Макроструктурыи макроправила Т. ван Дейка 2 страница

Рассмотрим, например, аргументацию путем разделения: некоторому выводу о целом предшествует размышление ав­тора о каждой из частей данного целого. Можно представить себе ситуацию, когда адвокат стремится доказать суду неви­новность обвиняемого в убийстве. Он последовательно раз­мышляет о том, что его подзащитный действовал не из-за

¹ См. примечания П. В. Паршина к работе (Порельмаи, Олбрехт-Тытека 1987: 445).

ревности, не из-за ненависти, не из-за корысти и т. д., т. е. не имел мотива для убийства. Рассуждения такого рода напоминают деление целого на части: то, что не содержится ни в одной из частей, не содержится также в разделенном таким образом целом (Безменова 1991: 55),

Аргументы, основанные на структуре реальности, пред­полагают обращение к взаимосвязям между элементами дей­ствительности. Среди них рассматриваются отношения после­довательности, сосуществования, символической связи, двой­ной иерархии и т. п. Для данного типа аргументов важно то, что рассматриваемые связи могут не существовать в реальности. Все определяет внешняя манифестация этих от­ношений, вера аудитории в объективность таких структур или 4 молчаливое согласие* с оратором об их реальности. Так, примером двойной иерархии может служить рассужде­ние, согласно которому из превосходства Бога над людьми делается вывод о превосходстве Божьего правосудия над человеческим (Перельман, Олбрехт-Тытека 1987: 231).

Аргументы, способствующие «воссозданию» структуры реальности, предполагают апелляцию к частному случаю. Частный случай может выполнять при этом самые различные функции: выступая в качестве примера, он делает возмож­ным обобщение, в качестве иллюстрации — может подкре­пить уже установленное правило, в качестве образца — побудить к подражанию, а в качестве антиобразца — отвра­тить от определенного поведения (там же: 207-223).

4. «Основы теории аргументации» А. А. Ивина

Книга «Основы теории аргументации* известного русско­го философа А. А. Ивина является первым отечественным учебником по современной теории аргументации. Автор рас­сматривает аргументацию не только как особую технику убеждения, но и как практическое искусство, предполагаю­щее умение автора (оратора) выбрать из многочисленных приемов убеждения те, которые необходимы в данной коН-

кретной ситуации (аудитории) при обсуждении конкретной проблемы.

По словам А. А. Ивина, «аргументация представляет собой речевое действие, включающее систему утверждений, предназначенных для оправдания или опровержения како­го-либо мнения. Она обращена в первую очередь к разуму человека, который способен, рассудив, принять или опро­вергнуть это мнение» (Ивин 1997: 7). Таким образом, теория аргументации исследует многообразные способы убеждения аудитории с помощью речевого воздействия.

Искусство аргументации включает многие компоненты, но наиболее важным А. А. Ивин считает умение рассуждать обоснованно, подкреплять выдвигаемые положения убеди­тельными аргументами (там же). Обосновать некоторое ут­верждение — значит привести те убедительные или доста­точные основания, в силу которых оно должно быть принято (там же: 9).

Все многообразные способы обоснования, обеспечиваю­щие достаточные основания для принятия утверждения, он делит на абсолютные и сравнительные. Абсолютное обосно­вание предполагает приведение убедительных, или достаточ­ных, оснований, в силу которых должно быть принято обосновываемое положение. Сравнительное обоснование — система убедительных доводов в поддержку того, что лучше принять обосновываемое положение, чем иное, противопо­ставляемое ему положение (там же: 10).

А. А. Ивин различает аргументацию эмпирическую, не­отъемлемым компонентом которой является ссылка на опыт­ные данные, и теоретическую, опирающуюся на рассужде­ние и не пользующуюся ссылками на опыт (там же: 26). При этом эмпирическая аргументация всегда требует теоре­тических обобщений. Не эмпирический опыт, а теоретиче­ские рассуждения обычно оказываются решающими при вы­боре одной из конкурирующих концепций (там же: 56).

Центральным звеном теории А. А, Ивина, на мой взгляд, будет включение ценностных рассуждений в общую схему аргументации. Он проводит четкое разграничение между описательными и оценочными утверждениями. Цель описа­ния — сделать так, чтобы слова соответствовали миру, цель

оценки ■— сделать так, чтобы мир отвечал словам. Эти две задачи диаметрально противоположны, они несводимы друг к другу (там же: 160).

Рассмотрим (вслед за А. А. Ивиным и Г. Энскомб) пример различной интерпретации соответствия между слова­ми и миром. Предположим, что некий покупатель наполняет в супермаркете свою тележку, ориентируясь на имеющийся у него список. Другой человек, наблюдающий за ним, со­ставляет список отобранных им предметов. При выходе из магазина в руках у покупателя и его наблюдателя могут оказаться два одинаковых списка, имеющих совершенно раз­ные функции. Цель списка покупателя в том, чтобы, так сказать, приспособить мир к словам; цель списка наблюда­теля — привести слова в согласие с действительностью. Для покупателя отправным пунктом служит список; мир, преоб­разованный в соответствии с последним, будет позитивно ценным (хорошим). Для наблюдателя исходным является мир; список, соответствующий ему, будет истинным. Если покупатель допускает ошибку, для ее исправления он пред­принимает предметные действия, видоизменяя плохой, не отвечающий списку мир. Если ошибается наблюдатель, он вносит изменения в ложный, не согласующийся с миром список (там же: 159-160). Поэтому описательные утвержде­ния обосновываются принципиально иначе, чем оценочные утверждения, и аргументация в поддержку описаний должна быть другой, нежели аргументация в поддержку оценок (там же: 151).

За оппозицией «описание — оценка» стоит, по мнению А. А. Ивина, оппозиция «истина — ценность*. Утверждение и его объект могут находиться между собой в двух проти­воположных отношениях: истинностном и ценностном. В первом случае отправным пунктом сопоставления является объект, утверждение выступает как его описание и харак­теризуется с точки зрения истинностных понятий. Во втором случае исходным является утверждение, функционирующее как оценка, стандарт, план. Соответствие ему объекта ха­рактеризуется в оценочных понятиях (там же: 158).

Как указывалось выше, истинностный и ценностный подходы имеют противоположную направленность и уже по

этой причине не могут совпадать. В случае истинностно­го подхода движение направлено от действительности к мы­сли В качестве исходной точки выступает действительность, и задача заключается в том, чтобы дать ее адекватное описание. При ценностном подходе движение осуществляет­ся от мысли к действительности. Исходной точкой являет-ся оценка существующего положения дел, и речь ^идет о том, чтобы преобразовать его в соответствии с этой оцен­кой или представить в абстракции такое преобразование (там

же* 161)

* Итак, всякий раз, когда объект сопоставляется с мыслью на предмет соответствия ей, возникает ценностное отноше­ние. Далеко не всегда оно осознается, еще реже, по словам автора, оно находит выражение в особом высказывании

Способы выражения оценок в языке ^чР^{езвь1чаи}*° J^" нообразны. Абсолютные оценки выражаются, по мнению А. А. Ивина, чаще всего предложениями с °«^ен°^та™ °^Л°" вами «хорошо*,.плохо* и (оценочно) «безразлично*. Вместо них могут использоваться слова: «позитивно v**™». «нега­тивно ценноь «добро», «зло*, «благо» и т. п кые оценки (или предпочтения) содержатся в ях с оценочными словами «лучше*, «хуже», < «предпочитается* и т. п. В языке для правильного понима кия оценок важную роль играет контекст, "»*^J™ формулируются. В принципе предложение любой«£Р«™ ческой формы способно в соответствующем»еяш»ВД«жать оценку. Автор приходит к выводу, что выделить оце ночные утверждения среди других видов **£«£S °™ раясь только на грамматические основания, невозможно (там

^Же: ^описание, так И оценка включает четыре, части:

- субъект описания - отдельное лицо ияи сообщество,
дающее описание; субъект оценки - лицо (или группа лиц),
приписывающее ценность некоторому объекту, -

- предмет описания - описываемая ^ZhocI и^и
оценки - объект, которому приписывается ценность, ил
объекты, ценности которых сопоставляются;

- основание описания ~ точка зрения,
с которой производится описание; основание

ление или предмет, с точки зрения которого производится оценивание;

— характер описания — указание на истинность или ложность предлагаемого описания; характер оценки — ука­зание на абсолютность или сравнительность, а также на квалификацию, даваемую оцениваемому объекту (там же: 163-164).

Не все эти части явно выражаются как в описательном, так и в оценочном утверждении.

В описательном утверждении, как правило, нет указания на истинность или ложность предлагаемого описания (харак­тер описания): просто сказать «Трава зеленая» все равно, что сказать «Истинно, что трава зеленая». Предполагается также, что основания всех описательных утверждений тож­дественны: если оцениваться объекты могут с разных пози­ций, то описываются они всегда с одной и той же точки зрения. Кроме того, предполагается, что, какому бы субъекту ни принадлежало описание, оно остается одним и тем же. Постулат тождественности субъектов и оснований предписы­вает исключать упоминание этих двух частей из состава описаний. Вместо того чтобы говорить, например, «Для каж­дого человека с любой точки зрения истинно, что Земля вращается вокруг Солнца», мы говорим просто: о Земля вра­щается вокруг Солнца».

Оценки могут принадлежать разным субъектам, один из которых может оценивать какое-то состояние как «хорошее», а другой — как «безразличное» или «плохое». Оценки «Хо­рошо, что занятия начинаются в 9 часов» и «Плохо, что занятия начинаются в 9 часов», принадлежащие двум раз­ным субъектам, не противоречат друг другу. Описания же «Истинно, что занятия начинаются в 9 часов» и «Ложно, что занятия начинаются в 9 часов» противоречат друг другу, даже если они принадлежат разным субъектам. Далее, оцен­ки одного и того же объекта, даваемые одним и тем же субъектом, могут иметь разные основания. Выражения «Хо­рошо, что занятия начинаются в 9 часов, потому что у меня весь день впереди» и «Плохо, что занятия начинаются в 9 часов, потому что я люблю подольше поспать» ■ (примеры мои. — R. ф.) не противоречат друг другу, даже если они

принадлежат одному и тому же субъекту. Субъекты и осно­вания разных оценок не могут быть отождествлены в отличие от описаний.

Сложность проведения различий между описаниями и оценками во многом связана с тем, что многие языковые выражения имеют описательно-оценочный характер. Нередко даже с помощью контекста бывает трудно определить, в какой из этих двух противоположных ролей употребляется выражение. Важно одно: оценочное утверждение не являет­ся ни истинным, ни ложным. Оно стоит, по утверждению А. А. Ивина, «вне категории истины* (там же: 164-165).

5. Спор как один из частных случаев аргументации

Необходимо заметить, что современная жизнь изобилует конфликтными ситуациями, и для решения важных для себя проблем человеку все чаще приходится вступать в полемику с другими людьми, защищать свою точку зрения. В этом смысле изучение искусства спора (дискуссии, полемики}, умения отстаивать свою точку зрения становится актуальной прикладной задачей лингвистики. Интересно, что известные голландские ученые Ф. ван Еемерен и Р. Гроотендорст ста­вят спор во главу угла всей своей теории, описывая аргу­ментацию как сложный речевой акт, цель которого_q«W>*-ствовать разрешению спора (Еемерен, Гроотендорст 1УУ£ ю). Большой интерес представляют также взгляды А. А. Ивина на искусство спора как частного случая аргументации, ее наиболее острой и напряженной формы.

По мнению А. А. Ивина, всякая аргументация имеет предмет, или тему, но спор характеризуется не просто оп­ределенным предметом, а наличием несовместимых представ­лений об одном и том же объекте, явлении и т. Д. ьпор предполагает противоположные мнения и активное отстаи­вание каждой из сторон своей собственной позиции, исли нет противоположности или столкновения мнений, то нет самого спора, а есть какая-то иная форма аргументации.

Таким образом, спор как одна из возможных ситуаций аргументации имеет следующие характерные признаки:

— на тезис пропонента оппонент отвечает противополож­
ным утверждением, антитезисом («столкновение мнений»);

— и пропонент, и оппонент выдвигают какие-то доводы
в поддержку своих позиций;

— каждый из спорящих подвергает критике позицию
противоположной стороны.

Если какой-либо из этих признаков отсутствует, то нет и спора как особого случая аргументации (Ивин 1997: 314-315).

Спор — это ситуация, когда участники аргументирован­но пытаются опровергнуть противоположное мнение. Как и в других случаях аргументации, доводы, используемые в споре, могут быть корректными или некорректными. Совер­шенно прав А. А. Ивин, утверждающий, что нужно изучать и те, и другие приемы. Корректные — чтобы знать, как можно, пользуясь допустимыми средствами, отстоять свою точку зрения. Некорректные — чтобы предвидеть, что мож­но ожидать от неразборчивого в средствах противника и уметь вывести его на чистую воду (там же: 316-317).

Спор — это борьба, и общие методы успешной борьбы применимы также в споре. К таким общим правилам отно­сятся инициативность и наступателъностъ. В споре важ­но, кто задает тему, как конкретно она определяется. Нуж* но уметь повести полемику по своему сценарию. К тому же давно известно, что «лучшая защита — это нападение». Вместо того чтобы отвечать на возражения противника, надо заставить его защищаться и отвечать на выдвигаемые против него возражения. Предвидя его доводы, можно заранее, не дожидаясь, пока он их выскажет, выдвинуть их самому и опровергнуть.

Корректные приемы спора:

— отвлечение внимания противника от той мысли, ко­
торую хотят оставить без критики;

— концентрация действия на центральном (или на самом
слабом) звене системы аргументов противника;

— опровержение противника его же собственным ору­
жием;

— оттягивание возражения в случае, если противник
привел довод, на который не сразу можно найти ответ;

— полезно не занимать с самого начала жесткой пози­
ции, чтобы иметь возможность маневра в быстро меняющих­
ся обстоятельствах спора;

— взять слово в самом конце спора, чтобы лишить
противника возможности ответа на аргумент.

Некорректные приемы спора:

— лишение противника возможности говорить;

— досрочное прекращение спора, когда кому-либо из
участников не по силам дальнейшее продолжение полемики;

— организация поддержки «полуслушателей-полуучаст­
ников* спора, восхваляющих доводы одной стороны и де­
монстрирующих скептическое (презрительное) отношение к
доводам другой стороны;

— использование насилия или физического принужде­
ния, для того чтобы заставить одну из сторон принять тезис
другой стороны (если не принять, то хотя бы сделать вид,
что она принимает этот тезис);

— апелляция к тайным мыслям и невыраженным по­
буждениям другой стороны (т. е. противник не столько раз­
бирает ваши слова, сколько те тайные мотивы, которые
заставили вас их высказывать);

— использование ложных недоказанных аргументов в
надежде на то, что противная сторона этого не заметит;

— стремление раздражить противника и вывести из себя,
для этого пускают в ход грубые выходки, оскорбления,
глумление, издевательство, явно несправедливые обвинения
и т. д.;

— нарочито быстрая речь, выражение своих мыслей в
специально усложненной, а то и просто путаной форме,
быстрая смена одной мысли на другую производят тяжелое
впечатление, особенно если речь обращена к неопытному
спорщику или к человеку, мыслящему пусть основательно,
но медленно (Ивин 1997: 316-S27),

Названные выше приемы ведения спора представляют собой не что иное, как стратегию и тактику ведения аргу­ментации в сложных условиях словесного противоборства.

Впрочем» некоторые приемы (особенно из числа некоррект­ных) трудно причислить к вербальным. Однако обстоятель­ное изучение всех нюансов человеческого поведения в кон­фликтной ситуации дает прекрасную пищу для исследовате­ля-лингвиста, тем более что в современной теории аргумен­тации общие приемы ведения дискуссии изучены достаточно хорошо, а вот «вербальное обеспечение конфликта» ждет своего анализа.

В современной теории аргументации можно встретить различные правила ведения опора. Нередко они представ­ляют собой практические советы участникам полемики по разрешению возникших разногласий. Чаще всего перечень таких советов не является полным, что вполне естественно, потому что в конфликтной ситуации имеется множество нюансов, учет которых сопряжен с многочисленными труд­ностями.

Однако перед тем как переходить к описанию этих правил, нам необходимо ответить на вопрос о том, что является конечной целью спора? Здесь может быть несколь­ко решений.

Проще всего, приняв за основу решения тезис о том, что спор — это столкновение, т. е. борьба мнений, распро­странить на спор понятия, применяемые для характеристики борьбы- Чаще итогом противоборства признается победа, по­ражение или ничья. Если исходить из такого понимания спора, то конечной целью спора следует признать стремление к победе над соперником, в навязывании своего мнения оппоненту. И в принципе, такое понимание конечной цели спора полностью отвечает основному положению современной теории аргументации, согласно которому (см. выше) целью аргументации является принятие аудиторией положений, вы­двинутых говорящим (оратором).

Однако как же быть с такой общеизвестной истиной, что «в споре рождается истина*? В данном контексте при­ходится признать, что истина — это всего лишь побочный продукт словесного столкновения, в чем и состоит ядовитый парадокс любого спора (шире — любого случая аргумента­ции). С одной стороны, без истины нет. коммуникации,

потому что именно истина дает нам возможность информи­ровать друг друга; в науке вопрос об истине является одним из фундаментальных вопросов, связанных с употреблением языка.² С другой стороны, в аргументации установление истины не является обязательным условием успешности дей­ствий участников, и соответственно понятие истины не со-ставляет сути теории аргументации.

Вероятно, именно поэтому Ф. ван Еемерен и P. lpoo-тендор.ст четко разграничивают улаживание спора и его разрешение. Улаживание спора означает, что во главу угла поставлена задача устранения конфликта, а разница во мне­ниях оставлена без внимания. Это достигается более или менее цивилизованными способами: в качестве арбитра при­зывают беспристрастную третью сторону; спор решается жре­бием; применяют метод запугивания и шантажа. Разрешение спора происходит только тогда, когда один участник отка­зывается от своих сомнений или берет назад свою точку зрения, потому что его убедила аргументация другого участ­ника. При этом критическое реагирование и «Pf*"™J«играют решающую роль в разрешении спора. Спор может быть разрешен только в том случае, если оспариваемые точки зрения становятся предметом критической ^скусси^К^- тическая дискуссия нацелена на достижение соглашения по поводу приемлемости или неприемлемости точки зрения, на выяснение того, можно ли аргументированно защитить эту точку зрения от критики и сомнений (Еемерен, Гроотендорст 1992: 36).

6. Опыт лингвистического анализа спора

Рассмотрим один из примеров художеств«^££ щения спора в литературе. Герой известного фантас—ского романа «Хроники Амбера» Р. Желязны принц

См., _{ИапрИМе}р, «лаз р

лжи» и Дуайта Боляиджяра «Иотшп - проблема тшгв «Язык и моделирование социального взаимодействия»

волею автора очутившись перед сфинксом,³ вступает с ним в спор по поводу правильности своего ответа на загадку этого сказочного существа. Для удобства анализа реплики диалога пронумерованы: (69)

(1) — Неверно.

Сфинкс улыбнулся и начал приподниматься.

(2) — Подожди, — быстро сказал я. — Так нельзя. Мой,
ответ отвечает всем условиям. Возможно, он не
совпадает с тем, что хотел услышать ты, но тре­
бования соблюдены.

Сфинкс покачал головой:

(3) — Я обладаю полнотой власти, когда речь идет об
определении правильности ответов. Я решаю все.

(4) — Тогда ты жульничаешь.

(5) - Нет!

(6) — Я выпил половину содержимого фляги. Она напо­
ловину полная или наполовину пустая?

(7) — И то и другое.

(8) — Совершенно верно. Одно и то же. Если существует

несколько ответов, ты должен засчитывать все.

(9) — Мне не нравится такой подход, — заявил
сфинкс. — Сразу возникает целая куча вопросов.
Сама идея загадок будет поставлена под сомнение.

(10) — Это уже не моя вина, — сказал я, сжимая и
разжимая кулаки.

(11) — Однако ты затронул очень интересную тему.
Я энергично закивал.

— Должен быть один правильный ртвет. Я пожал плечами.

(12) — Мы живем в отнюдь не идеальном мире, — заме­
тил я.

(13) - Хм-м.

Согласно древним преданиям, сфинкс был уисаснъш чудовищем о головой женщины, с туловищем громадного льва, о лапами, вооруженными острыми львиными когтями, и о громадными крыльями. Всех путников, проходивших мимо, сфинкс заставлял отгадывать загадку, но никто не мог этого сделать, и все гибли мучительной смертью в железных объятиях сфинкса. И только Эдипу удалось, отгадав загадку, освободить лзодей от чудовища (Кун 1996: 602-503).

2S8

(14) — Давай считать, что наша встреча завершилась ничьей, — предложил я. — Никто не выиграл, но никто и не проиграл (Желязны, 209-210).

Спор между Мерлином и сфинксом начинается после того, как сфинкс признает неверным ответ Мерлина на свою загадку. Следствием неправильного решения загадки явля­ется немедленная смерть в страшных объятиях чудовища, именно этим обусловлена реакция сфинкса на ответ Мерлина (улыбка) и его готовность немедленно приступить к осущест­влению своего кровожадного намерения; см, реплику (1).

Хорошо представляя себе последствия ошибки в ответе, Мерлин пытается настоять на правильности своего решения. Его речевые действия точны и логичны. Сначала он пред­отвращает возможные агрессивные действия противника и переводит конфликт из активной стадии в пассивную. При этом; он апеллирует к разуму чудовища, привыкшего оцени­вать чужую точку зрения. Здесь же впервые звучит тезис о возможности несовпадения точек зрения участников спора; см. реплику (2).

Сфинкс не согласен с тем, что кто-то, кроме него, имеет правр оценивать правильность ответа на загадку. Это яркий пример так называемого ведения спора «с позиции силы»; см. реплику (3), Мерлину приходится упрекнуть сфинкса в жульничестве, чтобы еще более увлечь его словесным про­тивоборством. Однако противник снова не соглашается с упреком; см. реплики (4)-(5).

В этот момент Мерлин прибегает к аргументу, имеющему глубокий лингвистический смыол; см. реплики (6)-(8). Этот аргумент призван оправдать случаи двойной словесной ин­терпретации одного и того же события (явления, предмета) и тем самым возможности двойного решения одной и той же загадки. При этом Мерлин, придав своей аргументации форму вопроса, вынуждает сфинкса самого дать на него очевидный ответ. Затем Мерлин, соглашаясь со своим оппо­нентом, предлагает свою формулировку правила, примени­мого к решению их собственной проблемы. В результате позиции сфинкса в споре оказываются весьма ослабленными, что находит свое отражение в его неудовольствии по поводу

подобного решения спора и в отсутствие подходящих аргу­ментов для продолжения противоборства. Мерлину остается только занимать нейтральную позицию и ссылаться на фа­тальное стечение обстоятельств, приведших к такому исходу; см. реплики (9)-(13).

В конце дискуссии Мерлин предлагает приемлемый вы­ход из создавшегося положения — признать противоборство ничейным, хотя в действительности победа в споре на его стороне; см. реплику (14). После непродолжительного сопро­тивления сфинкс признает ничейным исход столкновения.

Вернемся к ключевому моменту данного спора — аргу­менту с наполовину полной / наполовину пустой флягой. Интересно, что точно такой же пример разбирает Р. Блакар в своей известной работе «Язык как инструмент социальной власти» (Блакар 1987: 89-90).

(70) Несколько друзей пьют в компании. На столе бутылка. Ровно половина ее содержимого выпита. Практи­чески одновременно Джон и Питер замечают:

Питер: Бутылка наполовину пустая.

Джон: Бутылка наполовину полная.

По мнению Р. М. Блакара, оба правы, потому что слушатель (слушатели) получит информацию об «одном и том же со­стоянии* вне зависимости от того, сообщит ли ее Джон или Карл. Другое дела, что эти два выражения могут совершенно по-разному воздействовать на ситуацию, особенно если их немного распространить:

Питер: Бутылка уже наполовину пустая.

Джон: Бутылка все еще наполовину полная. Во фразе Питера представлена пессимистическая точка зре­ния, способная привести в уныние самую веселую компанию, тогда как оптимистические слова Джона могли бы оживить празднество, даже если бы оно близилось к концу. Таким обрааом, выбор слова (выражения) может в значительной степени оказать воздействие на поведение, мысли и настро­ение реципиента.

Таким образом, в представленном выше фрагменте из романа Р. Желязны наличествуют многие необходимые ат­рибуты спора, В нем есть причина и предмет разногласия, тема не меняется на всем протяжении словесного противо-

борства. Противники демонстрируют несовместимые пред­ставления об объекте спора при определенной общности исходных позиций. Они обнаруживают знание логики и тех вещей, о которых идет речь, в определенной мере они стремятся даже к выяснению истины, демонстрируя извест­ную гибкость в ведении полемики. Один из спорящих (Мер­лин) прибегает к опровержению доводов оппонента его же собственным оружием и использует аналогию как один из частных приемов аргументации. Другой участник (сфинкс) применяет тактику решения спорных вопросов <ю позиции силы», однако отступает перед аргументами противника.⁴

Таким образом, приемы отстаивания своей точки зрения в споре, как правило, занимают обширные отрезки комму­никации. Искусство аргументации предполагает знание не только законов логики, психологии, истории и других сфер жизни человека, но и умение пользоваться словом. В неко­тором роде аргументация — это искусство владения тексто­выми и языковыми знаниями. Эти знания формируются также в ходе лингвистического анализа текста.

Правда, последним и решающим аргументом в этом виртуальном опоре (что осталось за рамками рассматриваемого фрагмента) является признание Мерлииым" своего родства с могущественными силами, способными отомстить его оппоненту в случае неблагоприятного исхода противоборства. Именно этот весомый довод склоняет сфинкса признать ничейным исход их словесной дуэли. Однако в любом олучае ведение полемики в примере (69) является очень пока­зательным.

Вместо заключения

Об одном из перспективных направлений лингвистики текста

Центральное направление дальнейших изысканий в об­ласти целых речевых произведений, очевидно, связано с когнитивным аспектом языковых явлений. Эта область лин­гвистического описания непосредственно связана с усвоени­ем, обработкой, организацией, хранением и использованием человеком знаний об окружающем мире. Когнитивная лин­гвистика носит явно выраженный междисциплинарный ха­рактер, она активно использует самые разнообразные оведе,-ния (из философии, логики, психологии, нейрофизиологии, антропологии, теории искусственного интеллекта и т. д.) для объяснения многих фундаментальных проблем человеческого мышления и речевой -деятельности (Скребцова 2000: 7). Лингвистика текста, как было показано выше, также явля­ется междисциплинарной наукой, в этом состоит ее органи­ческое единство с когнитивной лингвистикой, и именно на этом участке научных изысканий можно ожидать наиболь­ших успехов.

Изучение когнитивных аспектов текста в начале нового тысячелетия позволяет перейти от констатации факта о роли общего фонда знаний в общении людей к систематическому описанию различных когнитивных систем индивида, обес­печивающих правильную коммуникацию. Лингвистический анализ текста предполагает в а той связи обращение к язы-ковой и текстовой картинам мира — основе общего фонда знаний человека. Соотношение между языковыми и тексто­выми знаниями, вероятно, изменяется в процессе жизни человека, как изменяются индивидуальные взгляды человека на тот или иной предмет, явление, событие. В течение жизни человека происходит также перераспределение компонентов