Глава 2. Предпринимательская деятельность в средние века (XIV - XVII). 6 страница

За товары в Стокгольме они получали шведские деньги -"плоты", с клеймом королевы, или чеки стокгольмского банка, открытого в середине XVII века, а потом ими расплачивались за шведские товары. Иногда меняли товар на товар. Обратно везли исключительно металлы: железные пруты, доски простые и двойные - очень крупными партиями. За медью русские очень охотились. Брали обрезки, ломаные вещи. Коммерческая прибыль получалась следующая. В Стокгольме, например, до­щатое железо стоило 7 рублей 30 копеек за берковец (10 пудов), а в Москве 12 - 14 рублей. Через руки Кошкиных проходило 16 % всего железа из Швеции. Они изучали шведский язык, хотя, судя по записям, были склонны к расколу, но торговые интересы побеждали неприязнь к иноверцам. Все товары от­правлялись в Москву. Они имели там контрагента Тимофея Петрова. Отношения были основаны на доверии. Иногда и сам Петров поручался за них, платил деньги. По их поручению да­вал милостыню колодникам в Преображенском. В котельном ряду Кошкины добивались монополии на продажу металлов и добились ее в 1726 году. Деньги за проданное железо собира­лись с покупателей с величайшим трудом, с большими рас­срочками, с переводами на третьих лиц, с небольшими недоп­латами. Это хорошо характеризует бедность московского рынка в деньгах и представляет торговых людей московских рядов, у которых наличности никогда не было, которые жили сего­дняшним днем и тем, что удастся продать.

Объявление войны в августе 1700 года было громом среди ясного неба для московского купечества, торговавшего со Шве­цией. Разрыв застал многих торговцев в Стокгольме и в городах немецкой Прибалтики. "И плач ныне велик обретается в кре­стьянах, которые в Стекхгольме купецкие и работные люди" -писал в Москву русский резидент в Швеции князь Андрей Хилков, "а всех товаров в Стокгольме тысяч на 100; осталось 150 человек и из Стокгольма уже ушли 150 человек на 16 кара-басах с товаром на 200 тысяч". Торговле, по крайней мере этого поколения, была нанесена невосполнимая утрата.

В Москве цены на железо повысились в два раза. В 1702 -1705 годах на рынке имелись остатки металлов прежних выво­зов. Кошкиным нарушение торговли грозило разорением. Они даже распродали домашнее серебро. Потом война открыла но­вые возможности для торговли. Стали торговать через Нарву и Ревель. Но только к 1718 году торговля, почти насильно, пошла через Петербург, что сразу подорвало торговлю Архангельска.

Несмотря на победу России в Северной войне, новгородские экспортеры так и остались зависимыми, теперь уже от англий­ских купцов. Англичане скупали лен у русских купцов в отвоз за границу перехватывая львиную часть дохода от экспортной операции. Теперь русским нельзя было ездить в Швецию, тор­гового флота не было, поэтому товар скупали англичане. Жизнь показала, что торговые проблемы не решаются военными мето­дами, хотя такие попытки предпринимались и в дальнейшем.

В восточной торговле были тоже свои герои, но их имена еще нужно открывать. Всем известно путешествие Афанасия Никитина в Индию, но мало кто знаком с человеком, который совершил не менее интересное и полезное для России путеше­ствие в Персию в XVII веке.

6 мая 1623 года отправились 9 купцов - Федот Афанасьев сын Котов, а с ним 8 товарищей, в Персидскую землю. Они поехали туда не по своей воле, а по "государеву цареву Михаила Федоро­вича указу". С государственным товаром ехать было даже выгод­нее: ниже пошлина, меньше препятствий. Купцы везли хлеб, пеньку, лен, меха, кость, моржовые клыки и другие товары. Судя по всему, сам Котов был предприимчив, смел, умен, наблюдате­лен, образован, религиозен. Он оставил после себя подробное описание ("статейный список") путешествия, каким путем ехать от одного города до другого до самой Персии. В описании пред­ставлены сведения о природе, климате, нравах персов. Дело в том, что единственный путь в Персию из Европы был через Рос­сию, так как турки контролировали более краткий путь. Эта транзитная торговля позволяла русскому государству быстро и много зарабатывать. Иностранные коммерсанты при этом при­теснялись: в XVII веке им запрещалось торговать в розницу "неуказными" товарами. Поэтому для русских важно было самим найти хорошую дорогу в Персию. Но, что интересно, в главном городе Исфахане уже было около 200 русских лавок, а за цен­тральными часами следил русский мастер1.

Особый интерес в предпринимательстве представляет дея­тельность по организации предприятий частного характера. Купцам и торговым людям обычно ставят в вину то, что они ничего не производят, а богатеют. Как же складывалась судьба предпринимателей, которые решились на организацию собст­венного промышленного предприятия в XVII веке? Начинали они свой промысел по окраинам России, на совершенно необ­житых территориях, в Западной Сибири, так как в центре уже ощущался недостаток земель (вся земля кому-то принадлежала, но эффективно не обрабатывалась).

В Западной Сибири разрабатывали главным образом соля­ные источники. Промышленники привлекали поселенцев, обеспечивали им средства к существованию и безопасность. Вокруг частновладельческих поселков возникали целые поселки для защиты от нападения, в дикой местности строили укреп­ленные городки. (Например, Строгановские городки на Каме).

Дошли до нас сведения о деятельности небольшого частного предприятия Надей Светешникова в Жигулях (сам он родом из Ярославля)1. Судьба его очень интересна, так как характеризует нравы того времени. Он принадлежал к зажиточной верхушке посада, которая очень пострадала во время Смуты, а потом приветствовала реставрацию династии Романовых в 1613 году. После избрания царем Михаила Федоровича Светешников ста­новится торговым агентом царя по закупке товаров, особенно иностранных. Для государства богатый Светешников является ценным плательщиком налогов. Его экономическая мощь была результатом его кипучей деятельности. В Сибири и в Нижнем Новгороде действуют его приказчики, на Московском волоке стоит амбар. Из Архангельска он вывозит иностранные товары, из Астрахани в Псков везет соль. На Волге в Жигулях он разра­батывает соляные источники, на Каме - медные рудники и т. д. В Олонце Надея построил церковь. Он занимался деятельно­стью, характерной для периода первоначального накопления, кредитуя мелких торговцев и служилых людей, торгуя ино­странным, колониальным товаром. Когда открыли медную руду на Каме, он с немцем-мастером Аристом Пятцольдом с това­рищами приступили к разработке и плавке.

В 1644 году состояние его, не считая московской и ярослав­ской недвижимости, составило 35500 рублей. Но к концу жизни он запутался в расчетах с казной, возможно, не по своей вине, например, не хватило для расплаты наличных денег. Видный гость, лично известный царю, не мог отдать долг и умер на правеже (битье батогами должников по решению суда). Терри­тория, на которой развивал свои предприятия Светешников, была присоединена к России только через 40 лет после его смерти. Его предприятия отписали государству. Но через неко­торое время сыну вернули Усолье отца. Казна быстро убеди­лась, что ведение дел требует больших затрат, которые при не­эффективном государственном управлении не окупаются, это топливо, плата рабочим и пр. Казна, привыкшая организовы­вать свои предприятия на основах подневольных, "указных", была совершенно неспособна руководить предприятием более прогрессивного типа, построенном на наемном труде и на со­временном сбыте продукции на рынке. У Надей на соляных промыслах рабочие получали хорошую зарплату и пользовались хозяйской едой. Были у Светешникова и зависимые люди, ко­торых он обеспечивал и давал им ссуды. Селились рядом и крестьяне, снабжавшие колонию хлебом. Была в Усолье мельница, кирпичный завод. Усадьба была довольно обширной. Были, конечно, и недовольные, которые убегали от Светешникова, но все-таки он проявлял себя как рачительный хозяин, который обеспечивал прожиточный минимум; они часто вспоминали это, когда отошли в казну.

Такое предприятие было не единичным, подобные были, но мельче. Например, в Поморье Серговское Усолье гостей И. Л. Панкратьева, Остафия Филатьева; промыслы гостя В. И. Усова-Грудцына в Вотченской волости Тотемского уезда.

Грандиозными по размаху и трудностям было предприятие современников Светешникова - Гурьевых на Янке. Они сначала помогали новой династии в Смуту. Потом с царскими грамота­ми занимались таможенными сборами, икрой, хлебом. Далее, в 1640 году, завели в Прикаспийском районе предприятие - учуг. В этом деле очень мешали нападения калмыков, казаков. Строительные материалы и людей на край земли они везли из Руси за большую плату. С огромными усилиями построили ка­менную крепость - Яицкий городок. Тем не менее постройка каменной крепости частным образом по подсчетам обошлась дешевле, чем предполагаемая государством постройка деревян­ной крепости. Город Гурьев, основанный в 1640 году, сохранил имя своих основателей.

Если процесс колонизации рассматривать в целом, то роль промысловой, производственной была меньше, чем помещичьей, чисто феодальной. Несмотря на широту и смелость предприни­мателей, русский торговый промышленный капитал находился в крайне неблагоприятных обстоятельствах, обусловленных фео­дальным, военно-этатическим строем. Во всем этом проявлялась характерная черта экономической политики московских царей: доморощенный меркантилизм уживался с чисто феодальными методами использования торгово-промышленного класса в инте­ресах дворянского земледелия, подчиненного государственной службе. У представителей буржуазии казна отбирала все, подру­бая корни дуба, на котором росли желуди.

Очень большой редкостью в России было участие частных лиц в организации фабрик и заводов, деньги на их создание были только у казны. Поэтому интересен опыт тульских и ка­ширских заводов при участии предпринимателей. Тульский металлургический район стал складываться давно1. Тульские кузнецы славились еще в XVI веке, делая сохи и серпы, а также пищали и бердыши. Железо для этого добывали крестьяне в деревнях. Качество работ было не очень высоким, к концу XVI века пушки лились из меди, чугунное литье было невоз­можно. "Оружия и вообще железного товара не хватало уже давно, и так как спрос на него рос быстро, то параллельно с расширением дворцового производства, были выдвинуты при­вилегированные частные предприниматели из иностранцев".1

Первым предпринимателем стал голландский купец, играв­ший большую роль во вешней торговле России - Андрей Дени­сович Виниус.

Процесс насаждения тяжелой промышленности в сельскохо­зяйственной стране описал Л. Д. Троицкий в книге "1905": "Русское государство, возникшее на примитивной эконо­мической основе, столкнулось на своем пути с государственны­ми организациями (Запада), которые сложились на более высо­ком экономическом базисе. Здесь открывались две возможно­сти: русское государство должно было либо пасть в борьбе с ними, как пала Золотая Орда в борьбе с Московским государст­вом; либо оно должно было обгонять развитие своих собствен­ных экономических отношений, поглощая под давлением извне несоразмерно большую часть жизненных соков нации. Для первого исхода русское народное хозяйство оказалось недоста­точно примитивным. Государство не рухнуло, а стало расти при чудовищном напряжении хозяйственных сил народа" (с. 15). "Чтобы удержаться против лучше вооруженных врагов, русское государство было вынуждено заводить у себя промышленность и технику, нанимая военных специалистов, государственных фальшивомонетчиков и пороховщиков, доставать учебники по фортификации, вводить навигационные школы, фабрики, тай­ных и действительных тайных советников" (с. 16). "Не дере­венский кустарь и даже не крупный торговец столкнулся с не­обходимостью создания крупной промышленности, а госу­дарство" (с. 23). Заводы стали детищем государства, и в 1632 году царь Михаил Федорович дал жалованную грамоту А. Д. Виниусу на устройство заводов. Сначала на них выполня­лись казенные заказы, а остальное продавали на "вольный" рынок и за границу. Позже появились новые компаньоны, Фи­лимон Акема и Петр Марселис - голландцы. Они и построили каширские заводы на реке Скинге, которые развивались не по естественным экономическим законам, а представляли с госу­дарством некий симбиоз, сочетавший жесткие требования и незаслуженные экономические льготы. Такой тип заводов, как правило, имеет политическое, а не экономическое значение.

В целом следует отметить, что России в средние века разви­валась в области предпринимательства возвратно-поступа­тельно. Это связано и с желанием успеть за цивилизованными странами, и с боязнью перенять их опыт; с естественным стремлением предприимчивых людей действовать, и с огра­ничением этих действий переразвитой системой. Русские люди, носители активного начала в самых различных областях соци­альной жизни, особенно в экономике, показали свою состоя­тельность и готовность жить иначе. В России были сторонники постепенного реформирования, но объективные исторические причины и торопливость, желание иметь все сразу направили Россию по другому пути.

Глава 3. Предпринимательство в петровскую и послепетровскую эпохи (XVIII в.)

Восемнадцатое столетие - век пограничный, переходный, действительное начало нового периода русской истории. Пет­ровские реформы и пополнивший их просвещенный деспотизм Екатерины II, имели весьма долговременные последствия в го­сударственном строе, экономике, ментальности страны. Существенное влияние оказали эти реформы и на степень эконо­мической свободы россиян, на их предпринимательскую активность, на положение третьего сословия в России. Учи­тывая неоднозначность этого влияния, а также различие оценок деятельности реформаторов в восемнадцатом столетии, необхо­димо выделить основные направления преобразований, а также их результаты.

Петровские преобразования, которые открыли эпоху дого­няющих модернизаций в истории России, в значительной сте­пени определялись личностью и деятельностью самого Петра. Но, анализируя ход российской истории, С. М. Соловьев видит предвестья российских преобразований уже в попытках Ивана IV выйти к морским берегам, а также в направлении первых Романовых. Успехи европейских раннебуржуазных государств уже в XVII веке тревожили умы преобразователей в патриар­хальной России. Поэтому когда мы говорим о новизне преобра­зований Петра, мы должны учитывать, по меньшей мере, два обстоятельства. Во-первых, допетровская Русь уже была слож­ным продуктом этноисторического синтеза, народные начала в значительной степени утратили цельность и тождественность самим себе. Во-вторых, не стоит преувеличивать саму новизну петровских преобразований: по крайней мере некоторые из них явственно прослеживаются еще в XVII веке. Так, "полки ино­земного строя" завел еще Алексей Михайлович, а князь Васи­лий Голицын, фаворит правительницы Софьи, пытался своими преобразованиями изменить российский общественный быт. Еще в 1681 году царь Федор Алексеевич (старший брат Петра) издал указ всем вельможам, дворянам и приказным людям но­сить короткие кафтаны вместо прежнего длинного платья, в котором никто не смел являться не только во дворце, но и в Кремле. Длинная и широкая русская одежда являлась выражением спокойной домашней жизни, отдыха и сна, а узкая евро­пейская одежда выражала бодрствование, сильную деятель­ность. Да и сами главные цели петровской внешней политики: выход к Балтийскому морю и обеспечение безопасности южных границ - были вполне традиционными.

С самого начала в России сталкивались и приходили во взаимодействие два потока мировой истории, Восток и Запад. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и за­падное. Реформаторство Петра и было одним из ярких прояв­лений этой борьбы, в которой насильственность преобразова­ний и возможность рассматривать их как "революцию сверху". Максимилиан Волошин назвал Петра I первым большевиком, так как он задумал вытянуть неразумный народ к вершинам цивилизации, насилием пытался привить самостоятельность. Но великий преобразователь действовал в ту эпоху, при кото­рой он родился. И отсюда вся противоречивость и его реформ, и его личности.

Историческое движение вообще невозможно без раскола на противоположности, возбуждающие это движение. Изменение любой системы, а тем более сложной социальной, невозможно без нарушения равновесия. Распадение на противоборствующие элементы - это необходимый этап процесса, подготавливающий переход к более содержательной стадии существования. Но тут нет никакой гарантии успеха, потому что противоборство впол­не может окончиться ничем, возвратом к сходному состоянию или даже взаимным уничтожением. Тем большее значение при­обретают индивидуальная и коллективная инициатива, энергия и подвижничество. Это один из моментов противоречивости движения по пути прогресса России. Без Петра и его начинаний этот путь страна бы прошла за 200 лет (Щербатов), за шесть веков (Карамзин). Но очевидно и то, что Петр задер­жал развитие России по меньшей мере на столетие, а также предопределил катаклизмы и потрясения последующих двух веков. Одни говорят, что Петр все создал в России, дру­гие - что все порушил. Великий человек является сыном своего времени, своего народа, его личность не имеет сверхъестест­венного значения, его деятельность теряет характер случайности, произвола. Никакой произвол великого человека не может переменить сути народной жизни. "Допустить в вели­ком движении этого народа перерыв, уклонение, допустить в перемене бытовых форм измену началам народной жизни, и все это по воле одного человека - значит низвести великий ис­торический народ ниже кочевых народов Средней Азии.

Долгое время все внимание русского человека было обраще­но на Восток, к миру степных, хищных варваров, народов кочевых, нехристианских, стоящих на более низких ступенях развития, чем русский народ. С западными народами тоже бы­ли различия в характере, и самым главным из них стала разни­ца в религиях. Эти духовные границы долгое время держали русский народ сильнее географических. Но постепенно богатст­во и умелость иностранцев, противопоставленные собственной бедности и неразвитости, пробудили в сильном исторически, то есть способном к развитию народе, стремление выйти из своего затруднительного, печального положения, преодолеть односто­ронность земледельческого быта промышленным и торговым развитием, действенность этих средств была уже очевидной. Постепенное движение к Западной Европе началось после по­беды над монгольским игом. Но европейские народности тоже не останавливались в своем развитии. В западноевропейских странах оно было даже быстрее, так как механизм приводился в движение естественными пружинами исторического развития. Деньги, движимое, соперничало там с землею, недвижимым, золото спорило с мечом и побеждало его. Прежде династии основывались на силой, теперь они основываются посредством денег. Примером может служить династия богатых купцов Ме­дичи во Флоренции. Развитие в Европе промышленности и торговли ведет к развитию умственному через расширение сфе­ры наблюдения, через усиление международной жизни. Это развивает и западную науку, и культуру. Русский народ, заим­ствовавший у западноевропейских стран плоды цивилизации, должен был гнаться за ними со страшным напряжением сил. Русский народ часто останавливался между явлением, которое он видел у других народов и для него желанным, и отсутствием условий для его произведения на родной почве или неумением отыскать эти условия.

Итак, в начале XVIII века народ был потенциально готов к переходу от одного порядка своей жизни к другому. Появляется и человек, сам царь, одаренный наибольшими способностями и яснее других осознающий потребности своего времени, силою своей воли и неутомимой деятельности побуждающий тяжелое на подъем большинство, робкое перед новым и трудным делом. Петр с неукротимой энергией вел движение за пределы, на­значенные народной потребностью и народными средствами. Это производило известную неправильность и установку в дви­жении, часто заставляло делать шаг назад, то, что мы называем реакцией. Попытки волевым путем нарушить логику истории привели к печальным результатам. Но эти результаты считались временными, а заслуги признавались вечными, и признатель­ный народ называл Петра I Великим и благодетелем своим.

Замыслы Петра носили всеобъемлющий и целенаправлен­ный характер, он мечтал создать "регулярное" государство с целесообразным устройством государственной и общественной жизни с высокой культурой его граждан "хотя бы высших сло­ев", с развитыми наукой и промышленностью. Поэтому преоб­разования царя затронули все сферы жизни общества: рефор­мирован государственный аппарат в центре и на местах, созданы регулярная и дипломатическая служба, единые армия и флот, проведены преобразования в промышленности и торгов­ле. Реформы затронули культуру и просвещение, различные стороны жизни людей. Но все изменения носили откровенно неравнозначный характер. Были сферы жизни, которые опреде­ляли все остальные и даже подчиняли себе их.

Речь идет прежде всего о военном деле. За все время своего существования Москва была занята делом своей обороны, но не упускала случая и перейти в наступление. Московское госу­дарство, по выражению историка А. А. Кизеветтера, было пре­жде всего "государством национальной обороны". Война и подготовка к войне была постоянной движущей силой государ­ственной мысли, и Петр довел это дело до логического конца. Устройство управления, сословный строй, финансовая органи­зация - все носило печать военной задачи. Все население и в XVIII веке как и раньше, делилось на людей служилых и тяглых (войско и содержатели его). И в этом отношении военная ре­форма Петра, создание армии по европейскому образцу и фло­та, которого Россия не имела раньше, была делом первостепен­ной важности. Без нее России грозило бы, скорее всего, участь Оттоманской империи или Китая, которые перестали быть субъектом исторической инициативы и на долгие столетия пре­вратились в заповедники мертвого традиционализма. Победо­носный исход Северной войны свидетельствовал о том, что Россия впервые достигла внешней безопасности от натиска За­пада. Вместе с Петром Россия вошла в избранное семейство великих держав, и произошло это обычным для того времени путем - посредством военной силы. При этом, победив безого­ворочно, Россия вела себя достаточно великодушно, оставила в завоеванных землях прежнее устройство и выплатила Швеции, как возмещение убытков, довольно крупную сумму денег. Больше всего пострадал от военной реформы и войн победи­тель - русский народ.

Для военных дел с населения брались бесконечные налоги. Они делились на окладные (постоянные) и неокладные (разные сборы). С начала сборы соответствовали названиям, а потом стали распределяться произвольно, как "тришкин кафтан". Во всем государстве сохранялись общинные порядки - налоги па­дали на определенную группу плательщиков, и те разверстыва­ли их между собой. Это порождало паразитизм, уравниловку, стремление скрыть богатство.

Главную тяжесть податей несли те земли, которые принад­лежали государству или самим крестьянам. Но самые хорошие, центральные и южные земли были розданы дворянам за служ­бу, поэтому главные сборы должны были давать малоземельческие районы промыслового Севера. При всем напряже­нии неразвитые хозяйства много дать не могли и к концу XVII - началу XVIII века наибольший доход давали таможенные и кабацкие деньги (53 %), а примерно 60 - 70 % расхода шло на армию, 10 % - на потребности государства.

Финансовая политика Петра служила войне: "денег как возможно собирать, понеже деньги суть артерия войны". Начало нового войска, постройка флота в Воронеже, два Азов­ские похода, последующие события Северной войны, нарвский погром и его последствия в буквальном смысле очень дорого обошлись налогоплательщикам. Финансовая реформа Петра конца XVII века (1699 г.) сосредоточила сбор налогов за Рату­шей, но источники налогов остались старые, эта мера только предельно централизовала сборы. При этом не было сделано самого главного - не была дана свобода предпринимательства, народу не позволяли богатеть, самому поднимать свое благосос­тояние. Реформа носила вынужденный, лихорадочный харак­тер, была подчинена военным проблемам. Петр попытался в этих реформах провести другие идеи, но они остались на бу­маге, в качестве пожелания. Например, он понимал, что торговым и промышленным людям приходится нести большие убыт­ки от воевод и приказных людей, от проволочек и взя­точничества. Поэтому вышел указ о том, чтобы всем промыш­ленным людям решать свои проблемы и тяжбы, собирать доходы выборными людьми в земских избах. Целью было приучение к совместной деятельности, самостоятельности. Бургомистра (городского голову) должны были избрать и сме­нять ежемесячно (что, может быть, демократично, но неудоб­но). Эти благие намерения были осуществлены привычными средствами: малые города приписали к большим и составили провинцию, каждый низший бургомистр зависел от высшего, и все они зависели от московского бургомистра. И самое главное, что сводило на нет все намерения - все доходы собирались в Ратуше, а расходы производились только по царскому указу. Фактически это означало лишь безграничное усиление центра­лизации и делало новшества формальными. Более того, такое двусмысленное положение, когда все фактически запрещено, все же заставляло людей решать свои проблемы, но обманным путем, чиня произвол. Богатые налагали на бедных несносные поборы, больше, чем на себя, а иные себя и совершенно обхо­дили. Стремясь избежать платежа податей, люди, имеющие достаточное состояние и ведущие торговлю, жили как бы в "защите" и "закладе" у разных людей; горожане, жившие своими домами, собирали милостыню, помещались в богадель­ни, выставляли бедность и болезни. Одни люди надрывались в труде, а другие жили за их счет в лености.

Новая сложная финансовая машина оживлялась только ки­пучей деятельностью Петра, и это, на первых порах, дало свой результат. Доходы к 1701 году увеличились до 3 млн. рублей, а расходы составляли 2,5 млн. рублей. Зато расходы на армию возросли с 62 % (1680 г.) до 78 % (1701 г.), а дворцовые умень­шились в 4,5 раза. Потребности армии все росли и за 10 лет удвоились, а Ратуша, при отсутствии механизмов развития эко­номической активности, не могла полностью собрать сумм, которые требовались армии и флоту. Поэтому Петр был выну­жден сделать следующий неперспективный шаг в финансовой политике: прибегнул к перечеканке монеты, сделал ее более мелкой, то есть обесценил. Были выпущены и медные монеты. Сначала доход от этого казне был огромный, но потом, естест­венно, уменьшился, цена русской монеты упала наполовину. Следующий шаг был сделан под руководством А. Д. Меньши­кова, возглавившего Ингерманландскую (по сбору налогов) канцелярию (1705 г.). Были обложены все стороны общественной. частной и хозяйственной деятельности. Меньшиков хотел даже ломать частные бани, а всем ходить в общественные за плату. Порча монеты и увеличение оброков не выручали казну, тогда царь пошел на монополизацию выгоднейших статей сбы­та. Начал в 1705 году с соли, увеличив при этом ее цену вдвое, но это снизило ее потребление. Потом ввели монополию на табак, деготь, мел, рыбий жир, сало, щетину. В 1705 - 1707 гг. Петр был словно глава большой оптовой фирмы. "Здешний двор, - писал англичанин Витворт в 1706 году, - совсем превра­тился в купеческий; не довольствуясь монополией на лучшие товары собственной страны, например, смолу, поташ, ревень, клей и т. д., которые покупаются по низкой цене и перепрода­ются с большим барышом англичанам и голландцам, так как никому торговать ими, кроме казны, не позволяется, он (двор) захватывает теперь иностранную торговлю: все, что им нужно, покупают за границей у частных купцов, которым платят толь­ко за комиссию, а барыш принадлежит казне, которая прини­мает на себя и риск". В целом такие лихорадочные поиски сиюминутных денег подрывали предприимчивость и будущий доход. В 1706 году положение так запуталось, что государству грозил финансовый крах; не выплачивали жалованье, платежи погашались только самые срочные. О правильной финансовой реформе не могло быть и речи. Займов иностранцы не давали, так как были напуганы произволом Петра в отношении не только частных лиц в своем государстве, но и к иностранцам: он силой снимал матросов с торговых кораблей в Архангельске, когда ему нужны были моряки для своего военного флота, аре­стовал табачные запасы английской компании и т. д. Народ, по сведениям иностранцев, был так ограблен, что иноземные куп­цы в 1707 году уезжали из Москвы, опасаясь бунта московской черни, которая грозила "немцам" резней, так как они испорти­ли русского царя и он перестал жалеть своих. Опять происхо­дил процесс, обратный задуманному Петром приглашению иностранцев. Недобор налогов и на этот раз все же собрали, разложив его ("временно") на все податное население.

Для упорядочения финансов было решено провести пере­пись населения, пока покрывать только срочные расходы, а прочие предоставить Божьей воле. Перепись выявила, что по­датное население с 1678 года уменьшилась на 1/5 (в Архангель­ске, например, на 40 %). Власти решили в областях, где был хороший прирост населения (Сибирской, Казанской) брать на­логи по новой переписи, а где убыток - по старой, разверстывая недостачу на оставшихся людей, заставляя платить за пустые

дворы. Для жителей Архангельска это означало удвоение пода­тей. Кроме того, самых перспективных плательщиков забирали в армию и на флот. Из-за ненадежности деятельности Ратуши по сбору налогов Петр передал финансовое хозяйство губерна­торам, тем самым сняв вопрос о самоуправлении. С 1710 г 11 гг. все полки были распределены по губерниям, которые должны были их полностью содержать. Но порядка не по­лучилось, так как собранные для полков деньги заимствовал Сенат, а потом не мог их отдать. У любителей порядка от этого опускались руки, а любители беспорядка наживали огромные капиталы, например, А. Д. Меньшиков. С 1712 года опять началась перечеканка монеты, а медной наделали столько, что суммы в несколько тысяч рублей везли на лошадях и пе­ресчитывали целыми днями (неудобно особенно купцам). Про­дажа соли обходилась казне дорого, так как производилась под­невольными казенными людьми, и в целом выгодная отрасль, приносила не такой уж большой доход и находилась в жалком состоянии. Увеличивать доходы без тягости населению оказа­лось невозможным, никакие штрафы, наказания порядка не установили.