Экзистенциальная психиатрия 9 страница

Честертон в этом рассказе (Преступление Гэбриэла Гэйла) дал точную картину вспышки острого психоза шизофренического типа. В каждом психиатрическом отделении встречаются больные, которые в состоянии острого психоза превращаются в своем субъективном ощущении в Бога или дьявола. Обычно это кратко длящиеся моменты огромного психического напряжения, когда больной ощущает свое всемогущество; мир, который всю жизнь был для него скорее мешающим, нежели помогающим, лежит теперь у его ног; люди, перед которыми он всегда испытывал робость, теперь как автоматы выполняют его приказы. Его собственное тело, которое до тех пор причиняло ему столько хлопот, стало божественным, не требующим ни еды, ни питья, способное к величайшим усилиям; мысли, привязанные к серой повседневной действительности, наконец освободились, взлетают ввысь, восхищают своим богатством и оригинальностью. Увы, восхищаться ими может обычно только сам больной; окружающие замечают только его странное поведение. Тогда мы говорим: <больной возбужден>, <в ступоре>, <отказывается есть>, <не отвечает на вопросы> и т. п. Иногда нам удается ухватиться за обрывки каких-то высказываний, из которых мы пытаемся реконструировать мир переживаний больного. Когда проходит острый период, больной сам может помочь нам в этом реконструировании, рассказывая - если помнит - о своих недавних переживаниях. Эта реконструкция обычно бывает фрагментарной, деформированной, так как сам человеческий язык не приспособлен для описания чувств, мечтаний, необычных психических переживаний, того, следовательно, что мы называем наиболее личным. Ибо язык, как средство коммуникации между людьми, благодаря которому мы входим в готовую систему понятий, ценностей и культурное богатство, созданное предшествующими поколениями, опирается прежде всего на то, что является общим для всех людей данного культурного круга и основывается на коллективном опыте. Этот мир общих ценностей определяется как <действительность>. То, что в этом <общем мире> не помещается, не получает и языкового коррелята. По мнению Шехтеля, факт, что мы не помним первых лет своей жизни - основных, как известно, для формирования личности - и что обычно, проснувшись, тотчас забываем содержание сновидения, объясняется тем, что человеческая память не приспособлена к <языку> раннего детства и сновидений.

С целью иллюстрации тех психических явлений, что названы <комплексом Господа Бога>, приведем в сокращении две истории болезней двух больных, лечившихся в психиатрической клинике Краковского университета.

Девятнадцатилетний студент права заболел за несколько дней до поступления в клинику. Начал <странно> себя вести, говорил непонятно: утверждал, например, что собака - это планер; одного из коллег называл своим <братом Юзефом>, хотя он был единственный ребенок в семье; разговаривал сам с собой; считал, что идет война и видел идущие танки. Не спал ночью и часто застывал в одной позе. В клинике вел себя спокойно, выражал идею своего превосходства, иногда застывал как бы в экстазе. Заявлял, что он Иисус Христос и решительно требовал, чтобы его так трактовали. Вначале говорил, что его мать находится <среди ангелов>, позднее был убежден, что санитарка - это Божья Матерь или его мать. Одного из вахтеров считал своим отцом, святым Юзефом, и именно так к нему обращался всегда, когда его видел. Минутами больной высказывался совершенно непонятно, бессвязно, иногда замолкал на середине фразы и только таинственно улыбался.

В результате лечения состояние больного улучшилось. Он перестал считать себя Иисусом, объяснил, что это, <видимо, были нарушения разума>; будучи сиротой с детства, всегда чувствовал отсутствие семейного тепла и <может быть, поэтому так говорил>; <всегда имел такой комплекс, что я сирота>. Теперь больной поглощен <проблемами телепатии>; считает, что такие явления существуют. Убежден, что может на расстоянии <передавать разным людям свои мысли>; неоднократно <передавал> разные мысли лечащим его врачам, а текст читаемой книги - директору клиники. Спрашивал: <вы это чувствовали?>, а получив отрицательный ответ, выражал недоверие. Теперь у него нет ощущения того, что он был психически больным; считает, что был болен <так, немного сердцем>. Сам себя определял как слишком компанейского, спокойного, выдержанного, религиозного, но не слишком смелого по отношению к девушкам.

А вот другой пример. Двадцатишестилетний инженер. В детстве развивался нормально. В семье был старшим из двоих детей. Учился хорошо. Спокойного нрава, компанейский, хотя скрытный, застенчивый, достаточно поздно начал интересоваться женщинами. Домашняя атмосфера: в семье доминирует мать, к ней он очень привязан. Болезнь началась за неделю до поступления в клинику. Ночью не спал, ходил по комнате, жаловался на головные боли. Начал утверждать, что люди бледнеют, когда смотрят па него. Одному из врачей сказал, что он похож на дьявола, отцу сообщил, что он его породил. Все время у него было повышенное настроение. Начал <философствовать>, выдвигать разные нереальные гипотезы, например, утверждал, что люди являются отражением тени. После принятия в клинику беспокойный, возбужденный, неадекватно смеется. Нарушение ассоциаций, ответы <мимо>. Говорит: <... я инженер... знал Анну, имел с ней отношения, но она девушка... может, имела один раз отношения с кем-то, но какое мне до этого дело... могу с ней общаться на расстоянии...> Пророческим тоном говорит: <вначале была пустота, из этой пустоты выделилась материя, а эта материя была говно, так как в раю это говно хотело быть открыто... зло побеждать злом... я есть зло зла, или наивысшее добро, или Бог>. В последующие дни больной продолжал вести себя странно, разбивал оконные стекла, снимал белье, тер пол халатом.

После семи дней лечения препаратами больной успокоился: утверждает, что у него были психические нарушения - <бред величия и нарушение ассоциаций>.

Как упоминалось во вступлении, чувство божественного всемогущества - нередкое явление в психопатологии острых психозов, особенно шизофренического типа. Больных с подобным синдромом можно встретить в каждой психиатрической больнице, они описаны во всех классических учебниках психиатрии. Согласно взглядам психоаналитической школы, чувство всемогущества является выражением регрессии к самому раннему периоду развития, в котором еще не существует границы между <<я> и окружающим миром, и все сливается в единый микрокосмос, всемогущим властителем которого является младенец. Можно было бы легко поддаться искушению принятия этой концепции, если хотя бы в минимальной степени существовали возможности вхождения в субъективный мир маленького ребенка.

В остром периоде шизофрении разум больного работает как бы на повышенных оборотах. Оказываются разрушенными барьеры, обычно защищающие разум перед напором хаотических стимулов из окружения и собственного подсознательного. Это вторжение в психику недифференцированного и неинтегрированного внешнего мира. а также хаотического внутреннего бессознательного мира может субъективно переживаться как чувство божественного всемогущества, особенно если при этом происходит резкое выпадение из нормальных путей развития психической жизни. Такими путями являются: чувство реальности и собственного отличия. В этих двух границах замыкается нормальная психическая жизнь. Уже в раннем детстве очерчиваются обе границы и по мере развития становятся все глубже: граница между миром внутренним и миром внешним, субъектом и объектом, и граница между миром фантазии, мечтаний, влечений, снов и всем тем, что клубится в подсознании - и миром реальности, общим для всех людей. С самого раннего периода жизни внутренний мир - нередко путем болезненных столкновений - приспосабливается к внешнему миру; между ними создается своеобразное равновесие, а все нарушающие тенденции вытесняются в подсознание. Таким образом внешний мир становится синонимом мира реального.

С момента вспышки шизофренического психоза границы оказываются разрушенными. <Человек становится открытым>; внешний мир проникает в него, окружение прочитывает его самые скрытые мысли, управляет его мыслями и действиями, а он проникает во внешний мир, свои подавленные страсти проецирует в окружение, которое становится выразителем его собственных чувств, только направленных против него (мания преследования). Стирается граница между миром фантазии и сновидения и миром действительным; из соединения этих двух миров возникает <темное пространство> Минковского, в котором фрагменты действительности переплетаются с иллюзиями, галлюцинациями, бредом.

В соматической сфере выражением возникшего хаоса становится больший разброс (большее отклонение от усредненного) во всех биологических исследованиях.

Разумеется, как любая попытка объяснения патопсихологических механизмов острого шизофренического процесса, так же и эта лишь незначительно приближает нас к познанию шизофренического мира. Неоднократно этот мир восхищает своей динамикой, богатством и даже аутизмом, особенно молодого психиатра, у которого еще не притупились в результате многолетней рутины способности восприятия и чувствования. Напрашивается метафора об огне, в котором сгорает психика больного; огонь оставляет пепелище; при этом говорят о шизофреническом распаде личности. Не всегда изменение личности приводит к ее деградации; по мнению Бжезицкого, иногда личность психически больного изменяется в социально позитивном направлении.

Это разрушение барьера между внутренним миром и миром внешним, между реальностью и нереальностью приводит как бы к <эксплозии> предшествующей личности; она изменяется в хаотический космос, в котором смешиваются субъект с объектом и реальное с нереальным.

Возможно, что именно <эксплозия> личности может субъективно переживаться как превращение в Бога. Во многих религиях, как представляется, в понятии Бога не вмещаются чисто человеческие, резкие границы между субъективным и объективным и между действительным и недействительным. Поскольку религии являются в некотором смысле выражением стремлений человека, то возможно, что в человеке прячется глубоко скрытая тяга (влечение) к разрушению барьера, отделяющего его от внешнего мира, к <растворению во вселенной> и к превращению фантазии в действительность. Возможно, что это стремление в меньшей или большей степени реализуется в творческом акте художника, в переживаниях мистика и т. п., а само чувство всемогущества, которое в некотором смысле этим состояниям сопутствует, в карикатурной форме может выступать у диктаторов и даже у достаточно амбициозных бюрократов.

Мы привыкли смотреть на шизофрению как на странную, таинственную болезнь, опустошающую психическую жизнь миллионов молодых людей. Огромные усилия психиатров разных стран, затрачиваемые на поиски этиологии заболевания, до сих пор не дали никаких результатов. Вместо того, чтобы искать причины шизофрении - т. е. расщепления (schezis), психической дезорганизации, а в определенном смысле также и биологической, в различных внешних и внутренних факторах, попытаемся инвертировать проблему и задуматься над тем, как это так происходит, что человек сохраняет внутреннюю и внешнюю интеграцию (с внешним миром); как эта интеграция возможна при всех внутренних противоречиях, как биологических, так и психологических, присущих человеку. Можно было бы сказать, что человек является живым и, пожалуй, лучшим примером третьего закона диалектики: процессы жизни и смерти, процессы анаболические и катаболические, противоречие эндокринной системы, симпатической и парасимпатической систем, процессы возбуждения и торможения, амбивалентность чувств, противоречия между стремлениями и возможностями их реализации и т. д. Плюс к этому сохранение равновесия с окружением, прежде всего социальным, ибо оно является основой milieu exterieur(1) человека, средой, которая становится все более сложной и сама все более дезинтегрируется. При таком обращении проблемы следовало бы скорее удивляться, почему жизнь человека не дезорганизуется, почему все мы раньше или позже не становимся шизофрениками, какими механизмами мы защищаемся против расщепления нашей организованной и интегрированной личности. Разумеется, такой подход был бы парадоксальным и, возможно, для некоторых читателей комичным, но, может быть, обсуждение проблемы в таком аспекте облегчит нам приближение к пониманию некоторых шизофренических механизмов.

1.Внешняя среда (фр.)

ФИЛОСОФИЯ ШИЗОФРЕНИИ

Богатство и необычность переживаний, впечатлений и мыслей шизофреников, с одной стороны, а с другой - таинственность этого мира и бесплодность исследовательских усилий, направленных на постижение сущности этой болезни, несомненно, оправдывают попытки новых теоретических подходов к этой проблематике. Все это и явилось поводом для изложения представленных здесь рассуждений.

Общаясь с шизофрениками, трудно избежать впечатления, что они <профилософствовывают> свою жизнь. Если большинство людей придерживается принципа: primum vivere deinde philosophari, то о шизофрениках смело можно сказать, что они этот принцип инвертировали.

Дела повседневной жизни отходят у них на дальний план; они не важны в сравнении с огромностью их переживаний и общих проблем, которые целиком завладевают ими. Это создает иногда - с точки зрения внешних наблюдателей - ложную картину чувственного притупления. Ибо этих больных не волнует судьба их близких, как и их собственная судьба; они поглощены проблемами сущности бытия, смысла мироздания и своей миссии в нем, борьбы добра и зла, истинного обличия вещей, которые скрываются за видимостью, катаклизма конца света и т. д.

Ввиду разнообразия и богатства шизофренических переживаний трудно представить их полную картину. Индивидуальный и неповторимый характер истории жизни каждого из пациентов, влияние среды и культуры, конфликты, травмы, деформации линии развития и т. д. обусловливают то, что в каждом случае болезненные переживания различны.

1. Сначала жить, потом философствовать (лат.)

Несмотря на эти индивидуальные и социальные различия, в шизофреническом мире существуют общие черты, позволяющие ставить диагноз независимо от исторической эпохи, культурного круга, социального слоя, образования, а также индивидуальных факторов, которые в сумме влияют на дифференциацию картины болезни.

Одну из основных черт можно определить названием <философичность>. Такое определение людям, посвятившим свой труд философии, может показаться оскорбительным, однако, по существу, если мы вспомним, что шизофренический мир является миром страданий, а смерть иногда избавлением, и что этот мир открывается в озарении, ужасность и красоту которого передать невозможно, сравнение с ним для так называемого <нормального человека> было бы в определенном смысле почетным.

Психиатр должен был бы располагать достаточной дисциплиной философского мышления и знанием философских систем, чтобы суметь правильно представить философию шизофреника (шизофреническую философию). Однако, может быть, и постановка проблемы неспециалистом привлечет философов к дискуссии и заинтересует переживаниями шизофреника с философской точки зрения, если это в их представлении окажется возможно.

Из двух таблиц, на которых были представлены десять заповедей Моисея, таблица вторая, относящаяся к обычным, повседневным человеческим делам и конфликтам, занимает в жизни обычного человека значительно больше места, нежели первая, касающаяся дел божественных и окончательных. Человеку так называемому <нормальному> трудно оторваться от конкретности жизни. Философия требует, однако, такого отрыва, ибо только в абстракции может твориться общая картина действительности.

Человек обладает способностью отрываться от конкретности жизни, свободно перемещаться в пространстве и времени, создавать абстрактные структуры и навязывать их своему окружению. За относительную свободу от натиска действительности он платит ценой отдачи себя в неволю структурам, собственным или чужим, которые могут определять его иногда неявную и неосознаваемую философию жизни. Он утрачивает также гармоническую связь с окружением, столь типичную для мира животных, которая является, собственно, внешним выражением конкретной установки - сращенности с собственной средой.

В шизофрении иерархия ценностей подвергается инверсии. Первая таблица Моисея становится наиважнейшей. Шизофреник мог бы сказать себе: <Царство мое не из этого мира>. Благодаря этому, может быть, общество шизофреников значительно лучше общества так называемых нормальных людей, либо невротиков; в нем отсутствует борьба за власть, интриги, зависть.

Способность отрываться от конкретной ситуации, которую можно считать специфически человеческой и наиболее полным выражением которой, по-видимому, является мышление типа математического и философского, в шизофрении превращается в черту патологическую, которую Е. Блейлер, а за ним и многие другие психиатры считают одним из ее осевых симптомов. Аутизм заключается в отделении от конкретности жизни. Процесс взаимодействия с окружением, в котором под влиянием сигналов внешнего мира собственные структуры подлежат непрерывному преобразованию, изменяется в автономное развитие собственных структур, независимое как от окружения, так и от самого больного.

В повседневной жизни примером такого автономного развития является сновидение. Во время сна контакт с окружением также прерывается. Образы сновидения, вопреки своей чувственной конкретности, становятся абстрактными, будучи не связанными с окружающей действительностью. А если даже с ней связываются, то сигналы из окружения подвергаются полному преобразованию и перерабатываются в более или менее фантастическое содержание сновидения.

Определенная степень аутизма - необходимое условие абстрактного мышления. Абстрактная установка - специфически человеческая. В мире животных доминирует установка конкретная.

Поведение животных можно бы определить посредством двух основных направлений движения - <к> и <от> источника стимулов. В первом случае сближение с окружающим миром приносит удовольствие от удовлетворения основных потребностей и чувство безопасности. Во втором - угрожает страданием и даже полным уничтожением. В зависимости от основного направления движения окружающий мир бывает <дружественный> и <материнский> либо враждебный, вызывающий страх и агрессию. В любом случае, однако, он конкретен, нагляден, дружественный (приятный) либо неприятный при столкновении с ним. Лишь у человека развивается во всей полноте третье направление движения, которое определяется через вектор <над>. Богатство и разнообразие двигательных форм здесь значительно больше. Это формы наивысшей точности, прежде всего - мануальные движения и речь. Благодаря им человек может преобразовывать свою среду, навязывая ей собственную структуру, становиться ее властителем. Прежде чем, однако, приступить к деятельности, он должен эту структуру создать, что требует отрыва от конкретной ситуации, хотя бы минуты размышления, упорядочения своих переживаний так, чтобы из них возник план активности.

Этот план тем обширнее во времени и пространстве, чем больше отрыв от конкретной ситуации. В общем, редко смотрят на звезды и помещают себя в перспективе космоса. Каждый день вынуждает к активности; в ее конкретности проверяются создаваемые структуры. Отсюда вытекает, что они не могут слишком удаляться от действительности, ограничиваются в пространстве и времени актуальной ситуацией, те же, которые слишком отдаляются от нее, нереальны. Правда, человек имеет практически неограниченные возможности проецирования себя во времени и пространстве, и создаваемые им структуры могут простираться в бесконечность, однако в ходе жизни у него создается своеобразная иерархия ценностей, в соответствии с которой структуры более близкие и, тем самым, имеющие большую вероятность реализации, становятся важнее более отдаленных.

У шизофреников в результате отрыва от действительности иерархия ценностей утрачивается, а вместе с ней и сформированная в течение жизни пространственно-временная структура, иначе говоря, у шизофреника <своя рубаха не ближе к телу>. Для него дела, отдаленные во времени и пространстве, касающиеся судеб мира, всего человечества, народов, религии, неоднократно бывают несравнимо важнее его личных дел.

Так, один больной переживал эту способность проецирования в пространстве и во времени почти непосредственно чувственным образом. С неслыханной скоростью переносился он из отдаленного прошлого в далекое будущее и чувствовал себя так, как если бы данный момент времени был действительно актуальным. Таким образом, он изменялся в субъективном ощущении то в маленького мальчика, то в старика. Подобным образом путешествовал он и в пространстве, имея впечатление, что носится над земным шаром и может задерживаться в произвольном месте: то быть в прериях Австралии, то в песках Сахары, на улицах Парижа и на Корсике во времена Наполеона. Пластичность переживаний была столь велика, что полностью заслоняла реальную ситуацию больного. Переживаемые образы не имели характера представлений или воспоминаний; они были абсолютно объективированы, подобно тому, как это бывает в сновидении, во внешнем пространстве. Структуры стали автономными, т. е. оказалась прерванной связь, соединяющая их с их создателем, они оказались вовне и потому приобрели свойства действительности, а не того, что изнутри происходит, что зависит от наших мыслей, чувств, мечтаний, воли, а тем самым является субъективным, но не объективным.

При шизофрении граница, отделяющая собственный мир от мира окружающего и дающая человеку чувство собственной отдельности, оказывается разрушенной. Собственные мыслительные построения, чувства и т. д. свободно проникают вовне более абстрактным или более чувственным способом; в первом случае говорят о бреде, во втором - о галлюцинациях. В слабой степени такая проекция случается также и у так называемых нормальных людей, когда под влиянием, например, страха они видят несуществующие вещи, либо когда собственные эмоциональные состояния приписывают персонажам из своего окружения. Это - известное фрейдовское уравнение: <я ненавижу - он меня ненавидит>. В шизофрении, однако, внутренние содержания, как в клетке, оболочка которой повреждена, расплываются в окружении.

Проникновение обоих миров, внутреннего и внешнего,- двустороннее. Шизофреник с легкостью проникает в чужие мысли, прочитывает, что делается внутри. Ding an sich(1) для него не существует; он управляет чужой волей, явлениями природы, политическими событиями, судьбами человечества и даже всей вселенной, получая всемогущество бога. Он сам, однако, управляем таинственными силами, враги прочитывают его мысли, выдают противоречащие его мыслям приказы; он становится безвольным автоматом, в пего вселяются чуждые существа: бог, дьявол, герои, преступники, звери, чудища, он не является уже больше сам собой. То он наверху, то внизу, всемогущий субъект и безвольный объект.

Чувство границы, отделяющей собственный мир от окружающего - существенный элемент переживаний каждого человека. Границы сокращаются в состоянии печали, когда человек остается один на один со своими переживаниями, и расширяются в состоянии радости (<мир принадлежит радостному>), они более проницаемы, когда глаза и уши па все открыты, либо более замкнуты, когда человек погружается в собственные мечтания и мысли. Всегда, однако, остается чувство, что есть нечто вовне и нечто внутри. То, что вовне, не может проникнуть к нам вовнутрь, и, наоборот, мы должны удовлетворяться только внешним присутствием предметов окружения.

1. Вещь в себе (нем.)

Человек стремится, однако, обнародовать и даже навязать окружению то, что он сам переживает, свою собственную структуру, и не довольствуется только внешним видом предметов, а стремится их <просветить>, <проникнуть внутрь их>. Обычно при этом он их повреждает, подобно ребенку, который уничтожает игрушку, чтобы посмотреть ее изнутри. Его возбуждает мысль, которая, возможно, является важным моментом в развитии науки и искусства, что то, что он видит и слышит, это еще не все, что под внешним образом действительности скрывается иной, истинный образ. Его тянет также к выходу из замыкающих его границ, к слиянию с окружающим миром, то ли в форме любви к другому человеку, мистического переживания, то ли в состоянии озарения, художественного или научного и т. п. Мир шизофреника наполняется тем, что не составляет обычного содержания мира: таинственными силами, невидимыми лучами, следящими глазами, приказывающими голосами, необычными персонажами - духов, ангелов, дьяволов, умерших. С лиц близких ему людей спадают маски, он видит их “истинное” обличие, иногда по-прежнему прекрасное, иногда - страшное. Нет необходимости добавлять, что все это - творения его собственного мира, которые в результате прорыва границы спроецировались во внешний мир и приобрели свойства объективной действительности.

Парадокс шизофренического аутизма состоит в том, что изолируясь от контактов с окружающим миром, создавая все более плотное препятствие между ним и собой, больной доходит, в конце концов, до прорыва нормальной границы, благодаря чему проникает в окружающий мир, познает его <истинное> обличие, а окружающий мир проникает в него, прочитывает его мысли, управляет ими, вынуждает к странным деяниям и словам, больной теряет власть над собой.

Подобно тому, как уничтожение клеточной оболочки приводит к уничтожению как морфологической, так и функциональной структуры клетки, так в аутистическом отрыве от окружающего мира в противопоставлении закону непрерывного обмена со средой, когда процесс достигает вершинной точки, в которой граница, отделяющая от внешнего мира, оказывается прорванной, наступает в первый момент хаос. Больным овладевают противоположные мысли, впечатления, чувства. Слабое представление об этом состоянии дезинтеграции собственного мира и окружающего дают переживания перед засыпанием, интенсивность которых, правда, мала, но сущность подобна: создающаяся структура сновидения смешивается и взаимопересекается со структурами гаснущей действительности.

Разбиение предшествующего порядка мира, каков бы он ни был, сопровождается ужасающим чувством страха. Лишь в слабом приближении можно в него вчувствоваться, представляя себе, что все внутри и вокруг становится иным. Ты уже перестаешь быть самим собой, ибо утрачена собственная структура и граница, отделяющая то, что внутри, от того, что снаружи. В зависимости от мимолетных чувств и мыслей становишься то одним, то другим. Это не только изменения атрибутивные, испытываемые в большей или меньшей степени каждым человеком, когда ему представляется, что он то мудрый, то глупый, добрый - злой, прекрасный - безобразный, но также изменения субъективные: больной становится совершенно иным человеком, а иногда вообще не человеком, но богом, дьяволом, животным, неодушевленным предметом. Утрачивается власть над собственными психическими актами и экспрессией, двигательной и словесной. Видимо, вследствие этого, они перестают быть собственными мыслями, чувствами, движениями и словами. Возникает убеждение, что они навязаны извне, что субъектом управляют таинственные силы, так, например, рука вдруг выполняет движение, которого больной и не думал выполнять, рот произносит слова, которых человек не намеревался говорить, чувствуется ненависть к человеку, который ранее был любим, зарождаются мысли, которые самому больному никогда бы и не выдумать.

Разбивается также структура внешнего мира. Исчезает созданный в течение жизни пространственно-временной порядок, благодаря которому одни вещи ближе, другие дальше: прошлое смешивается с настоящим и будущим, близкое - с далеким. В отношении к людям стирается иерархия дистанций, которая в языке выражается структурой личного местоимения: Я, ТЫ, ОН, МЫ, ВЫ, ОНИ - упрощается до Я - ОНИ. Они смотрят, корчат странные мины, шепчут. Вследствие прорыва границы они проникают вовнутрь больного, сообщают ему мысль, управляют волей. С другой стороны, однако, исчезает граница предметов, предметы видятся внутри, постигается их сущность, в них можно проникать, ими можно управлять, это возбуждает чувство божественного всеведения и всемогущества.

Наступает, однако, момент озарения, когда из этого поражающего хаоса новых и необычных явлений выкристаллизовывается конструкция, восхищающая своеобразной логической точностью. Все соединяется в связное целое, нет явлений случайных или безразличных, наименьшая вещь имеет свой смысл, все что-то обозначает и все больного касается. Психиатр говорит о возникновении бредовой системы.

Среди разнообразной тематики бреда относительно часто повторяются три мотива, которые можно бы определить как космологический, эсхатологический и харизматический. Шизофреническая космология основывается на том, что больной поглощен проблемами вселенной, человечества, народов. Создает собственные концепции сущности и смысла вселенной. В особенности борьба добра со злом выдвигается в этих концепциях на первый план. Проблемы окончательные, апокалиптические видения конца света, последнего суда, рая или ада, кровавых войн, яростной борьбы между сторонниками добра и зла и т. п. занимают значительную часть шизофренического бреда. Возможно, что шизофреническая эсхатология возникает из распада собственного мира: с собственным миром гибнет весь космос.