструментов научной поддержки «процесса Рио». В свою очередь, конкретизация и операционализация идей устойчивого развития становятся мощным стимулом дальнейшего развития оценки техники как проблемно-ориентированного исследования. Потенциал оценки техники позволяет восполнить пробелы, связанные с недостаточным учетом роли научно-технических факторов в Повестке дня на XXI век и других документах Рио. Применение методов и процедур оценки техники может способствовать переходу от традиционной технической политики, основной целью которой является повышение рентабельности и функциональности новых технологий, к комплексной научно-технической стратегии в интересах устойчивого развития. Комплексный характер стратегии означает не только решение задач повышения эффективности производств (снижение ресурсо- и энергоемкости, сокращение эмиссии поллютантов на основе технических инноваций и т. д.) и качественного изменения антропогенных материальных потоков (переход к использованию менее агрессивных в отношении окружающей среды материалов и энергоносителей, более широкое применение возобновимых ресурсов и т. д.), но также и содействие изменению потребительских стандартов и в целом стиля жизни в рамках процесса социального обучения.

Оценка техники в качестве отдельно взятого инструмента научно-технической политики не в состоянии решить все задачи научного обеспечения устойчивого развития. Подобным образом вопрос никогда и не ставился. Напротив, только комбинация самых разных экспертных подходов, методов эмпирического и теоретического анализа, моделирования и прогнозирования и т. д. может гарантировать достаточную полноту и эффективность научной поддержки принятия решений, относящихся к кругу проблем устойчивого развития. Такая комбинация как на уровне исследовательских программ, так и на институциональном уровне может быть весьма плодотворной и с точки зрения непосредственных задач научного консультирования, и в плане развития самой науки. Разумеется, ход этого процесса зависит не только от факторов глобального порядка, но и от условий функционирования и развития науки в той или иной стране.

Наряду с проблематикой устойчивого развития все более возрастает значение анализа процессов глобализации, которые в ряде существенных аспектов выражают иной тренд мирового политического, экономического и социального развития. На политико-правовом и институциональном уровне имеет место коллизия принципов Рио и принципов Всемирной торговой организации (ВТО). Конечно, феномен глобализации нельзя свести только к результатам деятельности ВТО, Всемирного Банка, Международного валютного фонда или к политическому и экономическому доминированию США на мировой арене. Понимание этого феномена невозможно без учета его технологической компоненты, в особенности – информационных технологий. И здесь необходимым становится дополнение методов макроэкономического анализа, инновационных исследований, изучения информационной экономики оценкой техники и техническим прогнозированием.

Заставившие содрогнуться весь мир террористические акты 11 сентября 2001 года показали, что такие формы сопротивления глобализации радикально изменяют все представления о безопасности, характерные для конца 20 столетия. И даже если мировоззрение исполнителей и вдохновителей этих терактов мало отличалось от идей и представлений эпохи экспансии Халифата или – по крайней мере – тех времен, когда мамелюки вытесняли крестоносцев из Сирии и Палестины, то технические средства, примененные ими для удара по США, были отнюдь не средневековыми. Угроза становится планетарной, поскольку пределы ее измеряются отныне доступностью для террористов одних технологий и уязвимостью других. В этих условиях реструктуризация проблемного поля междисциплинарных исследований научно-технического развития неизбежно увязывается с новыми концепциями национальной и международной безопасности.

Устойчивое развитие, глобализация, безопасность – круг замкнулся. Иметь дело с этими тремя основными вызовами придется не только нам, но по всей видимости и нашим ближайшим потомкам. Потребуются самые серьезные решения на международном, национальном и локальном уровнях. К сожалению, не всем действующим субъектам мировой политики и экономики удается избежать соблазна искать решение одной группы проблем за счет другой. Именно такой подход демонстрируют в настоящее время США; их примеру следуют или готовы последовать ряд других стран – как развитых, так и развивающихся. Но только комплексные, согласованные ведущими странами мира решения могут иметь долгосрочную перспективу. Роль России в этом процессе может и должна быть активной, даже лидирующей, если принять во внимание ее уникальную роль в сфере международной безопасности, огромный ресурсный потенциал и важнейший вклад естественных экосистем нашей страны в стабилизацию глобальной окружающей среды. Необходимой предпосылкой здесь – наряду с общим пониманием ситуации, наличием политической воли и эффективной работой государственных структур – является экспертное обеспечение на основе использования широкого арсенала современных методов исследования, оценки и прогнозирования.

Что же в этой связи можно сказать о перспективах оценки техники в России? Есть ли вообще место для оценки техники при нынешней институциональной структуре российской науки и существующем механизме принятия политических решений? На первый взгляд, скептики располагают широким набором аргументов, доказывающих с одной стороны, что время для институционализации оценки техники в России безнадежно упущено, а с другой стороны – что еще слишком рано и что необходимые для этого предпосылки пока не сформировались. В самом деле, социально-экономический и политический кризис пагубным образом сказался на состоянии и перспективах развития отечественного научно-технического потенциала. Резкое сокращение бюджетного финансирования, стагнация материальной базы, «утечка мозгов» и «старение» науки, фактическое снижение социального статуса ученого и инженера, общая неэффективность управления, уродливые формы приватизации и многие другие факторы создают угрозу того, что Россия окончательно выпадет из числа стран, вносящих значимый вклад в научно-технический прогресс. Очевидно также, что негативные последствия ряда прежних политических решений, связанных с развитием науки и техники, размещением производительных сил, воздействием на природную среду и т. д. являются сегодня почти неустранимыми.

Достаточно убедительно звучат аргументы и о «преждевременности» оценки техники. Суть их в том, что определение стратегических направлений научно-технической деятельности невозможно без выявления основных ориентиров национально-государственного развития страны. Провозглашение международно-правовой преемственности Российской Федерации по отношению к бывшему Советскому Союзу отнюдь не сняло остроты проблемы национально-государственной идентичности. И хотя за последнее десятилетие выявились константы, долгосрочные и краткосрочные факторы развития России, такие вопросы как «Кто мы?», «Каково наше положение в современном и будущем мире?», «В чем заключаются наши основные цели?» и т. д. все еще не кажутся тривиальными. Политическая стабилизация и экономическое оживление последних лет как бы приглушили остроту таких проблем как разделение властей, федеративное устройство, местное самоуправление, развитие институтов гражданского общества. Но нет сомнений, что значение перечисленных проблем для будущего страны очень велико и что искать их долгосрочное решение рано или поздно придется. И уже на основе этого решения сформируется стабильная институциональная структура, в число задач которой войдет и определение научно-технической стратегии. Предполагается, что возникновение «устойчивого спроса» на оценку техники также будет связано с этим процессом.

Приведенные аргументы по сути своей, конечно, являются правильными. Но при этом и односторонними. Сегодня несмотря как на сохраняющийся дефицит «спроса» со стороны органов власти на научную поддержку принятия решений в сфере научно-технической и экологической политики, так и на организационные и финансовые трудности исследовательской работы, очевидными являются следующие обстоятельства. Влияние научно-технических факторов на экономическое и социальное развитие продолжает возрастать. Это происходит даже независимо от состояния научно-технического потенциала самой России – в силу одной лишь высокой зависимости нашей экономики от внешних рынков, прежде всего, от экспорта минерально-сырьевых ресурсов (а значит – от изменений в мировом ресурсо- и энергопотреблении) и импорта высокотехнологичной продукции. Даже если Россия будет выступать в роли простого реципиента западных технологий, это не освобождает представителей органов власти от принятия ответственных решений в области научно-технического развития и охраны окружающей среды. И это тем более станет необходимым, если структурные реформы в экономике и модернизация промышленности будут прежде всего проводиться на основе отечественного научно-технического потенциала.

Как было отмечено выше, комплексное решение проблем безопасности страны также невозможно без серьезного учета широкого спектра последствий развития науки и техники. И, наконец, на фоне нарастающих глобальных изменений (прежде всего – изменений климата) вероятной представляется существенно новая роль России в международных политических и экономических отношениях в первую очередь как страны, обладающей не только огромным потенциалом минерально-сырьевых ресурсов, но и ничуть не меньшим потенциалом стабилизации окружающей среды в планетарном масштабе. В таких условиях принятие стратегически значимых и научно обоснованных решений едва ли может быть отложено до того момента, когда окончательно сформируется необходимая политико-институциональная структура.

Необходимо отметить, что за последние десять лет наметились и некоторые позитивные тенденции, благоприятствующие развитию междисциплинарных исследований последствий научно-технического развития и экспертной поддержки процесса принятия политических решений. Принципиально важными являются исчезновение идеологических барьеров, возможность открытого диалога и кооперации с учеными зарубежных стран. В качестве существенного достижения следует также назвать дополнение бюджетного финансирования научных и образовательных учреждений финансированием через различные фонды конкретных исследовательских проектов и инициатив в сфере образования. В частности, некоторые проекты анализа философских и методологических аспектов междисциплинарных исследований последствий научно-технического развития, а также ряд научных конференций^[341], посвященных этой проблематике, были осуществлены при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда и Российского фонда фундаментальных исследований.

Большое значение имело развитие в 90-е годы различных процедур экспертизы, оценки и лицензирования технических проектов, прежде всего с точки зрения их экологических последствий. Так, с 1994 г. обязательной является типологически близкая оценке техники^[342] процедура оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС); соответствующие подразделения созданы в структуре Государственного комитета по охране окружающей среды и в его региональных комитетах. Однако упразднение в 2000 г. Госкомэкологии в качестве самостоятельного подразделения в структуре российского правительства привело к серьезному ослаблению эффективности ОВОС и других видов экологической экспертизы.

Достаточно интенсивно развиваются экспертно-аналитические службы некоторых министерств и ведомств, например, Министерства по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне. Однако эти службы как правило ограничиваются решением задач, относящихся к сфере компетенции соответствующего ведомства. В целом же междисциплинарные исследования последствий научно-технического развития характеризуются в настоящее время слабой координацией и отсутствием единого институционального ядра. Именно с формированием такого ядра в структуре законодательной^[343] или исполнительной^[344] власти может быть связано развитие в нашей стране оценки техники.

Хотелось бы подчеркнуть, что для институциональной формы оценки техники, определения приоритетных направлений исследований, комбинации с другими видами междисциплинарных исследований и прогнозирования не существует какого-то единого образца. В случае оценки техники очень важно иметь как можно более полную информацию о зарубежном опыте, но при этом не следует его слепо копировать. Для нашей страны здесь не может быть простых решений, подобных тем, что обсуждаются сейчас в Польше, Чехии и Венгрии - воспроизвести характерную для большинства стран Европейского Союза модель парламентской организации по оценке техники и тем самым облегчить на этом направлении интеграцию в структуры ЕС.

Институционализация оценки техники в России может состояться при условии, что научно-техническое развитие в интересах нынешнего и будущих поколений не на словах, а на деле войдет число приоритетов политики государства. Беспрецедентные возможности и грозные опасности, связанные с новейшими технологиями, требуют от общества и государства все более высокого уровня экспертного обеспечения и рефлексивного самоконтроля в процессе принятия политических решений. Вопрос состоит в том, как скоро российские государственные и общественные деятели захотят воспользоваться тем широким арсеналом современных методов и организационных форм научной поддержки процесса принятия политических решений, в котором далеко не последнее место занимает оценка техники.